Осень дракона

1.

Дракон парил над озером, рассматривая себя в отражении, словно видел впервые. Изумрудная чешуя, вспыхивающая при свете дня, сильные лапы с полукруглыми когтями, продолговатая голова с тонкими ноздрями чуткого носа — все казалось немного незнакомым. Он представлял себя иначе — меньше и грациознее и не таким суетливым. Интересно, каким видят его другие?

В мире под крылом дракона царила осень — алое и золотое, пахнущее дождем. И мир, отражавшийся в воде, тоже был другим — нечетким и постоянно меняющимся. Летящий опустился ниже — по поверхности озера пробежала рябь от поднятого им ветра, и отражение — дракона и мира — дрогнуло, меняясь. «Нет ничего постоянного, — подумал он, — но мы не замечаем, потому что сами непостоянны. Почему же я вдруг заметил? Что особенного в этой осени?». Дракон мог задать вопрос живущей в нем Тайне, но решил — узнать всё самому будет интереснее. Сделав последний круг над озером, крылатый полетел домой.

Каждый раз, улетая, он надеялся по возвращении найти кого-нибудь возле своей пещеры. Иногда надежды оправдывались, вот как сейчас.

У входа ждала девушка, которая принесла ответ на загадку. Едва увидав дракона, она, позабыв поздороваться, выпалила:

— Это надежда!

Крылатый, приземлившийся и сложивший крылья, кивнул. «Ноша, которая облегчает любую ношу» — что, кроме надежды?

— Ты не загадаешь мне еще одну загадку? — спросила гостья, в ней сочетались два качества, от которых становится светлее на сердце и теплей в душе — искренность и умение находить причину для улыбки.

— В чем особенность осени? — спросил дракон, не задумавшись ни на минуту.

Но вопрос, кажется, удивил девушку:

— Осень — время, когда что-то созрело и можно снимать урожай и подводить итог. Она превращает мечты в реальное, — гостья нахмурилась, словно вдруг рассердилась за что-то на саму себя, а вот хозяину пещеры захотелось улыбнуться, — это самая сложная твоя загадка из всех. Я подумаю над ней, пока буду заниматься дневными делами. До встречи!

— До встречи, — ответил крылатый зверь немного смущенной девушке, поторопившейся уйти. Ему тоже хотелось подумать.

Проводив гостью задумчивым взглядом, дракон лег, положив голову на передние лапы. С ясеня, росшего у пещеры, опадали красно-золотые листья. Один из них, потревоженный в полете дыханием дракона, завертелся в танце, который могли исполнять только он и его собратья-листья. Лучи клонившегося к горизонту солнца превратили зубчатый листок в кусочек сверкающего золота. Проделав несколько пируэтов в небе, он опустился на нос задумавшегося крылатого и, пощекотав его легким прикосновением, снова взмыл в небо, чтобы, закончив свой полёт, опуститься на землю.

«У листа своя Осень, — чихнув, подумал дракон, — свои итоги созревания — превращение в птицу. А какова же Осень дракона? Во что я превращусь, когда дозрею?»

Так, лежа и наблюдая за листьями, чешуйчатый уснул и ему приснился сон о том, что он тоже лист, сверкающий золотом и парящий в танце рядом с другими, ведущий разговор с ветром и солнцем. И там, во сне, дракон знал ответы на все свои вопросы.

2.

В пещере его всегда было уютно и светло, летом прохладно, а зимой — тепло, и никаких сокровищ, не нужных ее хозяину. Проснувшись, крылатый зверь решил заняться делом и навести порядок в своем жилище. Но, даже собирая занесенные ветром листья, ветки, мелкие камешки и всепроникающую пыль, он продолжал думать об Осени.

— Господин дракон! — чей-то голос позвал снаружи, настойчиво и тревожно, — вы дома, господин дракон?

Хозяин пещеры вышел под открытое небо. Перед входом стоял мальчик, он собирался плакать, но пока еще сдерживался.

— Что случилось? — спросил крылатый тревожно.

— Моя сестренка пропала! — ответил маленький гость, в голосе его звучало отчаяние.

— Как ее зовут?

— Нанни́ль, — мальчик все-таки всхлипнул и тут же зарыдал в голос. Шутка ли, проделать путь от города до пещеры дракона пешком и в одиночестве!

«Нанниль», — мысленно повторил имя хозяин пещеры, и ощутил отклик души той, кого звали так красиво и нежно.

— Твоя сестренка жива, — поспешил он успокоить малыша. — Я найду ее и приведу домой. Подожди меня здесь.

И распахнув крылья, взлетел, ведомый одному ему слышимым зовом — зовом Тайны, единственного волшебства, которым владеют драконы.

Лес… Малышка спряталась в брошенной каким-то зверем норе, да там и заснула, укутавшись в теплый платок, но все равно могла замерзнуть осенней ночью. Дракон не стал будить ее. Он осторожно взял ребенка из норы, прижал к чешуйчатой груди и взлетел в воздух.

Мальчик ждал его у пещеры и уже не плакал. Увидев сестренку, малыш вскрикнул от радости.

— Она спит, — сказал дракон. И опустил крыло к ногам мальчика, — забирайся на меня и держись. Я довезу вас до дома.

Маленький гость, не мешкая, поднялся на спину крылатого зверя, и тот взлетел, очень осторожно и плавно, оберегая обоих детей от резких толчков встречного ветра.

Тайна, дававшая любое знание, подсказала ему путь к дому брата и сестры, а горящие огни указали прямо на него — люди собирались на поиски пропавших детей. Дракон опустился передними и передал девочку в руки одной из женщин. Мальчик спустился со спины ящера, немного взъерошенный, но с очень гордым видом. Крылатый мысленно улыбнулся. Наверное, завтра весь город будет знать, что мальчуган прокатился на драконе. И тут же словно ниоткуда пришла печаль. Он еще раз посмотрел на мальчика и понял причину печали — Тайна говорила, что малыш скоро умрет.

А дракон не мог молчать! Но как сказать «Я Обещаю тебе смерть» этому гордому собой мальчишке, который попросил дракона спасти его сестру?

— Я… — крылатый зверь понял, что уже произносит горькую правду и поспешно расправил крылья, — я Обещаю...

На долю мгновения он задержал в горле страшное слово и прянул в небо, взлетев так стремительно, что крыльям стало больно. И только там, в вышине, где никто не мог слышать, произнес: —… смерть.

И лишь тогда Тайна, бьющаяся в нем вторым сердцем, успокоилась.

3.

Девушка пришла и на следующий день и не одна, а вместе со вчерашним мальчиком.

— Здравствуй, — сказала она, — это Ми́тти. А меня зовут Шиа́ль. Так странно, что мы до сих пор не познакомились. Как твое имя?

Дракон, вернувшийся с прогулки, ощутил симпатию. Мало кому в голову приходит назвать свое имя чудовищу, даже если дружит с ним. И никто никогда не спрашивает его имени.

— Ши, это, наверное, тайна, — мальчик Митти посмотрел на девушку неодобрительно.

— Нет, что ты, — не согласился с ним дракон, — никакая не тайна. Меня зовут Та́ннери.

— Какое смешное имя! — заметила Шиаль, видимо, ни на минуту не подумав, что он может обидеться. Но крылатый считал обиду глупостью и не позволял ее себе. — И больше подходит человеку.

— Но оно — мое, а я — дракон, — весело заметил Таннери, — и придется или считать меня человеком, или признать, что имя — драконье.

Девушка засмеялась:

— Твои слова похожи на новую загадку, или на ту, последнюю, об осени. Ответить можно по-разному и все ответы будут верными. Понимаешь, я ждала, что имя будет сложным и необычным, так сразу и не выговоришь, а ты просто Таннери… Но знаешь, так лучше!

Мальчик по имени Митти засопел — кажется, он не одобрял столь непочтительного обращения со спасителем своей сестры.

— Спасибо тебе за Нанниль, — сказал мальчишка минуту спустя. — Она сама потом придет поблагодарить. Скажи, а у драконов ведь тоже бывает день рождения?

— Бывает, — согласился Таннери. — Только я не знаю, в какой день родился.

— А как же подарки?

— Никак… — Сверху, из отверстия в потолке спланировал желтый осенний лист и приземлился на кончике драконьего носа. Дракон фыркнул, и листок перелетел прямо в руки Шиаль.

— Завтрашний ничуть не хуже других, — заметила она, рассматривая лист на просвет. — И завтра мы отпразднуем день рождения дракона по имени Таннери!

Крылатый удивился:

— Но зачем?

— Просто так. Ты живешь рядом с моим городом, сколько себя помню и всегда охотно помогал. По-моему, правильно, чтобы у тебя, наконец, был праздник!

Дракон попытался спорить, смущенный таким вниманием к своей особе:

— Но ведь в день рождения должны приходить гости! А разве ко мне кто-то придет?

— Обязательно придет! — пообещала Шиаль, — и ты, пожалуйста, прими всех и постарайся быть не таким грустным, как сейчас.

— Разве я грустный? — спросил он с удивлением, услышав просьбу.

— Это почти не заметно, — поспешила успокоить его гостья. — Когда говоришь — грусти нет, но стоит замолчать, как она сразу становится заметной. Может, это потому, что ты не нашел ответ на свою загадку. Я пока не разгадала ее тоже, но как только это случится, скажу тебе.

Крылатый понял — спорить бесполезно, и не стал спорить. В конце концов, зачем тратить время на такую ерунду, когда можно придумать что-то поинтереснее?

И они разговаривали, играли в «поиск сокровища», роль которого исполняли стеклянные шарики, и рассказывали друг другу забавные истории, придумывая их на ходу…

Утром дракона разбудил шум и гам у входа в пещеру. Там Шиаль командовала полудюжиной крепких парней, нагруженных столами, стульями и лавками, и женщинами с кастрюльками и прочей посудой, расставлявшими все по местам. Дракон не успел предложить свою помощь, как столы оказались накрытыми, вокруг них в землю воткнуты шесты с яркими ленточками, колокольцами и цветочными венками, занесенный ветром мусор выметен с площадки и всё наполнено ощущением праздника.

И только тогда, крылатого, торчавшего во входе пещеры, наконец «заметили» и гости начали громко поздравлять его один за другим.

Но только словами и угощением дело не ограничилось. Девушка устроила все очень хорошо, расставив столы так, чтобы Таннери и мог свободно разместиться между ними и взять, что захочет с любого. И она первой преподнесла подарок — книжку с картинками, такую большую, что дракон мог держать ее в лапах.

— Может, там найдется ответ про осень, и ты сможешь прочесть его, — сказала Шиаль.

— Я не умею читать, — смущенно признался крылатый зверь.

— Значит, я буду приходить и учить тебя! — обрадовалась девушка.

И Таннери понял причину этой радости. Подарить вещь — не так приятно, как сделать что-то полезное или красивое для своего друга. Митти и Нанниль, например, привели друзей, которые, вооружившись мелками, разрисовали стены драконовой пещеры — а хозяин помогал им, подставляя спину, чтобы дети, забравшись повыше, смогли украсить серый камень домами и деревьями, человечками и зверями. Кто-то организовал маленький оркестр — и весь день у пещеры звучала музыка. Кто-то постелил у входа коврик с надписью «Вытирайте ноги и лапы!» и каждый приходил с собственным угощением.

Девушка раскладывала принесенное на столах и принимала гостей, как хозяйка. И любуясь ею, он думал, что осень — самое прекрасное время на свете, даже если ты так и не созрел.

4.

Этот человек пришел рано утром, и с первого же мгновения его присутствия Дракону стало неуютно в собственной пещере.

— Приветствую уважаемого хозяина, — с холодноватой отчуждающей вежливостью произнес гость, мужчина лет сорока, который носил темную одежду — черное и серое и немного красного. Сочетание этих цветов показалось дракону зловещим, — как поживаете?

— Хорошо, спасибо, — ответил Таннери, простые слова эти почему-то оцарапали ему горло.

— Я рад, — кивнул гость. — Мне нужна ваша помощь, господин. Вернее мне нужно ваше Обещание. Я владею магией, но не знанием, как вы…

— Я не владею знанием, — перебил дракон, и весь подобрался в ожидании неприятных сюрпризов, — а служу ему.

— Тем лучше, — спокойно согласился магик. — значит, не откажетесь послужить и сейчас, сделав так, чтобы одним знающим стало больше.

Крылатый ощутил тревогу и почувствовал как заговорило сердце Тайны...

— У меня нет той силы, которая нужна тебе, — сказал он, — нет силы, что позволит знать, не понимая.

— А как же Тайна?

Дракон задумался, решая, как объяснить.

— Настоящее знание приходит изнутри, а не снаружи. Ты сам источник такой силы и я ничего не могу тебе дать.

— Отговорки, чтобы не делиться силой, — нетерпеливо прервал магик.

Тайна шевельнулась снова. Дракон почувствовал — еще немного и она заговорит.

— Послушай, — сказал Таннери, — это как осень. Рано или поздно все обретает полноту, созревает. Для людей это так же верно. Никто не сможет созреть за тебя...

Таннери замолчал. В горле дракона клокотало слово Обещания, и на этот раз он не мог бы сказать, какое это Обещание.

— Поэтому… я Обещаю — крылатый споткнулся на последнем слове и повторил, — Обещаю тебе Осень.

Магик потемнел лицом:

— Всего только Осень, потому что считаешь ее важнее силы? — спросил он с угрозой.

— Не знаю, — хрипло сказал дракон, все еще пребывая под властью Тайны.

Гость угрожающе сощурился:

— Вот как… Не стану опускаться до уговоров. Но вот мое Обещание взамен твоего: я тоже Обещаю тебе Осень, — мягкая волна пробежала от чародея к дракону, заставила ощетиниться чешую крылатого зверя. — Настоящую Осень, в которой ты дозреешь до понимания, что больше и сильнее, чем есть, тебе уже не стать, что предел достигнут, и остался только один путь — потерять все, и начнешь уменьшаться, скукоживаться, пока однажды душе не станет тесно в крохотном теле, и она не улетит прочь. Бойся своей Осени!

С этими словами магик покинул пещеру, а дракон остался решать эту новую загадку — нужно ли, в самом деле, бояться Осени.

5.

Девушка приходила часто, сначала — чтобы научить дракона читать, а потом просто так. Кажется, пролетело всего несколько недель, когда Таннери освоил трудное искусство понимать написанное на книжных страницах. Шиаль приносила с собой книги и читала ему, а порой он ей, но чаще двое просто беседовали, удивляясь, когда в конце разговора понимали — прошел не час, а целый день. Так закончилась осень — но дракон не замечал перемен снаружи, ведь он был счастлив. И не вспоминал о магике и его словах, потому что еще тогда, после визита, обдумал все и решил, что не стоит принимать в расчет Обещание обиженного человека. Вряд ли чародей действительно хотел, чтобы оно сбылось, просто очень уж рассердился на Таннери. Но сам Таннери совсем на него не сердился.

Однажды Шиаль пришла к нему заплаканной.

— Митти умирает, — сказала она, встав на пороге пещеры, и с надеждой посмотрела на ее хозяина, — ты не можешь помочь?

— Не знаю, но я попробую, — ответил Таннери, поднимаясь. — И верю — у меня получится.

— Тогда, пожалуйста, поспеши! — Шиаль, которая так и не зашла в пещеру, посторонилась, давая дракону выйти. Он взлетел, оставив ее — не было времени для осторожного полета со всадником на спине.

Через минуту крылатый приземлился перед домом мальчика. Тот час дверь отворилась и вышла мать Митти, бледная и несчастная. Дракон впервые увидел, как сильно горе меняет человека.

— Ты пришел попрощаться с малышом? — спросила она скорбно — без упрека, но и без надежды на другой ответ.

— Я пришел помочь, — сказал дракон.

Женщина удивленно посмотрела на него:

— Разве это возможно? Смертельная болезнь долго вызревала в моем сыне, прежде чем дать о себе знать — как раз тогда, когда ничего уже нельзя сделать.

— Но я сделаю. Пожалуйста, принеси малыша сюда, — попросил Таннери.

Женщина вернулась в дом и снова вышла с мальчиком на руках. Дракон вдруг увидел, какой он маленький и хрупкий… Крылатый приблизил голову к голове ребенка и посмотрел на него — наверное, так Судьба смотрит на каждого из живущих — и взял себе его болезнь. Не сразу — недуг не хотел уходить из тела Митти, тем более что вокруг него все верили в силу недуга и его победу. Но Таннери верил сильнее — в жизнь и в этого мальчика.

Митти пошевелился на руках матери и открыл глаза:

— Дракон, — сказал он. Крылатый впервые пожалел о том, что ящеры не умеют улыбаться, но чуть склонил голову и сделал взгляд ласковым-ласковым. — Мы снова полетим?

— Обязательно, — ответил Таннери, — обещаю тебе это.

И хотя это было простое обещание, не связанное с Тайной, наверное, оба ощущали, что оно важно.

Но нужно было закончить все. Дракон отступил, расправил крылья и взлетел, поднявшись к тучам и нырнув в них. И только там, где никто не мог его видеть, отпустил себя и начал резкий, яростный и больной танец. Его словно бросало из стороны в сторону невидимой бурей, тело тряслось как в лихорадке, хотя не было ни бури, ни лихорадки, лишь болезнь, которую надо победить, сжечь в себе без остатка. И прошло немало времени и ушло много сил на эту победу. Наконец, дракон ощутил, как исчезает последняя частица чужой боли и выдохнул в небеса струю пламени, заставив облака вспыхнуть алым, словно на закате. Он опустился на каком-то поле и обессилено лег на снег. Зима… Только сейчас дракон по-настоящему заметил белизну сугробов, холод и туман, в который медленно, тяжело опускалось закатное солнце. Его тревожный цвет заставил шевельнуться что-то в драконе. Таннери прислушался и понял — ушедшая болезнь оставила ему кое-что: похожую на осколок алого стекла маленькую смерть. Она не могла причинить вреда дракону, но теперь жила в нем, желая осуществиться, сбыться. Дракон осмотрел ее со всех сторон — и спрятал подальше, туда, откуда болезнь не могла выбраться сама; потом Таннери решит, что с ней делать.

6.

Малыш Митти совершенно поправился. Он и его сестра часто приходили играть в пещерах и порой забирались далеко вглубь, но Таннери не боялся — даже если бы дети заблудились, дракон легко нашел бы их. И конечно, он исполнил свое обещание, много-много раз поднявшись в небо с Митти и Нанниль на спине.

Зима закончилась так же быстро, как осень, и наступила весна. Однажды девушка пришла в гости к дракону красиво наряженная.

— Завтра в городе праздник. Хочешь пойти со мной?

— В городе слишком мало места для меня, — заметил он, — а тем более в праздник, когда всюду так многолюдно.

— А ты не можешь принять облик человека? — спросила Шиаль.

— Нет, к сожалению. Но я могу лететь в небе над тобой и, подняв голову, ты всегда сможешь меня видеть.

Она вздохнула и согласилась на это.

Лететь над ярмаркой оказалось замечательно. Дракон любил все яркое, а тут было сколько угодно красок. Люди в городе давно привыкли к нему и не боялись — многие приветствовали, крича «Здравствуй!» и махая руками. А на площади он смог спустится и посмотреть балаганное представление. Правда, когда актерам начали аплодировать и бросать монетки, крылатый ящер смутился, не зная как отблагодарить их, но тут выручила Тайна — она заговорила, и дракон с радостью понял, что в этот раз не придется улетать.

— Я Обещаю вам успех, — сказал Таннери и главный актер, игравший Большого Злодея, с достоинством поклонился, качнув шикарными черными усами.

На ярмарке продавалось много вкусностей. Дракон любил сладкие яблочные пироги и медовое печенье, но когда во время прогулки в полях, Шиаль попыталась угостить его купленными сластями, сложенными в ее корзинке, отказался.

— С удовольствием съел бы все, что там есть, но это несправедливо. Для меня этого очень мало, а для тебя полная корзинка — много. И получится, что я ничего не дал, но забрал все…

— Ты дал мне радость, — сказала девушка, — а я хочу разделить с тобой хотя бы один пирожок.

Шиаль взяла из корзинки золотистый пирог, разломила напополам и протянула дракону:

— Обещаю тебе, что он вкусный!

Обещание не обмануло, пирожок и правда оказался вкусным и на удивление сытным — крылатый уже не думал о еде, только о девушке. Он понял, что не только разделенная радость, но и разделенная вкусность становятся отчего-то больше, как будто вырастают.

Вернувшись в пещеру, Таннери улегся на свое любимое место, в комнате с дырявым потолком, и уже засыпая, подумал: Осень дает созревать не только душам, но и Красоте.

7.

В конце этой весны у пещеры появился рыцарь. Таннери как раз читал очередную книжку, а Шиаль занималась вязанием, сидя тут же и слушая его.

— Я знал, что драконы похищают принцесс, но чтобы девушки — драконов, такое вижу впервые, — заметил новый гость, растрепанный темноволосый юноша, спустившийся с коня, который почему-то совсем не боялся крылатого зверя.

— Я не принцесса, а он не похищал меня, — засмеялась девушка, откладывая вязание.

Рыцарь покачал головой.

— Поверю всему, что ты скажешь. Но объясни, как заставила ящера читать тебе книги?

— Вопрос, скорее, в том, как я заставил ее слушать, — фыркнул Таннери и закрыл книгу. — Сегодня история такая скучная, что можно заснуть. Кто ты, странник?

— Ки́рен из рода Ру, потомственный благородный рыцарь, — гость поклонился. — Проезжал мимо и услышал кое-что интересное, но не поверил слухам и решил проверить. И, правда, добрый дракон, хотя, может, ты добр, потому что такой маленький…

— Я не маленький! — почти обиделся ящер. — И откуда знаешь, что я добрый?

— Просто предположил, а ты подтвердил мое предположение, когда заговорил со мной, а не кинулся на меня.

— Мне кажется, нападать невежливо, — заметил крылатый. — Меня зовут Таннери, а это Шиаль.

Девушка встала и поклонилась, а рыцарь Кирен отдал ей полный церемониальный поклон. Впрочем, закончил он его смехом, так что церемонностью не испортил впечатления.

— Пожалуй, отнимать у вас время и дальше, было бы непростительно, — сказал гость и еще раз поклонился, — если стану нужен — просто позовите меня!

— Куда ты? — воскликнул Таннери, пораженный стремительностью его появления и быстротой ухода.

— Найду себе дело, — ответил рыцарь Кирен, уже топая тропинке прочь, с конем под уздцы, — ведь рыцарь должен приносить пользу. Но ты все равно маленький по сравнению с другими драконами!

Шиаль засмеялась, а Таннери не нашел, что ответить и за Киреном так и осталось последнее слово.

8.

Рыцарь действительно нашел себе дело в округе — он очень любил детей и охотно присматривал даже за самыми крошечными. Нянчиться — не рыцарское дело, но, кажется, Кирен так не считал.

И юноша остался жить в доме Шиаль — ее семья всегда сдавала комнаты.

Девушка, приходившая к дракону в гости, часто рассказывала о рыцаре: простые истории, как он собрал такую толпу детей, с которой не смог справится, но придумал хитрую игру — и дети сами стали друг за другом присматривать. Как выложил на солнце начищенные доспехи — «пусть впитают побольше света, чтобы лучше блестели», а курица снесла в них яйцо. Но однажды Шиаль сказала:

— Кажется, он остался в городе из-за меня. Я нравлюсь Кирену.

Дракон ощутил тревогу и тоску. Ему отчаянно захотелось спросить, нравится ли Кирен девушке, но… Нравится или нет — Таннери ничего не мог изменить. Лучше, не спрашивая, оставаться ее другом и надеяться, что так будет всегда.

Но в конце лета не девушка, а сам Кирен пришел в пещеру и попросил Таннери:

— Расскажи мне о Шиаль.

— Разве я могу рассказать больше, чем ты сам видишь? — удивился крылатый.

— И да, и нет. Каждый видит свое. Мне хотелось бы понять и узнать твое ви́дение.

Дракон, оценив его желание по достоинству, согласился, но сначала рассказал о себе, о том, как прилетел сюда жить, как долго люди привыкали к нему, пока, наконец, не позволили им помогать. Хоть в самом простом — отнести пару бревен в излучину реки, где строили мост, или предупредить о грядущей буре. Крылатый зверь поведал о себе для того, чтобы Кирен узнал, кем стали для него люди и не удивлялся, когда Таннери скажет, что Шиаль — самая красивая, добрая и чудесная девушка на свете. Именно так он и сказал.

Выслушав это, Кирен невесело усмехнулся.

— Я знал, что тут не все так просто. Что ж, будь счастлив, и обязательно сделай счастливой Шиаль. А не то я вернусь и вызову тебя на бой, хоть ты и правда меньше всех драконов, каких я видел.

— Ты уходишь? — спросил крылатый, — но почему?

— Ничего другого не остается. Я приношу тут немало пользы, но вся она — обыкновенная. Особенную мы приносим лишь тому, для кого сами мы — особенные, но та, кого я выбрал, выбрала не меня. Прощай, дракон, и береги ее.

И, не дожидаясь ответа, рыцарь Кирен пошел прочь, оставив крылатого в одиночестве, думать о вещах, о которых он еще ни разу всерьез не задумывался.

9.

Но осенью, когда зарядили дожди и визиты Шиаль стали редкими, в нем вызрело понимание: девушка нужна ему. Без нее самые интересные книги переставали казаться интересными, а важные дела — важными, и жизнь теряла вкус. В следующий ее визит Таннери хотел сказать об этом, но она опередила крылатого:

— Я люблю тебя. Скажи, пусть дракон не может стать человеком, может ли человек сделаться драконом?

— Да, может, ответил Таннери, хотя хотелось говорить совсем о другом — повторять снова и снова «я люблю тебя!», которое было больше всего, даже больше Тайны, — но как, знают лишь старейшие из нас, а я пока слишком молод. Ты согласишься подождать, пока отыщу сородичей и узнаю от них тайну?

— Конечно, соглашусь.

Получив ответ так быстро, он не знал, что с ним делать — дракону так же хотелось остаться, как и уйти.

И все-таки Таннери ушел, конечно, пообещав скоро вернуться.

У драконов не было своих городов, лишь места, где они любят селиться — горы у моря, скалы в пустыне и все, куда трудно добраться без крыльев. Крылатые ящеры по натуре своей одиночки и не желают вмешательства в свою жизнь, но и сами не вмешиваются в чужую. Каждый из них может прилетать, улетать или вообще исчезнуть, другим нет до него дела.

Задача была труднее, чем можно представить: не только найти Старейшего, посвященного в тайну, но и уговорить открыть ее.

Ближайшее место, где жили драконы, были Синие Скалы. Но оказалось, люди открыли в горах месторождение ценных камней, и Скалы, изрытые ходами шахт, постоянно посещаемые, больше не подходили для крылатых ящеров. Таннери полетел дальше, в Белый Край, край Соленых озер и гор, но нашел там лишь одного, совсем юного дракона, который совершенно ничего не знал и не хотел знать о других и с явным нетерпением ждал, пока Таннери улетит. Ну что же, впереди его ждал Острый Кряж, далекий, едва заметный на горизонте, и путь к нему занял у летящего, как он ни спешил, целый месяц. Но зато там крылатый нашел множество своих соплеменников, впрочем, предпочитающих держатся на расстоянии не только от чужака, но и друг от друга. И отыскал одного, с тусклой чешуей, растрескавшимся от времени костяным гребнем и скрюченными от старости лапами. Старейший лежал на площадке своей пещеры и затупленным когтем царапал что-то на скале. Таннери опустился неподалеку и ждал, пока на него обратят внимание, но не дождался, и решил подойти ближе.

— Здравствуй, — сказал он, — ты не поможешь мне?

Старый дракон фыркнул и постучал когтем по выцарапанной надписи — это было слово «Нет».

— Но почему? — спросил крылатый, — разве вежливо отказывать прежде, чем прозвучала просьба? Мне нужна всего лишь беседа.

Старый дракон снова указал на выцарапанное.

— Ты уже беседуешь со мной, — заметил Таннери смелее, — пусть даже только одним словом. Но разве тебе самому хватает единственного слова?

Старейший подумал, вздохнул и поднялся.

— Вы, молодые, так назойливы, — сказал он. — «Нет» это все, что осталось от моего имени. Я когда-то выцарапал его здесь, но буквы стерлись, все, кроме этих. Впрочем, мне и правда иногда не хватает других слов. Чего же ты хочешь?

— Узнать, как сделать человека драконом.

— Всего лишь? Это совсем легко: человек должен умереть, и тогда родится дракон.

— Я должен убить? — потрясенно воскликнул Таннери.

— Это уже сам решай, — Старейший развернулся и скрылся в своей пещере.

Таннери был потрясен, но поверил Старейшему, от чьего имени остались лишь три буквы. Крылатый собирался расспросить и других Старших, но они прогоняли его или не отвечали. И дракон пустился обратно с тем, что имел.

Месяц пути — это очень долго. И все это время Таннери думал о том, какой у него есть выбор.

Ранним утром он вернулся и, прилетев к дому девушки, позвал Шиаль. Когда девушка вышла, опустил к ее ногам крыло, и она взобралась на спину дракона. Таннери взлетел, не высоко, просто чтоб остаться с ней наедине.

— Я скучала по тебе, — сказала Шиаль, погладив его чешую, — И как хорошо, что ты вернулся. Узнал ли ты как мне стать драконом, что для этого надо сделать?

— Умереть, — ответил он, не боясь, что девушка испугается, не ища слов мягче и милосерднее — ведь иногда их просто нет, — и у меня есть то, что нужно, смерть которую ношу в себе. Но хочешь ли ты по-прежнему этого так сильно, чтобы согласиться взять её у меня?

— Хочу, — решительно сказала Шиаль, — хочу всегда быть с тобой.

Таннери не заставил ее ждать, не дал времени на сомнения, а отдал ей хранимую смерть, протянул ее, как протягивают кружку с водой, а девушка взяла. Несколько минут ничего не происходило, а потом девушка стала легкой-легкой, соскользнула со спины Таннери, меняя очертания, преображаясь, обретая крылья. Пока еще она не умела летать, но была легче воздуха, и он поддерживал прекрасную голубую драконицу. Постепенно Шиаль становилась настоящее, тяжелее начала махать крыльями и к тому времени, когда воздух больше не мог держать ее, летела самостоятельно. И, наконец, когда превращение закончилось, Шиаль повернула голову и посмотрела на Таннери глазами цвета осенней листвы — в них была любовь и обещание будущего счастья, одного на двоих.

10.

Дочка родилась у них летом, а сын весной. Таннери был счастлив. Однажды он рассказал своим детям сказку о волшебнике, который обиделся на дракона, и его Обещании, только придумал веселый финал, но видно не слишком-то хорошо получилось. После того, как детей уложили спать в уютное гнездышко, Шиаль спросила:

— Скажи, в этой сказке ведь есть правда, и такой человек в самом деле приходил к тебе?

— Приходил, — не стал спорить Таннери.

— И пообещал тебе Осень?

— Пообещал. Но я не придал значения его словам, потому что не верю в такую Осень.

— Но я верю, — заметила Шиаль грустно. — Тот, кто обижен, все делает всерьез. Значит, его Обещание исполнится.

— Ах, любимая, все будет хорошо, — пообещал ей Таннери, хотя ему вдруг стало тревожно.

Драконица ничего не сказала, и только вздохнула в ответ.

И с того дня он стал замечать, что жена присматривается к нему, видел страх в ее глазах, а потом заметил тревогу и во взглядах детей. Они словно ждали какой-то беды. Таннери не видел признаков беды и не верил в нее, пока однажды Шиаль не сказала ему с печалью:

— Мне кажется, ты уменьшаешься.

Глядя в ее глаза, он почувствовал, как сжимается. И действительно начал словно бы таять. Медленно, незаметно, но все-таки каждый месяц обнаруживая, что уже не может дотянуться до потолка пещеры, или что больше не застревает в самых тесных коридорах. И чем больше замечал, тем больше верил в силу Обещания магика.

К тому времени, когда дети подросли и научились летать, Таннери уменьшился так, что сам казался ребенком.

— Теперь я знаю ответ на твою загадку про осень, — сказала Шиаль однажды с болью. — Ее особенность в том, что сбываются самое печальное, все, чего боишься. Почему, ну почему ты не узнал у Старейшего, как уберечься от беды, когда летал к сородичам? Но ведь еще не поздно вернуться и спросить…

— Даже Тайна не знает ответа, — ответил Таннери, стараясь не отчаиваться, — но я найду его. Только сначала подумаю и решу, где искать.

— Я не хочу, чтобы ты исчез, — сказала жена, едва не плача, — и прошу тебя — не жди слишком долго.

Но оказалось, у Таннери не много времени.

Прошло всего два месяца и дети могли бы играть отцом, как игрушкой, если бы захотели — настолько маленьким он стал. Малыши и жена боялись сделать неловкое движение, чтобы не повредить случайно или не наступить на него. Таннери пытался успокоить их, но не мог. Крылатый чувствовал все сильнее с каждым днем странное стеснение — словно чему-то в нем не хватало места, как в переполненном кармане, и однажды, наконец, решился покинуть семью.

— Любимая, — сказал он Шиаль, — я ухожу.

— Иди. Но возвращайся, как в тот раз. Обещаю тебе… встречу! — казалось, Шиаль и сама удивлена тем, как заговорила ее Тайна, но в этих словах была надежда. Таннери не знал, куда пойдет, но она подсказала ему путь.

Поблагодарив любимую взглядом, дракон вылетел из пещеры.

Он обратился к Тайне, чтобы найти свою цель — того самого магика. Душа, кажется, с трудом уже помещалась в крохотном теле и могла вот-вот улететь. «Подожди, — попросил ее Таннери, — подожди немного».

Конечно, маг жил в башне, высокой и серой как предгрозовое небо. Дракон легко влетел в маленькое окно на ее верхушке, окно, в котором горел свет.

Чародей сидел за столом — теперь он казался Таннери гигантом — и что-то писал в толстой книге. Хозяин башни поднял глаза и, увидав гостя, сразу же узнал его.

— Это ты, — усмехнулся он, но как-то не весело, — стал таким крохотным… А я теперь огромен, знаю все ответы и владею великой силой. Только этого мало.

— Почему же? — спросил дракон, спрыгивая с подоконника на пол. В комнате пахло горячим воском и почему-то — цветами, хотя нигде не было видно цветов.

— Знание совсем не радует, — признал чародей, — как будто оно красиво снаружи, но пусто внутри. Я расширил свое мастерство, но в нем словно нет души и потому вовсе не хочется им пользоваться. И мне даже не с кем поговорить об этом. Такова моя осень, время, когда заканчивается надежда.

Крылатый запрыгнул на стол, где чародей мог поймать его или прихлопнуть толстой книгой, но Таннери не боялся этого. И только отсюда, оглядевшись, он увидел цветы — высушенный временем букет в маленькой вазе на столе. От вида мертвых бутонов стало грустно и захотелось заплакать.

— Не верь в такую Осень, — попросил он чародея, — или посмотри, что случилось со мной. Я не хотел верить, но другие поверили, а следом за ними и я. И вот что получилось, — он развел крохотными крыльями.

— Вера, — вздохнул чародей, и отложил, наконец, перо — с таким видом, словно понял — в записывании слов нет никакого смысла. — Она меняется вместе с нами. Когда-то я верил в силу, а сейчас — в созревание, о котором ты говорил так убедительно. Но толку от веры, если я понимаю, что так и не «созрел» за все эти годы и не надеюсь стать зрелым?

Он заметил взгляд дракона, который не мог не смотреть на сухой букет, тронул кончиками пальцев покрытый пылью серый бутон — несколько лепестков с едва слышимым шелестом упали на стол.

Таннери сделал глубокий вдох и с шумом выпустил воздух вместе с парой огненных искорок.

— Знаешь, — сказал он, — ты не прав, потому что все-таки достиг полноты и зрелости, иначе не стал бы так много думать о них. И легко понять, почему не чувствуешь себя полным. Рано или поздно становится недостаточно достигнутого мастерства. Довольствоваться тем, что есть — и значит уменьшаться, но стремиться к большему — расти. Я верю в тебя.

Магик поднялся из-за стола:

— Наверное, я и правда вырос, потому что раньше посмеялся бы над твоими словами. А сейчас они словно делают меня больше. Ты веришь в меня? Но зачем тебе это?

— Низачем, — Таннери перестал смотреть на мертвые цветы, символ неправильной осени, — просто верится.

Волшебник нахмурился; он казался удивленным и смущенным. Но вот лицо его стало спокойным, улыбка тронула губы.

— А я не верю, но точно знаю: ты на самом деле не стал меньше. Посмотри, — он кивнул на книгу, в которой писал, — взгляни на самого себя.

Книга была испещрена мелкими буквами, которые, кажется, все время менялись, складываясь в новые слова и предложения. Словно не могли определиться, что показать смотрящему на них, какие тайны открыть, а какие — нет. Дракон запрыгнул на страницу, чтобы лучше видеть и под его лапами знаки начали превращаться в рисунок, а может, отражение, как тогда, осенью, в воде озера. Изумрудная чешуя, вспыхивающая при свете дня, сильные лапы с полукруглыми когтями, продолговатая голова с тонкими ноздрями чуткого носа — все казалось знакомым. А потом он увидел своих детей, жену, мальчика Митти и его сестренку, и рыцаря Кирена. И листья осени, золотые, падающие. Красота, надежда и любовь, от которых вырастаешь.

— Я понял, — сказал Таннери, — спасибо тебе.

Магик не стал спрашивать, что же такое понял спрыгнувший со стола дракон — он знал, не всегда надо задавать вопросы, особенно те, на которые у каждого свой ответ.

И когда Таннери подлетел к окну, оно не показалось ему таким уж большим. Поднявшись в небо и возвращаясь к тем, кого любит, дракон с каждым взмахом крыльев становился все больше и больше, и чувствовал себя способным вместить весь мир и еще одну Осень с ее дарами — пониманием и верой в себя.

14.09.09

26.01.14 г.