Средство от дракона

Новая гостья пришла без оружия, но почему-то все равно с первого взгляда внушила мне странное чувство: смесь тревоги и жалости. Причем я не мог бы сказать, кого мне жалко, себя или эту девочку лет двадцати с толстой тетрадкой в руках. Обычно они являются с цветами… Нет, против веников, составленных по всем правилам флористики, я ничего не имею — надо же чем-то пещеру подметать. Но эта, кажется, не собиралась делать у меня уборку. И тучи над моей пещерой начали собираться, словно на представление, аж боками стукались.

Гостья вежливо поздоровалась, покосилась на любопытствующие тучи, и попросила разрешения задать мне несколько вопросов.

— Я люблю драконов и хочу узнать вас получше, потому что пишу книжку про драконов, — девочка достала откуда-то карандаш, сверкнувший на солнце заточенным острием. Некоторые из приходящих ко мне рыцарей должны ей завидовать — не каждому из них удается заточить до такой остроты свой меч.

— Спрашивай, — милостиво разрешил я. — Но постарайся обойтись без банальных вопросов.

— Банальных не будет! — пообещала гостья с насторожившей меня уверенностью, и начала: — Вы злой или добрый дракон?

Ну вот, какое разочарование сразу!

— А ты сама какая? — уныло спросил я. — Злая или добрая?

— Так я же не дракон, мне можно! — сказала она, и я чуть не поперхнулся очередной ехидной фразой, которую собирался ей выдать. Обычно говорят наоборот — «вы дракон, вам все можно», а студенты — «вы профессор».

А девочка снова попробовала получить ответ:

— Так какой?

— А как ты думаешь? — парировал я.

Она помедлила немного и ответила:

— Таинственный. И скрытный. И чешуйчатый.

Гостья открыла тетрадку и начала строчить. Быстро и мелко — я не успел расшифровать почерк и узнать, во что вылились мой ответ и ее «догадка», как девочка продолжила:

— Ваш любимый цвет и время года?

— А это тебе зачем?

— Для портрета героя. Еще нужно: что вам не нравится, какие блюда и песни предпочитаете, какие жен… драконицы вас привлекают, о чем вы мечтаете...

Гостья замолчала, сверилась со сделанными записями и сократила вопросы до одного:

— А лучше скажите, какие звери вам нравятся? В первой главе мне нужно познакомить дракона с каким-нибудь существом. Милым и волшебным.

— А для чего это нужно? — спросил я в ответ.

— Как для чего? — удивилась она. — Все любят драконов и чудесных зверюшек! А потом, представьте, зверюшка окажется заколдованной девушкой! Вообще я планирую поместить в книгу все, что нравится читателям: красивого зверика, красивую любовь и красивый конец! А еще там будет роковая тайна и…

Она замолчала, посмотрела с укором:

— А вы хитрый. Хотите вытянуть из меня сюжет раньше, чем книгу закончу! Я бы рассказала, но тогда вам будет не интересно читать.

Я ощутил жалость — уже совершенно точно к себе.

— А мне придется?

— Конечно! Потому что захочется!

И явно вдохновившись тем, что ее книгу будет читать дракон, она решила то ли заинтересовать меня прямо сейчас, то ли окончательно повергнуть в ступор, и зачитала вслух, громко, с выражением и огнем в глазах:

— «Дракон был большим и очень старым. Целых три тысячи лет. И он был добрым и вообще фиолетовым. И дружил с единорогом и лягушкой, носивший повязку на левом глазу, которым она умела видеть завтрашний день. У лягушки в роду были змеи, и потому у нее под кожей проглядывала чешуя. И вот однажды лягушка посмотрела в завтра и проквакала:

— Над миром сгущаются черные события!

— Не может быть, — высказался единорог, чтобы эта мысль не болталась у него в голове. — В мире все спокойно.

— Точно тебе говорю, — ответила жаба, на миг приподняла повязку и быстро опустила ее на место. — Самые черные. Чернее тучи, и вам предстоит спасти мир.

— Это мой долг! — согласился дракон, вставая и расправляя крылья резко, и перья полетели во все стороны».

Я постарался закрыть голову лапами, чтобы гостья не увидела расползающейся по морде улыбки. Наверное, кривой, потому что это было все, что я мог себе позволить, хотя хотелось хохотать в голос. Девочка оказалась небезнадежна в своей безнадежности. Тот бред, что она прочла, мог бы развеселить любого дракона или человека… и даже саму авторшу, если б она не оставалась такой непрошибаемо серьезной. Вот и сейчас она смотрела на меня с явным ожиданием слов восхищения. Можно было сказать ей прямо, и тем самым сделать доброе дело, избавив мир от еще одной негодной книжонки. Но мне, по правде сказать, всегда было жаль таких вот девочек, способных придумать «доброго и вообще фиолетового» дракона, но неспособных понять, как это смешно. И потом, книга не была совсем уж безнадежна, как все смешное и абсурдное. А если мне правда придется это читать, то пусть оно будет хотя бы забавным.

— Ну и как? — хотя я старался делать непроницаемое выражение морды, ну может хвостом от нервного смеха дернул, с каким-то подозрением спросила девочка, так и не дождавшись ответа. — Разве не гениально? Такого еще никто не писал! И я не всю правду напишу, а использую свое авторское право видеть одно, а писать про совсем другое! Книга будет совершенно оригинальной!

— Это да, — согласился я. — Только можно сделать еще лучше. Ты же хочешь

описать в своей книге все, что нравится читателям? Ну так вот… им нравятся веселые истории.

— Вообще-то я планировала драму, — заметила гостья. — Но с хорошим концом. Это так возвышенно и благородно! Все будут рыдать…

— Не все, — перебил я. — В том-то и дело. Вот смотри… все смеются, если человек упал, проехался по грязи и стал похож на тролля-болотника. А если тот же человек вдруг начнет рыдать — кто с ним заплачет? И сколько людей подойдет спросить, что случилось? Смешное быстрее достигает разума, и оно понятнее, приятнее и имеет больше поклонников.

— Как-то это не очень…

Я кинул в долго ждавшие чего-то тучи короткое слово — и на нас с девочкой хлынул дождь… Вернее, все же на гостью, потому как я из пещеры только голову и высунул. Во мгновение ока она сделалась мокрой и очень злой. Не дожидаясь комментариев, я высушил ее, тоже заклинанием, а потом уменьшил себя раза в четыре, пошлепал из пещеры, тут же, на пороге, споткнулся и эффектно сел в грязь, разбрызгав ее во все стороны и извозившись по самый нос. Попытался стереть грязь хвостом, а вместо этого перенес на морду зависшую на нем грязевую блямбу.

Девчонка, взъерошенная, помятая, с дикой прической «стой или падай», захихикала.

— Ну и что тебе больше понравилось? — спросил я, моментально освобождая себя от грязи.

— Смеяться, — призналась она. Потеребила ставшие жесткими от воды и быстрой сушки листы тетради. — Только я не знаю, как сделать смешное.

— Знаешь! — заверил я. — Именно потому твоя книга гениальна, что она уже смешна! Как она кстати называется?

— «Средство от дракона». Это потому, что там такой злодей, который решит найти средство извести дракона...

— Ну вот. Нужны детали, поострее и поабсурднее. Неожиданные слова и поступки… Например: « — И вам придется спасти мир! — Как, без обеда?»

Или « — Самые черные события. Чернее тучи… — Мне что, опять тратиться на белую краску, чтобы мир перекрасить? Как невыгодно быть добрым!»

— И правда смешно, — заметила девочка. — Но я бы до такого не додумалась… А вы не хотите стать моим соавтором?

А это уже смешным не было, поэтому я ответил шуткой:

— Не могу. Некогда. Мир спасаю!

— Тогда я поставлю ваше имя как консультанта! Кстати, а как вас зовут?

— Хлюк Семнадцатый, — не моргнув глазом, соврал я.

Авторша начала писать, но потом посмотрела недоваерчиво:

— А вас и правда так зовут? Похоже на название внезапной, жуткой и несправедливой катастрофы.

— Все правильно, грозное родовое имя. У тебя там не написано, что драконы никогда не лгут? Запиши.

Она записала, и то ли пообещала, то ли пригрозила:

— Ну ладно. Потом еще к вам приду.

— Приходи, — согласился я. — Посмеемся вместе.

С тетрадкой подмышкой, гостья утопала прочь, а я вернулся в пещеру, размышляя о том, что день прошел нескучно… Скука — вот единственно верное средство от дракона. Я понадеялся что ни девочка, ни ее герой никогда его не найдут. Иначе будет мне «внезапная, жуткая и несправедливая катастрофа».

15.12.16