Глава I. Нож и рыба

Жаркую тишину разбил скрип амбарной двери.

— Ох, и пекло же… — прозвучал над головой недовольный и уставший голос старика.

Ясное небо не подарило ни намека на прохладную тень, и даже куры, забившиеся под холодную стену дома, вяло кудахтали, осуждая между собой погоду.

Деревня Мияш. Сансланд [1].

224 год со дня основания Империи Аргос.

За 12 лет до событий пролога

Рэнольд, сидевший на бруске, обернулся. Выдвинувшись из-под тени деревянной стены, он сощурился. Сегодня солнце било прямо в глаза, хоть уже и клонилось к земле. Запах нагретого дерева — густой и смолистый, — наполнил грудь. Пальцы кольнула засохшая кора, стоило Рэнольду выпрямиться, опершись руками о бревно.

Мурру, слуга отца, стоял у амбара. Его редкие, собранные в хвост волосы, слипшиеся от пота, потемнели и выглядели грязно-рыжими. Светлая, затертая рубаха мокрыми пятнами темнела у шеи, под мышками и вдоль позвоночника.

Мурру обещал научить их чему-то важному и в голове замелькали картины: вот они со старшим братом учатся натягивать лук, вот карабкаются на самую верхушку дерева, чтобы посмотреть в таинственную даль.

— Уф… — слуга выпрямился, и его спина хрустнула. — Папенька вас хоть ножи точить научил, а? — голос скрипел несмазанной дверью.

— Н-нет, — Рэнольд заморгал, и представшие ранее картины начинали растворятся туманной дымкой.

— Чему он вас только учит?

Льняная рубаха зашуршала, обнажая жилистое тело. Кожа, прожженная солнцем, как глина печью, плотно обтягивала ребра. Он точно походил на высохшую рыбу.

— Ну… считать, дядя!

— Считать… — протянул мужчина и задумчиво поскреб шею под щетинистым подбородком.

— А старший-то где?

Ответ уже вертелся на языке, но Рэнольд стиснул зубы. Его взгляд метнулся к брату — может, он сам ответит? Или сказать за него?

Диего сидел рядом, обхватив свое колено и прижав его к груди, положив на него подбородок. Он не смотрел на них — лишь сбито и шумно дышал, слегка раскачиваясь. Покрасневшие от слез глаза уставились куда-то сквозь забор, дома, холмы и деревья. Ноги — в серой пыли по самые колени, а рубаха цвета рыжей сосновой коры порвана у ворота. В светлых волосах, топорщившихся в разные стороны, застряли травинки.

— Опять шляется где-то?

Услышав вопрос, Диего закрыл глаза, резко втянув воздух забитым носом.

— Тут я, — прозвучало с неохотой, сквозь зубы. Он попытался прикрыть рваный ворот, заерзав на бревне. Но тщетно — уткнулся лицом в сгиб локтя.

— А-а-а, явился! — Мурру заковылял к ним, припадая на левую ногу. — Как работу делать — тебя нет, а как управились, так вот он, под самым боком сидит!

— Мне рано мешки таскать, — голос прозвучал глухо. Диего шумно втянул носом воздух. Перешел на бормотание зарываясь в ткань: — Они с меня ростом.

— Ох, ты ж! Думаешь, другой работы для тебя не найду? — Широкая ладонь с костлявыми пальцами с силой уперлась об угол амбара. — Зубы мне не заговаривай. Знаю я тебя. Как улизнуть сквозь пальцы, так ты мастер, а как дело сделать — так сразу "мешо-о-ок с меня ростом", — последние слова он растянул, и его голос заскрипел ржавой дверной петлей.

Где-то крикнул петух, — хриплый, надтреснутый птичий голос, — и куры встревоженно закудахтали. Мурру замер на мгновение. Его хитрые глаза сузились в ожидании. Не дождавшись ответа, слуга цокнул языком, глубоко вдохнул и заковылял обратно к дому, волоча больную ногу.

Рэнольд сцепил пальцы, сгорбился и повернулся к брату. Шепотом, будто боясь, что их услышат соседские мальчишки или ушедший слуга:

— Ты… ты Мурру будешь рассказывать?

Ладони стали влажными, а в груди застучало чаще. В ответ Диего лишь сдавленно всхлипнул, и его дыхание снова стало неровным. Оно и понятно — мать ведь только утром выдала им чистые рубахи — а теперь одна из них порвана. В прошлый раз за одежду и не выполненную работу по дому ему досталось от взрослых — всыпали розгами.

Дверь дома с лязгом распахнулась, и железная ручка звякнула о стену. Мурру возвращался, и в руке у него блеснуло лезвие кухонного ножа. В другой он сжимал точильный камень, шероховатый, вогнутый и потертый от долгого использования. Рэнольду стало не по себе — он никогда не точил ножи, лишь краем глаза видел, как это делают взрослые, пока сам возился с деревянными игрушками, воображая поединок всадников. Рэнольд прижался к стене, стараясь слиться с тенью.

— Раз папаньки нет, а маманька в поле, придется мне вас учить. Ольд, — Мурру кивнул Рэнольду, протягивая инструменты, — бери нож и камень.

Тяжелый точильный камень с холодным звуком упал ему в ладонь — влажную от волнения. Нож Мурру вручил ему рукоятью вперед, придерживая голыми пальцами лезвие — рука слуги дряхло и мелко тряслась. Схватил — деревянная рукоять, такая же холодная, впилась в ладонь. От волнения Рэнольд стиснул ее изо всех сил — одно неверное движение, и нож сорвется, упадет в пыль, а Мурру не станет церемониться. От того и смотрел на инструмент внимательно, боясь, что ускользнет. Лезвие блестело. И вдруг представилось, как нож при точке уходит с камня, рассекая его ладонь, оставляя красную полосу. Будет больно. От этой мысли живот странно сжался. Рэнольд поежился и поднял глаза на Мурру. Рука старика, пахнущая луком, шершаво потрепала его по темным волосам, и Рэнольд невольно ослабил пальцы — рукоять ножа стала теплой и уже не так страшно впивалась в ладонь. Старик опустился между ними с хриплым кряхтением, точно старый сыч, приземляющаяся на любимый сук. Вытянул больную ногу. Братья дёрнулись в стороны — босые пятки взрыхлили пыль. Нога старика, должно быть, снова болела. Мальчишки видели, как Мурру хмурится, когда она ноет и на его переносице появляется глубокая складка.

Взгляд слуги украдкой скользнул к Диего, и его узкие губы расползлись в ухмылке.

— Неужто и тебя Фергус не научил ножи точить? — Мурру обратился к старшему брату, который отодвинулся от него насколько это представлялось возможным. — Не верю я что-то.

— Камень нужно мокрым держать и точить до белой воды, — хмуро ответил старший брат, все так же не поднимая лица.

— О, уже лучше. — Мурру оскалился, и в улыбке мелькнули желтые зубы. — Значит, так, скажите-ка мне, головастики, какой нож опаснее: тупой или острый? — Он хлопнул себя по ноге, вертя головой, выжидая: кто первым даст ответ?

— О-острый… — Голос Рэнольда дрогнул неуверенностью.

— А вот и нет! Опасный нож всегда тупой!

Рэнольд нахмурился. Разве тупой нож опасен? Он же даже хлеб не режет — мама вчера ругалась, что его давно точить надо. А если не режет, то как может навредить? Может, Мурру шутит? Но взрослые редко шутят вот так, с серьезными лицами.

Мурру прищурился на солнце, одной рукой растирая колено.

— Вот в чем дело: когда нож тупой, человек давит на него сильнее, хех. А потом — раз! — и лезвие соскальзывает. Вот так вот. Поэтому ножи всегда должны быть острыми! И чистыми. Тогда они послушнее всего на свете. Запомнили? — Он посмотрел на Рэнольда — тот быстро закивал, — потом на Диего, но старший брат лишь ерзал, как на иголках.

Старик прищурил глаза.

— Ну и чего ты опять сопли жуешь? А? — Мурру наклонился к Диего. — Кто-то опять обидел? Слуга щипнул Диего за бок, и тот дернулся, шлепнув его по руке.

— Не твое дело.

Пальцы Рэнольда очень крепко вцепились и в камень, и в рукоять ножа. Мальчик вздохнул.

— Его… опять дразнили, — сказал, пожалев. Зажмурился, но все равно увидел, как Диего дернулся. Не видно, но слышно было, как спрыгнул с бревна старший брат. Не хотел выдавать, но слова выскочили сами, случайно.

— Не дразнит меня никто! Ты!.. Отстаньте!

— А ну, стоять! Стоять! Иди сюда! — Мурру рявкнул, но в голосе не было злости. Рэнольд приоткрыл один глаз, затаив дыхание.

Мурру поймал Диего за запястья, не давая вырваться. Брат дергался пойманным в силки зайцем, но через секунду обмяк. Выгибался дугой, рычал, отворачивал голову, пока его насильно не подтянули ближе к бревну. Рэнольд наконец разжал пальцы. Задышал. Опустив глаза, он заметил, что на его ладони от камня остались красные полосы.

— Посмотри на меня, — приказал Мурру. Но Диего лишь упрямо тряхнул головой, пряча лицо. — Ну и что теперь будешь делать?

Дернулся резко. Одной мозолистой рукой Мурру схватил обе кисти Диего. Поднял их вверх. Другой грубо взял его за подбородок, заставляя поднять голову. Мальчишка дернулся, но сопротивляться уже не мог — его лицо разглядели: заплаканное, с разбитым носом и ссадинами на скуле. Увидели и порванный ворот с измазанной шеей. Мурру издал короткий, хриплый звук — не то смешок, не то кряхтение усталого человека — и отпустил детские руки, но тут же железной хваткой вцепился в его предплечье, все еще не давая сбежать. В ответ Диего попытался содрать цепкую ладонь, но их силы были не равны. Мурру окинул его одежду колючим взглядом, словно пытаясь увидеть в пыли картину боя. Тем временем Рэнольд прилип к стене амбара спиной, чувствуя, как шершавые доски впиваются в его плечи через тонкую ткань рубахи — казалось, даже дышать боялся.

— Ох, и влетит тебе за эту рубаху и порванные штаны… Мать-то ведь только вчера их зашила. Опять подрался? С кем теперь?

Рэнольд медленно придвинулся чуть ближе, но не решаясь вступить в разговор.

— Наверное это… — поймал на себе колкий взгляд брата и опустил голову, прикусив губу.

— Не надо, пусть сам рассказывает.

Диего стоял, упорно разглядывая свои босые ноги, будто на них было написано что-то важное. Короткими рывками дергался — пытался понять, выпустит его Мурру или нет. Но слуга не был намерен бросить его вот так вот без ответа. Тонкие губы старика скривились, а его брови поползли вверх, а во взгляде появилось что-то вроде жалости. Теперь он не выглядел злым и сердитым. Он наклонился к Диего и заговорил тихо, почти шепотом, будто делился секретом:

— Я могу поговорить с матерью, если ты мне все расскажешь. Может, и удастся тебя от розог отговорить. — Ответа не было и облизнув губы, старик продолжил. — Ну? Отец твой еще не скоро вернется. А крапива на лугу уже по пояс — вчера задел, так до сих пор жжется.

— Правда сильно жжется? — Глаза Диего снова наполнились слезами.

— Да.

Он вытер нос рукавом и, поджав губы, сделал шаг вперед. Задумался. Засопел. Дышать все еще было сложно. Сдвинув брови опять смотрел куда-то сквозь. Рэнольд заерзал на месте. В самом деле из-за чего он подрался на этот раз? И с кем? Наверное, опять это был Сихро.

— Дядя Мурру… — Диего сжал кулаки. — Ты же умный… Скажи, как выглядит душа? Где она?

Рэнольд невольно подался вперед. Ему стало интересно: сам он раньше никогда не задумывался о таком. Хоть и внимательно слушал, что ему рассказывала бабушка. Да и то, как брат ссорится с мальчишками, тоже слышал не единожды.

— Ох, как тебе ответить-то? Да никто не знает. И я без понятия, малец. Моя, наверное, у Бога за пазухой, а то и вовсе в пятках.

Старший брат выпрямился, вглядываясь в глаза слуге.

— У тебя они зеленые, — голос наполнился досадой. Диего опустил голову, продолжив уже более тихо и с паузами: — у меня голубые и… Луша сказал, что мой настоящий отец — Шакал! — голос Диего сорвался.

— И у вашего отца — голубые. И что? Значит, у него души нет? — Рэнольд замер. А ведь правда! У их отца глаза тоже были голубыми! В голове вдруг всплыли страшные сказки дедушки — о духах, что крадут младенцев и подменяют их своими детьми. Дедушка тоже упомянул это после того, как Диего закрыл его в сенях и сбежал, забрав ключи с собой. — Или что он тоже сын… какого-то там… Сказки это все! Не ной, им только того и надо. Улыбайся в лицо, даже если больно. Ты ж уже большой — семь лет! Скоро шаа носить будешь, а ревешь как девка у разбитого кувшина. И…

Шаа. Брат скоро получит заветный платок от матери, став взрослым. Стало тоскливо, ведь Рэнольд младше на целых два года. Так долго ждать! И шаа повяжут брату, когда папа приедет домой. Говорил, что возьмет его потом с собой! В город! На ярмарку, где будут медовые орехи и яблоки. А он? Он будет с матерью в деревне ожидать свой платок. Отец обещал вернуться к сливовому цвету, но лепестки уже осыпались, а на ветках набухали первые плоды.

— Дядя Мурру! — перебил его Рэнольд.

— А? Что такое?

— А когда папа приедет?

— Скоро. Так, — опомнился, — ты нож наточил? Без меня? — сурово спросил Мурру, нахмурив брови.

— Н-нет.

— Вот точи давай, — он закивал головой, отчеканив слова, как монеты: — а я посмотрю.

«Камень нужно смочить..." — вспомнил Рэнольд слова брата. Он встал, ведь камень уже высох. Подбежал к бадье, окунул и вернулся на место. Устроившись поудобнее, украдкой посмотрел на Мурру и брата.

— И они еще сказали, что меня мать на болоте нашла и домой притащила в фартуке! — Старший брат уже не плакал, но раскраснелся от злости, пыхтя и свистя забитым носом. Но во взгляде засверкали искорки. — Я… я полез драться! Как ты учил! Но их было пятеро… и потом пришел брат Луши, и…

Мурру усмехнулся, покачав головой:

— Эх ты… Их пятеро, а ты один — зачем же в драку лез? Умный сдачу языком дает.

Диего удивленно приоткрыл рот, заморгав глазами.

— Язык показать?

— Словами, дурень, словами! — зашипел Мурру.

В прошлый раз он пытался поговорить, да разговор как-то все равно к драке пришел. Так еще и мама отругала за то, что штаны из светлых стали зелеными. Вроде как началось все с того, что он ветку левой рукой сломал и ею же собрался драться. Говорил, что так ему удобнее. Рэнольд посмотрел на свою правую руку, сжимающую нож. Интереса ради переложил нож в левую руку, неуверенно покрутил им и тут же вернул в правую — так было привычнее.

— А ты? — Обратился он к Рэнольду и мальчишка вздрогнул. — Давай нож точить!

Слюна скатилась по горлу.

Вспотевшие пальцы вцепились в рукоять ножа, а те, что легли на лезвие, дрожали и почувствовали холод металла. Диего наблюдал, равнодушно осматривая брата. Вздохнул, зажмурившись. Преодолев неуверенность, Рэнольд начал водить лезвием по камню, копируя движения отца.

— Куда клонишь?! — Мурру шлепнул его по ноге. — Держи, как перо!

Без слов Мурру усадил ухмыляющегося Диего позади себя. Тот взобрался на бревно, встав на колени, и с любопытством выглядывал из-за спины слуги.

— Смотри сюда, — грубые ладони Мурру легли поверх рук Рэнольда. — Не выше, не ниже. Вот так.

Он повернулся к Диего:

— Ты тоже запоминай. Вся хитрость — в пальцах и угле.

Мурру продемонстрировал:

— Сильнее наклонишь — затупишь. Слабее — сточишь в пыль.

Рэнольд глубоко вдохнул:

— Так правильно?

Грубые руки Мурру обхватили его пальцы:

— Смотри: вперед — крепче, назад — легче. — Лезвие заскользило по камню с металлическим шорохом: швинь-швинь...

Отчего-то вспомнился звук маленьких волн на речке. Интересно, а как выглядит большой корабль, на котором плавал папа? Как большая лодка с парусом? Но если так, то почему она не тонет вместе с людьми? Стоя на дороге ему повстречались те же мальчишки, что и Диего. Тогда пальцы сами сжались в кулаки, но тут же разжались — он ведь обещал матери не драться. А потом он замер, до ужаса и дрожи испугавшись того, что они ему рассказали.

Рэнольд замедлил движения точильного камня. Почувствовал, как нож вдруг стал липким в его потных ладонях. Металл замолчал. Сердце колотилось так громко, что, казалось, Мурру обязательно услышит. Хотелось спросить, но язык как будто прилип, а горло сдавливало.

— Дядя Мурру… — голос его дрогнул, — Лушу с Сихро говорят… что папа… — Он не мог выговорить страшное слово, поэтому лишь сглотнул и закончил: — Что он не приедет. Это… правда?

Мурру резко втянул воздух носом. Рэнольд сразу узнал этот звук — старик рассердился.

— Сукины дети! — слуга плюнул в землю. — Врут они! К празднику будет твой отец дома! Слышишь? — Слуга приобнял Рэнольда и от тепла и объятий должно было стать спокойно, но в груди оставалась тяжелая каменная пустота. Когда его так же приобнимал отец, то было тепло и безопасно, а сейчас — тревожно и колко. Почему? Но… вдруг он врет?

Совсем скоро они должны встретить праздник летних духов, и к этому моменту отец, по заверениям мамы, Мурру, дедушки и тетушек, должен был вернуться. Но ждать было утомительно. Что для Рэнольда, что для его старшего брата. Чтобы они хоть чем-то себя заняли, отец перед отъездом вырезал для них две фигурки: одна изображала всадника на лошади, другая — всадника на собаке без хвоста.

Диего спрыгнул с бревна, подняв облачко пыли.

— Дядь! — в его голосе зазвенело то самое пугающее любопытство. — А расскажи откуда у папы шрамы? Тот, что на лице?..

Тот страшный рубец действительно напоминал следы от огненной шерсти. Ожог. Но откуда? Неужели папа и вправду дрался с Шакалом. Такая странная мысль… И Рэнольд тут же подхватил:

— И на руке! Он такой страшный!

Они с братом переглянулись — редкий момент единодушия.

Мурру вздохнул, как-то нехотя скривив губу и спрятав взгляд.

— Ну-у-у… хорошо, расскажу. Но после поручения.

— Какого? — В глазах Диего сверкала заинтересованность и решимость выполнить это поручение прямо сейчас, как можно скорее. Что бы там не было.

— Наловите мне рыбы, а? Штук десять.

Диего сорвался с места, как выпущенная стрела. Куры разбежались от него в стороны. Удочка! Та самая, которую сделал им папа! Мама спрятала ее где-то в сенях — но разве это помеха? Рэнольд был уверен, что Диего найдет ее даже под землей, если мама захочет закопать.

— Может с нами пойдешь?! — Возникнув опять рядом с дверьми дома закричал Диего, но тут же опять исчез.

— Не-не! У меня колено болит сегодня после мешков. Так что я никуда не хочу идти! — Мурру махнул ладонью. — Сил нет никаких. Фух!

Рэнольд нехотя протянул нож. Лезвие блестело по-новому, но все еще не так, как у отца или старика. Мурру провел ногтем по кромке — царапина осталась едва заметной.

— Еще сыровато, — буркнул он, но тут же принялся править нож сам.

Виновато опустив взгляд Рэнольд подбежал к брату, который уже успел переодеться и спешил к воротам со двора, держа новенькое ведерко и найденную удочку. Все-таки мама плохо прятала от него вещи.

Рэнольд ухватился за рукав брата:

— Ди… я тоже буду рыбачить, да?

Старший брат даже не повернулся, только пожал плечом:

— Ага. — Брошенный ответ заставил Рэнольда почувствовать знакомое щемящее чувство. Но хотелось верить, что сегодня все будет иначе.

— Обещаешь?

***

— Тяни! — Рэнольд вскочил так резко, что ведро качнулось, расплескивая воду ему на босые ноги. Сердце колотилось, будто те самые мальки, что бились о стенки ведра. Наконец-то клюет!

Доски под ногами скрипели, обжигая босые ступни. Рэнольд сделал шаг вперед, уже протягивая руку помочь — и… Диего резко развернулся, локтем отстраняя брата:

— Мешаешь!

Знакомый ответ на помощь. Предсказуемый. Даже ожидаемый.

Всплеск!

― Поймал! ― воскликнул мальчишка с гордой улыбкой. ― Ты посмотри, какая рыбина! ― Диего приблизился к ведру, держа веревку с трепыхающейся добычей.

Рыба билась в руках брата, сверкая чешуей ― она никак не хотела смиряться со своей участью пойманной добычи. Рэнольд невольно сглотнул — он представлял, как будет держать свою добычу, чувствовать эти трепыхания в собственных ладонях. Сможет поймать рыбу еще больше? Но пока мог лишь наблюдать, как чешуйки прилипают к пальцам Диего. Рэнольд кусал губу, пока брат возился с уловом. Жабры мелких рыбешек в ведре то вздымались, то опускались. Их серые, выпученные глаза осматривали закатное небо.

А глаза Рэнольда жадно смотрели на удочку.

— А я… когда моя очередь? — Рэнольд переминался с ноги на ногу, то и дело поглядывая на удочку.

Ответа не прозвучало. Как будто и вопрос был задан рыбам, а не брату. Диего быстро достал из платка, лежавшего у него под ногами, нового червяка и с сосредоточенным видом принялся насаживать наживку на крючок. Рэнольд надеялся, что сейчас он развернется и протянет удочку, сказав «ну, вот, твоя очередь!». Но ожидания растаяли так же быстро, как и солнечные зайчики от всплесков воды. Брат просто развернулся к нему спиной.

— Эй! — Рэнольд дернул брата за рукав, тут же отпустив. — Ты же… обещал...

— Вот эта последняя и все! — Рэнольд знал этот тон — можно было не просить. Это звучало уже раз в третий, не меньше. Но вдруг!

Поплавок, распугав комаров и водомерок, плюхнулся в темную воду. Брат сел на корточки, прижав колени к груди.

На короткий миг захотелось бросить брата вместе с его удочкой и вернутся домой играть в те самые игрушки с всадниками. Хотя казалось, что все возможные итоги битвы были сыграны вдоль и поперек. Но… интересно, что было бы, сойдись они в битве? Не игрушечной. А настоящие всадники. Из плоти и крови. Рэнольд отогнал от уха писклявого комара и подошел к брату. Покусанные ими ноги уже сильно чесались.

— А как думаешь, кто сильнее: дракононосец или кондор?

Те самые вырезанные из дерева фигурки означали двух солдат: всадник на лошади был рыцарем Империи, дракононосцем. Это звание они носили благодаря плащам с изображением белого дракона, держащего в руках меч. Фигурка всадника на собаке изображала кондора — за спиной воина виднелось крыло хищной птицы, означавшее его статус владыки южных гор.

Диего задумчиво наклонил голову в бок, задумавшись.

Тяжелый запах тины висел над водой, перемешиваясь с медовым ароматом цветущего луга. Рэнольд щурился от бликов на воде, следя за деревянным поплавком с белым пером. Тот едва заметно покачивался, окруженный роем комаров. Брат ударил себя по руке, убив одного из них. Поежился, но все так же продолжил сидеть, наблюдая за клевом. Вокруг него вилась стайкой мелкая черная мошка. Новая светлая льняная рубаха сливалась с такими же светлыми волосами.

— Дракононосцы сильнее, — пробурчал он, отогнав рукой очередное насекомое.

— А почему? Мне вот кажется, что кондоры сильнее! — возразил Рэнольд. — Да и дедушка говорит, что у них собака такая большая, что способна съесть целую лошадь! — Рэнольд вытянулся, радостно пискнув.

Диего громко цокнул языком.

— Мурру видел их доспехи, — Диего скривился, — у дракононосцев сталь крепче. А еще он говорил, что кондоров уже нет, да и собаки там не такие огромные.

Рэнольд вспомнил Мурру. Он вроде бывал много где и любил рассказывать разные истории, которые порой казались придуманными им же на ходу — в них не верилось. Однажды он рассказал о каменном храме, величественном и могучем, чьи шпили, словно острые копья, пронзали облака. А когда шел дождь, то каменные животные с его стен извергали потоки воды с крыши на землю из раскрытых пастей. Вспомнив этот рассказ Рэнольд фыркнул, коротко выдохнув.

— Да? А мама вот говорит, что Мурру глупости всякие рассказывает!

Диего резко обернулся:

— А папа говорит, что мама в их делах не разбирается!

— Врешь!

— Сам врешь! Спроси у отца, когда вернется!

— Так и сделаю! — Рэнольд топнул босой ногой по нагретым доскам.

Диего опять шлепнул себя по руке, попав по комару. От того осталось красное пятно на рубахе.

Вечерний воздух был густым и влажным. Шмыгнув носом, Рэнольд смотрел на противоположный берег. За холмом с высокой травой рыжие лучи солнца цеплялись за редкие сосны, а перед силуэтами деревьев мерцал ковыль. Тот берег густо порос камышом и осокой. В них пели лягушки, пытаясь перекричать сверчков.

Дернулось белое перо.

— Поплавок! — Рэнольд указал на воду, и брат схватился за удочку.

Диего резко подсек. Серебристая рыбка на мгновение повисла в воздухе. Но… шлепнулась обратно в реку, сорвавшись с крючка.

— Ах, ты, мелкая!.. — сквозь зубы выругался брат.

— Моя очередь? — Рэнольд не смог сдержать ухмылки.

Диего поморщился.

— Домой пора.

Пауза. Рэнольд удивленно заморгал, приоткрыв рот.

— Ты обещал! — пискнул с возмущением, и пара лягушек с берега плюхнулись в воду, прячась в тине.

— Не обещал, — брат прищурился, — и… в прошлый раз ты мне нитку порвал!

Рэнольд сжал губы от обиды. Брат был прав: в тот раз он действительно как-то неудачно дернул удочку, и веревка с глухим "пумк" порвалась, оставив в воде ровно треть вместе с крючком. Тогда они поймали всего две рыбы и вернулись домой с пустыми руками. Дед их тогда пристыдил, мол, горе-рыбаки, только лягушек смешат. Наверное, сейчас они, услышав мысли Рэнольда, весело квакали где-то в рогозе и камышах по обе стороны от него, вспоминая эту историю.

— Но я ведь даже не рыбачил! — встрепенулся вновь. — А ты обещал! — в груди закипело.

― Какой из тебя рыбак? ― Диего засмеялся. ― Головастиков от рыбы не отличаешь!

― Хоть раз! — подпрыгнул к брату и неожиданно схватил удочку, рванув ее на себя.

― Отстань! ― скомандовал Диего, дернув удочку обратно.

Рэнольд вцепился в нее, как клещ — не сдерешь, не расковыряешь. Жмурясь и подпрыгивая, он тянул удочку на себя, а Диего — на себя. Они пинались ногами, дергали ее из стороны в сторону, вверх и вниз. Доски под их ногами поскрипывали.

― Рэнольд! ― Диего вскрикнул и пихнул брата ногой, одновременно выкручивая удочку в сторону. Рэнольд пошатнулся и попятился спиной. Под ногами оказалось что-то тяжелое. Спина ударилась о сырые доски, а босые ступни шлепнулись в лужицу с выпрыгивающей рыбой. Стопы вляпались во что-то скользкое и холодное. Ведро покатилось вбок, и после громкого всплеска начало тонуть.

― Рэнольд! ― закричал брат, бросив удочку под ноги. ― Срака твоя вонючая!

Какое-то время Диего стоял в бездействии, не зная, что делать и за кого хвататься: за брата, за рыбу или ведро. Рэнольд застыл, но потом начал ползти на заднице в противоположную сторону, к траве и полю. Диего, не то шипя, не то тяжело дыша, соскочил с мостика и бросился в воду, искать ведро. Его лицо стало красным.

― Вот найду и так тебя этой удочкой огрею! ― голос начал дрожать. ― Сидеть до самого отцовского приезда не сможешь! Дурак противный!

После этих слов Рэнольд вскочил на ноги. Перепрыгивая через рыбешек подбежал к удочке. Схватил ее в две руки. Развернулся. Нужно добежать до дома! Спрятать! Чтобы брат не нашел! Он-то знал, куда Диего не полезет, не догадается.

― А ну, стой!

Под босыми ногами мягким слоем лежала пыль. Впереди слышалось мычание коров. Прохладный ветер бил в лицо запахом травы, молока и коровьего навоза. За травой вдали виднелись дома с темными камышовыми крышами.

Но его сбили. Догнали. Перед глазами мелькнуло заплаканное лицо, чистая льняная рубашка, вечернее небо. Сцепившись, как два кота, они покатились в кусты репейника и крапивы.

***

― Ма-а-ам, ― вытирая сопли, окликнул Диего, взобравшись по деревянным ступеням, ― мы… пришли. Ты… ты только не ругайся!

Он все же притащил остаток рыбы, завернув в свою рубашку, как в мешок. На голом торсе висел только тканевый пояс с небольшим кошелем, куда был сложен платок из-под червей. Вода капала на пол. Светлые штаны на заднице и коленях стали ярко-зелеными. Опять.

Мурру куда-то исчез, и во дворе его не было. Так что поручение они вроде как выполнили, только отдать не смогли.

Рэнольд стоял рядом, отвернувшись в сторону, рассматривая природные узоры дверного косяка. Оба они выглядели как дети печника — в пыли, какой-то паутине, растрепанные, словно по пути подрались с шакалами. В волосах листики травы, колючки репейника и веточки. Как темные чулки их ноги до колена покрывал слой пыли.

Краем глаза он увидел фигуру матери, вышедшей из-за угла гостевой комнаты. Пока что там силами одной лучины растворялась сумеречная темнота. Мама точно будет злиться. Опять стирать их одежду. Опять расчесывать и купать их. Рэнольд прикусил губу. Она остановилась, оглядывая сыновей на пороге. Молчание перебивал писк комаров, стрекот сверчков с улицы и мычание коров где-то вдали. Рэнольд вытер мокрые глаза краем рукава своей рубахи. Слезы нет-нет да прихватывали дыхание. Затылок чесался от застрявших там иголок колючки.

― Это что? ― ее голос дрогнул, но не злобно, а скорее удивленно.

― Мы это, ― Диего шмыгнул носом, ― ведро потеряли.

― И удочку, ― дополнил Рэнольд.

― И удочку, ― мрачно повторил старший.