Пролог

Подножье Черных гор, 2316 год эпохи Вечного холода.

— Потерпи еще немного, любовь моя, до дома уж рукой подать. — Мужчина, облаченный в коричневую мантию, помог светловолосой женщине присесть на камень вблизи пещеры.

— Боюсь, мне не хватит сил, — простонала она. — Наша Севилин* уже готова появиться в этом мире.

— Анхел, — резко бросил Маион, взглянув на свою старшую дочь, — собери хворост и принеси воды.

Анхел испуганно глянула на отца, и тотчас бросилась исполнять его волю. Для нее Маион был куда страшнее, чем любой орк или даже огнедышащий дракон. За малейшую провинность Анхел жестоко наказывал не знавший милости отец, а она не смела даже взглянуть на него лишний раз. О возражении не могло идти и речи.

Собрав хворост, эльфийка набрала воды из ручья и уже хотела возвращаться обратно, как луна, выглянув из-за покровов небес, посеребрила хладный ручей. Анхел невольно залюбовалась игрою света и воды.

Свет луны стал ярче, водица в ручье замерла в ожидании нового порыва ветра и малютка уловила на дне его крупного размера, округлый рубин. Словно завороженная, эльфийка погрузила руку в толщу воды. Как только камень коснулся ее пальцев, она почувствовала жгущую боль. Решив все же показать необычный камень отцу, дочь, завернула его в платок и помчалась к пещере.

— Даеианна, душа моя, — сжимая руку своей возлюбленной супруги, шептал Маион, — потерпи еще немного.

На бледном, изнеможённом лице прекрасной Даеианны расцвела улыбка. Боль лишила ее сил, серебристая кровь заливала каменистую землю пещеры, но эльфийка, что ощущала дыхание смерти за своею спиной, пыталась улыбнуться мужу.

— Послушай меня, повелитель моего сердца, — Даеианна крепче сжала руку супруга, стараясь не показать Маиону, как трудно дается ей каждое слово. — Наша дочь, биение сердца которой я уж едва слышу, должна появиться на свет любою ценой.

— О чем ты говоришь, любовь моя? — он ощутил, как липкие пальцы страха сжали его сердце. — Не пугай меня, моя Луноликая.

— Исполни, прошу, мою последнюю волю, выслушай меня, не перебивай! — вскрикнула от боли эльфийка и обхватила низ живота. — Наши дочери, как жизнь и смерть, как свет и тьма, как боль и эйфория станут проклятьем, прекрасным и незримым. Пролив мою кровь, ты обретешь силу, и сможешь, наконец-то отомстить за наш народ. Моя жизнь — ничтожная цена за месть. Обучи наших дочерей и все вернется на круги своя. Пусть рождены мною были двое, а жить станут, как одна.

— Мама! — выронив хворост, Анхел осела на камни.

— Анхел, подойди. — Когда Маион обернулся к дочери, лицо его казалось высеченным из мрамора, не выражало ни единой эмоции. — Разожги костер.

Дрожащими руками девочка собрала хворост и, сложив его подле матери, щелкнула пальцами. На кончиках их заискрился голубоватый огонь. Сухие ветки вспыхнули, и некромант, уложил на простеленную рядом с огнем мантию Даеианну. Глотая так и не пролившиеся слезы, темный эльф, наследник поверженного в забвение Сумеречного мага, обнажил меч.

Анхел прикрыла глаза и молилась их забытым богам о рождении сестры. Предсмертный крик Белой леди звоном разнесся по всей пещере, а за ним раздался слабый, едва слышный всхлип.

— Нет! — Маион прижал к груди маленькое, посиневшее тельце новорожденной дочери.

Резко развернувшись, Анхел вскрикнула. Огонь освещал чудовищную картину, забыть которую маленькая эльфийка не сможет даже на смертном одре: стеклянные, широко распахнутые глаза фиалкового цвета смотрели прямо на нее застывшим взглядом, живот Даеианны был вспорот, а серебристая кровь ручейками бежала по черным камням. На руках отца покоилась маленькая сестренка, такая же холодная и далекая, как и их мать. Вокруг ее тоненькой шейки была обмотана трижды пуповина.

— Отец, когда я набирала воду в ручье, то кое-что нашла, — чувствуя растущий жар в груди, прошептала старшая дочь. — Мне кажется, это может быть нам полезно.

Анхел отняла от груди пульсирующий камень и протянула его отцу.

— Не может быть… — изменившись в лице, прошептал эльф. — Это знамение, посланное нам свыше. Значит, моя Даеианна умерла не напрасно. Что же, спустя время, над нами невластное, мы сможем вернуть и ее. А теперь нужно позаботиться о твоей сестре.

Три месяца спустя. Земли Леса Вечного Таинства, берег Мертвого озера.

Маион был взволнован не на шутку: если сейчас ему помещают, то другого шанса воплотить в жизнь свой замысел у него не будет. Если вездесущие, пылающие ненавистью приближенные короля, пронюхают о его намерениях, то он и Анхел отправятся прямиком на плаху. Некромант смотрел на спокойную гладь озера, истарался обрести душевный покой, совладать с собой.

Дверги, равных которым в кузнечном деле не сыскать во всем мире, возвели алтарь в точности, как того требовала книга Душ. Сейчас, скованные по рукам и ногам, на нем возлегали трое: черноволосая эльфийка с фиалковыми глазами, новорожденный, которому сегодня исполнилось ровно три месяца и младшая дочь Маиона, бережно обернутая тканью. Собрав все силы, что остались у него, некромант поравнялся с алтарем, и обнажил меч.

— Эре, аурам, рейн oэсирити,

Эре, ресерсе зера ренои.

Карум, бене Аи олио тори.

Сектум сократэ элле окаи, (1) — душераздирающий крик младенца зазвенел в ушах темного эльфа, но душу его тронуть не смог.

Маион поместил сердце ребенка в грудную клетку своей младшей дочери. Смазав губы Анхел кровью невинного, отец дал испить ей из серебреного кубка Жертвенного напитка.

— Были ею рождены двое, а жить станут, как одна! — некромант сжал кулак и вогнал его в грудь старшей дочери.

Тело Анхел изогнувшись, поднялось над алтарем. Глаза эльфийки закатились ко лбу, изо рта потекла серебристая кровь, кожа разрывалась, словно нежнейший шелк, обнажая ломающиеся кости. Вместе с серебряной кровью тело малютки покинула и лучшая часть ее самой. Ритуал, проводимый отцом, лишил эльфийку светлой части души, оставил лишь чернь съедать сердце.

Набросив поверх алтаря мантию, наследник Сумеречного мага, порезал ладонь и произнес:

— Я очернил свою душу, искупал грехи кровью,

Я своим черным сердцем насмехаюсь любовью.

Пусть ничтожное чувство, что зовется любовь,

Навсегда покинет серебро Анхел кровь!

Черный огонь охватил алтарь, и жар его был столь сильным, что от него начинали трескаться камни. Не оборачиваясь, некромант погрузился в воды Мертвого озера, не внимая крикам двергов, что горели заживо, завершая ритуал воскрешения.

Когда маг, положивший свою душу к ногам Смерти покинул воды озера, подземелье устилал лишь мягкий ковер пепла, и насытивший запахом жженой плоти воздух.

— Я нарекаю тебя Фиритае, что означает Темная возлюбленная, — поравнявшись с алтарем, произнес эльф. — Анхел, проведи же свою сестру в мир живых.

Тонкие струи металла поднялись к своду пещеры, выпустили из недр своих эльфийку, что держала спящего младенца на руках. На лице Маиона расцвела улыбка. Впервые с момента смерти Даеианны темный эльф чувствовал себя счастливым.

— Помни, Анхел, — отец поцеловал ее в висок, — вы — одна душа, живущая в двух телах. Вы одно целое, вы мое орудие мести.

— Я никогда не забуду этого, отец, — фиалковые глаза старшей дочери наполнились ненавистью, готовой обрушиться на головы их врагов в любой подходящий момент.

* младшая дочь;

(1) Заклинание для жертвоприношения на мертвом языке первородных эльфов:

Смерть, разверзни врата свои.

Смерть, прими жертву мою.

Взамен верни мне дочь, которую

Родила мать мертвою на свет.