Глава 3.

Красный ковёр медленно заворачивался двумя мужчина, стража стояла безмолвными призраками жизни, остальные слуги приглушили светильники, тушили свечи, тронный зал медленно окунался в полумрак, словно исполнив свою роль отправился почивать летаргическим сном.

Принцесса поднялась со своего трона, она аккуратно сняла корону, а после поместила её на оголовье.

Король подпёр голову рукой, да закрыл глаза, он вошёл в подобие медитации, теперь окружающий мир стал для него незначительным.

Ариша уверенно пошла по царственному полу. Металлические шпильки её туфель издавали характерный звук соприкасаясь с мраморным полом тронного зала.

Неспешными шагами она дошла до скрученного тела шута, — Поднимайся шут. Хочу пройтись на рынок рабов, — принцесса смотрела с лёгким выражением лица, она испытывала неподдельное удовольствие наблюдая за муками своей игрушки.

Нежная рука полезла ноготочками промеж грудей, и быстро достала тюбик с фиолетовой жидкостью, вторая рука вытащила пробку: жидкость полилась на израненное тело шута — шут быстро ожил, он подскочил на ноги, глаза его затуманенные, как бы пейзаж окружающего мира проплывает мимо них, кровь чуть-чуть струиться по щеке: рана от кнута совершенно не хотела затягиваться.

Глупое лицо шута явно перебывало в параллельном мире. Всё тело так и кричало блажью, вот-вот хрупкая свеча его жизни затухнет под натиском пронизывающих жестоких ветров. Пойдёт тропой забытых в царские сады яблоней заявивших.

— Вылежи мне туфельки, — небольшие остатки фиолетовой жидкости полились на металлические туфельки серебряного цвета: капельки медленно сползали по блистающему железу, почти доходя к мраморному полу.

Шут пал на колени и принялся старательно чистить обувь языком — взгляд царской особы сменился на садистически — сладкий, с ноткой призрения.

Туфель ударил гнилые зубы шута, да так, что половина из них окончательно обломалось, теперь алая кровь пачкала обувь: шут упал спиной на пол — шпилька пробила грудь бедняги, да еще и прокрутилась, — Какое красивое дежавю, всё как в первый день, полюбилось тебе зелье из цветов Асмы, — Ариша достало второй тюбик из налитых грудей, и вновь пролила на шута.

Жидкость лилась пронзённую грудь, оно мигом проникала сквозь одежду, а после впитывалась в кожу: загримированное лицо шута приняло блаженное выражение, муки покинули его — шпилька вышла из бедной груди, — Вставай, — сказала она сложив руки на узкой талии, показывая надменную грудь лику мира.

Вытяжка из цветов асмы, является ничем иным, как наркотиком, а также слабым зельем лечения, его в основном используют для пыток. Через некоторое время эффект проходит и наступает боль, боль вдвойне сильнее прежней. Жаждущий эликсира не может нормально спать и есть, его начинают мучить кошмары, до тех самых пор, пока тело не получит новую дозу: сама вытяжка способна легко впитываться кожей. У зелья есть один полезный побочный аффект. На первой и второй стадии зависимости сильно повышает обучаемость объекта, а также интеллект. На третей последней стадии почти полностью блокирует его. объект почти нечего не понимает непосредственно в периоды употребления.

В своё время принцесса посчитала это чрезвычайно интересным, полезным свойством, которое полностью соответствовало ожиданиям.

Ариша вышла из тронного зала, походка её была лёгкой, а настроение и выражение лица кокетливым, она мило улыбалась почётной страже дворца, и ярко скалилась на прислугу, которая замирала в поклоне при виде царской особы. Сзади неё шёл одурманенный шут, попутно выкрикивая глупые фразы.

— На уроде всё по моде: голова в комоде, — помахал он головой и позвенел колокольчиками.

В царственных коридорах куда оживлённее, служанки протирали пыль в многочисленных пустующих комнатах, элитные повара вовсю куховарили; и запах еды подхватывал сквозняк. Неприметные кандидаты в дворецкие созерцали работу прислуги, попутно делая коварные заметки, за каждую пропущенную взором пылинку или пятнышко.

Сумасшедший лизоблюд приметил одного такого, — И швец, и жнец, и на дуде игрец, — шут начал пританцовывать звеня колокольчистыми башмачками.

Душа его теряется в круговороте кривых зеркал, он сам себе темницей стал, несчастная судьба весёлого раба, на службе у жестокой госпожи.

Ариша посмотрела на своего раба с трепетом, она ярко улыбнулась и с особой садисткой жёсткостью сказала, — Жаль ты совсем скоро сломаешься, а я ведь буду так сильно скучать, ех… — искренняя печаль чувствовалась в голосе, — Пойдём подыщем тебе замену… Лично одобришь себе палача, — шут только продолжал танцевать: идя за ней, и выкрикивать свои фразы: блажь сломанного раба невероятно радовала сердце девушки.

Любовь для неё — страдание, а олицетворение свободы: неволя. Такой она родилась в этом искажённом мире кривых зеркал. Она любила каждую свою жертву, ведь считала их ''друзьями'' И на самом деле горевала после каждой смерти, правда недолго.

— Бог не выдаст — свинья не съест. Кто про что, а вшивый про баню, — на последней фразе лицо принцессы исказилось, она на что-то разозлилась, горничная в эту самую секунду выходила из царственных покоев, она побелела и дрогнула: от вида разозлённый госпожи — рука с острыми коготками ударила по лицу шута: ногти оставили глубокие порезы, но шут никак не отреагировал.

Взгляд принцессы переключился на горничную, плеть быстро материализовалась в левой руке — со свистом кончик плети прошёлся по горлу горничной. Она схватила рану двумя руками и начала хрипеть, тело ослабело, упёрлось на стену, а после начало медленно сползать.

Шут просто стоял с глупым видом, пока кровь от удара по лицу медленно стекала, по гриму, который не смывался уже как десяток лет. Ведь лик его тереть противен даже миру.

Принцесса только горько вздохнула, — Так совсем уж неинтересно… Раньше ты так оживленно реагировал, моё сердце каждый раз радовалось! Думала мы с тобой друзья навсегда, но вытяжка все же сломила твой разум.

Реакции совершенно не последовало, только скупые взгляды окружающих слуг на извечную картину.

Ариша посмотрела в глаза шута, она взяла его ноготочками за подбородок, — Ну зачем ты так со мной поступаешь, — опечаленно чуть ли не плача спросила она.

— Работа дураков любит, — ответил шут.

— Ты безнадёжен… Хотя эти твои детские поговорочки радуют меня, будь умницей и подари свою книжечку следующему, — говорила голосом преисполненным надеждой.

— Гусь свинье не товарищ… — весело крикнул он.

Горничная умерла, её тело уже оттаскивали другие слуги, а кровь старательно оттирали.

— Жадина.

Уже с омрачённым видом продолжился путь принцессы, царственные коридоры украшала лепнина, а также великое многообразие картин; и сцены великих битв, которые были, словно живые: битвы на картинах оживали, воины сражалась, орудия гремели, боевые звери бушевали — даже нёбо испачкано магическим заревом.

Одна картина особенно врезалась в сознание. Женские фигуры облачённые тяжёлой сверкающей броней, свирепо летели по небу, в руках их перебывали двуручные мечи сияющие золотом, а взор пылал под отражение лучей солнца на полотнах клинков. Летели они к парящему в небе замку, замок ток целиком и полностью сотканный из белых кристаллов, что чуть-чуть сияют нежно-розовым. Стены строения буквально заваленные орудиями. Стража стройными рядами готовилась отбивать бурное вторжения, а по центру высокой стены стоял мужчина, одетый весь в красную одежду, словно из самой крови. В руках его клинок с глазом на рукоятке, лицо полностью затянутое чёрным туманом. Вот-вот случиться битва.

Взор шута ушёл от картины, переключившись на другие он продолжил ход.

Бывшие правители также украшали стены замка, было их не счесть, все как одна живые; и статные старки источающие ауру достоинства; и прекрасные женщины, от которых веет похотью да коварством. Молодые, среднего возраста, старые, взор мог найти любую стать себе по вкусу.

Магические люстры обильно усеивали потолки, свет свечей вечно освещал обитель королей. Их прекрасно дополнили уместно растравленные светильники, в которых вместо огня голубые камни, что сверкают сотней раз прекраснее бриллиантов.

Принцесса дошла до гостевых врат, она окину взором свое любимое место замка — огромный зал украшала пребольшущая люстра, она выглядела особенно прекрасной, отражаясь в глазах царской особы, само тело люстры имело серебряный цвет, структура утончённая: ручной ковки, причем собранная из разных частей, с изысканной росписью и узорами, а свечи горят голубым пламенем, которое задорно играет отражаясь на серебре.

Ариша всегда по долгу смотрела на декорацию, ведь голубое пламя совсем необыкновенное. Древняя легенда гласит, что создавать вечно горящее голубое пламя может только маг мифической десятой ступени, или завладевший законом голубого огня.

Можно конечно сделать подделку данного пламени, смешав простейшие реагенты, но оно явно не будет вечность гореть, а также сжигать всё что только душе заблагорассудится. Голубое пламя обладает неким подобием интеллекта или-же же духа, поэтому оно не сжигает воск свечей, даже фитиль уже многие века нетронутый. Причём свечи тут лишний аксессуар, пламя легко можно поместить на что-то другое, и оно преспокойно будет пылать, не обжигая объект.

Принцесса перевела взгляд — прямо на против врат живая картина её семьи, там она ещё совсем малышка, лет тридцать отроду. Совершенно непохожая на себя сейчас, руки сложенные в застенчивый замок, что крепко прижимает белую книгу к миниатюрным грудям, глаза горят мечтательным ожиданием чудес мира.

Около принцессы из деревянного пола поднялось облако тумана, туман постепенно обращался силуэтом, через секунду передней стоял древний на вид старик: одетый в строгую чёрную униформу.

Лицо морщинистое, глаза острые, взгляд пронзает саму душу, как и брови, на голове только один рог, вместо второго срезанный пень, который украшенный золотым кольцом с алыми камнями. Тело его стройное, даже спортивное, однако усеянное следами бесчисленных битв, — Госпожа, транспорт уже у ворот, — старик учтиво поклонился.

Шут бегал где-то на фоне, трогая детали интерьера.

— Благодарю Гартос, ты всегда чувствуешь мои желания так ярко, — принцесса улыбнулась.

— Я навечно ваш покорный слуга, по совместительству дворецкий вашего дома, госпожа. Мой свящённый долг чувствовать ваши желания, и конечно же исполнять их, — учтиво говорил дворецкий в поклоне.

— Да! Ты ведь знаешь меня с пелёнок, всегда помогал мне, старина Гартос.

Чёрные готические гостевые врата украшенные металлической оправой, на которой вылеты рисунки сухих цветов, по центру врат находилась могила, в ней лежал скелет с двумя чёрными, украшенные инкрустированными асуритами и закрученными рогами. Глазницы черепа не пустовали. Красные камни находились и в них, они испускали кровожадный свет опасности: с первого взгляда становилось понятно, что врата магические, совершенно нетривиальные: точно вывернут наизнанку непрошенного гостя.

Привратники, что стояли по бокам гостевых врат: отворили эти самые врата принцессе, они согнулись в поклоне и держали руку дугою: которая находилась по направлению к выходу.

Царская особа гордо вышагав на улицу, цокая своими туфельками, этот звук всегда сопровождал её поступь, для одних кошмар, для других тёплая встреча. Принцессу встретил густейший туман — по левую руку от неё шёл дворецкий, а сзади хвостиком плёлся шут.

В глаза сразу бросился лабиринт из стен красных цветов, по центру центру которого находилась беседка из сверкающего бело-голубого цвета, окружённая кольцами водяных рвов, что соединялись крепкими деревянными мостиками: в воде плескалась на вид опасная рыба с красными бешеными глазами, рядами острейших зубов, а также чёрной чешуёй.

Только небольшой каменный мостик отделял желающего посетить беседку от смертельного купания в воде.

Справа находилась дорога из особого хрусталя, он испускал нежный голубоватый свет: данный вид покрытия дорог использовался знатными домами, стекло сверхпрочное, оно спокойно выдерживает транспорт почти любого веса.

— Ваше королевское величество, — сказал он с максимальной учтивостью, — У вас новый паж, третий сын барона Грегора, он ещё совсем юный, молю вас не серчайте на него за глупость, юноша важный политический заложник, его нельзя сейчас убивать, — добавил дворецкий в полупоклоне.

— Батюшка снова подсунул мне какое-то барахло, — обычно ответила принцесса, без доли интереса, словно такое происходит раз за разом, дворецкий лишь виновато кивнул.

Чёрная карета запряжённая бравыми скакунами гордо ехала по стеклянной дороге. Три массивных ездовых животных имели чёрную гладкую шерсть, хвост да грива аккуратно подстриженные, тела пышущие мускулами, глаза красны, два небольших белых крыла украшали их спину. Копыта подкованные красным металлом, а многоконная упряжка отнюдь не стандартная: к уздечкам лошадей прикованные серебряные цепи.

Сама запряжка также весьма нетипичная, но принцессе было совершенно неинтересно рассматривать транспортные детали.

— Это Пегасусы, новый вид заморских скакунов из дальнего моря, ваш отец совершенно недавно заказал новую партию, через столетие они должны летать! При правильном кормлении недоразвитые крылья увеличиться в размере и окрепнут, — с учтивой твёрдостью объяснялся дворецкий.

— Выглядят достойными возить меня, одобряю, — на фоне их разговора бегал шут, то кустика к кустику: он собирал какие-то палки и набивал карманы цветами, особого внимания на него не обращали, такое поведение являлось весьма привычным.

Могильный туман на улице чуть-чуть рассеивался подводя часы к полудню. Дворцовые улицы сейчас пустовали. Не по причине мертвости королевства. А по причине нахождения тут принцессы тут, никто не хотел быть истерзанным плетью до самых костей.

Паж неуклюже орудовал цепями в руках, всё его тело дрожало, на лице виднелась смута и капли свежего пота: карета остановилась около принцессы, дворецкий открыл двери, а паж неуверенно заговорил, — Ваше королевское благочестие, позвольте мне быть вашем извозчиком, прошу вас окажите мне великую честь, — юноша больше бубнил, нежели говорил.

— Позволяю, — принцесса махнула рукой, шут моментально отреагировал, он заскочил в карету, а после лёг на пол.

Царственные туфельки прошлись по несчастному телу, каблуки впивались в плоть шута, но его лицо не подавало признаков разума, хотя за таким слоем макияжа сложно что-либо разглядеть.

Принцесса прикрыла глаза, она не собиралась смотреть на опостылевший пейзаж туманного города, ведь видела его тысячи раз, да и, убранство кареты ничем особым не отличалось — рука прикрыла шторку небольшого окна. Помещение кареты утратило источник освещения.

Цепи ударили спины скакунов, а те издали скорбные звуки, которые пришлись по вкусу ушам царственной особы, копыта выстукивали мелодию езды, карета тронулась, попутно набирая скорость.

Пегасусы, словно играли на перегонки, каждый рвался неостановимым зимним ветром вперёд, тела дышали мускулами, а груди яростно вздымались, из ноздрёй исходили потоки обжигающего пара, сердца рокотали пламенем пожара в мускулистых грудях. Красные глаза лезвием клинка устремлённые только вперёд! Подкованные копыта яростно выбивали искры стуча по каменной дороге. А ржание небесных коней обнажало их злобу, из-за коварной неволи и лязганью цепей на гордых спинах. Со стороны складывалось впечатление, что скакуны хотят скинуть рабские оковы и гордо раскинув крылья воспарить в прохладных облаках свободы.

Подобное зрелище запросто могло поместить страх сердца: быть растоптанным заживо — ведь столь дикая аура исходила от повозки.

«Дорога на площадь»

Принцесса могил мирно сидела на своём сидении, глаза закрыты, руки сложённые, шпилька туфелек вонзалась в бесчувственную плоть раба. Выражение её лица выражало крайнюю озабоченность, словно плохое предчувствие зарождалось в груди.

Она буквально чувствовала на своём теле грязные пальцы сильнейшего, а многочисленные враги испускали смрадное дыхание на её шею, да нашептывали омерзительные сцены. Особенно этот Гильгамеш, тот ещё прохвост, со своими магами. Такие особенно неприятные, они никогда не работают своими руками, прямо как она сама!

Хоть тело её сейчас абсолютно недвижимо, но глаза ходили под веками. Царская особо копалась в сознании пока карета ехала по чистым улицам густонаселенного города, люди приметившие карету принцессы моментально разбегались с дороги, экипажи знати или торговцев так же прибивались к обочине, никто не желал пересекаться с царской особой и отрядом королевской семьи Оргулами, которые незримо следовали по пятам, передвигаясь размытыми тенями с крыши на крышу.

Проживающие в городе люди хорошо знали, что с ними приключиться, если случайно наткнуться на подобное. Будь ты хоть семь пядей во лбу, с чистой знатной кровь, голова твоя отправиться созерцать пейзажи неба, а тело мусором упокоится на ледяной земле.

Закон конечно есть, и убивать всех без разбору непозволенно, особенно знатных особо, вот только принцесса неприкосновенное дитя. Потомок богов и теоретическая жена высшего в рейтинге. Её оберегает Фемида на пару с архиепископом церкви Туманов.

Оргулы в свою очередь являлись нечем иным, как живыми трупами или полуживыми. Король не просто так носит титул Гений Могил, королевская семья владеет магией воскрешения мёртвых. Хотя это сложно назвать полноценным воскрешением, ведь объект утрачивает изначальный разум и душу, становясь марионетками, что способны на самостоятельные действий, но весьма в ограниченном спектре: идеальные послушные машины смерти.

По древней легенде вид принцессы произошёл от светлого божества, которое носило имя Аргонис, бог был с сильнейшим даром исцеления и даже воскрешения усопших. Но подобная власть вскружила голову да развратила само основание души, светлый бог поддался разврату с собственными сестрами, а также полюбил причинение боли низшим народам, даже некоторые слабенькие божки попали под раздачу пыток, он истязал их, а потом лечил, так сломанный светлый бог проявлял свою искажённую любовь. Но что более ужасно, полупадшое божество захотело лишить власти собственного отца Аримарха лучезарного.

Его отец Аримарх являлся отнюдь не простым богом, а целым владыкой пантеона светлых божеств. Из-за любви к единственному сыну бог закрывал глаза на многое, но столь подлые помыслы простить не смог. Аримарх запечатал силы ребёнка и двух его единокровных сестёр, а после изверг на необитаемую планету.

К сожалению название пантеона богов утеряно во времени или попросту стёрто. Но оно неразрывно связанно с символом р. С незапамятных времён элита создавала себе имена имеющие этот символ. Не все конечно, однако это считалось ''престижно''

Аргонис отрёкся от старого имени и нарек себя Агонисом, так он хотел разорвать вязь с отцом, а также стереть принадлежность к пантеону.

Будучи некогда частицей целого он поделил мир на чёрное и белое.

Агонис утратил почти все свои силы, кроме божественного тела и души. Теперь его можно было назвать полубогом, это самое полубожество свирепствовало семьдесят дней и, семьдесят ночей: пока не выпустило весь свой пыл на несчастное место ссылки.

Сестры Артемия и Арстарина быстро утешили скорбящее сердце брата своими телами, теперь когда все запреты пали, они решили зачать детей от возлюбленного.

Девы отнюдь не желали терять связь с пантеоном, а действовали хитрее, желая сесть на оба стула сразу, они хотели поменять мысли брата, вымолить прощение у отца, дабы продолжить жить в высшем мире, отец трепетен сердцем, он запросто простит их дай только пройти паре тройке тысячелетий. В свет больше не вернуться, но можно организовать свой пантеон тёмных богов, который конечно же будет подвластен Аримарху. Такова была их задумка.

Так зародилось новое общество, которому дали имя Падшие. Саму же планету назвали Засуха: ибо была она почти что бесплодна и мертва. Время шло, план вынашивался развивая структуру общества со своими устоями.

Невзирая на полную утрату божественных сил, тела божественной семейки оставались в самом рассвете сил, крепки, стойки, с крайне высокой регенерацией. Плоть их было не повредить живности, а также немногочисленным аборигенам: живущим на планете. Смерть от болезни и старости им не угрожала.

Восседая на рукотворных тронах из костей самых могущественных представителей нового мира твёрдо правили царством своих детей. Аборигены служили рабами, дети стали наместниками божеств. Агонис взял титул принца, а его сёстры принцесс. К великому сожалению утробы полубожественных сестёр были способны порождать только смертных детей: они несли максимум треть могущества предков.

Шли века вестей от всеотца не поступало, принц бесцельно шёл и сеял один лишь песок, утопал с сёстрами в празднестве да пороке. Божественная кровь элитного общества постепенно размывалась, а потомки стремительно теряли силы и продолжительность своей жизни, ко всему прочему земли крайне неблагодатны — общество гедонистов становилось на порог своего заката.

Но судьба решила не оставаться в стороне, крепко взяв свой молот, занесла его над головою и ударила по наковальне нитей судьбоносных, да так ударила, что искры падали в озера жизни, а от искр тех круги на водной гладе бурно расходились. Судьба подарила падшему принцу великий подарок: могущественное нечто, что носило имя: Пожиратель миров пожрал Засуху, весь Падший народ переместился на совершенно новую планету; и была она необъятна; и не было границ её изобилию; и не существовало конца да краю разнообразию живущих на ней. Тысячи видов новой магии открылись взору, сотни пыток, десятки методов ковки разнообразного оружия.

В то время Пожиратель терзала межконтинентальная война, а точнее её последствия, ранее четыре континента связывали пространственные мосты. Но их разрушили разделив планету на четыре отдельных мира.

Падший быстро понял, что он слишком слаб в новом мире, возможно даже его отец тут слабоват, он прекратил сеять один лишь песок, прекратил поддаваться похоти и праздному образу жизни, воспрял духом, а после пошёл на поиски собственного могущества.

И кровь лилась извилистой рекой, под крики агонии и боли резал плоть от твёрдой рукой, глотку вскрывал за глоткой. Делал себя имя сея горе.

После нескольких тысячелетий нужная сила нашлась — на месте всеми забытой тёмной веры, в мрачном храме под землёй, он нашёл таинственное знание, что носило имя: Рукопись Могил.

Знание могил давало великую силу родства с мёртвыми, а также создание идеальных покорных мертвецов, причём любых и рукотворных! А также различные виды заклятий вот только одна загвоздка, дабы овладеть силой нужно самому стать похожим на мертвеца, отказаться от старого тела, стать совершенно новым существом.

Транспорт остановился, послышался плохо знакомый голос, — Госпожа мы прибыли.

«Площадь»

Ариша раздраженно подняла веки, самостоятельно открыла дверь транспорта, она недовольно фыркнула, новый паж совершенно бесполезен: девушка вышла окинув пустую площадь города, все жители разбежались подальше от царственного лиха. Следом выполз шут, по своему обыкновению выдал несколько глупых фраз.

''Какой бесполезный паж, я бы убила его на месте, но кто повезёт меня обратно?'', — недовольство слугой пришлось быстро подавить.

Ариша посмотрела в отдаление на сотню метров, там располагался огромный шатёр красного цвета с броской вывеской чёрного цвета «Рынок рабов Иссина»

— Ну что? Пойдем подыщем тебе замену, — не успела она договорить как старая рука вцепилась руку принцессы, пальцы холоднее самого льда, костлявые и пугающие, — Великая госпожа, послушайте предсказание глупой старухи, — во второй руке Ариши начала появляться плеть, девушка резко развернулась и, её глаза встретились с глазами старухи, Ариша тут-же обомлела, ноги чуть-чуть слабели, мурашки стройными рядами взошли на коже: лицо старухи поеденное неисчислимым количеством времени, даже кора бессмертных деревьев не так стара, белые глаза источали древнюю мудрость, а зловоние дряхлого тела било апперкотом в самые ноздри.

Принцесса ненароком начала глубже всматриваться в глаза, там, спрятано глубинное нечто, словно черная дыра жаждущая впиться в душу, бесконечная чёрная воронка, холодная, пугающая, ещё один миг и она утонет или растворится без следа.

''Откуда такая тварь около дворца, нужно сообщить отцу'', — сердце принцессы неистово забилось, а холодная кровь нагревалась, она давно не испытывала чувство страха.

Ариша судорожно опустила глаза на грязную вязанную обувь старухи, ноги её грязны, через дырки виднелись уродливые ногти, — Бабушка, вы что-то хотели? — вежливо сказала она.

— Не бойся деточка, я всего-то лишь дряхлая старушка и не причиню тебе ни боли, ни вреда. Только судьбу твою предсказать хочу, — старуха отпустила руку принцессы.

''Ага, старушка… Мои руки спокойно могут ломать самые твёрдые породы камня. Так схватить меня может только нечто трансцендентное'', — принцесса кинула мимолётный взгляд на хватку старухи, на её белой коже остались красные следы от пальцев.

— Ну что же мы стоим, достопочтенная бабушка… С великой радостью вас выслушаю, — Ариша кинула взгляды на крыши зданий, а потом на площадь города, ещё миг тут было забито людьми, а теперь ни души, даже личной охраны не видать, они никогда не оставляли её.

— Я убрала лишние уши, да глаза. Не стоит бояться.

''Чудовище… Она создала отдельное подпространство… Немыслимо'', — принцесса дрожала всём телом, теперь страх сменился на ужас, сердце хотело выпрыгнуть из грудей, — Бабушка, вы божество?

— Будешь много знать — скоро состаришься, — раздался хохот шута из-за спины. — Закрой пасть, — рефлекторно выкрикнула Ариша, но вмиг закрыла рот ладошкой.

''Почему шут со мной'', — мелькнуло у неё в голове.

— Как же я могла оставить столь верного спутника в стороне, — старуха улыбнулась пастью полной острейших зубов, и были они, словно глотка неумолимой казни, сотни мелких зубов находились плотными рядам, да и, дна гортани не видать.

— Бабушка, вы мысли мои читаете, — принцесса сглотнула горький ком сожаления, ей казалось, что смерть её не за горами.

— Это мне без надобности, — старуха провела по воздуху рукой, пространство поплыло, стол из коричневой породы дерева буквально выплыл марева, а следом и два стула сами собой прискакали. Третий стул появился неподалёку, он радостно поскакал к столу, но споткнулся ножкой о камедь, а после упал и замер.

— Конь о четырех ногах, а спотыкается, — радостно выкрикнул шут.

Старуха глубоко посмотрела на него, тяжело вздохнула и помахала головой, словно опечаленная горькой участью раба. Он быстро подняла бедный стул, а после установила около стола, — Не ожидала я двух гостей, но Судьба непредсказуема — значит так нужно, — глаза её вспыхнули белым, белее кости, древнее проницание исходило от них.

Принцесса неосознанно сложила руки на груди, а лицо окрасилось смутой, она почувствовала себя крайне обнаженной, как в мыслях так и плотью, почувствовала.

Гадалка потянулась рукой в свой карман: пальцы спустились в карман лохмотьев, которые некогда были платьем: старуха медленно достала колоду карт — невероятное давление заполонило всё вокруг, принцесса вновь дрогнула, она пристально смотрела на карты, даже с долей ужаса.

Глаза Ариши видели куда больше обычных глаз, даже опытные маги не смогли бы разглядеть подобное: от карт веяло божественной сущностью, да такой, что способна содрогнуть сам мир, одна карта способна стереть все царство отца в пыль. Здешний уровень силы просто игра прозорливых младенцев.

Трепет, трепет обуял всю её, не могла она поверить, что повстречается с таким испытанием.

Будет это роковая встреча или безграничная удача покажут следующие мгновения.

— Присаживайтесь, — спокойно сказало божество садясь за стол.

— И шут тоже, он же обычный раб, какой с него толк?

— Раз есть, значит и толк будет.

Принцессе стало не по себе. Она совершенно не видела замыслов божества, от того и страшно становилось.

— Садись за стул, — скомандовала она в своей обычной манере сломленному рабу, а после селе и устремила взор на колоду.

— Дают — бери, а бьют — беги, — шут с кривой миомой сел за стул, даже неспособный понять, что тут вообще происходит, он находился в каком-то своём мире иллюзий.

Старая рука достала карту из колоды, на её изнанке была двадцати семи конечная звезда измазанная кровью, от символа веяло могуществом.

Весь свет мира померк, звёздное небо взошло на небосводе, звёзды ярко сверкали голубым светом, один миг и они оказались в открытом космосе, холод прошёлся по телу принцессы, они изрядно возбудилась: мурашки маршировали по её телу.

Когда дьявол спит — ангелы щебечут, и мысли растекаются морями пролитой крови, все знаки складываются неизвестными адресами, и мысли теперь только о них.

Карта легка на стол.

Звезды поплыли, пространство размывалось, а сердце принцессы остановилось на один миг, она прикрыла глаза, а потом открыла, и вновь блаженный трепет окутал её тело, поглотил все мысли, словно поцелуй бога, испытала она истинную благодать деяний бога.

Увидела она храм, и арку с кровавым глазом, стены храма были из красной живой плоти, медленно пульсировала та плоть на стенах храма, а за аркой виднелся алтарь, не хватало сил её взору взглянуть туда, по ту сторону реальности.

И забыла она кто и откуда родом, глаза посмотрели на карту.

— Вскоре пир тебя ждёт, а также суженный твой, король из королей, весь в чёрном и сердце чернее беззвёздной ночи, брак таков, как ты заслужила за деяния свои. Не будет приделов счастью твоему, — старуха улыбнулась.

— Муж да жена — одна сатана, — радостно молвил шут, он махал головой, это действие создавало звон колокольчиков.

Древняя рука достала вторую карту, а после медленно положила на стол: картина на карте вся в трещинах, обложка поеденная временем да испытаниями судьбы.

— Проснувшись ночью вдохнувши запах свежей крови, ведь суженный твой — Король мечей — Король теней: и править будет твёрдою рукой, не зная жалости и скорби, пойдёт он за могуществом своим.

Плоть на стенах храма изрядно возбудилась, ожила и пошла ходуном: после имени Король теней.

Пространство храма затихало, а с ним и сердце возбуждённой принцессы.

Глаза старухи вспыхнули ярче. Рука достала третью карту, а после положила рядом с другими.

— Так разрушаться устои, будешь царю жену в стране святой, из королевы переродишься в императрицу, цель простит любые средства.

Старуха потрогала подбородок.

— Будь надёжной надёжной женой, это твоё единственное предназначение, если же будешь упорствовать сердце твоё остановиться да клинком острым обратиться, и послужишь ты своему господину. Но уже совершенно мёртвой будешь ты.

Принцесса шокировано вздохнула, — А имя, а имя у него какое?

— А имени у него нет, — старуха коварно улыбнулась, — Теперь очередь твоего слуги.

Глаза божества смотрели в само бытие жалкого раба, он не подавал признаков интеллекта и интереса.

Старуха покачало головой, вот только теперь с улыбкой. Правая рука смела карты со стола, пальцы быстро их перемешали, карта легла на стол из глубины колоды.

— Ты шут проказник избранник роковой Судьбы, ты жаждешь счастья бредя во тьме, и счастье может быть, нужно лишь цепи разорвать, не пойдешь по дороге, а побежишь, и рассыпешь все ледяные камни, сдвинешь горы, что так мешаю верить. Цветов набьёшь ты полный рот — да разума надежду обретёшь: молить в ночи начнёшь, ругать ту горькую Судьбу, что в плен тебя взяла. И отклик мира найдёшь. Как палки вставить в колесо судьбы, — старуха сделала паузу, — Решать тебе.

— Но! — резко дополнила она, — Разобьётся колесница что власть имеет над тобой! — добавила старуха, смотря прямиком в затуманенные глаза шута достала следующую карту.

— Бери в работе умом, а не горбом! — шут одобрительно кивнул.

Принцесса по-другому посмотрела на своего раба, ''Может быть не время от него избавляться? Не с проста богиня призвала его, возможно он имеет вес, хм...'', — обмозговывала принцесса.

Карта спокойно легла на стол.

— Не знаешь кто ты есть. И кем хочешь быть, ты даже не помыслишь! А коль обнаружишь естество своё, то громко всё скажи. И пускай дрожит Судьба!

Старуха улыбнулась, — Зазвенит лезвие копоткого меча и тропа пойдёт сама собою, и кровь прольётся на простынь, ты смысл жизни обретёшь да цель за миг найдётся. Тело силами нальётся. Меч усладой станет для очей.

Белый дым вышел изо рта божества.

— Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Хочу быть королём всех королей! — громко взревел шут, от чего принцесса подскочила.

Ариша всматривалась в своего раба, — Что-то поплохело ему.

— Или похорошело, — старуха на мгновение отвлеклась от гадания.

Глаза убогого раба забегали в черепной коробке, словно там рождалась безумная мысль — шут засмеялся в приступе безумия, он резко дёрнул рукой, пальцы ловко схватили карту из колоды в руках могучего божества.

Глаза старухи открылись на распашку.

— Он устал, он всем телом дрожал, весь его сон в миге пропал, ушёл как ранний утренний звон. Крик весь замок на ноги поднял, из дверей славно вышагал он, и присел без стыда на уставший царственный трон; и смотрели радостны глаза на что-то гордое как бирюза, — без остановки выкрикивал шут фразы.

— Хахахаха! Дурак дураком, а на Судьбу как в воду глядит! Пускай будет так, ты уже идёшь против Судьбы, похвально, похвально! — лицо её окрасилось радостью, карты в руках задрожали и одна выпала на стол.

— Позабылось имя от отца, но нет на свете лучшего царя, чём из бывшего шута! Сам себе он имя дать не сможет, его люди сами назовут! — не медля положила ещё одну карту.

Красный глаз на арке храма вылупился на шута, а глаза божества почернели, в них плавали две белые рыбки, они гнались за хвостами друг друга, но догнать не могли, — Отшельником ты будешь, удел твой ходить по изнанке бытия, ведь хочешь сбросить цепи роковой Судьбы. Далеко дойдёшь, а выйдет ли прийти к финалу: покажет время.

— Гадание окончено, — сухо сказала старуха.

— Благодарю вас достопочтенная богиня, я пронесу этот опыт в своем сердце через века, составлю легенду и передам своим потомкам, встреча с вами великая честь для нашего дома, — принцесса сладко и учтиво говорила.

— Хо-хо. Не благодари деточка. Ты ведь хотела убить бедного шута? Прибереги его, он послужит тебе хорошую службу, а ослушаешься пеняй только на себя! — старуха улыбнулась.

Принцесса уже в десятый раз дрогнула, — Вы что! Я его даже подлечу!

— Не говори отцу и матери о гадании, а то испортишь их судьбу, это предсказание только твоё, — твёрдо говорила богиня.

— Буду молчать как рыба, благодарю вас!

— А теперь ступайте, — богиня провела дряхлой рукой по воздуху и пейзаж храма начал распадаться, мириады звёзд пронеслись перед глазами Ариши, а после она с шутом испарилась.

Дряхлое тело старухи начало стремительно меняться, в нечто совершенно иное.

— Дай мне колоду избранных и богов, — скомандовал холодный голос.

Глаз на арке зажёгся бурным красным цветом, из него выпрыгнула голубая сверкающая звёздочка, она легла в руку божества, а после обратилась колодой чёрных карт без рисунков на изнанке.

Пальцы с невероятной скоростью перемешали карты, резким движением палец сбросил верхнюю карту на стол с прошлым раскладом.

— Божество всех божеств: мать Судьба.

Палец скинул ещё одну карту.

— Немыслимое явление, неужели это правда? Мне действительно стоит так сильно снизить качество кандидата? — рассуждало божество в слух, глаза её были буквально прикованные к картам.

— Колода не может ошибиться, ну что ж, поглядим, поглядим, — силуэт божества растворился.