Кольца Лины

*

Я просто шла, споткнулась и упала. Шла на работу. Обо что споткнулась? Даже не поняла. Встала, огляделась и не увидела дороги. Как же так, ведь только что был какой-никакой асфальт, и я по нему шла!

Нет дороги, нет и нет! Деревья кругом. Толстенные замшелые стволы. Где я?!

Все верно, дорога исчезла, ее не было ни впереди, ни позади. Кругом лес, на наш худосочный парк вовсе не похожий. Еще шаг — и коварная острая ветка порвала мне колготки.

Лес. Дороги нет.

Минут десять назад я, как частенько, свернула с оживленной улицы и двинулась по парку, чтобы срезать путь. Идти до выхода из парка оставалось тоже минут десять, не больше! Я в парке, в городском парке, вокруг меня — мой город, мои знакомые с детства улицы, мои ненавистные утренние пробки, моя жизнь, моя нормальная жизнь...

Вроде солнце выше, чем было только что — с чего бы это?

Так, где мой смартфон? Ага, вот. Он у меня маленький, помещается в кармане пиджака. Быстро включаю навигатор. Что это? Нет связи со спутником? Димка мне столько раз объяснял, что связь есть всюду, на то и она «глонасс», то есть «глобальная система связи». Где она, глобальная?!

Просто связи, телефонной то есть, тоже нет.

Сумка? И сумка куда-то делась. Там кошелек, косметичка, журнал, документов нет, карточек тоже. Вроде ничего ценного не потеряла...

Не потеряла?! Да ведь я сама потерялась, найтись бы!

На всякий случай я огляделась — вдруг кто-нибудь со смехом покажется из ближайших кустов, и все разъяснится.

Смартфон заряжен доверху, светится, результат — никакой. Время, дата?..

Я вышла из дома сегодня сорок минут назад! Всего лишь!

Некоторое время я бродила кругами, боясь отойти вообще невесть куда, потом сидела, тупо уставившись в одну точку, потом плакала, потом снова прохаживалась, вспомнила, как определить в лесу, где север, определила, после чего опять сидела и теперь уже ревела белухой. Вот зачем мне знать, где север, если не знаю, куда идти? Может, мне на юг надо?

Нужно отыскать ручей, он, наверное, впадает в реку, та — в реку побольше, которая побольше — в совсем большую, а на берегах рек люди живут! Надо идти вниз по течению. Или вверх? Чушь какая, идти можно куда угодно, если точно не знаешь, где есть населенные пункты.

Можно сделать плот и плыть вниз по течению. Просто потому, что плыть — не идти. Это уже когда найдется речка...

А кто тут умеет плоты строить?!

Я опять сидела и хлюпала носом, называя себя дурой, идиоткой, и еще по-всякому, потому что какой смысл реветь, надо же взять себя в руки и как-то действовать.

Как действовать?!

Надо воду найти. Вода — в низинках. Надо найти низкое место!

Скажу сразу, что никакую воду я не нашла, а приближение сумерек встретила, уныло шагая куда-то вперед и вяло размышляя о том, что невредно уже было устраиваться на ночлег. И вдруг до моего слуха донесся собачий лай и протяжный возглас. Я замерла и огляделась. Крупная лохматая собака показалась из-за кустов, подбежала и остановилась в паре шагов, замерла. Ко мне приближался какой-то мужчина с палкой наперевес.

Да какая разница, кто! Это был человек!

Я рассмеялась от облегчения.

— Ой, здравствуйте! Какое счастье, что я вас встретила!

Сейчас от отзовет собаку. Все, я спасена, я с людьми!

Молодой небритый парень смотрел на меня немного дикими глазами и палку из рук не выпускал.

— Здравствуйте, — повторила я. — Понимаете, я заблудилась. Вы не могли бы вывести меня к жилью? Вообще, что это за место?

Парень что-то сказал на непонятном языке. Он иностранец? Или из какой-нибудь малой народности? Мысль, что я оказалась за границей, показалась слишком нелепой, хотя...

В моем нынешнем положении нелепым было все.

— Простите, — сказала я. — Вы можете говорить по-русски?

Он резко крикнул что-то и взмахнул палкой, определенно показывая мне направление, куда идти. И я подчинилась, на всякий случай добавив:

— А ду ю спик инглишь?

Смешно, да. Только никогда еще мне не было настолько не смешно.

Что за одежка на этом ненормальном? Не слишком чистые светлые холщовые штаны, такая же рубаха, поверх рубахи — ремень со множеством пряжек, на ремне нож в кожаных ножнах, на ногах что-то вроде кожаных тапочек, а волосы стянуты сзади шнурком. Покрой вызывающе несовременный, напоминает какой-то национальный костюм. Во всяком случае, в наше время в повседневной жизни никто так не одевается.

Он крикнул и махнул палкой, я ускорила шаг, споткнулась и с трудом удержалась на ногах, а собака залаяла. Деревья вдруг расступились, и мы оказались возле проселочной дороги. Недалеко стояли телеги, паслись стреноженные лошади, горел костерок, возле которого расположились люди. И пахло едой, запах этот просто с ума сводил. Но сначала — попить...

Нас окружили. Все — мужчины, все одеты в похожие костюмы, все смотрят на меня, словно я… кто? Диковинная зверюшка, непонятная и, возможно, опасная. Ну да, после дня блужданий в лесу в офисном костюмчике вид у меня, должно быть, тот еще, но вряд ли такой уж удивительный.

Люди загалдели, хором, резко и недовольно, некоторые замахали руками. Кажется, и без перевода понятно — меня хотят прогнать обратно в лес. Но это же… не по человечески как-то! Я страшно голодная и пить хочу, и вообще, заблудилась, они помочь должны, а не прогонять! Люди обычно так поступают!

На поясе одного из мужчин, здоровяка с окладистой бородой, висела фляга, я потянулась к ней:

— Можно попить? Пожалуйста, очень хочется.

Все разом замолчали, а бородач опасливо отодвинулся.

Парень, который меня привел, протянул свою флягу, я тут же взяла и жадно припала к ней губами.

Вода холодная, вкусная. Вот оно, счастье — напиться воды.

— Спасибо большое, — я хотела вернуть флягу парню, но один из мужиков вдруг ударил по ней — фляга отлетела в сторону.

Они не хотят брать обратно то, к чему я прикоснулась? Ну дела...

Бородатый что-то сказал, и все разошлись. Осторожно так, оглядываясь. Собака, кстати, осталась, только я сделала шаг — зарычала.

— Хорошая собачка, — сказала я примирительно, — ну, чего ты, а? И что за странные у тебя хозяева? Я так устала, я кушать хочу!

Действительно, и то и другое. Спасибо, хоть водички дали...

Обо мне не забыли, то и дело кто-то проходил мимо и таращился во все глаза. Нет, правда, они что, людей не видели? У меня две руки, две ноги, два глаза, и все остальное — как обычно. Волосы светло-русые, глаза серые. Я самая обыкновенная!

В конце концов тот же парень принес мне плошку с кашей и деревянную ложку. Не в руки подал, а на землю поставил поблизости. У плошки край был отбит — наверное, долго искали, какую не жалко, зато каша пахла так, что рот сразу наполнился слюной.

— Спасибо, — от души поблагодарила я и схватила плошку.

Горячая!

Поставила, подула на пальцы, потом взяла осторожно за краешки, попробовала, стала есть. Парень сел неподалеку и на меня уставился. Это могло бы испортить аппетит, но не теперь.

Он похлопал себя по груди:

— Виа мей Эвер.

Кажется, я поняла, что это значит, и тоже представилась:

— Лина. Остапенко Лина Сергеевна. Очень приятно. Ферштейн?

— Лина? — ему удалось выделить суть.

— Лина, — подтвердила я. — Эвер?

Он кивнул. Дальнейшие вопросы и разговоры казались бессмысленными, поэтому я молча доела. Эвер сидел и меня разглядывал, пока не прибежал бородач и не рыкнул на него. Бородач притащил одеяло, старое, местами рваное, и швырнул мне издалека. Видимо, это означало предложение устраиваться на ночевку. Вот так, не сходя с места. Чудесно.

Что это за сумасшедшие? Выглядят и ведут себя они не по людски! Сектанты какие-нибудь? Иностранные сектанты? Спасибо, конечно, что вообще кто-то встретился, но лучше бы нормальные люди, а не такие. Может, мне от них лучше сбежать, пока не поздно? Что-то страшно...

Из двух зол надо выбрать меньшее. А что меньшее зло, одиночество в лесу или эти странные люди, которые относятся ко мне настолько своеобразно?

Сбежать я не могла, даже если бы решилась уйти сейчас в ночной лес, потому что собака рядом чутко меня сторожила. Значит, надо попробовать поспать, а завтра будет новый день.

Я отползла в сторонку, чтобы поудобнее устроиться у вывороченного пня, улеглась, завернулась в одеяло, пристроив голову на корягу. Ничего, терпимо.

Утром...

Что-то жесткое толкалось в мое плечо, и голос этот, противный, настойчивый, твердил непонятное одно и то же. Я нехотя разлепила глаза. И не сразу сообразила, что к чему. Жестко, бок болит, рядом — лес, птицы заливаются, какой-то леший бородатый в меня палкой тычет. Тем не менее, я вспомнила и вскочила на ноги. Огляделась.

Рассвело недавно. Все «сектанты» были тут, стояли вокруг — видно, будить меня пришли всей толпой. Бородач что-то сказал, медленно, очень хотел, чтобы я поняла. Конечно, я не поняла. Другой мужчина забрал у него палку, вынул из кармана какую-то тряпочку и на палке протянул ее мне. Я взяла. Просто лоскут, в который воткнута иголка с ниткой. И что мне с ним делать?

Я покрутила лоскут в руках и повесила на пень. Мужчинам это, видно, очень не понравилось, они загалдели разом. Наконец бородач сказал что-то, повысив голос, и махнул мне рукой — это явно было приглашение идти за ним. И я послушалась, тревожно оглядываясь — может, все-таки попытаться сбежать?..

Он подвел меня к пустой телеге, в которую уже запрягли лошадь, знаком велел сесть, сам устроился спереди и подхлестнул лошадь, собака прыгнула рядом. Нас проводили девять пар настороженных глаз — теперь я сосчитала, здесь было восемь взрослых, считая с бородачом, и двое мальчишек. Эвер, мой вчерашний знакомец, тоже хотел сесть на телегу, но бородач — я решила, что это его отец, — прогнал его, крикнул сердито и даже плеткой замахнулся.

Мы ехали сначала по широкой накатанной дороге, потом свернули на неширокую и поросшую травой. И никакого асфальта. Словно другой мир...

Другой мир! Я ведь про такое читала.

Читала, да, но то были сказки! Никто на самом деле не верит, что можно попасть в другой мир! Да мало ли в России мест, где нет асфальта?!

Маленький одинокий домик прятался среди густых кустов на краю поляны. Бородач слез с телеги, выудил из кармана одну за другой пару монет, взглянул на них с сожалением, потом на меня — с досадой, и пошел к дому. Вскоре он вернулся, жестко взял меня за плечо, вынудив слезть с телеги, и подвел к двери.

Кто там, что там, зачем меня сюда привезли, я домой хочу! На работу! Ой, как же я хочу на работу! Хотя, сегодня суббота. Во всяком случае, там, где находятся мой дом, работа, мама, Димка, и все остальное мое — сегодня именно суббота, первый из двух моих законных выходных!

Дверь приоткрылась сама, и я вошла. Никакой прихожей, сразу — просторная комната. И женщина, совсем седая, в длинном платье, стояла и смотрела на меня очень спокойно и внимательно. Поманила меня рукой — иди сюда, дескать, и я пошла, ступала медленно, осторожно, как по стеклу, хотя под ногами — гладкий деревянный пол. Может быть, устав ждать, незнакомка шагнула ко мне, и ее прохладная сухая ладонь закрыла мне глаза.

Меня качнуло, и в глазах потемнело. Она отняла руку.

— Не бойся. Помолчи пока, потерпи немного.

Я ее поняла! Она говорила — по-русски?..

Она казалась не доброй и не злой, а — уверенной, хозяйкой. Не из тех, кто уговаривает. Таких слушаются. И я почему-то подумала, что если не послушаюсь ее сейчас, то мне совсем крышка.

Она опять накрыла мои глаза своей ладонью, на этот раз надолго. Наконец убрала руку, посмотрела оценивающе:

— Как ты, голова не кружится? Это ничего. Сядь сюда, посиди, — она подвела меня к лавке у стены.

Сама присела рядом, сложила руки на коленях.

— Ох, девушка, и угораздило тебя! Как сюда попала, сама или силком кто отправил?

— Я… не сама, нет. Не знаю. Я просто споткнулась. Не поняла ничего. А где я? И что это? — я кивком показала в сторону двери, за которой остался бородач.

— Мельник из ближней деревни, — женщина слегка усмехнулась.

— Они не говорят по-русски, — продолжала удивляться я, имея в виду не только мельника, — что же это за место?

— Верно, на твоем языке они не говорят. И мы с тобой не на нем сейчас говорим. Прислушайся.

— А как же я, по-вашему, говорю? — вскинулась я, и неожиданно поняла, что звуки моей речи стали иными.

И стены вокруг качнулись и закружились...

— Ну-ну, успокойся, — женщина взяла меня за руку. — Сейчас пройдет. Я дала тебе язык. Здешний язык.

— Э… как? — с трудом выдавила я.

— А вот так. С обоими языками потом освоишься, а пока — не задумывайся, — посоветовала она. — Не о словах беспокойся, а о том, что говоришь.

Я закивала, подумав — а может, я просто с ума сошла? Еще вчера?

А может, мне какие-нибудь наркотики вкололи?..

«Я дала тебе язык! Пользуйся!» Ни много ни мало. Смешно! Английский вот я, к примеру, учила в школе, а потом в универе, и все равно толком не знаю.

— Меня зовут Митрина, — сказала женщина. — Я тут знахаркой живу. А твое имя как будет?

Я глубоко вздохнула.

— Меня зовут Лина.

— Лина. Лина, — повторила она дважды, словно пробуя имя на вкус. — Имя хорошее. И девушка ты красивая. А это не очень хорошо, милая. Красивой девушке за чьим-то плечом лучше жить. Ну, давай, рассказывай с самого начала, надо же хоть понять, как ты тут очутилась, и почему так не по-людски выглядишь.

Я рассказала сначала, то есть с начала вчерашнего утра. Митрина внимательно выслушала, потом подумала немного.

— То есть, тебя никто не встретил, — заключила она. — И не видала никого, пока на возчиков не наткнулась? Это очень странно, милая. Говоришь, Дверь, в которую ты прошла, прямо на дороге? Но Дверь охранять, как зеницу ока беречь положено, так, чтобы и при нужде не просто пройти было, а уж случайно… Шутка ли — Дверь! А если ее специально тебе открыли — зачем? Тоже непонятно.

Слово «Дверь» она произносила по-особому, значительно — ясно, что не про простую дверь речь.

— А как мне обратно вернуться? В ту Дверь? — спросила я о самом важном.

— А никак, — усмехнулась знахарка. — Теперь, чтобы вернуться, тебе заново нужно Дверь открыть. А что ты хотела, девонька, из мира в мир перейти непросто. Может, придется тебе здесь жить.

Из мира в мир, вот как. Ни много ни мало. Но так не бывает, не бывает, не бывает...

— Нет! — выдохнула я. — Не могу я здесь остаться, у меня мама там, у меня… все там!

— Это само собой, — кивнула она. — Не тебе первой терять и находить. Ну, чего ты?..

А у меня слезы потекли по щекам, сами, непрошеные. Как это — тут остаться? Да с какой же стати? А мама? А Димка? Мы же расписаться собрались осенью. Как мне можно быть тут, если моя жизнь — там?

— Ну-ну, — Митрина погладила меня по плечу, — успокойся, девонька. Успеешь наплакаться, если уж душе нужно, а пока лучше меня послушай.

Она подвинулась окошку, выглянула, заметила все с той же легкой усмешкой, имея в виду бородача, конечно:

— Вон, бедолага, волнуется, совсем терпеть невмочь. Ничего, пусть подождет, ему не к спеху.

— Догадываюсь, девонька, откуда ты, — она ласково положила руку мне на колено. — По твоему виду догадалась, по твоей несуразной одежке. Рассказывали мне кое-что про твой мир, и Дверь в него, я знаю, неподалеку должна быть...

— Рассказывали? Значит, про него тут знают, да? Значит, можно его найти?.. — я была готова хвататься за соломинку.

— Тот, кто рассказывал, здесь детей вырастил, умер и похоронен, так что не обманывайся, девонька, — отрезала знахарка. — А вообще, есть маги, которые умеют открывать Двери. Мало их, но есть.

— Маги? Это которые магией пользуются, волшебством то есть? — глупый вопрос, конечно, но само вырвалось.

Маги! Надо же!

— Именно. А что тебя удивляет?

— У нас не верят, что магия существует. То есть, мало кто верит. У нас — наука… Хотя, нет, и магия есть, но это как бы вранье все, шарлатанство...

— Понимаю, — кивнула Митрина. — Странно, конечно. Тебе поначалу будет непросто, но ничего, освоишься. И одеваться придется, как полагается девушке, и так же себя вести, а то можешь и не дожить до возвращения обратно, если тебе это вдруг суждено. Ты ведь не замужем?

Я мотнула головой. Была бы… скоро.

Э… не дожить? Даже так?!

— Тебя за таю лесную приняли, — объяснила Митрина, — Это, как бы сказать… нечисть, вроде демона, только слабенькая. Иногда выходят к людям. На тебя они, в общем, не очень похожи, но их мало кто видел. Люди верят, что таи женские дела не умеют делать, ни шить, ни прясть, ни ткать, ни вязать шерсть — ничего. Тебе не пробовали нитки с иголкой подсунуть?

Я вспомнила тот злосчастный лоскут и иголку с ниткой, с которыми не знала, что делать. А меня проверяли, оказывается, не нечисть ли я.

— Пробовали.

— А ты шить не стала. Умеешь-то шить?

Я всегда неплохо шила. По выкройкам из журналов. У меня машинка швейная — чудо просто, сорок шесть видов швов делает. Только вот есть ли тут журналы и машинки? Наверняка нет. А я вручную только сметывала, и еще крестиком могу вышивать, одно время увлекалась, потом забросила. Значит...

— Немножко умею, — сказала я осторожно. — Совсем чуть-чуть...

— Уже хорошо. Прясть, ткать не умеешь, конечно? Вязать? Кружева плести?

— Вязать… немножко, на спицах.

— Ясно, — вздохнула знахарка. — Видишь ли, девонька. Деревенские женщины здесь без работы вообще не сидят. Не принято. Да и сама подумай, на семью напрясть, наткать да нашить — это десять рук надо, а не две. Девочек в три года за веретено начинают сажать да за иголку. Так что, если станешь прохлаждаться — не поймут, откуда взялась такая лентяйка. А узнают, что прясть и ткать не умеешь — тоже не поймут. Это даже именьские дочки умеют. Ясно тебе?

Я кивнула. Что сказать, перспективы не радужные. Понятно, что с книжкой перед телевизором тут не лежат, но чтобы все так безрадостно?

— А еще готовка, стирка, да коров доить, да в поле работать.

Она меня решила добить окончательно?

— Понятно, — закивала я. — Но мне бы домой попасть… как? Даже если это почти невозможно?..

— Нет ничего невозможного, — она опять то ли улыбалась, то ли усмехалась, — попытаться стоит. Попытайся. Вот, смотри, — она щелкнула пальцами, и перед нами откуда ни возьмись развернулось цветное полотнище.

Нет, вышивка. Мелким крестиком на холсте. А вышита была вполне понятная карта.

— Это Мирей, наша часть мира, — махнула рукой знахарка. — Есть еще две части, они — за океаном.

— Континенты, — перевела я на свой язык понятий.

— Угу, — согласилась знахарка, — у нас говорят — земля Мирей, хотя ясно, что это лишь часть мира. Вот это — наша Винета, исконное королевство. Рядом — княжество Кейт, дальше Итсвана, империя, собранная из множества королевств и княжеств — видишь, какая она большая? Вот горное княжество Каст, оно давно часть Итсваны. С этой стороны Итсваны — Драконьи горы, или Содда, государство иномирцев, повелевающих драконами. Дальше и другие государства есть… ну да тебе пока это не нужно.

— Драконы? — удивилась я, — настоящие?!

— А то! — весело подтвердила Митрина и опять щелкнула пальцами, и я увидела изображение прямо на полу — черный дракон словно отражался в водной глади. Изображение довольно знакомое — я в кино похожее видела, и на картинках. Обычный дракон, если забыть, что для меня до сих пор они были лишь порождением человеческой фантазии, существами из сказок.

— Налюбовалась? — Митрина щелчком убрала картинку с пола. — Если увидишь дракона в небе — не пугайся. На землю они не опускаются, им запрещено. Итак, смотри дальше. Вот Винета. Мы находимся здесь, — она двигала пальцем по карте, — а вот тут — столица, город Андер, там и живет маг, который может тебе помочь. Он один из королевских придворных магов и Мастер Дверей. Есть и другие мастера, но их я не знаю. У каждого мастера свои Двери и свои секреты. Поняла?

— Поняла, — вздохнула я.

Кто его знает, какой масштаб у этой вышитой карты, но что-то мне показалось, что далеко этот волшебник, очень далеко. Как же мне добираться-то до него по такому дикому миру? Через всю страну, можно сказать! Где меня и за человека-то пока не принимают. Одно счастье — шить умею худо-бедно, смогу, если что, доказать, что не нечисть!

— Заветных три желания исполнит мудрый Гудвин, и Элли возвратится с Тотошкою домой, — пробормотала я со вздохом.

Само как-то вырвалось. Даже в сказках так, чтоб вернуться домой из другого мира, надо совершить долгий-долгий пеший переход.

— Это ты о чем? — приподняла бровь знахарка.

— У нас сказка такая есть, — пояснила я. — Девочка Элли попала в другой мир, и ей пришлось долго идти по дороге из желтого кирпича к волшебнику, который мог бы вернуть ее домой. И еще ей надо было помочь троим существам осуществить их самые главные желания… где-то так.

Знахарка качала головой.

— Значит, и в твоем мире кое-что понимают. Про магию, и про пути между мирами. Ты помни, человек ненужный даже в открытую Дверь не пройдет без помощи мага. А уж случайно...

— А что же я должна делать?

— Этого не знаю, — она опять погладила меня по колену, успокаивая, — ты не бойся, милая, не бойся. Если нить потянулась — все будет, как надо, в сторону не свернешь. А если нет нити — тоже все будет, но уже как сложится.

— Ка-а-кая нить? — растерялась я

— Да это ладно, — она махнула рукой. — Неизвестно ведь, если ли она. Просто, хочу я сказать, редко уж очень такие случайности бывают. Со временем разберешься, я надеюсь.

— Но объясните мне все же, нить ваша — это что?

— Милая, ты странно разговариваешь. Зачем к одному человеку обращаться так, словно их несколько?

— Э… у нас так принято, — растерялась я.

— Очень странно. Ну ладно, мало где какие обычаи. Здесь лучше не говори так, люди не поймут. А нить… трудно объяснить. Это вроде как путь, намеченный для тебя кем-то. С него не свернешь, в какую сторону ни пойди. Сильный маг может так проложить нить, что знахарка вроде меня ее не заметит. Потому я и не знаю, есть ли для тебя нить. Слушай дальше, — знахарка выглянула в окно и улыбнулась. — Мельник Вирген, что тебя сюда привез, он себя хитрым и ушлым считает. Мужик незлой, но против тебя худое задумал, вот явился ко мне спросить, можно ли, не будет ли хуже. Я ему скажу — можно, пусть рискнет.

Услышав такое, я только изумленно моргнула. Худое, против меня, и — можно?!

Знахарка, наблюдавшая за мной искоса, рассмеялась.

— Ты слушай, слушай, девонька. И думай. У Виргена пять лет назад мельница сгорела, так он у именя здешнего деньги на новую одолжил. Да сам две поставил, одну паводком разбило, а там сына среднего женить пришлось, и не повезло в делах — короче, долг пора отдавать, а нечем. Теперь ему придется либо сына последнего, либо старшую дочку именю отдавать, в полную власть, если сына — на семь лет, а если дочку — на десять. Так он задумал тебя за родственницу выдать и тобой с именем расплатиться.

— Это в рабство, получается? — чуть не подпрыгнула я, — нет, не хочу!

— Да ты погоди, — покачала головой знахарка. — Ведь окажешься в именьском замке. А имень дочку замуж выдает, недели через три ее к жениху повезут, как раз в Андер. И тебя отвезут, если попадешь к ней в прислугу. Если ленна к себе приблизит — вообще на рухе полетишь, а нет, и в обозе с приданым неплохо доедешь. А иначе как ты в столицу думаешь попасть? Пешком? Осень на носу, а там и зима. Здесь поселиться хочешь до весны? Можно, отчего же. Глядишь, и замуж выйдешь, ты девушка видная. Оставайся! Я тебя попугала малость здешней жизнью, но ты не слушай, захочешь — всему научишься. Поищи, может, в работницы для начала кто возьмет.

Я понурилась. Да, грустно все, куда ни кинь — все клин. Очень мне надо здесь замуж, а тем более в работницы! Хотя, как видно, хрен редьки не слаще — что в женах тут, что в работницах. Мне бы к волшебнику!

Так или иначе, идея попасть в рабыни на десять лет мне не нравилась вообще. А ну как не выберет дочка именя в служанки? Что тогда делать, бежать от именя куда глаза глядят? А что полагается рабыне за побег? А с другой стороны — ведь это, действительно, реальный шанс с относительным комфортом добраться до столицы королевства!

Это при условии, конечно, что я завтра не проснусь у себя дома и не окажется, что со мной случился какой-то диковинный глюк. Хотя, чего там, я сама все больше верила в незыблемую реальность происходящего.

— Ну, решай, — сказала Митрина. — Не хочешь — настаивать не стану. У меня задняя дверь есть, через нее уйдешь, а мельник пусть покукует еще под окнами. А пока мы тебя переоденем. В твоей одежке людям лучше не показываться. Погоди.

Она вышла и скоро вернулась с ворохом вещей, бросила на лавку. Тут же на лавку поставила таз, принесла ведро воды, щелкнула пальцами — над водой появился парок.

— Вот, помойся и оденься. Тебе бы баньку устроить, да времени нет. Вот это нижняя рубашка, это юбка, это жилет. Волосы в косу заплети, недлинная получится, да ладно, какая есть. Запомни, девушке за порог с рассыпанными волосами выходить нельзя, только с прибранными, и чтобы повязка на голове была или лента. Вот, потом помогу надеть, — я не поняла, откуда в ее руке взялась красная с черными пятнышками лента, которая отправилась к остальным вещам. — А замужняя женщина платок носит. Поняла? Справишься, или помочь?

— Разберусь, — уверила я, — спасибо вам большое… Тебе, то есть, спасибо.

— Ну-ну, — улыбнулась она и вышла.

Ох, как же странно все! И страшно! Может, сбежать, пока не поздно, и пусть этот пройдоха-мельник сам со своими долгами разбирается? Впервые его вижу, и в невольницы по его милости отправляться желаю! А в служанки к той барышне, если так уж необходимо, я и другим способом смогу попасть, вот прямо пойду сама в замок и наймусь на работу.

Рубашка желто-серая, длинная юбка из толстого полотна темно-зеленая с красной полоской по низу, жилет пестрый, полосатый — и красные полосочки, и зеленые, и синие… Я на попугая не буду похожа? На жилете пуговки красные, деревянные. Да ладно, как будто у меня есть выбор, что надеть! Ясно, что в моем костюмчике оставаться никак нельзя, очень уж он тут не по моде.

Я умылась, расчесала волосы гребнем, который нашла тут же на лавке, оделась. Все оказалось по размеру, как будто нарочно на меня подобрали. Белье и туфли оставила свои — другого ведь не дали. Туфли-балетки, серенькие, простенькие, уже старые, а прогулку по лесу прекрасно выдержали, и почти не видно их — может быть, местные женщины что-то похожее носят? Я туфли на шпильках только в офисе надеваю — ох, хороша бы я была в них сейчас! Впрочем, вчера в лесу те шпильки были еще более некстати, сразу бы зашвырнула их в какие-нибудь кусты...

Волосы заплела в косу «рыбий хвост» — так пышнее получается. Жаль, зеркала нет, посмотреться бы. Как будто на маскарад собралась, честное слово! И как же ленту носят? Непонятно...

Чужой мир! Про это в кино хорошо смотреть и в книжках читать, а осознавать в своей реальности — голова лопнет. Нет, я лучше потом осознаю, как-нибудь на досуге. Как говорила моя нежно любимая когда-то Скарлетт О'Хара из «Унесенных ветром»: «Я подумаю об этом завтра».

Знахарка вернулась, когда я уже заскучала и с тревогой поглядывала на дверь. Деловито оглядев меня, она без церемоний развязала пояс на моей юбке и повернула ее.

— Вот так, девонька. Пояс надо завязывать справа. А ты точно ничего, — она хмыкнула, — парни заглядываться станут.

Вот обрадовала. Зачем мне здешние парни? Мне — к волшебнику, и домой.

— Нагнись-ка. Вот так, — она ловко повязала мне на голову ленту, над самым лбом. — Хороша. Что решила, с мельником договариваться станешь?

— Нет, не стану, — я решительно покачала головой. — Добровольно в неволю — не могу. Лучше пойду в замок и наймусь на работу.

— Это дело твое, — согласилась она. — Только имей в виду, незнамо кого к хозяйской дочке так просто не подпустят. Труднее тебе будет к ней в служанки попасть.

— А я постараюсь. Спасибо большое, но иначе не могу, — я не собиралась сдаваться. — Пожалуйста, объясните… то есть, объясни, как найти в столице того волшебника и как его зовут?

Она смотрела на меня, как показалось, весело и с любопытством.

— Ох, девушка. Зовут его Гвент Мун, а где найти — спроси у писца на базаре.

— У писца? — повторила я, надеясь, что не ослышалась.

— Ну да. У того, который пишет за деньги.

Как запомнить имя! Ну да, смартфон же! Я выхватила его из-под вороха вещей, быстро включила и записала имя в «заметках»...

Надо выключить, иначе заряда надолго не хватит.

— Не волнуйся, имя не забудешь, — сказала Митрина, которая с любопытством за мной наблюдала. — Это что у тебя? Что за кристалл?

— Это телефон, для связи… прибор такой. Ну, чтобы разговаривать на расстоянии… — принялась объяснять я.

— Да? Тот человек рассказывал про такие вещи, но они должны соединяться с помощью особых лент… то есть шнуров.

— Проводов, — догадалась я. — Да, раньше были такие, а эти придумали позже. Им не нужны провода, они передают звук… с помощью специальных волн...

Вот ведь дела, я уже не помню сколько лет пользуюсь мобильным телефоном, но даже человеку из моего мира и времени с трудом объяснила бы, как он работает, а этой знахарке из мира, который, похоже, соответствует уровню царя Гороха?.. Какая мобильная связь, какие волны?!

Не знаю. Я пас.

— Позволь взглянуть?

Я не без опаски протянула Митрине смартфон, она подержала его в руках, словно к чему-то прислушиваясь.

— Очень интересно. Какая-то магия определенно есть… Странная магия.

Выключенный смартфон вдруг засветился между ее ладоней. Ох ты ж… ничего себе! Может, знахарка электрическое поле генерирует и чувствует, кто сказал, что в магии его нет?

Или что еще?..

Если бы я хоть что-то понимала в магии!

— Возьми, и будь осторожна, береги эту вещь, — она вернула мне смартфон.

— Буду беречь, — я сунула его в сумочку-кармашек на поясе, старательно застегнула пряжку.

— А имя мага, повторяю, и так не забудешь. Все, ступай. На вот на дорожку, — она сунула мне в руки что-то, завернутое в полотняную салфетку. — Идем, дорогу покажу. На большой тракт старайся не сворачивать, пока до замка не дойдешь. К вечеру доберешься.

— Спасибо, — сказала я от души, — я перед вами… перед тобой в таком долгу, а чем отплатить — не знаю, может, смогу когда-нибудь?

Она улыбнулась.

— Не беспокойся об том, девонька. Мне за тебя давно уплачено, и очень щедро.

— Уплачено? Как?! — поразилась я.

Все интересней и интересней...

— Говорю же — щедро! — она засмеялась. — Не именно за тебя — за иномирянку. Иномирянку ждали, надеялись, что придет, и меня, конечно, не минует. Пришел же когда-то… тот. Вот и ждали, что опять придет, только женщина. Предсказание было, для одного человека. Все, больше не спрашивай, дальше по ходу разберешься.

— Нет, постойте, давайте разберемся сейчас, — начала я, — кто...

— Нельзя сейчас. Иди, иди… — она буквально дотолкала меня до низенькой двери в дальней части домика, за какой-то кладовкой, а я потеряла возможность сопротивляться, шла покорно, хотя хотелось схватить ее за плечи и продолжить расспросы. — Вон тропка, видишь? Не сворачивай. Иди, и пусть будет, как должно. Помощь понадобится — заглядывай, если случится. А пока — иди, говорю...

И я пошла. По тропке. Немного погодя повернулась, и домика знахаркиного не увидела.

Ох… Пусть будет, как должно, она говорит? Ничего себе пожелание. Кто его знает, что там «должно»?

Ну хорошо, пусть будет...

В свертке, данном Митриной на дорожку, оказался пирожок с творогом, я его сразу съела. А вскоре набрела на ручеек, чистый такой, ухоженный, и ковшик рядом на сучке висел. С удовольствием напилась. Эх, захватить бы с собой водички — да не в чем...

А тропка петляла и временами совсем пропадала. Но я отважно шла вперед — деваться все равно некуда. Шла и радовалась, что сбежала от мельника. Надо же, гад такой, запродать меня в рабство вместо своей дочки, нашел дурочку! Нет уж, не надо, я сама как-нибудь.

Тропинка привела меня на высокий лесистый холм, и оттуда я увидела, наконец, замок. Высокие башни, стена. Значит, замок — в любом мире замок. И люди, надо думать, тоже везде по крайней мере похожие...

Ведь, если вдуматься, Митрина, напугав меня рассказом о местных нравах, не рассказала при этом ничего такого уж особенного. Кажется, наши прабабки в русских деревнях еще где-нибудь в начале двадцатого века почти так и жили, и разные здешние мракобесия про нечисть тоже, в сущности, чем-то перекликаются с нашими, родными — мне ведь столько разных баек слышать приходилось. Другое дело, что я, девушка из века 21-го, в таком антураже буду выглядеть бледно, если не сказать больше. Но ведь справляются же другие, и я справлюсь. Кто сказал, что на меня вот так и свалятся скопом все местные неприятности? Так зачем себя заранее накручивать, надо решать задачи по мере их поступления.

Я все смогу и все вытерплю, лишь бы добраться до моего Гудвина и вернуться в мой мир. Обязательно. Мне ведь надо домой!

Тропинка как-то незаметно влилась в широкую дорогу, а до замка, казалось, было уже не так и далеко. Присев отдохнуть у обочины, я стала размышлять, как явлюсь в замок, что скажу. И поняла, какая же я растяпа — надо было поспрашивать у Митрины, пусть бы научила. Как вести себя, что говорить — все важно! Впрочем, Митрина под конец так настойчиво выставила меня за порог, что вряд ли мне удалось бы задержаться и задавать ей вопросы.

То, что я растяпа, видимо, очевидный факт, потому что, конечно, мне следовало быть хоть немножко осторожней и смотреть по сторонам. Так нет же! Забыла обо всем и обо всех, пыталась представить, что ждет меня в замке этого, как его… именя?

Имень — это по-нашему — местный граф? Или барон, то есть сошка помельче? Митрина сказала, что я, может быть, полечу на рухе — это что еще за летательный аппарат? Эти отсталые средневековые люди на чем-то летают?!

Тут, кстати, драконы есть. Но о том, что на драконах можно летать, знахарка не упоминала.

Да она о многом не упоминала! Прямо хоть возвращайся обратно и расспрашивай!

Рядом раздался короткий шорох, и — меня накрыло что-то темное и пыльное. Накрыло, скрутило, повалило, пыль забилась в нос. Я рванулась, пытаясь освободиться, что есть силы ударила кого-то локтем, коленом — поняла уже, что меня удерживают сильные мужские руки. Добилась лишь того, что крепкий кулак ткнулся под ребра.

— Тихо ты, дура!

А голос-то, вроде, знакомый. Мельник, точно он!

— Веревку давай! — велел кому-то мельник, — эй, шевелись, остолоп, кому говорю!

Желаемое он получил, и принялся меня связывать, обмотал так, что и шевельнуться было невозможно.

— Отпусти меня, мельник! — завопила я, — именю на тебя пожалуюсь! И магу! Мало не покажется, понял?

Выкрикнула, даже не думая, само сказалось. И про именя вспомнила, не запнулась, и про мага!

— Эй смотри, отец, что говорит, а если и впрямь… — сказал… ну, да, тот парень по имени Эвер, точно он.

— Заткнись, — посоветовал ему мельник, — и без тебя тошно. Давай флакон, ну!

Что ему там от меня надо? В рабство сдать именю? Вот уж добрый человек! Сказать ему — согласна, дескать, сдавай в рабство, я не стану жаловаться? Аж тошно стало от одной мысли, что такое скажу...

— Открывай флакон! Вот бестолочь, и в кого только… — рычал мельник.

Вдруг на мою грудину что-то сильно надавило, так, что я резко выдохнула, а вот вдохнула… Вдохнула я что-то сладко-пряное, и, в общем, приятное, но что?..

— Ты меня травишь, паразит? Не смей! — заорала я и забилась в своих путах, и часто задышала, и снова постаралась объяснить, что о нем думаю...

Вместо слов из моего горла вырвался хрип и какой-то звериный вой.

— О, похоже, готово, — порадовался мельник. — Всего делов-то...

Он сдернул с меня мешок, и чистый свежий воздух показался таким вкусным...

— Как ты, девонька? — мельник заботливо склонился надо мной. — Эй, погляди-ка, а ведь она и девка стала ничего, на чучелко уже не похожа, — это он сказал сыну, который в ответ что-то промычал.

Из моих губ опять вырвался лишь вой.

— Теперь, значит, немая будешь, — сообщил мне мельник даже как-то по-доброму. — Я загодя верным заклятьем запасся, у сильного мага купил, так что ничего не поделаешь. Вот что, девка — ты тут чужая. Те, кто видел, как тебя нашли — уже про то забыли. Люди хорошие, меня не выдадут. Уж коли пришла такая удача — не упущу, нет. Дочку я просватал, и хорошо просватал, ни к чему ей к именю идти, а сын мне и подавно дома сгодится, поняла? На знатную ленну ты что-то не тянешь, так что вряд ли с меня за тебя спросят. А вот за безумную вполне сойдешь. Верно ведь? У меня как раз племянница безумная была, не немая, правда, но кто об этом помнит?

Я затрясла головой — дескать, нет!

— Розгами выдеру, — буднично сообщил он. — Племянницу поучить — я в своем праве. Такие нежные и беленькие быстро вразумляются. Хочешь, что ли? А?..

Что он сказал?!

Я медленно качнула головой — нет.

— А может, и надо — чтоб верней уяснила. К именю и завтра можно, и на днях — не горит пока, — размышлял он вслух. — А?

Подонок. Негодяй. Неужели такие есть во всех мирах? Кто бы сомневался.

Я молчала.

— Так что, девка, не будем откладывать? Везу тебя к именю, и ты ведешь себя как надо? А то вон прямо сейчас пошлю сына розог нарезать, это недолго, зато верней будет.

— Отец! — недовольно буркнул Эвер где-то сбоку от меня.

Я повернулась, взглянула. Парень стоял в паре шагов, смотрел в сторону и счастливым не выглядел. Но в то, что он, послушный сын, тут же пойдет за розгами, хоть и недовольно ворча при этом — я почему-то поверила сразу. Тем более что проверять не хотелось.

И я нехотя кивнула.

— Ага, согласна? Едем к именю? Ладно, — Мельник довольно потер руки. — Значит, помни — ведешь себя тихо, работаешь старательно, и чтобы тобой были довольны. Отправят обратно ко мне — сказано уже, что будет. Пожалеешь, что не в замке.

— Отец… — вновь подал голос мельников сын.

— Заткнись уже, — нехотя бросил мельник, — а то себе пойдешь розги резать, умник.

Эвер отвернулся, а мельник продолжал:

— Зовут тебя Камита. Ты безумная — я уже сказал, жила у богатой вдовы, пока та не померла. Бегала от нее и разные фортели выкидывала, но мастерица на все руки — потому тебя и берут. Поскольку ты безумица, то дешевле нормальной девки, идешь к именю не на десять лет, а на все двадцать, он тебя и замуж выдаст, если пожелает, и все, что ему угодно. Но если ты от него сбежишь через год — меня это уже не касается. А вот если на меня жаловаться вздумаешь, уж не знаю, как сумеешь — я-то оправдаюсь, зато тебе не поздоровится, девка. Поняла?

Я кивнула чуть заметно. Ему хватило.

— И ладно, — он поднял меня за плечи. — Иди в телегу садись, вон она, видишь? Шевелись. Ты словно и впрямь не в себе, дуреха квелая, только бы ворон в небе считать.

И ничего мне не оставалось, как забраться в телегу, в ту самую, на которой уже прокатилась сегодня к Митрине.

Пусть будет, как должно — ее слова. Вот как, значит, должно. Ну-ну...