Глава 2. История Дрого

Утро стремительно наступало. Звёзды медленно гасли на небосводе, а небо начинало заметно синеть. Весенний рассвет в Агарте очень красив. Когда бледный серебряный диск луны уступает место багряно-золотому лику солнца, можно наблюдать в течение одного часа нахождение обоих светил на небосводе. В этот удивительный момент, получивший название Час Смешения Света, всё озаряется призрачным сиянием, квинтэссенцией свечения лунного и свечения солнечного. Этот серебряно-золотой оттенок невозможно описать человеческими словами.

Светлые Альвы, наверное, смогли бы полнее выразить свои чувства. Их певучий язык словно создан для того, чтобы слагать на нём красивые легенды. В одной из них рассказывается о двух Древа Жизни, которые в младенчестве Девяти Миров служили единственными Светочами. Одно источало из себя свет золотой, а другое — серебряный. И светили они по очереди: одно — днём, а другое — ночью. Но один раз в сутки наступал час, когда золотое и серебряное сияния смешивались, а все цветы от радости раскрывали свои венчики и источали прелестные ароматы…Что потом случилось с этими Древами смертные никогда уже не узнают, поскольку часть листа с альвийскими письменами, с которого неизвестный автор сделал перевод вышеизложенной легенды, была утеряна.

Становилось заметно светлее, и всё Холмополье было видно как на ладони. Аккуратные деревянные домики с двускатной соломенной крышей располагались рядами вдоль утоптанных земляных дорожек. К каждому дому были пристроены сарайчики, а вокруг располагался огороженный сад с плодовыми деревьями и небольшим огородиком. Вовсю уже горланили проснувшиеся полевые птицы, а у кого-то одиноко кукарекал петух. Деревня начинала просыпаться.

По главной деревенской улочке брела, видимо, ещё не ложившаяся спать, компания. Чем светлее становилось, тем лучше можно было разглядеть, что состояла она из трёх человек и двух бородатых карлов. Они вели меж собой негромкий разговор, а один из говоривших, одетый в зелёную рубаху с капюшоном и коричневые штаны, правой рукой то указывал на утреннее небо, то показывал что-то в скрытой туманами дали. Этот высокий человек с умным лицом и проницательными глазами был известный на всю округу Герхард Арнесон или как его называли знакомые Герд Книгочей. Он прославился тем, что переписывал книги и старинные манускрипты для читален и книжных лавочек. Кроме того, Герд знал практически все языки, на которых говорили и писали народы Сокрытого Королевства. Практиковался Книгочей, по непроверенным слухам, и в волшебстве.

Никто не знает, откуда он пришёл в этот провинциальный край. Некоторые полагают, что с запада, иные думают, что с севера. Появился этот странный субъект двадцать пять лет назад в сопровождении женщины в годах, которая умерла спустя пять лет от неведомой болезни. Некоторые холмопольские старожилы полагают, что женщина эта приходилась пришельцу родной матерью. Молодой человек поселился в небольшом домике на окраине близ Тракта, и стал жить уединённо и мирно, зарабатывая на жизнь заказами на переписку. А в новых книгах, как известно, нуждаются все читальни и книжные лавки, которых в последнее время становилось всё больше. Требуются переведённые манускрипты и бродячим букинистам, которые продают свой товар во всех городках и сёлах, куда только сумеют добраться. Эти господа особенно жаловали Герхарда за его скорый и качественный стиль работы. К тому же, почти никто из переписчиков не знал столько языков, сколько знал их Герхард. Ему, поговаривали проезжие купцы, было бы самое место при дворе короля Эритании, а не в захолустной южной деревеньке.

В общем, дела Книгочея шли хорошо, он разбогател, но по-прежнему предпочитал жить просто. По нему сохли многие деревенские девчонки, но Герд сторонился провинциального женского общества. Зато изрядно любил толстенные и пыльные фолианты, за что и получил своё шутливое прозвище. Впрочем, скупердяйством и мизантропией холмопольский переписчик никогда не страдал, напротив, охотно помогая нуждающимся односельчанам. Кому деньжат даст в бессрочный долг, кому подарит какую-нибудь вещь, а кому просто поможет советом иль добрым словом. В общем, любили в деревне Герхарда, хоть и не понимали его странностей. Некоторым старикам, правда, этот не меняющийся с годами господин внушал суеверный ужас.

Противоположностью Герхарда Книгочея был его лучший друг Дрого по прозвищу Птицелов. Отец его, Бродо Фродисон, был профессиональным воином и охотником и имел знатное происхождение. Он служил в гвардии самого Конунга (военного атташе) Эритании, ходил в дальние морские походы и не раз участвовал в мелких стычках с соседними племенами. Говорят, даже отличился в битве под Эленсдорфом, когда южные корсары вздумали напасть на торговый порт могущественного северного королевства. Но в 35 лет по непонятной причине Бродо решил оставить королевскую службу и, вообще, уйти подальше от воинских дел. Этот странный поступок (ну кто же в здравом уме бросит такую почётную и прибыльную работёнку?!) не поняли и не простили. Сотник Фродисон был лишён своего звания и всех наград, ему воспрещалось бывать в Хормсбурге, столице Эритании, и ходить на драккарах его величества. Но этот кряжистый человек с сильными руками и доброй улыбкой никогда не унывал. В Холмополье он поставил себе дом поближе к лесу и стал заниматься охотой. Шкуры лис, волков и куниц продавал на ярмарке, на эти средства и жил. Обжившись, Бродо женился на дочке мельника, красавице Гудрун. Та родила ему вскоре сыночка, которого и назвали Дрого. Отец очень любил его, часто брал с собой на охоту, привив любовь к лесу и научив разбираться в его сложном и запутанном языке. Парнишка схватывал всё на лету, рос ловким и смекалистым. В десять лет он стрелял из лука и самострела лучше своего отца, который также научил его владеть мечом и кинжалом. В пятнадцать Бродо отпускал своего сына одного на охоту, зная, что тот не пропадёт. Дрого мог прекрасно ориентироваться в лесной чаще, хорошо знал повадки и следы всех лесных обитателей. Когда ему стукнуло двадцать, отец погиб, нарвавшись в лесу на медведя. Через пять лет, ушла в Страну Мёртвых и его мать. В двадцать пять лет Дрого Бродосон остался без родителей, что было вполне обычным явлением в небезопасном Южном Фелагарде, где люди редко умирали от старости. Молодой охотник поселился в доме своих родителей, а сам продолжил заниматься делом своего отца — тем, что только хорошо и умел.

Дрого познакомился с Герхардом незадолго до смерти собственной матери. Книгочей сам сделал первый шаг навстречу своему будущему другу, безвозмездно предложив денег на похороны. Птицелов не стал отказываться от добровольной помощи, и с этого началась дружба этих столь несхожих людей, за пятнадцать лет превратившая их в тех, про кого говорят «не разлей вода». Многие видели их вместе, но никто не понимал, что могло связывать ловкого охотника и талантливого переписчика. Герд предпочитал больше уединение и тишину, тогда как Дрого любил весёлые посиделки в таверне, в которой он был завсегдатаем. Если Книгочея, несмотря на его затворничество, любили и уважали за ум и щедрость, то Птицелов заработал себе репутацию весьма прижимистого человека, к тому же не отличающегося большим умом. То он месяцами жил впроголодь в лесных дебрях, то целую неделю пировал как король, спуская все деньги, вырученные им от продажи охотничьих трофеев. За это весёлого охотника в деревне недолюбливали, а некоторые даже удостаивали, за глаза, конечно, обидным прозвищем «голытьба». Но общее качество у Дрого и Герда всё же было: они были начисто лишены условностей и мало обращали внимание на мнение окружающих.

У Герхарда страстью всей его жизни были новые знания и книги, из которых эти знания можно было почерпнуть. У Дрого такой страстью, помимо охоты, были птицы. Особенно хищные, такие, как сокола, ястребы, совы. Он с детства полюбил всех воздушных путешественников, как заворожённый, часами порой, наблюдая за их полётами. Мальчишкой ему хотелось отрастить крылья и улететь вместе с дикими гусями в далёкие края. Дрого изучил всех «летунов» родных лесов и полей, различал их по голосам, окраске перьев, по характеру полёта и повадкам. Он научился приманивать разнообразных птиц и ловить их, выставляя особенно красивых и голосистых на продажу. За это его и стали называть «Птицеловом». Иногда молодой охотник выхаживал больных и травмированных пташек, выпуская их потом на волю или раздаривая односельчанам.

Однажды, гуляя по лесу, молодой охотник наткнулся на птенца во′рона, который сидел в траве один-одинёшенек и просил кушать. Рядом оказалось много больших чёрных перьев и следы, явно оставленные древесным змеем. Как этот коварный ползучий хищник, слопавший взрослых птиц, не добрался до их детёныша, так и осталось загадкой. Дрого пожалел воронёнка-сироту и взял его домой. Подросший выкормыш привязался к своему спасителю, возведя его в ранг бескрылого родителя. Птицелов много общался с молодым вороном, научив его понимать человечью речь и дав имя Краук. Впоследствии всю оставшуюся жизнь чёрный ворон отзывался только на это имя. Эта большая умная чёрная птица, отличавшаяся, правда, хулиганскими наклонностями, стала сопровождать Дрого в его путешествиях, охраняя от случайных опасностей, не хуже верной собаки. Для одинокого охотника Краук стал любимцем номер один на долгие восемь лет, пока в его жизни не появился ещё один пернатый друг.

Им оказался слёток беркута, самого крупного орла Митгарда. Ситуация была примерно такая же, как и с воронёнком. Только на этот раз взрослых птиц убили стрелами, из-за того, что те охотились на овец. Ни двэрги, ни чуды, ни тем более альвы не охотятся на орлов, считая их священными птицами. Убить такую птицу могли только люди. Взрослая птица имеет размах крыльев в восемь футов и может весить пятнадцать фунтов (около пяти килограммов). Беркута не зря называют крылатым убийцей: он способен насмерть потягаться даже с матёрым волком. Но, в то же самое время, это истинный король птиц, увенчанный золотой короной из перьев.

Цвет оперения взрослого беркута — буро-коричневый, а глаза — цвета спелого мёда. «Солнечный орёл», «золотой орёл» — так поэтично прозвали странствующие певцы эту красивую птицу, часто воспевая её в своих балладах. Но несмотря на внешнюю красу, а может, именно вследствие неё, характер у беркута очень непростой. Главной отличительной чертой можно назвать гордость. Орлы испытывают презрение ко всем существам, лишённым перьев и не способным летать. Птицы эти не боятся никого, и могут, в случае острой необходимости, напасть на человека или гнома. Если кто-то обидел орла, то орёл запомнит обиду на всю жизнь и не преминёт отомстить обидчику. А жизнь у беркутов долгая, сравнимая с человеческой.

Дрого взял орлёнка-мальчика, думая приручить его для охоты. Отношения у них складывались нелегко, хоть и охотник имел опыт воспитания более мелких пернатых хищников. Обычно птица, выкормленная в неволе, признаёт человека своим родичем и многое позволяет ему. Так было у Птицелова с воронёнком Крауком, так было и с другими птицами. Но молодой беркут, которому было дано имя Стюрлир, «Грозный, Бурный» в переводе на общеземский, долгое время не желал признавать своего спасителя. Он несколько раз делал попытки вырваться на свободу, которая его, не умеющего добывать пропитание, верно, погубила бы. Но Дрого не зря слыл мастером ловли птиц. Каждый раз беркут после побега вновь оказывался в своём уличном вольере. Подросший орлёнок стал нападать на охотника, протестуя против своего насильного заточения. Пару раз Дрого получал серьёзные раны острыми когтями, но не оставлял своих отчаянных попыток подобрать ключик к своему новому любимцу. Он знал, что никогда не сможет подчинить орла своей воле. Это было также невозможно, как и укротить вольный ветер. Но другом Стюрлиру Дрого всё же надеялся стать, так как чувствовал в нём родную душу.

Воспитание любой хищной птицы есть занятие непростое, а воспитание орла в особенности. Молодые орлы не понимают наказаний, их можно только поощрять. Стоит всего один раз накричать на гордую птицу, и ничего хорошего от неё потом будет не добиться. Но Стюрлир должен был не только хорошо относиться к охотнику, но и выполнять его команды по доброй воле. Для этого необходимо было заниматься с птицей по четыре часа каждый день. Дрого надевал специальную перчатку (крагу) и зажимал в кулаке кусок мяса. Затем, подзывая к себе голодного беркутёнка, учил его прилетать и садиться на руку. Охотник учил беркута ловить движущуюся приманку, натаскивал на живой добыче. Никогда не упускал случая поговорить с птицей на равных, похвалить. Так постепенно, делая малые шажки навстречу друг другу, молодой орёл и человек становились друзьями. Через два года Дрого уже брал своего воспитанника на охоту. Беркут охотился на кроликов, лис, волков и даже на молодых оленей. Кто не видел никогда охоты с хищной птицей, не сможет себе представить, как крылатая тень настигает обречённого зверя, как мощные когти вонзаются в тело, а загнутый клюв ударом в шею добивает жертву. После того, как пернатый хищник «закогтит», как говорят сокольники, свою добычу, человек должен пересадить птицу к себе на крагу, предложив ей кусок мяса. Орлы обучаются этому хуже соколов, и Дрого часто приходилось ждать, пока Стюрлир не съест причитавшуюся ему половину. Ничего не поделаешь, хищная птица — это не слуга, а друг. А с друзьями всегда нужно делиться.

С вороном Крауком у беркута отношения складывались также непросто. Ворон появился первым у Дрого и чувствовал себя хозяином. От него бесполезно было что-то утаивать: Краук всё равно найдёт и перепрячет. Один раз Дрого обнаружил в своих дорожных сапогах целый склад съестных «ныкалок». После этого человек стал запирать свою дорожную обувь в сундук, подальше от глаз умной птицы. В четыре года ворон заговорил, выучив несколько слов и фраз. Он так умело подражал голосам разных людей, что Дрого не раз казалось, что его зовёт с улицы знакомец Хьяльви. Он подходил к калитке, но никого не видел. После третьего такого случая охотник сообразил, что слышит голос ворона, а вовсе не человека.

Когда Дрого принёс из леса орлёнка, Краук долго присматривался к нему. Затем охотник заметил, что ворон стал подкармливать голодного Стюрли, принося ему в клюве куски мяса.

«Ну, значит, подружатся!» — подумал Птицелов и в дальнейшем оказался прав.

Ворон не обижал малыша, а когда тот подрос, пытался играть с ним. Это выглядело очень забавно. Герхард часто приходил посмотреть на это. Но когда орлёнок подрос, Дрого сделал ему на лапах путцы и посадил на «соколиный помост» — деревянный столбик, обитый сверху мягкой кожей. К нему за шнурок привязывали подросшую хищную птицу, которая начинала представлять опасность для окружающих. Краук прекратил игры и стал уже с опаской посматривать на своего дружка. В этом не было ничего удивительного, поскольку беркут уже давно перерос ворона, а на лапах у него отросли убийственного вида когти. Но Дрого всё же хотелось сохранить дружбу своих выкормышей. С этой целью, он поставил столбик беркута рядом с вольером ворона. Кормил их одновременно и говорил им одни и те же добрые слова. Так две птицы поняли, что любимы своим кормильцем в равной степени. Со временем ворон и беркут так привыкли друг к другу, что начинали кричать, когда их на время разлучали.

Первое время Дрого ходил на охоту только со Стюрлиром, а потом стал брать с собой и Краука. Беркут не трогал своего пернатого приятеля, а ворон признавал за орлом его превосходство. Вначале клевал убитую им добычу орёл, затем подлетал попробовать мясца ворон. Дрого использовал второго из них для разведки, а первого собственно для охоты. Сначала Краук, которому было проще летать средь лесной чащи, находил потенциальную добычу. Найдя лисицу или зайца, которые совершенно не пугались чёрного ворона, считая его за своего лесного союзника, хитрый Краук садился на ветку и начинал выкрикивать условный сигнал, который далеко разносился по лесу. Услышав «Крак-крак-кра-ак», Дрого отпускал беркута и тот летел на голос своего приятеля, который он никогда не путал с голосами других воронов. Чаще всего Стюрлир настигал свою добычу, бесшумно пикируя на неё сверху. Эта удивительная птичья команда из ворона и беркута стала незаменимым подспорьем в охоте.

После участившихся за последнее десятилетие набегов морских удальцов, холмопольский птицелов всерьёз задумался о безопасности своих птиц. Помог ему Герхард, который как раз практиковался в охранной магии. В одной из чудских книг Книгочей вычитал способ сделать неуязвимым своего коня на время путешествия. Для этого шкуру животного поливали определённым экстрактом из пяти трав, а потом накладывали чары. Герд собрал все компоненты и приготовил экстракт, который удерживал магическую силу. Дрого осторожно искупал своих пернатых в этом растворе, а Герд сотворил нужное заклинание, которое должно было отклонять в сторону любое оружие. Эффект получился изумительным. Перья отлично держали чары, птицы на какое-то время стали недосягаемыми для стрелкового и колющего оружия. Пущенные в упор стрелы не попадали в цель, меч и копьё как бы соскальзывали в сторону от невидимого щита вокруг птиц. Подобную процедуру нужно было повторять два раза в год. В дальнейшем, эта хитрая волшебная уловка двух друзей не раз и не два спасала им жизни.

Со временем охотник Дрого очень привязался к своим пернатым друзьям, посвящая им много свободного времени. Остальных своих птиц он отпустил на волю. Также как домосед Герд любил общество старинных манускриптов, охотник Дрого любил компанию своих пернатых друзей. Они значили для него больше, чем для простого человека его семья.