Пролог

— Беги, Мэттью! Беги! — сквозь оглушающий грохот и звон разбивающегося стекла мальчик едва сумел расслышать свое имя и оглянулся на кричащую молодую женщину. Ее лицо было бледным, глаза полны ужаса и отчаянья.

Стены, пол и потолок зала торгового центра раскачивались, как палуба попавшего в шторм корабля. Мэтт стоял и не двигался, пока женщина с силой не оттолкнула его в сторону. Мальчик неуклюже попятился и упал, а мгновение спустя на то место, где он стоял, рухнул огромный кусок сводчатого потолка, а его мать скрыло за плотной завесой пыли.

— Мама! — закричал Мэтт, но его отчаянный крик утонул в нарастающем гуле и звуках пожарной сигнализации. — Мама!

Мальчик перевернулся и на четвереньках вскарабкался на обломок бетонной плиты, сдирая в кровь ладони об ее острые края.

— Мама, мамочка, — уже шепотом, задыхаясь, продолжал звать он, слезящимися глазами ища среди обломков знакомые черты самого родного в мире человека. Но ее нигде не было. — Мама!

Мэтт заплакал. Громко, жалобно, как это умеют только дети. Ему было пять, и тогда он еще не знал, что свою маму он больше не увидит, но ему было страшно, и к всепоглощающему страху примешивалось еще тогда непонятное, но уже вполне ощутимое чувство утраты. Детские надрывные рыдания в разыгравшемся вокруг хаосе были всем безразличны, люди сновали мимо, никому не было дела до плачущего мальчугана. От этого ему становилось еще страшнее, а кричать хотелось еще громче.

— А ну-ка, малыш, иди-ка сюда, — сквозь мутную пелену на глазах Мэтт едва различил, как к нему потянулась чья-то рука, легко обхватила за пояс и подняла на ноги. — Держись за меня!

Крик и слезы застряли в горле, когда мальчик оказался на руках незнакомой женщины. Она крепко прижала его к себе своей невообразимо тонкой хрупкой рукой и быстро побежала. Мэтт ошарашенно попытался вглядеться в ее лицо, и оно ему оказалось не знакомо. От осознания этого факта снова захотелось громко разрыдаться, но что-то в тот момент его остановило.

Мэтт приник к плечу незнакомки и уставился в огромные голубые глаза, с неподдельным интересом изучающие его с расстояния в несколько сантиметров. Другой рукой спасительница прижимала к груди девочку лет трех-четырех на вид с густыми темными кудряшками, присыпанными пылью и краской. Девчонка молчала, поэтому и Мэттью сделал над собой усилие и не стал затевать новую истерику, просто смотрел на нее, пока она сама не отвернулась, уткнувшись носом в висок матери.

О том, что это была ее мать, Мэтт узнал позже, когда это было уже совсем не важно.

— Оставайтесь здесь! — громко сказала женщина, спуская обоих ребятишек со своих рук на холодный бетонный пол. — Я скоро вернусь!

С этими словами она поцеловала обоих и исчезла за дверью.

Мэтт не знал, где они оказались, куда она их принесла. Оглянувшись вокруг, он решил, что их запихнули в какой-то чулан, было темно и страшно.

Лишь только женщина скрылась из виду, девочка начала плакать. Сначала она тихо поскуливала, потом стала звать маму и, в конце концов, перешла на такой оглушительный крик, что звуки рушащегося здания отошли на второй план, точнее, их вовсе не стало слышно. Мэтт не знал, как ее успокоить, ему самому хотелось разрыдаться, но в присутствии девчонки почему-то было стыдно плакать. Тогда он просто обнял ее, крепко прижал к себе и заставил положить голову на свое плечо.

— Не плачь, — он не знал, что еще сказать, но эти слова подействовали. Девчонка перестала рыдать, судорожно вздохнула и, к удивлению мальчика, обняла его в ответ.

Они просидели так довольно долго. Снаружи слышались непонятные громкие звуки, все время что-то падало или взрывалось, кто-то кричал, звенело разбивающееся стекло, заливалась пожарная сирена. На голову сверху все время что-то сыпалось, из-за пыли и дыма дышать становилось все труднее, но Мэтт только крепче прижимал к себе хрупкое тельце девчушки, а ее маленькие ручки все крепче держались за него. Мэтт зажмурился, стискивая зубы, что было сил, о отчаянно пожелал, чтобы все это скорее закончилось. Больше всего ему хотелось увидеть маму, ведь кроме нее у него больше никого не было. И еще хотелось, чтобы не плакала девочка, прижавшаяся к нему в кромешной тьме душного чулана.

Яркая вспышка света заставила мальчика удивленно распахнуть глаза. Большой светящийся шар завис прямо перед его лицом, несколько мгновений раскачивался из стороны в сторону, а потом вдруг быстро взметнулся вверх, раздвоился, и его половинки спикировали прямо на головы Мэтта и его маленькой спутницы. У мальчика перехватило дыхание, глаза сами собой закрылись, он тяжело повалился на пол, увлекая за собой прижавшуюся к нему девчушку.

Когда Мэтт вновь открыл глаза, вокруг было все так же темно, но больше не было слышно звуков разрушений. Где-то капала вода, трещали стены, шуршала осыпающаяся штукатурка, но это были уже не те звуки, которые наводили ужас. Ужас теперь наводила давящая мертвая тишина.

Мальчик неловко пошевелился, вытаскивая из-под навалившегося на него тела затекшие ноги, которые немедленно обожгли сотни тонких иголочек. Девчонка тоже очнулась и, наконец, отпустила его.

— Мама, — позвала она тихо. Разумеется, никто ей не ответил.

— Мамы нет, — просто сказал Мэтт, желая как-то поддержать разговор, о чем тут же пожалел: девчонка разразилась громким плачем, от которого у него зачесалась голова, как будто волосы на ней зашевелились сами по себе и встали дыбом. Мэтту снова стало страшно, но он мужественно стиснул зубы во второй раз за этот день, и не проронил ни звука.

— Здесь, кажется, есть кто-то! — послышалось из-за двери. — Зак! Давай монтировку!

Спустя несколько минут оглушающего стука и рокота передвигаемых кусков бетона, дверь открылась, Мэтта снова ослепил яркий луч света. Только теперь это был уже не светящийся шар, а луч фонарика на каске одного из спасателей.

— Да тут дети! — изумленный возглас заставил Мэтта отнять руку от глаз, а девочку рядом со ним замолчать. Хотя, плакать она перестала намного раньше, все время, пока их пытались вытащить из-под завалов, она тихо хныкала и звала маму.

Мэтта подхватили сильные мужские руки. Свет фонарика перестал резать глаза, но они все равно продолжали слезиться. Или он просто дал волю своим слезам, теперь это было уже не важно. Спасатели несли обоих детишек на руках, с трудом пробираясь через завалы разрушенного здания. Было темно, но Мэтт отчетливо различал вокруг обломки стен, обрушившиеся лестницы, покореженные перила и разбитые окна.

На улице он снова закашлялся, глотнув холодного свежего воздуха. На дворе была уже почти ночь, но вокруг все светилось миллионами огней, мерцали маячки пожарных машин, сверху над головами десятков людей рыскал луч прожектора с вертолета. Мэтта усадили в машину скорой помощи и завернули в одеяло, рядом в таком же одеяле оказалась сидящей его маленькая спутница. Ее огромные голубые глаза снова заставили мальчика внимательно на нее посмотреть.

— Где мама? — тихо спросила она, а не получив ответа снова скривилась и захныкала. Мэтт протянул к ней руку и снова обнял ее, как в прошлый раз. Ему от чего-то очень не хотелось, чтобы она плакала.

— Зак, ты нашел детишек? — послышался у дверей машины негромкий разговор. Мужчина в медицинской форме и накинутой поверх нее куртке спрашивал о чем-то спасателя, что вынес на руках Мэтта. — Где вы их откопали?

— Они сидели в служебном помещении в полуподвале под лестницей, — объяснил густым басом Зак. — Не знаю, как они там оказались, но это спасло им обоим жизнь. Рой услышал плач, мы стали разгребать завал и нашли их невредимыми за дверью. Честное слово, не знаю, что за сила их берегла эти двое суток. Больше в здании никого из живых не осталось.

Девчонка перестала хлюпать носом и тоже прислушалась, врач подошел к машине и забрался внутрь, присев напротив, и оглядел ребятишек изучающим взглядом, полным восхищения.

— Ну, как дела? — доброжелательно улыбнулся он, но от его улыбки девочка шарахнулась, как будто увидела привидение, и еще крепче вцепилась в Мэтта. — Меня зовут доктор Рэдволл. А как вас зовут?

Мэтт усилием воли заставил себя произнести вслух свое собственное имя.

— У тебя очень хорошее имя, Мэттью, — кивнул врач. — А это, наверное, твоя сестра? — Он осторожно погладил ее спутанные темные кудряшки.

— Да, — ответил тихо Мэтт, сам не понимая, зачем решил обмануть доктора Рэдволла. Он положил руку девчонке на плечо, ему почему-то очень не хотелось, чтобы врач трогал ее. Ему хотелось защитить ее.

— А как зовут твою сестричку? — мужчина снова улыбнулся, но руку от волос девочки все же убрал.

Мэтт не знал, как зовут девочку, которую только что назвал своей сестрой, поэтому выдохнул первое попавшееся в голове имя — имя своей матери:

— Лилиан.

— Хорошо, Мэттью и Лилиан, мне нужно вас хорошенько осмотреть, — вздохнул доктор Рэдволл, натягивая на руки тонкие резиновые перчатки. — Я должен убедиться, что с вами все в порядке. Ты мне позволишь?

Мэтт нехотя отпустил девочку и позволил врачу уложить себя на медицинскую кушетку.

— У тебя очень сильный ангел-хранитель, Мэттью, раз уберег и тебя, и сестру, — проговорил врач, когда закончил осмотр и выпрямился. — Ни царапины!

Мэтт поднял и поднес к лицу руки, внимательно осмотрев их, потому что отчетливо помнил, как разодрал ладони о бетонную плиту, пока искал среди обвала маму. На коже действительно не осталось ни следа.

Мальчик снова сел на кушетке и уставился на лежащую рядом голубоглазую девчонку. К нему вдруг пришло осознание того, что сказал один из спасателей, что вытащили их из разрушенного здания: никто больше не выжил. А значит, его мамы больше нет. А значит, нет больше и той женщины, что уволокла его и свою дочь в безопасное место, прочь от рушащихся стен. А значит, у него больше никого не осталось, кроме этой голубоглазой девчонки с темными спутанными кудряшками, обрамляющими круглое детское личико. Как никого не осталось и у самой девочки.

Мэтт совсем по-мужски стиснул маленькие кулачки и дал себе слово, что позаботится о ней, что не даст ее в обиду, что она больше никогда не будет плакать. Теперь эта малышка — его сестра. Его Лилиан.