Глава 2

— Доброе утро, мама, — мальчик скакал по огромной двуспальной кровати.

Алена перевернулась с боку на бок, но сон к ней уже не шел. Она искоса бросила взгляд на сына и окончательно решила купить ребенку отдельную кровать. Женщина думала, что если они будут спать вместе на ее двуспальной, то она больше полюбит сына. Но когда каждое утро начинается со скачков по постели в шесть утра. Какое тут может быть доброе утро.

— Ты чего так рано проснулся? — пробурчала Измайлова в ответ.

— Солнышко же уже встало, — улыбнулся малыш, а на щечках появились две ямочки.

— Ну, тогда собирайся в садик, — женщина прикрыла глаза, сил вставать не было, вчера был тяжелый день в магазине. Два странных типа, ревизия товара да и сменщицу улучили на краже. Теперь, пока не найдут новую работницу, Алёна будет одна горбатиться в местном гастрономе.

— Мама, я готов, — Стас нацепил себе на спину небольшой рюкзачок в форме божьей коровки и на ножки обул сандалии из дешевого дерматина.

Алёна открыла один глаз и придирчиво осмотрела мальчугана. Слегка спутанные светлые волосики, радостная улыбка, белая майка и такие же трусики.

— В таком виде только в садик. Беги, одевайся, — хмыкнула Измайлова, с трудом отрывая голову от мягкой подушки. Она села на постели, приглаживая наэлектризованные светлые волосы. За эти пять с лишним лет они значительно отросли. И несколько походов в парикмахерскую придали им должный вид. Олег любил ее длинные волосы. Просто души в них не чаял. Женщина посмотрела на стенку над кроватью, где висела одна единственная сохранившаяся фотография ее бывшего мужа. И вглядывалась в родное лицо до тех пор, пока Стас не выбежал из ванной уже одетый. Вот только шортики были наизнанку.

Она опять укорила ребенка и в третий раз отправила переодеваться. А сама тем временем вытащила из шкафа бежевое платье. Надо сказать, что дела в семье Измайловых пошли лучше. Женщина, устроив сынишку в садик, пошла на работу. И хоть и небольшой, но стабильный доход у семьи был. Алёна из кожи вон лезла, чтоб заработать лишнюю копеечку. И если были подработки, с охотой за них бралась. Вот сейчас ей придется работать за двоих, пока сменщицу не найдут. И это естественно будет не бесплатно. Пока Измайлова собиралась, в ее голове крутилась парочка мыслей и планов. Первым делом надо заскочить к Евгении, чтобы она забрала после полудня ребенка из садика. Потом купить еды домой. В гастрономе, в котором она работала, Алёна этого делать не хотела, ведь прекрасно знала, какие продукты к ним завозят.

— Мам, так нормально? — сынишка подергал Алёну за подол длинного платья, которое женщина механическими движениями оглаживала на талии.

Она, почти не глядя на сына, утвердительно кивнула головой. Станислав улыбнулся и, подхватив оброненный им самим рюкзачок, поспешил к входной двери, где терпеливо ждал маму целые пятнадцать минут. Для ребенка такое время — подвиг.

Измайлова неторопливо собиралась. Даже не удостоив сына вниманием, она открыла дверь и, сделав два шага, постучалась в соседскую. Долго ждать не пришлось. Спустя мгновение ее открыла растрепанная со сна женщина. Седые волосы струились вниз и достигали поясницы. В глазах мелькнуло беспокойство и интерес.

— Жень, могу я тебя попросить, забрать Стаса из садика после обеда?

— Конечно, — улыбнулась соседка, увидев за спиной Алёны предмет разговора.

Они уже давно перешли на «ты», несмотря на то, что между женщинами разница в возрасте была лет в тридцать. Действительно, Евгения по отношению к Алёниному ребенку очень походила на бабушку, да и сама женщина ей доверяла. А в садике уж и подавно не знали, что они просто соседи.

— Хорошо. Я буду вечером, — закончив таким образом разговор, Алёна взяла мальчика за руку и, слегка кривясь, будто от отвращения, потащила его вниз по лестнице. Евгения лишь покачала головой и захлопнула дверь.

***

За окном медленно наступала ночь. Она окутывала своими тайнами город, выпуская на прогулку звезды, которые увидят не все. Она же загоняла людей по домам и советовала как можно скорее лечь спать.

— А мама скоро придет? — в который раз за вечер спросил мальчуган. Его улыбка уже угасла, а кулачками он сонно потирал глазки. Впервые за все время его не погнали спать после «Спокойной ночи, малыши». А значит, что-то случилось.

— Да, Слав, скоро, — она потрепала его по волосам и вновь выглянула в кромешную тьму из окна. Свет в комнате горел, а женщина просто создавала видимость спокойствия.

Звонок в дверь прозвенел ближе к полуночи. Алёна, как ни в чем ни бывало, зашла забрать ребенка у соседки. И на вопрос о времени лишь махнула рукой:

— Завтра всё равно выходной. Выспимся.

***

Он брел по темному помещению, то и дело натыкаясь на стены. Мальчик пытался пройти по проходу, держась за преграду, но она тут же обрывалась, а следом из пустоты выныривал очередной тупик. Шаг в сторону, и он поскользнулся на земле, шлепнувшись попой во что-то мокрое и липкое. Пытается встать, пачкает руки. Не может найти стены, на которые до этого все время натыкался. Бежит, не видя куда, врезается во что-то мягкое, не похожее на камень. Скорее на натянутое до упора одеяло. Материя отпружинивает, и его опять откидывает назад. Поскользнувшись, падает. Сзади невнятное бормотание, от которого медленно мокнут детские штанишки.

Мальчик подскакивает на кровати, продолжая отчаянно кричать. За окном только занимается заря. Алёна подрывается почти мгновенно, еще не понимая, что произошло, подбегает к новенькой кровати сына.

— Стас, что случилось? — она сдергивает одеяло, и взгляд женщины останавливается на белой простыне, по которой медленно расползается темнеющее пятно.

— Мама, стены ушли, — сквозь слезы быстро говорил ребенок, глотая окончания. — Я поскользнулся и упал. А там Он!

— Ты что, как маленький мальчик, обоссался в штаны? — не слушала его причитания Измайлова. — Мне снова памперсы покупать? Неужели ты не можешь отличить сны от реальности! Иди в душ, и остаток утра проведешь один на кухне. Я запрещаю тебе заходить в комнату, ты меня понял? — Алёна влепила сыну затрещину и выгнала из комнаты, всучив предварительно мокрую простынь и велев замочить ее в рукомойнике.

Вытирая еще не просохшие слезки, Стас вышел из комнаты, не понимая, почему мама так отреагировала на его страх.

А уже в ванной он заметил на спальных штанишках в районе попы пятно темно-серого цвета. По консистенции оно было похоже на пятно от смолы.

***

Лето уже подходило к концу, когда Алёна привела в дом нового мужчину. Как бы ни оставалась висеть в воздухе любовь к Олегу, а постель кто-то греть должен. И тогда теплым августовским вечером порог квартиры переступил Вадим. Роста он был невысокого. Алёна явно не рискнула бы с таким встать на каблуки. Жиденькие черные волосы еле прикрывали обтянутый загорелой кожей череп. Чуть раскосые глаза были затуманены порядочной порцией алкоголя, он и на ногах ровно стоял, опершись о стенку. Мужчина сразу косо глянул на ребенка, указывая, что теперь он в доме хозяин.

В тот же день Вадим перетащил кровать мальчика на кухню, предварительно вынеся из нее небольшую кушетку. Да и белый холодильник перекочевал в коридор, освобождая место.

— Теперь ты будешь жить тут! — покачиваясь на ногах, улыбнулся ребенку мужчина и закрыл за собой дверь на щеколду.

Стас хлюпнул носом и позвал маму. Но мама не пришла. Ни сейчас, ни через пять минут, ни через час. Мальчик забрался на табуретку и уткнулся носом в окно. Форточка была открыта, и в помещение залетали звуки со двора: трель кузнечиков, переговоры людей, крики и смех детей. Стас завороженным взглядом следил за тем, как ребята постарше играют на поле в футбол. Как мяч отскакивает от импровизируемой штанги. Мальчик и не заметил, как на город свалилась ночь. Дети разбежались по домам, а он всё смотрел в окно, уткнувшись в него носом.

Так он и задремал, пока табурет не поехал по плитке, и ребенок чуть не свалился вниз. Только после этого он не спеша подошел к изменившей свое месторасположение кровати. Стас с опаской забрался в постель и накрыл босые ноги тонким одеялом. Зарывшись в подушку, ребенок старался думать о чём-то положительном, но в голову постоянно закрадывались противоположные образы. Так под песни кузнечиков он и провалился в сон.

***

Белый. Он везде. Словно сияющий свет — он ослеплял. Холодный. Вроде бы огромный зал с уходящими ввысь колоннами. Настолько высоко, что в белом цвете теряется потолок. Стас всего на мгновение оторвал взгляд от пустого помещения, что бы посмотреть, насколько высоки колонны, а когда опустил его на землю — увидел множество людей. В основном это были мужчины, так показалось мальчику. У всех одинаковые белые балахоны в пол. Длинные седые бороды и кустистые брови. Хаотичное движение. Все куда-то идут, спешат, торопятся. Но топчутся на одном месте. Или идут по кругу.

— Станислав! — гулким эхом пронеслось это слово в полной тишине, нарушая общую идиллию. — Иди сюда! Станислав! — мужской голос. Кажется откуда-то спереди.

Мальчик, не задумываясь, бежит вперед, пытаясь понять, откуда его звали. Сбивает людей на своем пути и замечает, что каждый с собой что-то несет. Какую-то незначительную вещь. Мелочь. Стас врезается в одного, второго, нарушая их путь. Мужчины ничего не говорят, лишь бросают на ребенка косые взгляды и продолжают своё движение.

— Станислав! Быстрее! — голос всё ближе, и мальчик не останавливается.

Споткнувшись об чью-то ногу, он падает, растянувшись во весь свой невеликий рост. Но об его тельце немедленно спотыкается и другой человек, выпуская из рук что-то маленькое. Белая бусинка подкатывается к правой руке ребенка, и он поднимает ее. Чтобы отдать владельцу. Но как только он находит глазами мужчину, который обронил этот маленький предмет, округу оглашает визг. Ведь с человека напротив медленно кусками сползает одежда, а за ней и кожа. Разлагается мясо, оголяя белоснежные кости. А рука тянется за бусиной.

Все, кто до этого молча бродили по залу, оборачиваются на них. У всех белая радужка. «Ты убил его!» — читается на их лицах. Но ни звука они не издают.

— Станислав! — гремит вновь голос, но в нем больше нет прежней доброты, — Зачем тебе его душа, Станислав?!

Мальчик переводит взгляд на свой кулак, в котором зажата пойманная бусинка. Она вспыхивает в его руке, обжигая кожу и ослепляя ребенка белым светом.

***

На следующее утро мальчик проснулся от возни на кухне. Алёна готовила завтрак. Вадим сидел за столом, закинув ноги на кровать Стаса, и читал позавчерашнюю газету.

— Как спалось, малой? — дружелюбно поинтересовался он, завидев, что мальчик проснулся, — кошмары не мучили? А то твоя мамка рассказала мне, что ты чуть ли не каждую ночь кричишь, — поддел Вадим сына сожительницы и засмеялся.

Станислав сжал от злости кулаки, а на его лице отразилось изумление. Разжав под одеялом правую руку, он нащупал в ней что-то круглое. Гладкое и маленькое. Бусинку.

— Что такое? Меня, что ли, не узнал? — наклонился к нему новоявленный отчим, — Вадим — я. Пожми мне руку! — он протянул правую ладонь Стасу.

Мальчик колебался. Он не хотел отпускать из рук вещицу, которую смог вынести из сна. Вещицу, которая доказывала, что его сны — реальность. Аккуратно заложив бусину между складок смятой простыни, Стас подал руку. Мужчина сжал ее с такой силой, что у мальчишки на глазах выступили слезы, но он смолчал. А мать ничего не заметила, ставя на стол тарелки.

Мальчик нетерпеливо ёрзал на табуретке, дожидаясь, когда уже взрослые выйдут с кухни. Но они не торопились. Воскресный завтрак затянулся на полчаса. Вадим с упоением рассказывал о своей бурной молодости, время от времени закидывая в открытый рот пельмени. Алёна учтиво слушала его, хотя было видно, что она могла бы провести это утро и лучше.

— И вот тогда мы решили неожиданно зайти к нему, — закончил свою историю мужчина, улыбаясь во все тридцать два зуба.

— Это всё хорошо, но нам уже пора выходить, — кивнула она сожителю. — Слав, мы уходим до вечера, с тобой посидит Женя, — добавила женщина и первой встала из-за стола.

Мальчик недоверчиво покосился на проем комнаты, в которой скрылись взрослые. И лишь убедившись, что они одеваются, метнулся к постели и аккуратно откинул в сторону одеяло. Но между складок простыни ничего не оказалось. Словно и это ему тоже приснилось. Стас медленно, сантиметр за сантиметром, еще раз все осмотрел, но его ждал всё тот же результат. Бусинка исчезла. Это было огромным разочарованием для ребенка, но он твердо себе пообещал, что если ему еще раз удастся что-то вынести из сна, он никогда не оставит эту вещь без присмотра. Это обещание он будет помнить до конца своей жизни.

Евгения пришла через пятнадцать минут после ухода Измайловой и Вадима. Женщина лишь улыбнулась мальчишке и поинтересовалась, во что тот хочет поиграть.

— В футбол, — не задумываясь, ответил Стас.

— В футбол ты поиграешь, когда подрастешь, — потрепала его по светлым волосам названая бабушка. — А сейчас можем пойти погулять.

— Хорошо, — мальчик кинулся к высокому деревянному шкафу, где ему досталась всего одна полка, и вытащил цветастый комбинезон, который ему купила мама совсем недавно.

Они брели по аллее, держась за руки. Как настоящие родственники. Внук задавал бабушке кучу глупых вопросов, а она всё с той же милой улыбкой безустанно на них отвечала.

— Бабушка, а почему папа с нами не живет? — этот вопрос после кучи ничего незначащих предложений, застал женщину врасплох.

— А что тебе мама по этому поводу говорила?

— Ничего, — вздохнул малыш и вновь вцепился в Евгению цепким взглядом серых глазенок, ожидая ответа.

— Я, правда, не знаю, — покривила она душой, формулируя ответ. — Может, он уехал куда-то, где он очень нужен.

— Он тут очень-очень нужен, — закивал головой Стас, пытаясь представить человека, которому папа нужнее, чем ему.

Женщина закусила губу, надеясь, что ребенок никогда не узнает правды. Надеясь, что у Алёны хватит мозгов и мужества не отвечать на этот вопрос. Евгения была уверена почти на сто процентов, что правда сломает Станислава, сколько бы лет ему на то время ни было. Пять или пятьдесят. Некоторую правду лучше никогда не знать. Неизвестно, какая она — эта правда.

— А если папа уехал, значит, он вернется, — построил логическую цепочку мальчуган, — А почему мама живет с этим? Она же должна ждать папу.

Вот на это названная бабушка ничего не могла ответить, хотя чисто по-женски понимала Измайлову. Она улыбнулась мальчику и задала вопрос, который ветром вынес все мысли из детской головенки:

— Мороженое будешь?

Уже давно стемнело, когда Евгения привела обратно в одинарку Стаса. Вадим давно спал, отвернувшись к стенке, а Алёна ждала сына, сидя на его кровати. Она почти сразу вскочила на ноги, когда услышала, как Женя своим ключом отмыкает входную дверь. Измайлова за всё это время успела представить самые худшие эпизоды. Они с Вадимом вернулись домой четыре часа назад, а Станислава дома не оказалось. Вначале удостоверившись, что с ребенком всё нормально, женщина накинулась на соседку:

— Вы, почему так поздно? Я волновалась! А ему уже давно пора спать!

— Мама, мы в кино ходили, — восторженно поделился впечатлениями малыш. — И мороженое ели. Ванильное.

Евгения в извинительном жесте развела руками, мол, не заметили, как время прошло. Измайлова, просверлила ее взглядом и велела сыну отправляться спать. Стас попрощался с бабушкой и побежал к уже разобранной постели. Пробегая мимо комнаты, он оглянулся на фотографию отца. В полутьме мало что можно было рассмотреть, но мальчишка знал ее наизусть. Эти волосы, которые так непослушно себя вели, нос с небольшой горбинкой и огромные серые глаза. Такие же, как и у него. Этот факт радовал ребенка и именно с этой мыслью он забрался в постель, и впервые за многое время ему не приснился кошмар. В эту ночь он вообще не видел снов. В отличие от Алёны — женщину мучил последний день, когда она видела Олега. Ей снилась его улыбка, его обещание, которое он так и не сдержал. Да, он помог, но не так, как хотела того Измайлова. Она никогда не хотела детей, и Олег об этом знал. Почему он захотел, чтоб тот зародыш, от которого можно было еще избавиться, продолжал расти и развиваться? Ей снились ее собственные крики и проклятия в адрес еще не родившегося ребенка. А утром она проснулась с чувством ненависти к родному сыну. Всепожирающей. Это чувство нашептывало Алёне противные вещи и уверяло, что именно Стас виноват в смерти своего отца. Именно он — убийца ее любимого человека. Место, которого никто занять не сможет. Олега больше нет. И это его вина. А за проступки нужно нести наказание.

***

Шурша ботинками по опадающим желтым листьям, одинокий мальчик спешил домой. За спиной первоклассника висел огромный темно-синий портфель, купленный в секонд-хенде. Но ребенок и ему был рад. А еще он радовался полученной пятерке по чтению. Он смог протарахтеть без запинки целый абзац, он долго будет помнить восхищенные взгляды друзей и просто одноклассников. Стас спешил домой с единственной целью — похвастаться маме отличной оценкой. Правда, в том, что мальчуган хорошо читает, ее заслуги нет, ведь научила его чтению Евгения. Но мама о пятерке должна узнать первой.

Дотянуться до давно отремонтированного звонка Станислав был не в состоянии, и поэтому всегда громко стучал в косяк. Бывало, открывала дверь мама, но чаще всего выходила на лестничную клетку бабушка и впускала ребенка домой. Сегодняшний день был одним из тех редких, когда первой услышала стук мать. Алёна щелкнула замком и, проследив, что бы сын отряхнул от грязи ноги, впустила его в квартиру.

— Ну что, как дела в школе? — Измайлова, спросив это, отправилась на кухню, совершенно не слушая ответ. Но ребенок отличался завидным упорством, он догнал ее и повторил, всё слово в слово, немного картавя.

— Отличный день. На физкультуре бегали. На математике выучили таблицу умножения на два. Хочешь, расскажу? А по чтению у меня пятерка.

— Да, да, молодец, — монотонно отозвалась женщина, пытаясь что-то вычитать в книге рецептов.

— Тебе совсем не интересно? — повесил нос ребенок.

— Очень интересно, — все тем же тоном ответила Измайлова.

— Я к бабушке, — пробормотал Стас, накинув на плечи неподъемный ранец.

— У нее и поужинай, — кинула вдогонку Алёна, наконец, найдя нужный рецепт.

Евгения долго не открывала дверь. Станислав даже успел проговорить про себя таблицу умножения на два, когда в замке повернулся ключ. Женщина выглядела слишком бледной, от чего сильнее выделялись под глазами темные круги. Но как только она увидела внука, улыбка тотчас же возникла на ее лице, практически стирая всё остальное.

— Привет, заходи, родной. Как дела в школе?

— Я пятерку по чтению получил, — под нос пробубнил мальчуган.

— Правда? Да это же здорово, — воскликнула она, проходя в комнату. — А что вы читали?

— Текст про войну, — уже чуть громче проговорил ребенок. — Он был очень сложным. А я прочитал целый абзац. Сам. Без чужой помощи.

— Какой молодец, — похвалила Женя, — давай я тебя за это пирожками угощу. Вчера испекла, пойди на кухне возьми.

— Ой, бабушка Женя, спасибо огромное, — обнял ее Стас, — А можно я расскажу таблицу умножения на два. Ну, пожалуйста.

— Конечно, можно, только вначале помой руки, и идем пить теплое молоко с пирожками.

— Хорошо. Дважды два — четыре, — начал он, направляясь к ванной.

Евгения прижала ладонь к груди, морщась от боли. Сердце последнее время барахлило. Да и сон что-то не идет. Вчера женщина звонила дочке, переступив через гордость. Узнала как у нее дела, как идет бракоразводный процесс и как учатся внуки. Сама же не услышала ни одного вопроса. Вот она благодарность. Вот она любовь. Растишь ребенка, растишь, а он спустя несколько лет и забудет о твоем существовании. Забудет значение слова «мать». Евгения молила только, чтоб внуки ее никогда не бросили Ульяну.

Женщина после полученных ответов долго молчала в трубку новомодного домашнего телефона и только спустя минуты пожаловалась на здоровье. А услышала в ответ протяжный вздох обреченности. Дочка посоветовала ей выпить несколько таблеток сердечного и больше не беспокоить ее по пустякам.

Вовка же после звонка матери встревожился и пообещал приехать через два дня. Вот что значит — младшенький. Он сказал вызывать скорую, если станет хуже, а сам пообещал что-нибудь придумать. И Евгения ему верила, как самой себе. Если сказал, значит сделает.

Как только Стас выскочил из ванной, бубня под нос таблицу умножения, женщина отняла руку от сердца, поспешно стирая с лица гримасу боли, и поспешила за названным внуком на кухню. Внуком, который стал ей роднее настоящих.