Глава 1. Талантливый вор.

•••

Примечания:

Тан — обращение к дворянину, получившему титул за военную выслугу лет.

Эрл / Гранд — обращение к аристократу по крови.

Полициáнт — полицейский, ведущий оперативно-следственные мероприятия.

•••

Я честно старалась не клевать носом в ожидании Его Высокородия тáна Двэйна Адельмáна — Главы Отдела преступности нашего славного города Кáнфира. С таном Двэйном мы были, что называется, на короткой ноге, но развалиться в приёмной он бы мне просто так не позволил: его излюбленная кара — лишить пропуска на месяц-другой, а что ещё хуже — завести заунывный и, как ему напрасно кажется, поучительный разговор о субординации, уважении к чинам и возрасту. Больше двадцати лет разницы позволяли ему питать ко мне несколько отеческие чувства, что, впрочем, словно приступ, случалось ярко и проходило быстро.

То, что меня вызвали таким бессовестно ранним утром и с настойчивостью, достойной лучшего применения, говорило о важности встречи. Но ещё сильнее об этом просто кричал факт опоздания самого тана Двэйна — подобное совершенно не в духе уважаемого Главы. А значит, нынешним делом, в коем я состою совершенно закулисно, заинтересовались Гранды с Холма. Все эти благородные господа изрядно подрастеряли своих драгоценных побрякушек, пока мы с начальником всех полициантов сломя голову разыскиваем крайне ловкого и знающего своё дело вороватого мага-гоблина. Этот ушлый специалист обчистил уже пять домов богатеев, чихая на защитные амулеты и усиленный дозор стражи. Конечно же, благородные учинили тану допрос и тянут из него жилы, вопрошая о результатах.

Двэйн Адельман обратился ко мне на третьем доме, искренне полагая, что он был первым. Но по итогу нескольких розыскных манёвров, я вынуждена была открыть ему грустную правду — каша заварилась раньше.

Домушник унёс в проворных лапах любопытные вещицы — наградные храмовые медальоны; кольца, подвески и прочие ювелирные изыски я к любопытным не отношу, потому как это — пресная классика. Медальоны же сами по себе — уникальный дар от Первосвященников, Глав той или иной из четырёх базилик стихийников. Украшенные согласно вере-стихие дарителя, они вручаются достойнейшим благотворителям и другим отличившимся во имя веры людям.

Господа с Холма с превеликим усердием меряются как своими достижениями на благотворительном поприще, так и попытками скинуть друг друга под Холм, заигравшись в извращённые подковёрно-куртуазные игры.

Так вот медальоны Первосвященников — не те побрякушки, которые можно нацепить «на танцы». Они, как считается, благославлены стихиями, и их принято хранить в доме; думается мне, чтобы благо охватывало максимальную площадь. Их редко одевают на себя и, однажды, пристроив священный дар на надёжной полочке с иными регалиями «на совершенно особый случай», о медальонах забывают на долгие времена. Вот почему первые дома не сообщили о пропажах — Гранды просто их не заметили! А вот на третьем доме налётчик дал слабину — увлёк за собой дорогущий и самый приятный сердцу эрла Сиани́са Наррате́я набор бальных рубиновых украшений и пару-тройку блестяшек попроще.

«Но всё ж таки, с какой радости гоблину, пусть даже и магу, понадобились поповские медальоны?.. — я поморщилась. —… И за что мне такая неприятность? Все эти религиозные телодвижения вызывают лишь головную боль и премерзкое чувство самообмана».

У меня напряжённые отношения с богами и догматами. Причин на то в достатке, но если по-простому — я искренне убеждена, что боги, если таковые вообще были, давно уже плевать хотели на наш мир и вряд ли когда-то вдруг снова им заинтересуются. Первейшее тому доказательство — сама жизнь нашего города Канфира во всех её убийствственно невероятных проявлениях — от отвратительных до прекрасных. Вера же в великое божественное снисхождение и то, что мы, смертные, когда-то будем одарены грандиозными всеблагами за неизменное посещение специально построенных для этого помпезных домов, где мы же опустим свои последние монетки в мошну у золочёных алтарей — всё это лишь отчаянная убеждённость терпящего бедствие корабля. Вообще, когда речь заходит о богах, достоверные факты утекают сквозь пальцы при их внимательном разглядывании; в итоге, ты упираешься в то, что все чудеса богов, переданные в изначальных книгах, написаны самими людьми, склонными к художественному преувеличению в угоду личным интересам.

Их Святейшества — четыре Первосвященника или, как к ним принято благоговейно обращаться — Приáмы или Пáтеры… У них много власти, ещё больше денег и не сосчитать лицемерия. Наедине с собой я называю их просто — попáми, как и всех рядовых храмовников. Просто у этих четверых — самые широкие полномочия и лучшие места в любом зале.

Мои тоскливые рассуждения прервал шорох двери, которая слегка покосившись, каждый раз чиркала по полу — явился сам Глава Отдела преступности, мрачный, с тяжёлыми мыслями, но с по-военному всегда прямой спиной. Он твёрдо проследовал в свой кабинет, едва кивнув в мою сторону. Я молча вошла следом.

Тан направился прямиком к большому запылённому окну, по пути схватив со стола сигару; приподнял створку и посмотрел прямо сквозь лучи разогревающегося утреннего солнца; крепко сцепил пальцы за спиной, перед этим яростно откусив кончик сигары. Тут уже нахмурилась я — Его Высокородие до жути щепетилен в курительных ритуалах и использует только особые позолоченные ножницы, аккуратно готовясь вкусить любимой дымной отравы. Я покачала головой и опустилась в жёсткое продавленное кресло у стены — туда пока было не достать солнцу и потому сохранялась последняя прохлада.

— Будет жарко… — на выдохе вместе с дымом пробасил Двэйн.

— А?.. — проявила я чудеса и скорость реакции, сонно рассматривая выцветшие половицы.

— Эти летние месяцы испекут нас словно на жаровне. Проклятье, хоть бы пара капель упала с этого высохшего неба!

— Вы знаете, тан, погода — это именно то, ради чего люди готовы часами просиживать в вашей приёмной, — мне было совершенно не до светских бесед. Демоновы псы, я легла-то всего часа три назад!

— Они намерены ввести в дело Тайный отдел Его Величества, — он круто развернулся ко мне лицом.

Новость требовала зрительного контакта, и мне пришлось подслеповато щуриться уставшими глазами на солнце за спиной Главы.

— И зачем им это понадобилось?.. — удивление меня даже взбодрило. — Дело активно идёт, имеющиеся сведения дают богатую почву для версий и размышлений. Да, это не способствует немедленной поимке преступника, но нас..., то есть вас, нельзя обвинить в пустом просиживании штанов!

Вряд ли Его Высокородие поделился с Грандами щепетильным уточнением, что какой-то непарадный частный консультант посвящён в яркие и сомнительные детали о происшествиях в святая святых самых достойных людей Королевства Орландáн.

— Наши взмокшие от суеты физиономии они видят прекрасно. Мою — так точно. А вот результатов нет. Я уже молчу о близком завершении дела. Успешном завершении! Отрицательный вариант будет ими принят только в сопровождении с моей увольнительной.

— Так мы же только приступили! — я прямо с утра блистала убедительностью доводов. — Выявили медальоны, как тут же этот гоблинов бес обчистил два дома в один день!

— Это точно был он в обоих случаях? — скорее для порядка переспросил Глава полициантов.

— Ошибки быть не может: остаточная магия характерна именно для расы гоблинов, плюс его личный специфический след от чар… — отбарабанила я привычные слова. — Но какой нам от этого прок? След новый, нигде не светился, да ещё и с изюминкой. Это всё хорошо как зацепка для будущих действий и проработки разных версий. Но в отчёт для важных господ зацепки и крючки не включают — как я понимаю, им потребны только факты, раз уж они так на вас насели.

— О чём я тебе сразу и сообщил… — тан Двэйн оставил сигару дымиться на блюде у окна, а сам основательно разместился за своим гигантским, старого чёрного дерева, начальственным столом. — Вот сколько ни доводилось разрабатывать гоблинов, а таких не встречал. Исключительный персонаж нам попался, а?

— Ну, до поры не попался… — я хмыкнула, уверенно глядя прямо на Его Высокородие, — но будьте спокойны, тан, попадётся. Нам лишь нужно время, чтобы распутать этот едва показавший свой хвост клубок. Или Гранды не видят, что случай незаурядный?

— Именно что видят, да получше нас с тобой! И поэтому хотят подключить все ресурсы разом, привлекая ещё и Тайный отдел, чтобы сбить зарвавшегося ловкача на взлёте.

— Вы же не думаете, что этот прыщ работает сам по себе? — я лихо заломила бровь, выражая крайнее сомнение. — Сами же предоставили мне довольно исчерпывающие записи по способностям этой расы. Наш домушник просто не может обладать таким уровнем владения чарами! Да, в гоблинах сохранились кое-какие остатки связи со стихиями, и их маги скудно, но могут управлять землёй и металлами. Но это самый обычный народ — один из многих в нашем мире. Всё одно — что люди, что орки, что гоблины с эльфами. Кто там ещё у нас есть?.. Только единицы умеют творить магию, и то — при особых условиях. Это редкое сложное ремесло. Мне ли вам рассказывать? Так мы договоримся и до крысолюдов со сверхспособностями!

— Ты сомневаешься в достоинствах этой удивительной расы? — он издал грудной смешок.

— Ни мгновения, что вы!.. — замахала я руками. — Крысолюды — ценнейший городской вид. И тех умений, что им случайно подарили криворукие маги-эксперементаторы, вполне хватает для плодотворного общения: вынюхивание, выслеживание… Но, боюсь, стихийные чары им уже не одолеть.

— Ладно, к делу. — Двэйн снова поднялся на ноги и остановился напротив меня. Я встала, готовая внимать и действовать. — Конечно, наш гоблин имеет помощника...

— Считаю его устроителем, — бесцеремонно влезла я. — Тем, кто обстряпывает всё, направляя вора как по нотам.

Двэйн устало вздохнул:

— Скорее всего, да. Инициатор, которому, на первый взгляд, крайне срочно и в большом количестве понадобились медальоны Приамов… И не перебивай старших!

Я подавила улыбку, а Его Высокородие продолжил закреплять пройденное:

— Именно уникальный характер магии преступника заставляет подозревать о наличии сторонней силы, а возможно, имеет место перекачивание силы от инициатора к исполнителю на время кражи. Сведения о подобных практиках, если они вообще есть, должны храниться в Архиве Истории стихий. Знаешь, к кому там обратиться?

— О, да. Там трудится один дружественный хранитель — Зафир — восхитительно дотошный старик, всем существом своего пожилого тела влюблённый в историю. Быть может, последний такой во всём мире.

— Навеселишься позже, — не разделил он моего шутливого настроя. — Мы должны собрать максимум сведений до того, как на нашу территорию ступит кто-либо из Тайного отдела.

— Серьёзная будет «шишка»? — сталкиваться с представителями таких сфер я пока чести не имела и считала это счастливой удачей. — Или, дайте угадаю — это тайна?

— Точно, — тан проигнорировал очередную попытку отшутиться, — но Гранды достаточно переполошились, чтобы прислать для надзора за происходящим именно что элитную «шишку».

Я оглядела по сторонам начальственный кабинет, старый, но солидный, где всё было на своём месте — просто и лаконично.

— Ваше Высокородие, а как вы объясните этой элите меня? — я прямо посмотрела в породистое гладко выбритое лицо с низкими кустистыми бровями почти сошедшимися на переносице в своей суровости; с обильными морщинами вокруг тёмно-серых внимательных глаз и длинными глубокими недовольными складками в углах рта.

Двэйн Адельман был человеком, самым обычным, и уже давно перевалил за средний возраст людей. Как-то он упоминал, что, как и бо́льшая часть мужчин людской расы, по молодости участвовал в битвах Хрустальной войны, и сейчас ему было где-то за пятьдесят. Волосы мышиного цвета с проседью у висков тщательно зачёсаны назад и подстрижены словно по линейке. Крепкая шея обтянута выглаженным воротничком рубашки — в минуты глубокой задумчивости, просиживая в кабинете часами, и скурив не одну сигару, он позволял себе ослабить галстук или расстегнуть одну верхнюю пуговицу. И лишь в самые напряжённые моменты, он снимал неизменный пиджак и любовно развешивал его на высокой спинке своего пузатого кресла; потом Двэйн засовывал большие пальцы в кармашки старомодного жилета и принимался мерить кабинет чеканным шагом. Его тело сохранило живость и крепость мышц, хотя годы уже брали своё.

Пару мгновений Глава полициантов молчал.

— Кириáнна… — он по-настоящему серьёзно взглянул на меня.

— Э-эм.., Кира, — привычно поправила я, внутренне напрягаясь, так как обращение через полное имя, чего я, как известно всем моим знакомым, не выношу, не сулило никаких радостных новостей.

— Кира, тебе необходимо получить статус временно обязанного служащего Отдела преступности города Канфира, — Двэйн проговорил всё это словно паршивую казённую скороговорку.

— Никак нет! — рефлекторно в таком же духе выпалила я, отступая на шаг, больно ударившись о собственное кресло. — Вы знаете — мне нельзя. Это нарушит мою частную практику и навредит работе «на улицах». Вы знаете, с какими образчиками подлинно лучших людей города я общаюсь. Эти ребята поворотят от меня свои криминальные носы, попросту перестав худо-бедно доверять, а вдобавок ещё и засмеют! Я уж молчу про тёплую компанию Главы Мафии и его прихвостней, — тан Двэйн собрался было вписаться в эту пламенную речь, но я была уверена в том, что говорю. — Ваше Высокородие, вы знаете мои принципы — только частная консультация и необходимые розыскные работы. Вы платите — я выполняю. И никаких формальных близких отношений с государством в сияющем лице Его Величества короля Рексенóра!

— Я же не прошу тебя ходить под ручку с королём, — мягко улыбнулся он, стараясь снизить мой накал.

— Пусть даже в вашем, якобы добродушном, лице, — упёрлась я. — Поймите, тан, это большое дело, и да, крайне занимательное, возможно, с далеко идущими последствиями. Но оно одно. А я хочу продолжать свою работу так, как я её выстроила за все прошедшие годы и оттого даже полюбила.

—… Я изымаю у тебя доступ в Отдел на всё время расследования о кражах мага-гоблина, — уже сурово, без тени панибратства, заговорил Двэйн Адельман. — Это серьёзно, Кира, тебе будет запрещено здесь появляться.

Я видела — это не от обиды на решительный отказ прописаться в его вотчине на законных основаниях. Мы давно знакомы, и он прекрасно понимал моё полу-теневое положение. Во многом, именно из-за особенностей моей практики мы так успешно сотрудничали всё это время. В случаях, когда тану требовалась помощь со стороны человека, не обременённого должностными распоряжениями и запретами, я приходилась как нельзя кстати. Подобное сосуществование вполне устраивало и меня.

— Оставить пропуск внизу у охраны или отдать вам прямо в руки? — кивнула я, доставая сложенный вдвое лист плотной гербовой бумаги.

К слову, этот казённый документ уже полгода как не представлял из себя ничего подлинного — его намалевал поддельных дел мастер Ленц Художник. Господин Глава как-то в сердцах лишил меня пропуска за какую-то очередную лихую провинность и отсутствие чинопочитания. Я занялась своими личными клиентами и носа не совала сюда — на Громовую улицу. Теперь грянул этот гоблинский вороватый случай — всё произошло так стремительно, всплыли эти несчастные медальоны, кражи одна за другой… И вот, сам тан Двэйн требует меня сей же час к себе сверхсрочно и архиважно. Настолько, что в суете позабыл, что сам же и прикрыл законный доступ в свою приёмную. По счастью, я заранее озаботилась нужной бумагой, обратившись к мастеру Художнику — знала ведь, что рано или поздно пригодится.

— Положи на мой стол, — сказал он, отступая к окну и снова берясь за сигару. — Я не буду просить дважды, Кира, но если твоё решение изменится, я предупрежу ребят на входе, что разок тебя можно пропустить и без официальных бумаг… Пусть даже состряпанных лёгкой рукой мастера Ленца.

— Что-нибудь передать Каменному Истукану? — я широко улыбнулась, задержавшись в дверях. — Вы же знаете, это адское пекло для него — настоящий подарок, он первый день как вышел из спячки, отвратительно бодр и жаждет новостей.

— Просто поделись с ним нашей заварушкой — я уверен, это непременно его развлечёт. Впрочем, ты и сама это планировала.

— Да, конечно, — кивая, я приставила ладонь ко лбу на манер козырька — солнце уже вовсю хозяйничало в кабинете Его Высокородия. — Доброго вам дня, тан.

— Ещё увидимся, девочка, — кивнул Двэйн Адельман в уже закрытую дверь.