Часть первая

Год выдался жарким, а лето ранним. Лес бережно хранил утреннюю прохладу, но утреннее солнце, едва оторвалось от горизонта, припекало совсем по июльскому. Даже под сенью дубов становилось душно. А ведь едва-едва отметили день апостола и евангелиста Иоанна Богослова… Ищейка Рианон тут же себя поправила: началась четвёртая неделя мая. В некоронованной торговой столице империи время мерили по светскому календарю, расчерченному ещё на Старых землях каноником Григорием. И год нынче тогда одна тысяча семьсот шестьдесят второй от рождества Христова. А не как было принято считать среди инквизиторов Ордена — четыреста девяносто седьмой от путей Господних. Поскольку дознаватель по особым делам в этот раз в город Шеннон прибывала тайно, под видом молодой дворянки, то и в мыслях ей стоило перейти на принятые в городе обычаи.

Откуда-то с востока загрохотало, забасило отзвуком далёкой пока грозы. Поток из телег и пешеходов заволновался, люди обеспокоенно начали вглядываться в ещё прозрачную голубизну неба. Все заторопились, прежде свободная дорога мгновенно стала тесной. Командовавший сопровождением Ищейки капитан тут же приказал четверым своим парням сдвинуться и занять место по бокам, отгонять от госпожи прижимавшихся слишком сильно простолюдинов. Ещё двое чуть обогнали небольшой отряд, и послышались грозные окрики:

— Куда прёшь, деревенщина! Дорогу благородной леди.

Как назло, в это время дувший всё утро лёгкий ветерок затих, перестал нести прохладу с реки. Едва отряд выбрался на открытое пространство, воздух сразу стал сухим и противным. Ехавшая рядом с Ищейкой молоденькая Охотница сморщила нос, чихнула от пыли и мускусной вони сотен людских и лошадиных тел, потеющих на открытом пространстве под жарким солнцем. Недовольно посмотрела на начальницу: зачем? Перед ловчими Ордена господня дорогу мигом бы расчистили. Да и в Шеннон они добрались бы намного быстрее и комфортнее. Не пришлось бы торговаться каждый раз за комнату на постоялом дворе, лошадей можно сразу менять на почтовых станциях. И «защита» из десятка наёмных телохранителей тогда не понадобится. Даже самые отпетые душегубы не рискуют связываться с инквизиторами. Не раз, завидев Охотницу с двумя красными крестами на плаще, разбойники бросали грабить торговый обоз и сломя голову бежали в лес. Вместо этого Ищейка надумала изображать молодую благородную леди с двумя служанками. Спасибо хоть в карете и платье ехать не заставила. И второе спасибо, что всех троих обрядила в дамский дорожный костюм — чулки и широкие панталоны из дорогой мягкой оленьей замши, поверх рубашку, верхнее платье с укороченной юбкой, и плащ.

Рианон недовольство Хилли тоже заметила и подумала, что, если девчонка так ничему и не научится, на следующее задание подчинённую для старшей Охотницы Риджайны придётся выбирать новую. В отличие от большинства своих коллег, Рианон не смотрела на людей без особых способностей как на досадную обузу, навязанную правилами ордена. Скорее, наоборот: во всех её расследованиях отряд телохранителей становился полноценными помощниками. С одной стороны, их опыт, особенно опыт капитана — прожившего вдвое больше Рианон, мог подсказать то, что она пропустит по незнанию или небрежности. С другой стороны… Команда инквизиторов обязана учитывать возможность гибели, причём внезапной. Простые люди Одержимым малоинтересны, их тварь во время стычки редко замечает. В самом худшем случае информация от капитана поможет ордену не потерять след.

Риджайна ехала молча, широкоскулое лицо не выражало вообще никаких чувств, кроме положенной прислуге угодливости и готовности исполнять прихоти госпожи. За семь вёсен службы старшая Охотница повидала куда больше, чем её пятнадцатилетняя напарница, меньше года как выпустившаяся из орденской школы. Методы и характер Ищейки, при которой состояла последние три весны, Риджайна тоже усвоила хорошо и была с ними полностью согласна. В этот раз их дичь — самая опасная тварь в Десяти христианских королевствах. Человек, заключивший контракт с Дьяволом. Въехать в город при всех регалиях — самый верный способ насторожить Одержимого. А если, вдобавок, нечисть попадётся неопытная и глупая, можно нарваться на встречный бой. Мол, если уничтожишь случайно обнаружившую тебя команду, то и дальше спокойно прячься в городе. Молодняк — это расходный материал, всё равно до двадцати лет доживала лишь каждая десятая Охотница. Собой же рисковать не хотелось. До отставки и перехода к спокойной жизни в службе охраны императора Риджайне оставалось всего четыре года. И Охотница твёрдо намеревалась до этого дня дожить.

Последний кусок дороги к Северным воротам оказался так сильно забит телегами и пешеходами, что даже благородные всадники вынуждены были двигаться шагом. В толпе сновали торопившиеся заработать разносчики, со всех сторон доносилось:

— Пироги горячие!

— Кому воды, воды кому?

— Редиска, лучок! Свежие, отборные, связка за медяк!

К счастью, лес обрывался оборонительной вырубкой всего за три стадия от города[1]. И с этой стороны — никаких предместий, где из-за каждого забора в тебя пялятся жадные до любопытства глаза, а ты медленно плетёшься, глотая пыль и утопая в ароматах навоза. Хоть и положено каждой лошади сзади привязывать мешок, чтобы она не пачкала дороги, приятнее от подобной предусмотрительности скопившийся в холстине за пару часов навоз не становится, да и мух над грузовыми телегами меньше не становится тоже.

Стража, заметив благородную леди, соизволила выбраться из тени стены на солнцепёк и ненадолго расчистила пятачок возле ворот от телег и пешеходов. Пусть госпожа проедет без суеты и лишнего ожидания. Толпа ненадолго стихла, благородная леди с телохранителями — хоть какое-то зрелище. Через приоткрытую створку изнутри города донеслись зазывающие крики:

— Травим крыс, мышей! Трубы, канавы чистим!

Рианон слегка кивнула, как бы благодаря охрану города за службу, и медленно двинула коня вперёд… Поинтересоваться насчёт документов начальник смены всё же не забыл. Выглянул из караулки, погладил окладистую чёрную бороду. Пару мгновений колебался, потом всё-таки накинул поверх камзола форменный плащ с гербом Шеннона. Степенно вышел из ворот и встал напротив хозяйки отряда. Как подобает при обращении простолюдина к благородной, сначала сделал полупоклон, но заговорил без подобострастия. Смотрел цепко, стараясь на всякий случай запомнить детали внешности и одежды чужаков.

— Рад видеть высокочтимую госпожу и её спутников в пределах свободного имперского города Шеннона. Дозволит ли госпожа поинтересоваться насчёт подорожной?..

Рианон снисходительно улыбнулась в ответ, и стражник невольно сглотнул. Ищейка и сама по себе была хороша, густые золотые волосы, тонкие черты лица с острыми скулами и прямым носом, большие сине-серые глаза. Сейчас же, вдобавок, фигуру подчёркивал охотничий дорожный костюм — сильно приталенное платье или камзол дозволено носить только дворянам. Благодаря притираниям и тому, что последние полгода девушка провела в самой северной из провинций, кожа оставалась бледной, молочно-белой. Точь-в-точь идеал красоты, каким его рисуют художники и показывают актёры. Нередко броская запоминающаяся внешность Рианон мешала, следователю удобнее быть серой незаметной мышкой. Но сейчас наоборот, мужик растаял от внимания: девушка не зря бросила ему самую чарующую из своих улыбок. Запомнит он только ослепительно-красивую дворянку, фантазия потом дорисует уйму несуществующих подробностей. И пусть в страже мужик не один год — даже случайно не соотнесёт сегодняшнюю гостью с тощей нескладной пятнадцатилетней девчонкой, которая одиннадцать лет назад проходила в Шенноне обязательную для всех выпускников Инквизиториума практику.

— Так, госпожа, — мужик опять кхекнул в бороду и невольно сглотнул, — позволит, это? Бумаги посмотреть?

Рианон дозволяюще кивнула. Капитан отряда, не слезая с коня, достал из-за пазухи и сунул в руки стражнику бумаги. Ищущая отметила, что читал старший смены бегло, не по слогам, не шевеля губами. Ещё один признак — Шеннон богатеет, посещать уроки не в монастырской школе, а у частного ритора, могут себе позволить не только купцы и старшины гильдий.

Стражник оказался дотошным, пусть до конца и не сумел подобрать слюни от внимания роскошной женщины. Но понять его можно: десять до зубов вооружённых профессионалов в городе натворить могут всякое, а спросят потом с него. Потому, хоть и бросал, как ему казалось, незаметные взгляды, поедая глазами фигурки всех трёх девушек, внимательно прочитал выданный имперской канцелярией патент наёмников. Потом два раза перечитал разрешение благородной виконтессе нанимать охранников числом до десяти. Не понадеявшись только на память. Отцепил с пояса томик гербовой книги и сверил герб. Рианон служаку мысленно похвалила. Взирала же на действо со снисходительным спокойствием, бумаги были самые настоящие. Изготавливали их в типографии императора, а в гербовых и цеховых книгах по всей стране всегда был особый «резерв». Как раз для инквизиторов, когда им надо было надеть ту или иную личину. Ну а специальный отдел в Ордене подчищал возникающие время от времени нестыковки.

Закончив, стражник ещё раз уважительно поклонился, вернул бумаги, получил от капитана заранее приготовленный мешочек с деньгами. Пересчитал, улыбнулся: Рианон бросила туда несколько монет сверх положенного. Не так много, чтобы считать взяткой, но на пяток кувшинов прошлогоднего яблочного вина хватит. Потом достал из-за пазухи пояс, где были спрятаны верёвочки со свинцовыми пломбами и щипцы: опечатать оружие охраны. Капитан Саутерн на него цикнул:

— А ну, куда. Читать не умеешь? В подорожной написано — для охраны госпожи без печатей.

Старший караула скривился как от зубной боли. Взглядом сжёг широкоплечего чужака от сапог до медно-рыжей ухоженной бороды, роскошных усов и сломанного носа. Остальные стражники до этого смотрели на отряд с завистью — как же, чулки и сапоги из кожи тонкой выделки, панталоны, рубахи и камзолы мало того что из дорогого восточного льна, так ещё и кружевами украшены. На оружие лучше вообще не глядеть, сплошь привезённые из-за Южного моря сабли: такие без труда перерубит и кованный гвоздь, и шёлковый платок на лету. Теперь же караул исколол наёмников неприязненными, злыми взглядами. Порежь этот десяток в городе кого-нибудь — в магистрате потом и не вспомнят, что не охрана ворот на оружие по недомыслию печати не поставила, а наёмники властью имперской канцелярии отказались.

Старший стражник чисто символически поклонился в третий раз и сквозь зубы скороговоркой произнёс:

— Доброй вам дороги, госпожа, и да пребудет с вами Господь.

Рианон в ответ перекрестилась. Двинула коня вперёд, за ней остальные. А за спиной уже зашумела, загомонила толпа. Все старались наверстать задержку и первым занять место в новой очереди к воротам.

Завершив практику, девушка так ни разу и не побывала в городе снова. Поэтому теперь, не скрывая любопытства, вертела головой, сравнивая, как изменился Шеннон. Естественно, Северные ворота выводили на одну из центральных улиц-трактов. Идущая от ворот мостовая теперь была замощена не булыжником, а плитами из недавно изобретённого бетона. Дороже, зато дорога не щербатая, и служит без ремонта раз в десять дольше. Началась переделка, ещё когда Рианон уезжала, но теперь плитами закрыли и улицы поменьше, и некоторые мелкие проулки. У домов прежде лишь первый этаж был каменным, а второй, третий, а то и четвёртый — деревянными. Теперь всё сплошь из кирпича, даже на окраинах никаких срубов, и улица широкая. Верхние этажи хоть и нависали над мостовой, но больше не смыкались. Внизу лавки и мастерские, выше через открытые ставни видны жилые комнаты. А помнится, раньше возле стены был настоящий лабиринт, где с трудом разъезжались две телеги. Душегубы этим частенько пользовались, сталкивали встречную телегу с каретой, а сами запрыгивали на подножку — и пассажирам нож к горлу.

Проехав пару перекрёстков, Ищейка махнула рукой капитану наёмников. Тот двинул коня вперёд так, чтобы оказаться рядом для приватного разговора. Не пришлось расталкивать пешеходов, на центральном проспекте без труда могли разъехаться и три телеги.

— Саутерн, вы когда-нибудь в Шенноне бывали?

Капитан сразу понял второй смысл вопроса. Рианон перед ним не особо скрывала, как работают её способности. За исключением некоторых вещей, запретных для тех, кто не входил в орден. Чтобы молитвы Ищейки получили наибольшую силу, надо как бы настроиться на новое место. Рианон предпочитала делать это за бокалом хорошего вина или чашечкой кофе в каком-нибудь трактире или ресторане.

— Да, госпожа. Проездом. Те заведения, где я бывал, вам не подойдут. Да и репутация у них не самая лучшая.

Рианон грустно вздохнула:

— Жалко. Когда я тут проходила практику, коллеги тоже предпочитали меня таскать по харчевням и трактирам не лучшего пошиба. Разве что… «Ворон и ветвь». Интересное заведение, специально не делит посетителей по сословиям, и место приличное. Надеюсь, за десять лет оно не изменилось, — девушка задумчиво провела рукой по шее коня. — Всё равно туда не верхом и не в таком виде. Только мы вдвоём. Если ничего не изменилось, через один перекрёсток будет подходящая улочка.

Капитан кивнул.

— Понял.

Тут же отстал, поравнялся со своими людьми, торопясь отдать указания. Ищейка приказала помощницам.

— Риджайна, Хилли. Через один перекрёсток я создаю морок, перехватите коня. Встречаемся в гостинице, Риджайна изобразит меня.

Всадники пустили коней медленным шагом, будто бы давая хозяйке отряда рассмотреть город. Когда они добрались до нужного места, у Рианон мелькнула мысль, что удача им сегодня решила подыграть. Несмотря на день, улица оказалась немноголюдна. Значит, отвести глаза будет намного проще. Ищейка зашептала молитву, одновременно представляя себе результат:

Ангел Божий, хранитель мой святый,

на соблюдение мне от Господа с небес мне данный,

прошу тебя, молю тебя, сохрани и глаза чужие отведи,

к благому деянию наставь и на верный путь меня направь.

Аминь!

Небесная сила ответила сразу. В груди захолодело, чуть ниже пупка в животе собрался ледяной комок. И тут же выплеснулся ввысь, разлетелся тысячей снежинок, видимых лишь Рианон. Они осыпали людей на улице, проникали сквозь стены домов. Любой, кому попадала в глаза невидимая ледяная пыль, замечал теперь лишь то, что хотела Ищейка. Отдельно толстый слой тумана лёг на лица Рианон и Риджайны, затвердел, поменяв облик местами. Номер в гостинице заказан заранее, причём хозяин потом будет клясться хоть на Библии, что встречал и отдавал ключ от апартаментов лично виконтессе в руки. Пробить божью благодать не могли даже члены императорской фамилии, хотя они по праву считались сильнейшими магами страны, а, возможно, и всех Десяти королевств. У Охотниц же внешность самая заурядная, в королевствах таких девушек двенадцать на дюжину, через день столкнёшься на улице — и не узнаешь. Ещё в первый год обучения их лица специально переделывают особые монахи-маги. Встреть кто потом настоящую Риджайну, не сопоставит её и сегодняшнее посещение «Ворона».

Рианон подхватила заранее приготовленную сумку и спрыгнула с лошади. Чуть завистливо посмотрела на помощницу: Риджайна без усилия перескочила с седла на седло прямо на ходу. Пусть и расплачиваются Охотницы за свои возможности к старости сурово, всё равно такая игривая волшебная лёгкость вызывала восторг. Отряд сразу поспешил дальше, кроме приотставших капитана и молодого парня-бойца. Эти свернули в проулок. Хороший, с обеих сторон глухие заборы высотой в два роста. А стены всех четырёх этажей доходных домов за ними — без окон. И хозяева, и жильцы в таких местах не любопытны и не любят глазеть на улицу, рассуждая «меньше видел — дольше проживёшь». Ночами в подобные места лучше вообще не заходить, да и днём прохожие заглядывали редко и с опаской.

Бойцы с двух сторон поставили коней поперёк дороги, ненадолго оградив кусок улочки от посторонних. Рианон проскользнула за спину капитана. Сняла украшения и стёрла губкой с лица дорогую косметику — даже небедной горожанке всё это не по карману. Быстро переоделась, стараясь превратиться в обычную девушку: нижнее платье из украшенного вышивкой белёного льна, а верхнее из выкрашенной лазурью грубой ткани. Причём, как бы подчёркивая, что монеты у неё всё-таки водятся, лиф верхнего распашного платья застёгивался не на деревянные и не на оловянные пуговицы, а на железные, да и воротник был с кружевами. Немного подумав, Рианон все же вытащила из сумки чепец, и спрятала под него причёску ставших короткими тёмно-русыми волос — с непокрытой головой удобнее, но к незамужней девушке больше внимания. Саутерн ограничился лишь тем, что сбросил с плеч дорожный плащ, оставшись в коротком зелёном кафтане. После чего оба под руку вышли обратно на центральную улицу. Парень задержался: по отработанному сценарию он даст командирам время отойти подальше, затем вместе с конями кружной дорогой отправится в гостиницу.

Идти пришлось хоть и недалеко, но по времени почти две с половиной лепты[2]: перекрёсток перегородил кортеж из десятка паланкинов, а простые горожане дворян и купцов золотой сотни обязаны пропускать. Но стоило пройти перекрёсток, как сердце призывно забилось, ноздри защекотал аромат знаменитых на весь город ореховых кексов. Ещё немного — и они стояли возле крыльца, в тени огромной вывески с чёрным вороном. Как полагается воспитанной девушке, Рианон пропустила мужчину вперёд. Саутерн толкнул дверь и сразу вошёл. Рианон же на миг замерла на пороге, лишь потом переступила. И, стараясь делать это незаметно, улыбнулась: по крайней мере, здесь всё осталось по-прежнему. Быстрый взгляд подтвердил, что и в мелочах ничего не изменилось. На стенах знакомые обои из рисовой бумаги, украшенные орнаментами из веток, листьев и цветов. То есть наверняка за столько лет их меняли, но на точно такие же. Над стойкой хозяина, над полками с рядами пузатых глиняных бутылок прибиты оленьи рога, где горделиво восседало чучело огромного ворона. Чуть прищурившись, смотрело на посетителей проницательным взглядом. Столы из полированного каштана, точно как раньше располагались подковой. Возле каждого стола не лавка, а пара низких стульев. Причём голова животного, украшавшая верх спинки и конец подлокотников, была для каждого стула своя. Шестеро парней-официантов в аляпистых узорчатых портах и рубахах — будто бы только что приехали от северных варваров, и четверо вышибал в углу, кажется, ничуть не изменились. Саутерн невольно поморщился. Он родился и вырос почти на границе, в молодости часто сталкивался с северными язычниками, клановые вышивки знал назубок. Бессмысленная мешанина на рубахах и портах прислуги вызывала раздражение, и если бы не госпожа — капитан бы вообще сразу ушёл.

«Ворон и ветвь» только считался простым трактиром — плати и не буянь — в остальном был очень приличным заведением. Стоило переступить порог, один из официантов немедленно подошёл. Мгновенно оценил: воин не из бедных, но прямо с дороги, и при нём горожанка. Оба держаться со спокойным достоинством. Отец с дочерью, муж с молодой женой или с любовницей. Официант пригласил за собой, провёл до столика на краю подковы. В просторной зале было пока немноголюдно — в самом центре дуги отмечали что-то пятеро школяров из университета, да на другом краю подковы спал, положив голову на столешницу, растрёпанный мужик в дорогом, расшитом мелким жемчугом камзоле. Но лучше пусть каждый посетитель чувствует себя, будто он здесь один. Как только мужчина и девушка уселись, официант легонько поклонился и поинтересовался:

— Господа прочитают меню сами или вам зачитать?

Рианон бросила умоляющий взгляд на своего спутника. Саутерн нахмурил лоб, как бы ненадолго заколебался и всё же решил:

— Несите. Дочка у меня грамоте учёна, мне прочитает.

Словно по волшебству тут же на столе появилась вощёная доска, где было написано сегодняшнее меню. А Рианон подумала, что вот он — ещё один признак богатства города. Умеющей читать женщиной никого теперь не удивишь, десять лет назад такого ещё не было.

Саутерн негромко буркнул:

— Только не местной кухни. Я здешней преснятиной ещё в прошлый раз чуть не подавился.

Рианон хмыкнула и с вредной назидательностью ответила:

— Наоборот. Это у меня, пока мы на севере были, кусок в горло не лез. А на тарелку страшно смотреть было, сплошной шафран и специи.

Быстро пробежавшись глазами по аккуратным строчкам записей, посоветовала:

— Ладно, тогда рекомендую олья. Это довольно острое рагу из курицы со свининой. Ещё карпа, его в Шенноне жарят так, как нигде больше. И обязательно ореховые кексы. А мне… Пожалуй, тоже карпа. И курицу в горшочке. И вина. Настоящего вина, — она сделала ударение, — а не северной кислятины.

Саутерн тихонько жалобно вздохнул: он всё-таки предпочитал сухие вина, и терпеть не мог сладкие южные. Подозвал официанта, сделал заказ. Дальше оставалось только ждать, пока всё принесут. Рианон тем временем постаралась раствориться ощущениями в воздухе и ароматах кухни, возродить в себе чувства, с которыми покидала Шеннон.

Уже почти получилось, когда всё разрушил громкий вопль пьяного мужика напротив. Он поднял голову, заметил Саутерна и закричал:

— Ты кто такой?! Я тебя не знаю! — в пару скачков пересёк свободное пространство и оказался возле их стола. — Признавайся! Из этих?

Попытался схватить за грудки и сорвать со стула, но не успел. Двое вышибал уже стояли рядом и заломили буяну руки.

— Иди, проспись, — буркнул один из них. — Пора и просохнуть.

А трактирщик подошёл извиняться:

— Вы уж простите его. Дочка у него пропала. Шестнадцать, в самом соку, на выданье… Вы ведь в городе недавно?

Саутерн кивнул:

— Только сегодня с караваном вернулся, а до этого больше года ходил на север, к поганым[3] меха торговать. Упросил у зятя дочку отпустить, день вместе провести.

Трактирщик вздохнул.

— Душегуб вот у нас тут недавно объявился. За невинными девками охотился, чёрным колдовством соблазнял и портил, а двоих, прости Господи их грешные души, вообще убил. Месяц назад как поймали, признался — не поддались, вот со зла да в жертву нечистому их и убил. У него, — махнул рукой в сторону буяна, — как раз и убил.

— Врёшь! — мужик с силой сумасшедшего так рванулся из рук вышибал, которые волокли его к выходу, что те на секунду пьяницу выпустили. — Врёшь! Не убивал он её. Её для принца украли, сам видел, как на седло подняли и уволокли. Врёте вы все, а я…

Договорить ему не дали. Один из вышибал треснул буяна по затылку. Трактирщик скривился. Одно дело во хмелю оскорбить посетителя, и другое — прилюдно возвести хулу на семью императора. Но Саутерн лишь замахал рукой, потом сделал жест как будто прикрыл уши руками — я ничего не слышал. И показал на студентов. Трактирщик помотал головой, эти так напраздновались, что потом ничего не вспомнят. Рианон же вздохнула. Неистребимые слухи о том, что совершеннолетие молодые принцы отмечали, подражая Солнечным императорам по другую сторону Большого южного моря, бродили не одно столетие. Якобы месяц не просыхают и участвуют в развратных оргиях, для которых свозят девственниц со всей державы. Нашёптывают отвратительные байки про все царствующие династии по всем Десяти королевствам и по всем Десяти королевствам, несмотря на то, что уклад жизни везде разный. Королевские семьи были не только сильнейшими магами обитаемых земель. Лишь мужчины царственного рода умели в одиночку закрывать бреши в Преисподнюю. Причём без последствий для себя и окружающих, а не так, как у северных язычников. Там Привратники должны были, сразу после того как сведут и сошьют края прорехи, убить не меньше полусотни быков, а лучше — людей. Иначе погибнут сами, а собранная внутри них дьявольская сила разорвёт Привратника и уничтожит всё живое на половину дня пути вокруг. Потому-то королевские семьи для тёмного простонародья — что-то недостижимое, невероятное. А непонятное всегда рождает слухи и суеверия.

Саутерн и трактирщик разговорились, обсуждая и пойманного душегуба, и похожие случаи, про которые «часто сопровождавший караваны наёмник» слышал по всем Десяти королевствам. Рианон не обращала на болтовню внимания, если капитан узнает что-нибудь интересное, потом доложит… Трактир для неё на мгновение сжался в крохотную точку, аж в глазах потемнело — а потом лопнул во все стороны разноцветными искрами, будто фейерверки на день рождения императора.

Окружающий мир исчез. Остался, но превратился в мешанину из пятен разных цветов и температуры. Вот сладкий мёд, это квартал, где расположен «Ворон и ветвь». Шагнуть сознанием чуть дальше, и окутают зелень мяты и душицы, квартал аптекарей. А за ними сталь, запахи сажи и железа, меди и тяжёлого свинца… Квартал за кварталом Рианон касалась города, он же в ответ шептал: «Добро пожаловать домой, девочка. Я соскучился». И Рианон обнимала Шеннон в ответ каждой капелькой души. Её город, её семья. Другой не надо и не будет. Ведь божественный дар Ищеек редок, и Господь забирает его, стоит только возлечь с мужчиной и потерять невинность. Девочек воспитывают в закрытом пансионе монахини. И если не покинет дар раньше отмеренной Господом сороковой зимы, быть ей одной. Но девушка не жалела, плотские утехи — малая цена за свободу. И за возможность вот так, как сейчас, говорить с душой целого города.

Из трактира на улицу Рианон не вышла, а выбежала. Хотелось, как в детстве, прыгать на одной ножке, хохотать без повода. Или сделать шалость пополам с глупостью из тех, за которые сёстры святой Урсулы сажали в тёмную комнату на хлеб и воду или отправляли на кухню драить котлы. Чтобы не уронить свою репутацию перед капитаном отряда, Рианон попробовала заставить себя сосредоточится на деле.

— Саутерн, услышали что-нибудь интересное?

Умудрённый жизнью наёмник еле слышно хмыкнул себе в бороду, в глазах заиграли весёлые искры — не первое лето друг друга знаем, госпожа. Но ответил Саутерн уважительным тоном и по-деловому.

— Только то, о чём мы уже знаем и догадываемся. Хозяин мельком знал парня. Хороший медник и чеканщик был, а потом разом словно разучился.

Рианон закивала.

— Ну что же, если за то, чтобы ни одна девушка ему не отказала, медник расплатился своим умением… Одержимый не устоит перед соблазном попробовать себя в новом украденном искусстве. Пройтись по лавкам? Или? — она вопросительно посмотрела на Саутерна.

Капитан задумчиво провёл рукой по бороде.

— То-то и оно, что глупые люди среди тех, кого коснулся Лукавый, не водятся.

Девушка вздохнула: Саутерн прав. Не каждый понимает, что чем больше дано от Бога, тем больше ответственность. Им хочется ещё, больше чем положено по установленному миропорядку, больше чем заслужили… Таким и нашёптывает Враг рода человеческого, и не все могут устоять. Человек соглашается подселить в себя беса, а тот за это помогает ему без многих лет учения с помощью чёрного колдовства получать чужое мастерство. Капитан тем временем продолжил мысль.

— Одержимый не может не испробовать новое умение, которое, потакая греху Алчности, сумел обманом выманить из человека. Так? К этому его толкает грех Гордыни. Пусть не узнают мастера в лицо, но обсуждать и нахваливать искусную работу будут, — Рианон кивнула, и ободрённый капитан закончил. — Бес понимает: именно по этому признаку мы его и начнём искать. Но схожие навыки и у медников, и у ювелиров. Кольца, браслеты, бляхи на попону… надо проверить среди них.

— Спасибо, Саутерн, — Ищейка совсем как девчонка прокрутилась вокруг себя на одной ножке, чем вызвала неодобрительный взгляд и прохожих, и патруля городской стражи, и у капитана. — Что бы я без вас делала? А давайте пройдёмся по ювелирным лавкам? Раз уж мы свернули в их квартал. Ну, пожалуйста…

Наёмник вздохнул. Он отвечал за безопасность госпожи и считал, что в нынешнем состоянии, когда мир видится в радужном свете и хочется приключений, лучше возвращаться в гостиницу. Но знал и то, что спорить с Рианон сейчас бесполезно. Только в охапку и тащить силком.

— Хорошо. И с чего начнём, госпожа?

Рианон задумалась. Улицу Ювелиров назвали так, когда два поколения назад гильдия золотых и серебряных дел выкупила целый квартал. С тех пор большинство ювелиров предпочитали селиться и торговать именно здесь. Для тех, кто добился права состоять в гильдии мастеров или торговой сотне золотых дел, иметь здесь дом вообще стало обязательным условием. Несколько мгновений девушка рассматривала расположенные на первом этаже лавки. Потом ткнула пальцем наугад в ближайшее крыльцо.

— Вот сюда. Мне кажется…

— Сюда так сюда, — поторопился согласиться капитан.

Стоило толкнуть дверь, как зазвенел колокольчик. Стоявшие возле прилавка и болтавшие приказчик и охранник встрепенулись. С одного взгляда оценили благосостояние и платёжеспособность клиентов, так что дюжий гладко выбритый мужик так и остался стоять в углу, чуть опираясь на длинную трость. Полую, со свинцовым шариком внутри — намётанным глазом определил Саутерн. Умеючи такой палкой можно с одного удара остановить бешеного быка. Приказчик наоборот, засуетился. Выбежал навстречу, сглатывая от нетерпения окончания слов, поинтересовался, что посетители хотят увидеть. Сразу же нырнул в дверь за прилавком и вынес оттуда лоток с разнообразными браслетами, кольцами и серьгами. Причём не только из бронзы, попалось и несколько серебряных вещиц.

Когда одно из серебряных колец, стоило его коснуться, слегка кольнуло подушки пальцев, Рианон поначалу не поверила. Ведь это мечта любого расследования — сразу обнаружить улику. Боясь спугнуть удачу, капризно надула губки и спросила:

— Но это ведь не всё? У вас наверняка есть что-нибудь особенное, и обязательно из серебра.

Приказчик с сомнением посмотрел на посетителей, но Саутерн, который сразу всё понял, уже достал из пояса кошель и покатал на ладони кругляш золотого византина. Глаза приказчика масляно и алчно засверкали, как по мановению руки на столе показался обитый бархатом ящик, где лежали серебряные украшения. Дорогие, работы не ученика, а самое меньшее подмастерья. Тонкой чеканки и выделки. Девушка медленно перебирала кольца и браслеты одно за другим, примеряла. На очередном узорчатом браслете, сплетённым из медной и серебряной проволоки, сердце замерло, а потом забилось вдвое чаще. От украшения отчётливо тянуло невидимым простому человеку серным пламенем и запахом вереска. Эту вещь делал Одержимый, и не очень давно! Не учёл одного: вещь не продастся сразу, а будет лежать в ящике. И тёмная сила не расплескалась в воздушном эфире, не исчезла без следа, а лишь медленно принялась стекать на случайно коснувшиеся соседние украшения.

Саутерн, заметив интерес, равнодушно поинтересовался:

— Сколько стоит?

Но приказчик тоже заметил, какими глазами на браслет смотрела девушка, и цену задрал вдвое.

— Шесть милиарисиев.

— Да имей совесть, у тебя серебро с медью мешано, а ты полновесную монету просишь. Твоему браслету пять нуммиев цена, я десять дам, — возмутился капитан.

Игру «один надбавляет, второй сбрасывает» дети впитывают с молоком матери, но приказчик на предложение вместо полновесных серебряных монет дать с десяток медной мелочи взвился.

— А вы работу посмотрите, так с золотом не работают, как здесь с серебром. За такой браслет вообще надо полновесными византинами платить, а я всего шесть милиарисиев прошу.

— Ну, — добродушно хмыкнул капитан, — насчёт золота ты загнул. — Хорошо. Дам один кератий.

Несколько минут оба сердито торговались… Саутерн больше из азарта и спортивного интереса, платил всё равно Инквизиториум. К тому же, если лавка как-то связана с Одержимым, то согласиться сразу будет подозрительно. Наконец, со страдальческим видом Саутерн отсчитал пять кератиев из медно-серебряного сплава. Пока приказчик смотрел у монет клеймо и сверял вес и пробу, поворчал на тему «разорили вконец». Потом раздражённо отобрал у приказчика браслет и вручил девушке. На мгновение Рианон показалось, что приказчик и охранник в этот момент как-то странно, алчно и хищно на неё посмотрели и переглянулись. Но тут же девушка про непонятный интерес забыла, её слишком захватила находка.

Когда оба вышли из квартала ювелиров, Саутерн, затаив дыхание, негромко спросил:

— Госпожа? Это оно?

— Да. Хвала вашему острому уму, капитан, и руке ангела, который повёл нашу дорогу именно в эту лавку. На браслете чёткий след, не больше трёх недель. Тварь скрывается где-то в городе.

До гостиницы добрались быстро и молча. Скорым шагом поднялись на второй этаж по лестнице чёрного хода. В номере встретило зрелище, которое в другое время бы изрядно позабавило. Риджайна, недолго думая, села уплетать доставленный обед, рассудив, что из харчевни начальница вернётся сытой. Младшая Охотница явно отказалась, теперь сидела и смотрела голодными глазами, как напарница догрызает жареного цыплёнка. Стоило Ищейке войти, Риджайна, не вставая, помахала надкушенным птичьим крылышком:

— Ну как? — и тут же вцепилась в него зубами.

Лицо у Хилли осветилось надеждой: ох, сейчас командир и устроит скандал за съеденный обед. Не зря взор так и полыхает жаром испепеляющего праведного гнева. Старшая Охотница знала Ищейку намного дольше и в чём дело сообразила мгновенно, едва заметила лихорадочно блестевшие глаза Рианон. Встала, даже не вытирая рук, в два шага оказалась рядом. На миг девушки прижались лбами друг к другу. Со стороны показалось, будто чужой облик принялся стекать как воск с горящей свечи. Едва последние снежные пылинки осыпались и растаяли в воздухе, Риджайна негромко уточнила:

— Он всё-таки здесь.

— Да. Спасибо острому уму Саутерна и удаче. Вот, — Ищейка положила в подставленную ладонь украшение. — На нём чёткий и свежий след. Завтра с утра пойду к отцу-командору оформлять бумаги на нашу охоту.

Риджайна не выдержала и издала протяжный стон. Она хорошо знала, как руководство командорий относилось к появлению на своей территории Ищеек, особенно с расширенными полномочиями, как у их команды. Мало того что чужаки, вдобавок за любой проступок отчитываться будут только перед генералитетом Инквизиториума и императором. Беготня с документами иногда длилась целую неделю, за которую и Ищейка, и её помощница умудрялись обойти канцелярских крыс раз по пять.

Рианон, глядя на полное печали и страдания лицо помощницы, невольно улыбнулась.

— Не трясись заранее. В кои-то веки нам повезло. Начальствует здесь отец Даций, я его немного знаю. Тот ещё карьерист, но с одной очень полезной чертой. Дело ставит выше амбиций. Разрешение на свободную охоту подмахнёт сразу, едва я покажу ему первую улику.

Ищейка ненадолго задумалась, потом закончила мысль.

— Прямо завтра, после воскресной литургии, я с отцом Дацием и поговорю. Да, — Рианон посмотрела на подчинённых, — остальным тоже надо сходить и причаститься. Саутерн, я нисколько не сомневаюсь в ваших людях, но всё же напомните.

Капитан и старшая Охотница чуть поклонились и перекрестились — наказ поняли. Затем Риджайна уточнила.

— Госпожа, вы ведь пойдёте в главный собор?

Рианон удивлённо кивнула. Те из инквизиторов, кто имел духовный сан, обязательно состояли при какой-то церкви и там исполняли литургию. Поэтому найти кого-то из начальства и передать через него отцу-командору просьбу о встрече проще всего в Богоявленском соборе.

Риджайна помотала головой.

— Тогда, госпожа, если можно, я лучше пойду в церковь Архангела Михаила. Не люблю толкотню, да и…

— Мы тоже, пожалуй, пойдём туда, — поспешил присоединиться Саутерн.

— Конечно. Думаю, так лучше, — согласилась Рианон.

И мысленно себя поругала за невнимательность, а капитана и Риджайну похвалила за сообразительность. Им, воинам, очищения души после долгого пути лучше просить у вождя небесной стражи архангела архистратига Михаила. Тут Рианон заметила недовольную гримасу на лице Хилли, и резко, словно щёлкнула кнутом, поинтересовалась:

— Младшая Охотница Хилли. Ты не рада тому, что утро проведёшь в церкви? У тебя есть более важные дела?

Девушка была слишком молода, чтобы в ответ на прямое обвинение сохранить выдержку. На миг дрогнула, отвела взгляд, и лишь потом нацепила на лицо выражение сговорчивой почтительности. Рианон мгновенно взъярилась.

— Забыла, что сказано в Евангелии от Матфея? «Приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами. Он же сказал ему в ответ: «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих». А ты надумала вместо воскресной литургии идти и развлекаться?

Хилли испуганно вжала голову в плечи, и Рианон разозлилась ещё больше.

— Забыла, что ты не просто страж, который ищет и наказывает грешников, пусть и самых закоренелых?

На этих словах Риджайна и Саутерн невольно перекрестились и беззвучно зашептали несколько стихов поминовения павшим в битве. Помимо всего прочего, инквизиция преследовала тех, кто нарушил закон и приговорён к смерти хотя бы в пяти из десяти королевств. Именно так полгода назад погибла прежняя напарница Риджайны и двое из отряда. Предводитель шайки «Золотых братьев» не зря гордо носил прозвище «Сын дьявола». Чудовищной силы и жестокости людоед, он и в шайку подобрал отборных душегубов. Грабил не только караваны, но и города. Подкупал и запугивал стражу, с лёгкостью уходил из облав, оставляя за собой трупы солдат и даже королевских гвардейцев… Пока не иссякла чаша небесного терпения и за грешниками не отправились команды инквизиторов.

Хилли открыла было рот что-то сказать в своё оправдание, и поперхнулась словом. Рианон пригвоздила девчонку колючим взглядом и с точно отмеренным бешенством в голосе закончила.

— Забыла? Ad maiorem Dei gloriam![4] Ты забыла, что ты в первую очередь воин Церкви, потому должна быть разящим клинком веры и примером для остальных. Ты забыла, что наш главный враг — Нечистый и дети его. А без благословения Христова победы нам не одержать, — словно забивала гвозди — коротко, резко, Ищейка вынесла приговор. — Завтра с утра после литургии исповедуешься. Остаток дня проведёшь в церкви. В посте и молитве. Поняла?

Хилли молча кивнула, не пытаясь скрыть слёзы в глазах.

— А теперь пошла отсюда. На ночь прочитаешь «Символ веры» шесть раз, — к остальным Рианон обратилась уже мягко, попросила: — И вы, пожалуйста, меня оставьте. Хочу отдохнуть перед завтрашним разговором.

Воскресное утро оказалось чудо как хорошим: ясно, небо без единого облачка, но день нежаркий, с реки тянуло влажной прохладой. Если всю прошлую неделю ещё ощущалось зябкое дыхание весны, то сегодня воцарилось настоящее лето. Стоило оказаться на улице, как на душе стало легко и радостно, ни с того ни с сего захотелось вместо церкви пойти по лавкам или погулять. Рианон тут же себя сурово одёрнула: только вчера выговаривала Хилли, и вот уже сама готова впасть в грех. На исповеди надо обязательно в этом покаяться. Заодно в грехе гордыни: вышла на крыльцо и первым делом злорадно подумала — в такой день младшей Охотнице особенно обидно будет до самого вечера не покидать церковь и молиться. Остаток пути Рианон проделала быстрым шагом, не оглядываясь по сторонам.

Богоявленский собор порадовал ещё издали тем, что здесь горожане не поддались моде последних лет и не стали перекрывать крышу глазурованной черепицей, а стены украшать цветной штукатуркой и изразцами. Главная церковь Шеннона по-прежнему блистала сусальным золотом куполов и строгой побелкой стен. Внутри собор гордо сиял фресками и драгоценными окладами иконостаса, но девушка на богатство не обращала внимания. Её взглядом сразу завладела знаменитая чудотворная икона Богоматери «Всех скорбящих Радость». Когда Рианон жила в Шенноне, так ни разу её не увидела, икону увезли в Новую Антиохию, где лучшие богомазы поправляли тронутые временем места. Сейчас икона вернулась в Шеннон, и девушка сочла это хорошим знаком — расследованию будет сопутствовать удача. А ещё Рианон удивилась: храм оказался полон, причём сплошь люди состоятельные. Платья и камзолы из шёлка и бархата, у некоторых кружев больше, чем ткани. Раньше за местными торгашами особого рвения в вере Рианон не замечала.

Но вот диакон затянул тенором:

— Благослови, владыко.

К пастве вышел иерей, пробасил:

— Благословено Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков.

И Рианон улыбнулась. Литургию сегодня вёл отец Наталиан, во время практики бывший духовником юной выпускницы-следователя. Невысокий, полнощёкий, кругленький, рано облысевший, он получил от Господа редкий дар проповедника. Даже в Новой Антиохии про иерея здешнего собора уважительно говорили: «Можно победить еретика в философском диспуте, можно обратить еретика в истинную веру. Но и то, и другое разом под силу лишь отцу Наталиану». Неудивительно, что послушать его собирались со всего города и окрестностей.

Тем временем священник и оба его помощника отчитали молитвы, благословили вино и хлеб, превращая их в кровь и плотью Христовы, испросили Бога благословить Святые Дары. Дальше пошли остальные молитвы, просьбы о здоровье, напоминание о смирении и благочестии. Но вот хор затянул: «Слава, и ныне. Господи, помилуй. Благослови».

Иерей произнёс

— Воскресый из мертвых, Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистый Своея Матере, помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец.

— Аминь! Аминь! Аминь! — дружно грянул хор.

Дальше началась проповедь, ради которой многие и пришли сегодня именно сюда. Начал её отец Наталиан, словно университетский профессор читает лекцию. Если, конечно, хотя бы в одном из городов обитаемых земель найдётся другой такой ритор, который одной только интонацией в самом простом рассказе может и поставить вопрос, и пообещать ответ, и при этом намекнуть, что ответ лишь первый шаг к самостоятельному постижению мудрости.

— Сегодня я бы хотел поговорить с вами о магии, или, иначе, о чаровничестве. Хорошо ли оно или плохо, от Бога ли оно или от Лукавого? Те, кто защищает чародеев, говорит, что всё в мире создано Господом и дар сей чист. Но и возражают им: яблоко в Эдемском саду тоже создал Всевышний, но грех был совершён, когда Адам и Ева покусились на него…

Рианон слушала проповедь, находя в ней чистое удовольствие души. Ибо сразу догадалась, к чему приведёт отец Наталиан: магия подобна воде в реке. Без влаги не взойдут посевы, но если слишком алчно разбирать её на полив, то река станет болотом. Потому без чародейства не обойтись, но стоит применять его лишь там, где оно необходимо. Иначе прорвутся завесы, отделяющие людей от преисподней, и полезут оттуда адские твари. Тезис довольно спорный. Если в возможности перехода между мирами никого убеждать не надо: четыреста девяносто семь лет назад Господь внял молитвам и спас часть города от штурмовавших Антиохию мусульман, перенёс в иной мир открыть язычникам Слово Божие… То взаимосвязь магии и прорех бытия до сих пор оспаривали не только многие светские учёные, но и немало каноников. Зато проповедь отца Наталиана удержит паству от излишнего мотовства. Про законы и уложения «что кому носить дозволено» местные богатеи и не вспоминают, в соборе — сплошь приталенные камзолы и платья из расшитого золотом шёлка и бархата. А недавно вообще надумали в некоторых домах свечи и лампы на земляном масле заменять лампами, горевшими от чародейства.

После окончания проповеди, люди покидали церковь молчаливыми, задумчивыми, одухотворёнными. Рианон уходить не стала. Поставила свечку перед иконой святого Матфея-евангелиста и начала молиться покровителю всех хранящих покой за успех расследования. За этим занятием её и застал молоденький служка. Осторожно коснулся руки, привлекая внимание.

— Госпожа, пойдёмте со мной.

Стоило переступить порог небольшой, прежде скрытой за гобеленом дверцы в боковой стене, как Рианон и её сопровождающий оказались в настоящем лабиринте из сияющих свежей побелкой комнат и коридоров. По привычке Ищейка внимательно огляделась. Как и всегда место, где прятался охранник, она так и не заметила. Хотя точно знала — проход стерегут, да и внутри скрывается немало готовых к бою людей. Слишком дорого в былые годы обходилась инквизиторам сытая беспечность мира. Родившийся же на побережье Южного моря, где частенько совершали набеги галеры язычников-самураев, отец Даций к уставам и безопасности относился трепетно.

Лестница вывела на обширный подземный этаж. Дальше служка пошёл уверенно, но в одном месте всё-таки задумался, куда свернуть. Ищейка мягко подсказала.

— Направо. И через один перекрёсток по лестнице вниз. Это самый короткий путь к кабинету отца-командора.

Поймала ошеломлённый взгляд парня и весёлыми колокольчиками тихонечко рассмеялась.

— Я не была здесь десять лет, но всё помню хорошо. Тогда я точно также водила гостей к отцу-настоятелю.

Остаток пути они прошли молча, но Рианон нет-нет, да и ловила на себе любопытные взгляды.

В кабинет отца Дация вела хлипкая на вид дверь, ничем не отличавшаяся от десятков таких же, щедро разбросанных по коридорам. Но Рианон хорошо знала, что под досками спрятан кованный стальной лист, усиленный наговорами. Когда хозяин внутри, без его дозволения дверь только вышибать тараном. И неудивительно, что сопровождающий открывал створку с заметным усилием.

Кабинет дышал уютом. Светлый, в углу потрескивал камин, на плитке пола пушистый тёплый ковёр с вытканными цветочными узорами. Не поддался хозяин моде и в остальном, гобелены с житиями святых заменять обоями не стал. Не знаешь — и не догадаешься, что здесь второй подземный этаж, а сверху ещё и громада собора. Дышалось легко, как на улице. Разве что лёгкий аромат лаванды, который любил прежний владелец, теперь сменился васильками и полевыми травами. Во время практики Рианон бывала в кабинете не так уж редко, и всё равно каждый раз восхищалась мастерством строителей, искусно проложивших систему воздуховодов и отражающих свет зеркал. Днём здесь можно было писать без свечей.

Отец-командор ждал в одном из двух кресел возле камина. Даже сидя — высокий, черты лица грубые, кость тяжёлая. Старший инквизитор махнул рукой, отпуская служку. Затем встал навстречу гостье. Рианон отметила про себя, что за годы с их последней встречи отец Даций похудел, лицо теперь совсем топор-топором. Но седины нет — ни в тёмных волосах, ни в аккуратной бородке и усах ни единого белого волоска. Наверняка по-прежнему очень силён: время вытопило из мужчины жир, но не мясо.

— Доброго вам здравия, Ищейка Рианон. Они всё-таки прислали Ищейку и всё-таки прислали вас.

Рианон виновато отвела взгляд, хотя до сих пор считала — её проступок лишь в излишней огласке. Перед самым отъездом приятель из следователей городской стражи нарыл, что аббатиса расположенного поблизости монастыря прячет под своим крылом элитный бордель. Проститутки жили под видом послушниц, причём некоторых склонили к греху и удерживали силой. А клиенты приезжали якобы на богомолье, ведь в монастыре хранилась чудотворная икона Иоанна Предтечи, которая избавляла от мигреней. Парень опасался, что заяви он про своё расследование открыто, ему просто сунут нож под ребро где-нибудь в тёмном переулке. И не только потому, что среди завсегдатаев было несколько эшевенов городского магистрата. К посещению обычных домов терпимости Церковь относилась как к греху, хоть и смотрела сквозь пальцы — человеческая плоть слаба. Но за превращение монастыря в лупанарий для садистов одной епитимьёй и пожертвованиями не отделаешься. Головы лишаться все хоть как-то причастные к делу.

Став старше и мудрее, Рианон поняла, что самым правильным было всё-таки не поднимать шум на месте. По возвращении в Новую Антиохию доложить о творившемся непотребстве и попустительстве местной инквизиции кому-нибудь из старших отцов Ордена заветов Господних. Вопрос решили бы без лишнего шума и ущерба для репутации Церкви: только назначенный в герцогство Эдмонтон вместо скоропостижно скончавшегося предшественника отец Даций был неплохим специалистом по политическим интригам и улаживанию скользких дел. Но когда тебе неполные шестнадцать, хочется справедливости немедленно. К тому же Ищейка — это не только должность, Ищейка — это меч истины и Божественной справедливости. Рианон своим красивым почерком написала всё в подробностях и с именами, в ночь перед отъездом расклеила листы на двери Ратуши, управления городской стражи, собора и в остальных людных местах. А утром покинула Шеннон, оставив за спиной разгорающийся скандал. По слухам, отец Даций справился блестяще. Заодно воспользовался удобным случаем, чтобы не обидеть Его светлость Эдмонтон и в то же время окончательно перенести резиденцию из столицы герцогства в главный торговый город империи. Якобы лично приглядывать за слишком уж потерявшими страх грешниками из купцов… Несмотря на прошедшие годы, неприязнь к Ищейке отец Даций сохранил.

— Они всё-таки прислали вас, — повторил отец-командор и показал на кресло. — Присаживайтесь, госпожа Рианон. Судя по тому, как горит ваш взгляд, приехали вы, к сожалению не зря. И разговор у нас окажется небыстрый.

Рианон в ответ достала и протянула инквизитору браслет, лишь потом заняла второе кресло. Отец Даций сначала присел на корточки, решив, что в свете пламени из камина будет лучше видно. Внимательно рассмотрел украшение со всех сторон и лишь тогда сел на своё место.

— Итак, вы нашли?

— Пока след. Но очень чёткий, — торопливо ответила Ищейка. — Не больше трёх недель. Молодой или старый Одержимый — пока сказать не могу. Но интуиция подсказывает, что молодой.

Отец Даций ненадолго застыл, уставившись в языки пламени. Затем негромко заговорил:

— Наслышан про ваши умения. Но как же всё это не вовремя, — и резко добавил. — Четыре дня назад в городе обнаружили младшего друида культа Змея. Живым взять не удалось. Но точно известно — его целью был Шеннон.

Рианон поджала губы. Шеннон вёл свою историю задолго до тех времён, как здешние земли осенил свет Христа. Торговый город глядел в прозрачные воды А’Шейны ещё во времена Древних империй, тысячу лет назад. Потом всё пришло в упадок и полное разорение, но подчинив себе окрестные земли, друиды именно здесь поставили одно из главных своих капищ. Когда в мир пришло Слово Божье, язычников особо не преследовали — крестись или уезжай, второй епископ Эгмонтон вообще когда-то был когда-то одним из младших волхвов при капище богини любви… За исключением друидов: и герцоги, и церковь убивали их на месте. За обязательные человеческие жертвоприношения Дьяволу и его воплощению — Змею. За отчаянное сопротивление, когда друиды в устрашение истребляли целые деревни. Схватка была хоть и яростной, но недолгой, местные крестьяне устали бессильно смотреть, как прямо посреди улицы их дочерей хватали на седло и увозили на алтари. Вот только друиды так и не смирились, выискивая нестойкие души, присасываясь клещом, отравляя сердца. Если друид успел хоть кого-то соблазнить службой нечистому, жди в городе кровавых убийств. О самом худшем, что под носом отца командора спрятался целый кружок сатанистов, и друид шёл именно к ним, не хотелось даже думать.

Но заговорил отец Даций совсем не про то, что серьёзной помощи в расследовании оказать пока не может.

— Тревожные времена настали, — обычно звонкий голос неплохого оратора и проповедника сейчас зазвучал глухо. — Нечисть просыпается и собирается в город. В старых каменоломнях забеспокоились кобольды, есть свидетельства, что пару раз там замечали тролля. В придачу ещё и Одержимый… Не зря друиды зашевелились.

Рианон замерла, в голову пришли богохульные ругательства, которыми в особо трудную минуту отводил душу Саутерн и за которые Рианон всегда его отчитывала. А вот сейчас очень хотелось повторить все разом. Каменоломни в десяти милях выше по течению реки возникли ещё во времена строительства самого первого древнего города, на развалинах которого и возвели Шеннон. Оттуда же брали материалы и для новой стройки. Потом шахты и штольни забросили, а лет сто назад протянувшиеся на тысячи стадий подземные выработки облюбовали кобольды. Во время практики Рианон наслышалась страшных историй про мелкую нечисть, которая любит утащить случайного прохожего в своё логово и полакомиться человеческим мясом. Впрочем, все трактаты в один голос утверждали — солнечный свет эта разновидность нечисти переносит плохо, да и далеко по земле ходить не любит. Держитесь от штолен подальше, особенно ночью — и ничего не случится. Поэтому и горожане, и жители окрестных деревень заброшенных каменоломен боялись как огня и обходили дальней дорогой. Имперский тракт на восток тоже специально огибал нехорошее место. Совались под землю только бесшабашные искатели сокровищ: по слухам именно в старых выработках перед нападением войска друидов волхвы бога-солнца спрятали храмовое золото. Не вернулся пока ни один, лишь изредка находили разодранные трупы: если нечисть оказывалась сыта, вырывала наиболее лакомые куски, а остальное выбрасывала.

На всякий случай Ищейка уточнила.

— Это не может быть обманом? Помнится, полтора года назад я вот также выслеживала шайку волколаков. Потом оказалось, что это душегубы переодевались в волчьи шкуры.

Отец Даций щёлкнул по подлокотнику кресла и раздражённо ответил.

— Хорошо, если бы так. Три дня назад кобольды напали на одну из ближних деревень и перебили на имперском тракте запозднившийся до темноты отряд барона Мекинок. Трупы независимо друг от друга осматривали отец Строфий и два профессора университета. Все трое единодушны: следы когтей и зубов в точности соответствуют бестиарию. Это именно кобольды.

Рианон кивнула: со Строфием она была знакома ещё во время практики, и уже тогда только-только вступивший в Орден и ещё даже не принявший сан молодой послушник был отличным хирургом и экспертом по разного рода ранам. Наверняка и профессора — специалисты не хуже. Девушка закусила щёку, ненадолго задумалась. Потом всё-таки уточнила:

— От города и гарнизона помощи не будет совсем?

— Нет, — мрачно подтвердил отец Даций и раздражённо добавил. — Хотя следователя в помощь я с них вытребую. Скажу, что мы разыскиваем ювелира, связанного с контрабандой золота из Бакатонских приисков и подделкой денег. Пару месяцев назад по этому делу и в самом деле арестовали мелкую сошку, — инквизитор и Ищейка понимающе переглянулись: для местных купцов угроза кошельку страшнее угрозы смерти. Едва заслышат про фальшивомонетчиков, сразу забегают как ошпаренные. — Гарнизон почти весь рассредоточили по окрестностям, защитить тракт и деревни. Жаль, но…

— В старые шахты для зачистки они не полезут, — усмехнулась Рианон. — Хотя и хочется решить вопрос с нечистью раз и навсегда.

Про себя же отметила, что новость про солдат — самая неприятная. Одержимые в драке вдвое сильнее и быстрее нормального человека. Не зря против них выходят только Охотницы и всегда парой. В отличие от Адама, первую женщину Господь создавал не из глины, а из мужской плоти — и потому девочек могла переделать даже несовершенная людская магия. Сделать пусть не такими же сильными как бесы, зато не менее быстрыми и ловкими. Но оцепление можно ставить и из простых солдат, сила Одержимого проиграет выучке и слаженности полусотни бойцов. А там и Охотницы подоспеют… Теперь же тварь получает шанс, если придётся туго — попросту сбежать.

На пять-шесть мойр повисла тяжкая пауза. Отец Даций молчал, ожидая реакции собеседницы. Ищейка же просчитывала варианты. Наконец решив, что тишина затянулась, а пауза выглядит достаточно естественной и случайной, заговорила о том, ради чего с самого начала и пришла. Тем более что в нынешней ситуации её просьба вполне закономерна.

— Тогда я прошу вашего разрешения на свободную охоту на территории командории. Для меня и всех моих людей.

Отец Даций с интересом вгляделся в лицо девушки, на мгновение криво ухмыльнулся краешком губ.

— Всем? Вы уверены? Я понимаю — ваш капитан. Мэтр Саутерн на особом доверии Церкви. Но вы готовы поручиться за остальных своих людей?

— Это мои люди, — вышло излишне резко, лающе, но Рианон стало наплевать. — Всё, что ими будет сделано — сделано на пользу Церкви и к славе Господней.

И приготовилась ругаться. Но отец Даций неожиданно спорить не стал. Осел, обмяк в кресле и глухо ответил.

— Я подпишу. Хотя, вспоминая ваше последнее расследование в Шенноне, и скандал, которым оно закончилось… Знаете, почему я всё же подпишу?

Рианон растерянно помотала головой. И вдруг почувствовала себя несмышлёной девчонкой, которой мать-настоятельница мягко и при этом твёрдо выговаривает за проступок, дозволительный мальчику, но не подобающий девочке и будущей Ищейке.

— Позавчера пришли новости из королевства Гоэлан. Пока не знает даже император. Про мистасинские зеркала и стразы можете забыть, города больше нет, как и всей округи. Южная часть Мглистого хребта тоже полностью обезлюдела. Там всё-таки родился демон.

— Господи, помилуй грешные души, — побелела Рианон. — Как?

— Тот самый мистасинский стекольщик, — горько ответил Даций.

Ищейки во время обучения обязательно знакомились с архивом Инквизиториума, поэтому сухие строчки досье в памяти всплыли мгновенно. Тысяча семисот тридцать второй год, город Мистасин. Никому до этого неизвестный подмастерье придумывает новый способ лить стекло, получая большие листы, годные закрывать окно почти до середины цельным куском. Он же изобрёл стразы. Получил рецепт прочной амальгамы для обратной стороны зеркала. И одновременно на улицах полилась кровь. Несколько поколений враждовавшие и соперничавшие за власть над городом кланы мастеров схлестнулись в открытую. В итоге выяснилось, что подмастерье был фальшивый. Одержимый подделал свой возраст, нанялся якобы в обучение… и начал менять тайны мастерства на воинские умения и таланты ночных убийц. Ценой гибели трёх команд найден и уничтожен.

— Тварь оказалась намного хитрее, — сиплым и блёклым голосом закончил отец Даций. — Истёкший кровью труп на месте последней стычки принадлежал, похоже, какому-то бедняге, сам Одержимый бежал и спрятался в Мглистых горах. А там питался умениями диких горцев, затаился.

Рианон машинально кивнула: ну да. В горах до сих пор вера в Бога перемешана с дикими суевериями, много знахарей-шарлатанов, обещающих охотникам удачу в обмен на участие в поганом обряде. Затеряться среди десятков обманщиков тому, кто и в самом деле может исполнить желание — раз плюнуть. Но тут до сознания дошло название королевства, и Рианон судорожно вцепилась в подлокотник от страшной догадки: Его величество повелитель Гоэлана не имел братьев, только троих несовершеннолетних детей. А сила смыкать бреши просыпалась только после совершеннолетия! Рисковать остальным королевством и участвовать в самом сражении правителю никто не даст.

— Совершенно верно, — инквизитор уже справился со своими чувствами и дальше говорил с привычными властными, генеральскими нотками. — Демон успел открыть две прорехи в горах, третью прямо в Мистасине. Во время сражения — ещё три. Когда демона наконец удалось уничтожить, командории Гоэлана потеряли девять десятых Охотниц и треть отцов и послушников, королевская армия и гильдия чародеев — каждого второго. Только тогда к Мистасину смог подъехать Его Величество… И то, пока они пробивались ко всем прорехам, потеряли не меньше половины гвардейцев.

— На зачистку от адских тварей сил уже не хватило? — уточнила Рианон, хотя насчёт ответа уже догадалась.

— Да, — мрачно подтвердил отец Даций. — Юг Мглистого хребта и Мистасин теперь надолго пригодны лишь для свершения геройских подвигов. Патриарх скоро выпустит эдикт о Божьем мире для Гоэлана на десять лет.

Рианон кивнула, соглашаясь: это правильно. Остудит головы тех, кто впадёт в грех Алчности и захочет, пока королевство ослаблено, пойти войной и отрезать себе кусок.

— Браслет я пока заберу, с него снимут описание и рисунки, вечером вернут, — оповести о своём решении отец-командор. — Как далеко с его помощью вы сможете чувствовать?

И вопросительно посмотрел на Ищейку. Такие, как она, могли унюхать адскую силу в вещах, которые делал Одержимый. Без ошибок определяли беса, коснувшись рукой голой кожи человека. С помощью особой молитвы чуяли нечисть за полторы сотни шагов… Но часто этот способ применять нельзя, ангелы не любят, когда их беспокоят. Да и действовала молитва недолго. Приходилось вычислять Одержимого обычными способами, как и остальных преступников. Зато, имея в руках вещь, и пока дьявольская сила не выветрилась, Ищейка без каких-либо усилий могла почуять беса за десять, пятнадцать, а то и двадцать шагов.

— След очень свежий. Думаю шагов двадцать, может, тридцать.

— Хорошо. Рианон, — зазвенел голос инквизитора. — Делайте что хотите, но найдите тварь. Моё вам на это разрешение и благословение. Чтобы ни горожане, ни тем паче их внуки не заплатили за наш с вами недосмотр. Идите, и Господь да пребудет с вами.

— Аминь, — отозвалась девушка

Встала, поклонилась и покинула кабинет.

На улицу Рианон вышла в отвратительном настроении. Но солнце в безоблачном небе светило ярко и приветливо, в окружавших церковь деревьях весело пересвистывались птицы. Не выбирая направления, девушка неторопливо зашагала вперёд по первой попавшейся улице. Стоило оказаться на соседней площади, где к небу устремился шпиль Ратуши, как в ушах прозрачным хрусталём зазвенел фонтан. Его прохладная вода весело играла яркими бликами от солнечных лучей, а на бортике нежилась две пушистые рыжие кошки. Рианон подошла поближе, но кошки не испугались. Наоборот, дали себя погладить — чувствовали родственную душу, ведь во всех Ищейках есть что-то кошачье. И настроение само-собой начало подниматься. Недолго думая, Рианон зашла в ближайшую кофейню, съела чашечку шоколада. Потом решила, что в такой погожий день сидеть на постоялом дворе и ждать, пока вернут браслет — можно впасть в грех уныния. Поэтому в гостиницу девушка не пошла, а заглянула в ближайшую лавку, где торговали шёлковым товаром, потом в другую. Дальше прошлась через рынок, и порог своих апартаментов Рианон переступила, когда колокола уже давно отзвонили обедню.

Саутерн и Риджайна уже ждали. Даже не стали переодеваться после церкви. Как всегда, если они оставались только вдвоём, Риджайна флиртовала, пытаясь соблазнить капитана. Охотницы, в отличии от Ищеек, обета безбрачия не приносили. Вот и сейчас девушка разворачивалась в профиль, чтобы стала заметна стройная фигура и полная грудь. То устраивалась в кресле так, чтобы платье случайно поднялось до колена, открывая голую кожу изящной ножи — на грани приличия, ведь чулки под платье Риджайна не надела. При этом с намёком стреляла глазками. И как всегда капитан с удовольствием девушкой любовался, но любовным чарам не поддавался. Ещё только когда они все начали работать под началом Рианон, Охотница из интереса по разу переспала с каждым из отряда, а вот на капитане нашла коса на камень. Но Риджайна не оставляла надежды. И соревнование «кто кого» не прекращалось все три последних года.

Заметив вошедшую Ищейку, оба тут же прекратили баловство и впились взглядами в начальство. Едва заняв свободное кресло, Рианон сразу перешла к делу.

— Новость хорошая. Нам разрешили всё, что угодно. Лишь бы мы принесли голову Одержимого на блюде. Новость плохая. Никакой помощи не будет. В городе поймали младшего друида Змея, а в старых каменоломнях расшалились кобольды. Самое большее — выделят кого-нибудь из городских следователей. Но его используем втёмную. Якобы занимаемся контрабандой золота и заодно ищем ювелира, причастного к заказным убийствам.

Саутерн и Риджайна внешне остались невозмутимы. Но если присмотреться, без труда можно было угадать все нехорошие слова, которыми помощники крыли излишне капризную удачу. Поманила, а потом обернулась спиной.

— Облик меняем, — дальше начала отдавать приказы Рианон. — Раз уж мы ловим обычного грешника, гостиницу выбираем попроще, а командовать станете вы, Саутерн. Риджайна, проследи за Хилли. Чтобы без глупостей.

Охотница привстала и слегка поклонилась: будет исполнено. Такой спектакль они уже несколько раз разыгрывали. Суровый церковник, под началом которого отряд бойцов и приданная им девушка-следователь. И ладно бы только то, что Охотницы в таком случае играют роль молодых парней. Увидев, как Саутерн гоняет или распекает «подчинённую», или как с Рианон по-простому, запанибратски, общаются остальные, Хилли может сорваться. Девочка пока ещё, как и многие молодые выпускницы, мнит Охотниц и Ищеек избранными, таким простые люди близко не ровня. Саутерн на приказ начальницы открыто начал усмехаться: ну держитесь, госпожа.

Комната Рианон на новом постоялом дворе оказалась всего одна и куда меньше прежней спальни. Всей обстановки — узкая кровать и сундук в углу, он же при нужде стол и лавка. Поэтому принимать здесь гостей Рианон не собиралась, и, когда в дверь раздался вежливый стук, была изрядно удивлена.

— Войдите.

Тут же дверь громко хлопнула, петли от рывка жалобно заскрипели, споткнувшись и чуть не полетев через порог, в комнату ворвался гость. Высокий, немного полный для своих тридцати — тридцати пяти лет, с маленькой аккуратно подстриженной русой бородкой, лохматыми кудрями, карими чуть-чуть раскосыми глазами на костлявом длинноскулом лице — машинально отметила хозяйка комнаты. И тут же мужчину узнала, вскочила с кровати и кинулась навстречу.

— Теслин! Не может быть! Какими дорогами тебя привело?

Мужчина поймал девушку в объятия, крепко прижал к себе.

— Это скорее к тебе вопрос, как ты здесь оказалась. Впрочем, догадываюсь, — он вздохнул. — Твоё образование могло стать замечательным приданым. Но ты всё-таки решила служить у Стражей Господних.

Рианон фыркнула. Да, образование в одной из школ ордена бенедектинцев в качестве приданого вошло в моду не только у дворян, но и у горожан. Даже сирота из приюта, добившаяся своим умом права на полное обучение за счёт казны — какой все считали Рианон во время практики — была вполне неплохой партией. Особенно с учётом выбранной специализация: пусть женщина могла занимать только самую низкую должность в магистрате или на императорской службе, хорошее знание законов и умение ладить с судебной системой среди зажиточных буржуа или мастеровых ценилось особо. Вот только даже не будь она Ищейкой, судьбы примерной домохозяйки, тихой матери семейства и послушной тени при муже Рианон никогда не желала.

Теслин понял всё верно.

— Ты всегда была слишком независимой и ценила свободу. И как ты только уживаешься со своим начальником? Суровый дядька, я ему браслет отдал и с тобой захотел поговорить — так еле убедил разрешить.

Рианон плюхнулась на кровать и вздохнула: иногда Саутерн переигрывает. И не поругаешься. Сама так приказала себя вести. Потом внимательно осмотрела старого друга от сапог до вовсю начавшей лысеть макушки. Следователи городской управы люди не бедные, особенно старшие следователи — если судить по медальону на шее. С каждого изобличённого преступника они получают процент… Впрочем, и за ошибку несут ответственность своим имуществом, но Теслин не ошибался никогда. Яркий камзол, чулки и панталоны ему теперь шил хороший портной и из дорогой ткани, а не как десять лет назад — из рыхлого, дешёвого сукна и без кружевов. Но вот появилась в облике Теслин какая-то ухоженность, тот же камзол явно поправляла заботливая женская рука. Значит, кольцо на пальце всё же обручальное.

— У самого дома такой же суровый начальник. Смотрю, плешь тебе проела. И давно ты женился?

Теслин заулыбался, сел рядом на краешек кровати.

— А вот десять лет назад и женился. Мою будущую невесту силком увезли в тот самый монастырь. Так что мы оба твои должники.

Рианон промурлыкала:

— А я-то думала, чего это ты с таким усердием копаешь? — хлопнула по плечу. — Мои тебе поздравления. Честное слово, тебе женитьба пошла на пользу.

— Спасибо.

Дальше Теслин стал серьёзен. Воспоминания закончились, начался разговор двух коллег.

— Итак, почему же неведомого ювелира так усердно ищет инквизиция? Настолько, что на его поимку отправила больше десятка своих воинов, да придала им хорошего следователя?

Рианон невольно зарделась, похвала от Теслина, которого она во время практики считала образцом для подражания, была приятна вдвойне.

— Хватило бы одной контрабанды золота. Этот человек участвовал в подделке слитков. Сверху золотой лист, внизу золото низкой пробы. Очень хорошо подобрали состав примесей, по весу и магической проверке слитки точь в точь как настоящие. Даже в хранилища Церкви попытались с ними сунуться.

Теслин присвистнул: неприятность серьёзная. Церковь не имела права заниматься ростовщичеством, но её хранилища славились надёжностью, как и система учёта. Поэтому нередко вместо перевозки золота и серебра те же купцы шли в одно из хранилищ Церкви, там обменивали золото на вексель с магической печатью, а по приезду получали точно такие же слитки. Церковные оценщики славились дотошностью и неподкупностью, слитки с оттиском архангела Михаила нередко принимали к оплате без проверки на пробу. Неудивительно, что по следу фальшивомонетчиков отправили инквизиторов.

Рианон продолжила.

— Этот человек делал сплав из краденого на приисках золота. Но ему показалось мало. Неплохой ювелир, он начал делал особые вещицы на заказ. Для тех, у кого есть слишком зажившиеся богатые родственники. Вот на этом его и поймали. Он бежал и затаился в Шенноне. С деньгами у него плохо, потому, думаю, и рискнул продать браслет. Даже если подозревал, что мы знаем, какие из украшений он успел прихватить из мастерской во время бегства.

Теслин задумчиво почесал кончик носа, недолго помолчал и начал рассуждать слух.

— Итак, как он выглядит, мы не знаем?

— Нет.

— Ювелир, мужчина… Мало. Попробую узнать, откуда эта игрушка попала в лавку. К слову, я проверил. Клеймо на ней и в самом деле фальшивое. Хозяйка лавки тут не при чём, это уже можно сказать почти наверняка. Три года назад после смерти мужа наняла приказчика с рекомендациями от гильдии, чтобы не потерять членство, пока сын не подрастёт и не сможет торговать сам.

Рианон не удержалась от ехидного смешка. В этом весь Теслин: во время расследования доверяй, но всё проверяй. Потом с сожалением вздохнула. Окажись клеймо настоящим, со всеми положенными записями в пробирной городской палате — они бы и сами легко вышли на Одержимого.

— Тогда я пока займусь приказчиком, — предложила Рианон. — Хватать рано, спугнём дичь. Не сам же ювелир на продажу браслет нёс? — Теслин кивнул: стоит донестись слуху, что приказчика трясёт стража — перекупщик заляжет на дно. — Но всё же… Не в темноте живёт, кто-то хоть что-то, но видел.

— Связями приказчика могут заняться и мои люди…

Рианон изобразила на лице кислую мину.

— Теслин, ну что ты, в самом деле? Я не девочка, которую надо оберегать от плохих мальчиков. А твоих парней весь город в лицо знает. Нет уж, давай каждый займётся своей половиной.

— Договорились. Тогда до завтра.

Мужчина встал, поцеловал руку и вышел.

Утро Рианон начала с долгих сборов и обсуждений с Риджайной. Нужно было одеться и сделать причёску так, чтобы сойти за незамужнюю девушку лет шестнадцати. Хоть и выглядела Ищейка достаточно молодо, любая мелочь может разрушить образ, заставить всмотреться. Но когда они закончили и спустились вниз, капитан и выбранный в сопровождении парень восхищённо ахнули. Рядом с охотницей стояла милая юная горожанка, очи смущённо в пол и готова послушно выполнить любой наказ отца. Или старшего брата — под такой личиной сегодня и выступал Андросан.

Поиски решили начинать не с квартала Ювелиров. Этих и так проверит стража, да и записи там ведутся чётко и подробно. Но если приказчик и в самом деле связан с торговлей в обход пробирной палаты, товар он брал у мелких мастеров на рынке. Впрямую, конечно, никто ничего не скажет. Но всё равно кто-то возможно браслет узнает, можно отыскать и другие поводы завязать беседу. А дальше сработает талант Андросана: этот любитель почесать языком белобрысый веснушчатый увалень самого что ни на есть простецкого вида как-то на спор умудрялся в разговоре выманить сведения даже у Рианон. А уж не готовых к допросу торговцев и ремесленников выжмет досуха.

Стоило выйти через Малые северные ворота — и ты сразу оказывался посреди шумного людского моря. Осады Шеннон не видел больше полувека, Большой городской рынок, и ежемесячную ярмарку давно вынес за пределы городских стен. Заодно поближе к реке и торговым причалам. День выдался погожий, потому кроме тех, кто пришёл что-то купить или продать, на ярмарке толпился праздный люд. Если глядеть от ворот, сборище напоминало огромный муравейник или рой жуков вокруг поваленного временем дерева — причалов и сладов. А со всех сторон в водоворот столпотворения стекались, ныряли все новые и новые людские волны. Побродить между линий постоянных навесов или расстеленных прямо на земле холстин с товаром, бочек и мешков, рассказать и послушать новости, поглазеть на выступавших то тут, то там бродячих жонглёров или музыкантов. Посетить ряды ювелирные, книжные, меняльные, лавки с одеждой, железными изделиями, вдохнуть аппетитные запахи мясных колбас, свежей рыбы и всяческие другие, которых витало над ярмаркой превеликое множество. Находившаяся ближе к стене часть ярмарки ещё была погружена в тень, тогда как серебряная лента реки золотилась в утреннем свете, синевой щедро спорила с голубизной неба. Со всех сторон неслись призывы что-то купить, кричали шарлатаны, выхвалявшие чудодейственные снадобья и обещавшие угадать зарытые дедушкой клады. Басили толкователи снов. С дальнего края через гомон и ор пробились звуки барабана, трубы и флейты: на краю рынка на высоких столбах и натянутых между ними канатах колыхались цветастые флаги — это собиралась давать представление бродячая труппа актёров.

Ещё на городской улице Рианон показалось, что спину кольнул слишком уж пристальный взгляд. Никакой слежки потом она не заметила, да и некому за ней следить: третий день всего в городе — а перед этим не приезжала десять лет, срок большой. Но на всякий случай сразу к ювелирам они не пошли. Сначала не меньше получаса праздно шатались по ярмарке, посмотрели начало выступления и кинули несколько монеток — очень уж ловко жонглёры подбрасывали и ловили мячи, стоя высоко на канате. И только после вышли к постоянным прилавкам в ряд стекольщиков. Здесь Рианон опять показалось, что одного мужика в старом латаном плаще она уже видела рядом с собой, причём несколько раз. Поэтому возле навеса, под которым торговали ручными зеркальцами, девушка разыграла целую сцену, упрашивая «брата» купить ей стеклянное зеркало, а то старое медное совсем помутнело… Заодно незаметно показала на возможного топтуна. Андросан хмурился, спорил… Но мужик прошёл далеко стороной, к причалам, и затерялся в толпе ожидающих паром. Парень с девушкой переглянулись — всё-таки случайное совпадение. Андросан уже хотел было сказать: «Нет, обойдёшься и старым медным», как повод не терять времени на торговлю с зеркальщиком… Но тут вмешался продавец.

— Ну, сделайте сестре приятное, молодой человек. Вам десятую часть цены уступлю, — и показал на браслет. — Вижу, люди хорошие, раз вам его Ликург продал.

Андросан сразу напрягся, словно почуявший добычу охотничий пёс… Впрочем, это заметила только очень хорошо знавшая своего подчинённого Рианон. Для торговца парень ещё немного поломался, поинтересовался ценой зеркалец. Пока новость про Мистасин ещё не дошла до империи, получалось недорого, вполне по карману обеспеченному горожанину. Так что Андросан «согласился и великодушно разрешил выбирать, что понравится», а сам принялся убалтывать хозяина. Но тот и без осторожных наводящих вопросов был рад порассказать «как его хороший человек выручил».

— Свояк тогда удачно зерно сторговал. На зиму взял запас, а к весне оказалось — лишнего остаётся. Ну, он так удачно сторговал, что ещё и в прибытке остался хорошем. Пошли энто дело отметить, — мужик чуть смущённо посмотрел в сторону. — Выпили да показалось мало, ещё штоф взяли. Да не нормального вина, а креплёного. А за соседним столом, пока мы гуляли, трое каких-то парней сидели. Как вышли на улицу, тут эти же трое парней опять пристали. Типа должен им свояк. Ну, мы ж дурни, пока пили, похвалялись друг перед дружкой. Ну, свояк им и сказал, чтобы они шли… — торговец виновато посмотрел на девушку, сдержал бранное слово и, вздохнув, закончил: — это самое, подальше. Ну, один сразу меня ударил. Второй свояка. А когда я поднялся, смотрю: тот, что меня ударил, уже лежит и башмаки на стороны — это его Ликург «приласкал». Ну а я закричал, а тут стража прибежала, душегубы и дёру дали. Я потому с дочкой потом в лавку, где Ликург торговал, пошёл. Как бы отблагодарить, дочке на обручение украшений именно у него подобрать. Он тут меня ещё раз выручил. Мне браслетик энтот самый приглянулся, а он-то меня и отговорил. Говорит, дочке не подойдёт, к нему серьги нужны, а их-то и не привёз пока мастер. А я хорошим людям подешевле найду, сказал, и вместе с серьгами. Ну и точно, угадал. Я подарил, так дочке именно они к наряду и подошли, правильно мне Ликург присоветовал.

Дальше пошла пустая болтовня, ничего интересного мужик больше не сказал. Поэтому Рианон быстро выбрала и купила зеркальце, а дальше они пошли, как и хотели, в ряды ювелиров. Занозой в голове Ищейки осталась загадка: почему приказчик не стал отдавать браслет дочери торговца и при этом постарался, чтобы его купила Рианон? Даже цену чуть сбавил, когда Саутерн «засомневался». Судя по деталям, которые Андросан выудил из продавца зеркал, и его дочка, и Рианон в лавке выглядели примерно одного возраста, достатка, схожий типаж внешности. Так в чём же разница?

Торговец подсказал хороший повод обратиться к ювелирам на ярмарке. Серьги в комплект к браслету нужны, а в лавке не нашлось, так и не привезли. Делать же на заказ у гильдейских мастеров выходило слишком дорого. Может, отыщутся подходящие, или кто-то из мастеров возьмётся недорого изготовить? Никто из ювелиров на рынке браслета не узнал, услышав, какую цену думает предложить парень за серьги — сразу от работы отказывались. Некоторые насмехались, мол, хотят и быстро, и дёшево, и красиво. А вот с Ликургом, наоборот, был знаком чуть ли не каждый второй — в своё время приказчик выручил многих. Так что после ювелиров парень с девушкой отправились по тем, чьи имена прозвучали в разговоре. Ещё раз прошлись по стекольщикам, затем по кузнецам, медникам и торговавшим оловянной посудой ремесленникам, по остальным… Рынок покинули только под вечер, с мешком ненужного барахла и ворохом информации.

Покупать на ярмарке что-то кроме зелени или лепёшки прямо с печи Рианон поостереглась, ибо хорошо знала торговавших здесь ловкачей. Изготовители глазков на бульоне: такие набирали в рот ложку рыбьего жира и распыляли его над котелком, придавая постному пустому вареву вид наваристого мясного бульона. Мясники, которые из кости, оставшейся от съеденного свиного окорока, и мясных обрезков изготавливали новый, а потом его аппетитно запекали и всучивали простофилям. И хорошо, если этот окорок ещё вчера не пищал в подвале и не похвалялся серой крысиной шкуркой. Мошенников смотрители ловили и наказывали, но хитрецы не переводились. Поэтому, добравшись до гостиницы, хотелось упасть и не вставать до утра: весь день на ногах и без горячего. Но Ищейка всё-таки сумела заставить себя переодеться, а затем спуститься в трапезную. Там, заняв укромный уголок, за ужином вместе с Саутерном и Андросаном устроили совещание.

Когда подали первое блюдо, парень и девушка, не сговариваясь, сначала набросились на еду, и лишь выхлебав половину горячей похлёбки, перешли к делу. Начали с Андросана. Он вкратце пересказал для Саутерна всё, что удалось разузнать и закончил словами:

— Странный тип, — парень задумчиво поскрёб столешницу ложкой, стараясь уложить общее впечатление в лаконичный вывод. — Вроде все про него всё знают, со всеми знаком, душа нараспашку, готов помочь. Знаете, есть по ту сторону Южного моря такая манера сады делать? Издалека смотришь — на склоне горы картина целая, а поближе подойдёшь, и сплошная мешанина кустарников и деревьев. Вот и здесь так же. Начинаешь сводить детали воедино: не пишется картина. Вроде и всё про себя этот Ликург рассказал, и про папу с мамой — а откуда он родом и чем занимался раньше, не сообразишь.

— Рекомендательное письмо настоящее, — задумчиво прокомментировала Рианон. — Эх, — вздохнула девушка, — жаль, нельзя отправить запрос в Банталор и сразу получить ответ, как выглядел настоящий Ликург.

— Думаете, подделка? — уточнил капитан.

— Четыре из пяти, — не задумываясь, ответила Ищейка. — Иначе, зачем так тщательно плести небылицы? Не просто врать, пытаясь скрыть прошлый грешок. Всё равно бесполезно. Считай, через Банталорскую гавань уходит каждая вторая торговая шхуна Империи, кто-то в клювике весточку оттуда да принесёт. А сейчас его даже на вранье не поймаешь, будет отнекиваться: вовсе не так я говорил, вон и этот с этим подтвердят. И ещё. Зачем торговцу по ювелирной части заводит такие разные знакомства? Да причём тесные, одна попытка ухлестнуть за дочкой кожевенника говорит, что в дом как доброго знакомого его приглашали многие.

— Наводчик? — предположил Андросан. — Мастера про постоянную клиентуру многое сболтнуть могут.

Саутерн ответил не сразу. Подождал, пока товарищи закончат с похлёбкой, сам тем временим не торопясь пил из кружки вино, размышляя. Когда тарелки опустели, степенно, как бы раскладывая выводы по полочкам, начал рассуждать.

— А попробуйте посмотреть с другой стороны. Если отбросить историю с кожевенником. Может и в самом деле девка так хороша была, как про неё рассказали? Ликург не устоял и захотел её на блуд уговорить. А не попали мы и в самом деле пальцем в небо? Рианон, забудьте ненадолго, что версию про фальшивое золото мы придумали как прикрытие. Подумайте, с кем этот Ликург завёл знакомства. Как раз подобрать список слабых духом мастеров для подделки драгоценностей.

Рианон досадливо хлопнула себя ладонью по второй руке, потом, не вставая, изобразила уважительный полупоклон. А ведь и в самом деле, сосредоточившись на поисках Одержимого, всерьёз даже на миг не задумалась о правдивости рассказанной Теслину истории. Ведь Одержимый не дурак, понимает, что на след фальшивомонетчиков рано или поздно выйдут власти и не успокоятся, пока не отправят на виселицу всех, кто хоть краем причастен к делу. Если он и в самом деле только-только заключил договор с Лукавым, а до этого входил в банду, рисковать продажей через подельников не станет. Уголовники первые забьют тревогу, когда, к примеру, вчерашний вор засядет за верстак — и результат сразу на уровне мастера.

— Спасибо, Саутерн. Очень похоже на правду. Хотя, как тогда браслет с поддельным клеймом оказался в лавке? — начала рассуждать вслух девушка. — Рука должен сидеть тише воды, ниже травы…

Мужчины синхронно кивнули: вполне возможно, что Ликург был «Рукой». Это мелкие партии фальшивых монет сам сварганил, потом сам или через знакомого трактирщика сбыл. Крупные банды работают иначе. Схема отработана не одним поколением. Курьер или на жаргоне «Нога» привозит золото в город, так называемый «Рука» подбирает на месте мастеров, потом готовые фальшивки прячет в тайник. И продают всё обязательно только в других городах… Каждый из ремесленников выполняет свою технологическую операцию, не знает никого, кроме посредника-Руки. Ликург подходит идеально: со многими знаком, везде бывает. Схвати стража кого и покажи он на Ликурга — посредник легко отбрехается: ничего не знаю, по дружбе заглядывал, и вообще, я ко многим так хожу. Рука больше всех рискует, его если поймают — сварят живьём. И соглашаются на это место не только ради самой крупной доли от прибыли. Где-то в стороне тихонько стоит Глаз, как правило, на достаточно крупной должности в страже. Он-то и обязан или предупредить о подозрениях, а если что — обеспечить побег.

— Странно, — так и не пришла ни к чему Рианон. Картина, как сказал Андросан, никак не хотела рисоваться. — Саутерн. Напишите, пожалуйста, о наших подозрениях Теслину. На всякий случай пусть приставит топтунов и последит за этим Ликургом.

После дня на ногах девушка провалилась в сон мгновенно, едва добралась до кровати. Даже не осталось сил раздеться. Когда посреди ночи раздался стук, первые несколько мгновений ей показалось, что это ещё продолжается сон. Но тут в дверь снова забарабанили, разум отделил морок от яви, и Ищейка смогла разобрать:

— Рианон, вас зовёт капитан. Зайдите к нему немедленно.

В это мгновение из приоткрытого окна донёсся перезвон колоколов, возвещавший полночь.

— Бегу.

Сон был окончательно изгнан прочь, а сердце в тревоге погнало по жилам кровь вдвое быстрее. Произошло нечто чрезвычайное, иначе Саутерн дождался бы утра.

Капитану как важной шишке трактирщик отыскал аж сразу две комнаты, в одну из которых притащили стол и устроили кабинет. Теперь за столом расположились двое: Саутерн… И Теслин! Весь растрёпанный, сапоги и камзол в грязи и пыли, будто следователь мчался через весь город. Заметив девушку, Саутерн жестом попросил плотно закрыть дверь и присаживаться. Едва она заняла свободный табурет, торопливо заговорил Теслин.

— Я записку вашу получил ещё когда в управлении стражи был. Сразу вызвал свободных топтунов. Парнишка там есть, молодой ещё совсем, но очень старательный. Так он вспомнил, что этого самого Ликурга видел пару раз на площади Цветов. И как раз там находится дом императорского интенданта и представителя в магистрате.

Теслин ненадолго умолк, с удовольствием вглядываясь в оторопелые лица коллег, затем продолжил.

— Это не всё. Пользуясь бумагой, которую вы мне выправили, мэтр Саутерн, я без предупреждения вломился и в канцелярию ратуши, и в канцелярию управления дорожных сборов. Документы успели подделать не все. Нестыковки мелкие, особенно в свежих документах… Похоже, именно интендант покрывает доставку контрабанды в Шеннон. Он если не Глаз, то кто-то из верхов шайки, — и тихо закончил. — Я могу помочь с бойцами из стражи, но дворянина арестовать мне никто не даст. Это если я найду улики. Утром, едва узнают про мой визит в канцелярию, улики уничтожат.

— Ну, — хмыкнул Саутерн, — его можем арестовать и мы. Пусть попробуют оспорить решение инквизиции, заверенное императором. Но это не всё?

Теслин побарабанил пальцами по столешнице.

— Не всё. Ликурга наверняка предупредили. Ночного пропуска у него нет, он или в своём доме, или забился где-то в своём квартале. Но арестовать его надо, без его показаний мы не сможем вздёрнуть барона и императорского чиновника на дыбу, — и уточнил. — Сразу не сможем.

Саутерн и Рианон переглянулись: действительно, если они хотят размотать клубок, вопрос времени решающий. Пока остальные из банды не забились по щелям. Их можно выковырять — но Одержимый про это узнает и постарается сбежать.

— Теслин, вы хотите, чтобы я отправил Рианон за Ликургом, пока мы занимаемся главарём?

Следователь кивнул. Капитан посмотрел на Ищейку и спросил:

— Рианон, вы справитесь?

Вторым смыслом прозвучало: «Одобряете и не слишком ли для вас рискованно, госпожа?»

— Справлюсь. Кроме стражников дайте мне двоих… нет, лучше плюс ещё одного бойца. Этого хватит. Вместе с десятком стражи. Ликург нам тоже интересен, только он знает всех исполнителей. Упускать нельзя.

«Двух воинов и Охотницы плюс стражники — хватит вырезать любую банду. А приказчик нам тоже нужен, выпытаем про браслет».

— Добро. Теслин, мы с вами на площадь Цветов, а Рианон за приказчиком, — капитан хищно оскалился. — Утром они у меня будут обживать пыточную.

Стоило выйти на улицу из уютной, залитой светом ламп и свечей гостиницы, как ты оказывался совсем в ином мире. Бледный, красноватый свет огромной луны и фонарей на перекрёстках лишь немного рассеивал темноту. Небо перекатывалось оттенками чёрно-сине-серого, бледными, словно разбавленные водой чернила. Дома — тёмные, молчащие, сейчас напоминали пустые коробки. Ни одно окно не освещало улицу. Тишина, только шорох шагов. Скрежет торопливо закрытой трактирщиком двери и стук запоров непонятно с чего напомнил Рианон жуткие истории о существах, обитавших в полуночном мраке, девочки в пансионе любили шёпотом рассказывать такие друг другу на ночь. Ищейка тут же себя одёрнула: она давно взрослая, рядом больше десятка опытных бойцов — пусть чудовища сами бояться. Но бегающий по спине холодок оставался глух к доводам рассудка и пропадать не желал. Чёрные дома, чёрные деревья, серо-красные отблески сверху. Казалось, в мире безраздельно воцарились лишь два цвета — тоскливо-чёрный и безнадежно-красный.

Спустя четверть часа они встретили первый ночной патруль. Стражники узнали Теслина, вытянулись по струнке, когда Саутерн показал бумагу с печатью императорской канцелярии. Дальше по дороге история повторилась ещё трижды. В управлении стражи контрастом пустых ночных улиц царила деловая суета. Теслин, не объясняя зачем, заранее приказал целому отряду его ждать. Быстро посовещавшись с десятниками — чьи люди какой район города знают лучше — пятнадцать человек отдали под начало Рианон, остальные вместе с Теслином и Саутерном поспешили к дому императорского интенданта.

До нужного квартала добрались бегом и без задержек, своих ночная стража не останавливала. На месте Рианон большую часть отряда и удачно подвернувшийся под руку патруль оставила в оцеплении, если Ликург попробует прорваться и убежать. Сама же в сопровождении двоих бойцов, Риджайны и пятерых стражников быстрым шагом направилась к цели.

Стоило войти, как стало понятно — хозяин не очень-то следил за домом. Первый этаж был тёмен и забит старыми изломанными сундуками и шкафами, каким-то хламом. В дальней комнате ставни оказались растворены, свет луны падал через узкие окна и освещал комод с пустыми выдвинутыми ящиками, чёрные грязные следы на полу и разбитое зеркало на стене в углу. Рианон подошла и осмотрела зеркало особенно внимательно, дорогая вещь не вязалась с обстановкой. Возникло ощущение, что стекло разбили, когда пытались отодрать от стены наглухо закреплённую раму. Зачем?

Внимательно проверив нижний этаж, по лестнице поднялись наверх. Здесь комната оказалась обжитой, но завалена разным тряпьём. Видно было, что и тут кто-то пошуровал. Все было перевёрнуто вверх дном, одежда раскидана. Рубахи, камзолы, чулки, какие-то лоскуты. Рианон присела на корточки, перебрала ближнюю кучу. Одежда хорошая, новая. Совсем не к месту в захламлённом старом доме. Рядом другой ворох, рубахи и шаровары старые и латаные. Ещё один аргумент за то, что здесь временное пристанище, сам же Ликург был вхож к очень разным людям — от нищих подёнщиков до богатых мастеровых.

В спальне тот же погром. Перина на кровати разодрана, всё усыпал пух. Вещи выброшены и разбросаны, пол покрывал слой из пуха, черепков, каких-то порошков. Полуодетый, на лавке, отклонившись назад и удерживаемый в таком положении только упором тела в стену, сидел хозяин дома. Или, точнее, то, что было когда-то приказчиком по имени Ликург. Он сидел, разбросав голые босые ноги, ступни были прибиты к полу, а пальцы ног стиснуты и согнуты в диком последнем напряжении. Ногти выдраны. Голова запрокинута настолько, насколько позволяла гладко выбритая длинная шея с выдавшимся острым кадыком, и упиралась в стену. Со стороны трупа остро пахло нечистотами, кровью не так сильно — успела подсохнуть.

Рианон приказала:

— В комнату не заходить.

Сама в свете фонаря принялась внимательно осматривать все вокруг, пока не прикасаясь к телу. Умер ли хозяин от пыток — лицо почти не избито — или, всё узнав, его добили, пока не имело значения. Всё равно завтра с утра тело осмотрит хирург, а дом разберут по камешку. И если неведомая вещь ещё в тайнике, обязательно отыщут. Следов ног было много, но грязь не сохранила точную форму обуви, и трудно было понять, сколько же всего было людей. Не меньше трёх, но не больше пяти, навскидку определила Ищейка.

Дом был старый, сухой, все комнаты прослушивались насквозь. А те, кто пришёл вместе с Рианон, старались не шуметь и не отвлекать следователя. Потому, когда внизу ударила дверь и послышались уверенные тяжёлые шаги, сразу стало понятно — чужой. Даже двое, и пришли они к хозяину как к старому знакомому. А ещё как-то сумели просочиться через оцепление. Выглянув в соседнюю комнату, Ищейка жестами приказала: как поднимутся — брать живьём.

Видимо беспорядок первого этажа был привычен, так как гости сразу же направились по лестнице наверх. Рассохшиеся ступени заскрипели. В силу профессиональной привычки Рианон запомнила их количество, сейчас внимательно считала. Осталось десять ступеней. Пять. Одна. Скрипнула ведущая в комнату дверь.

Стоило гостям оказаться на втором этаже, два ближних к двери стражника шагнули чужакам навстречу. С криком-шипением: «С-с-ша!» — гости выхватили шпаги[5], ближний стражник получил колющий удар в грудь, захрипел. Второму распороли горло. И одновременно, с тем же шипением, остальные трое кинулись с ножами на инквизиторов! Охотница стояла ближе всех, но успела присесть. Пропустила удар выше головы и воткнула предателю кинжал в низ живота, где кожу прикрывал не камзол, а лишь ткань рубахи. Не сплоховали и двое наёмников. Один подставил плащ, который собирался бросить на головы чужакам, а сам пнул стражника, толкая навстречу гостям. Там на несколько мгновений образовалась куча мала. Этого хватило, чтобы пока второй боец перехватил руку предателя с ножом, Риджайна вскочила и воткнула кинжал в спину. Уцелевшие враги не стали рисковать и сразу выскочили обратно на лестницу. Снизу в тоже время послышался шум множества ворвавшихся людей.

— Заперли, твари, — ругнулась Риджайна. — Парни, давай этого, — она ткнула пальцем в один из трупов, — к окну. Будто вылезать собирается. А я считать буду.

Наёмники синхронно кивнули. Если дальняя комната, где пытали Ликурга, была глухая, то во второй имелось окно. В доме и в тесноте скорость и ловкость Охотницы дают минимальное преимущество. Но если Риджайна сумеет выбраться на улицу, то либо устроит среди нападающих резню, либо без труда оторвётся и позовёт на помощь. Погасив фонари и осторожно, стараясь не показаться в проёме, парни подтащили тело и пихнули в окно. Стоило «беглецу» показаться на залитом лунном светом карнизе, как в него воткнулось сразу четыре арбалетные стрелы. И почти сразу ещё четыре.

— Не пройду, — с сожалением подвела итог Риджайна. — Много, и все четверо хорошие стрелки.

— Друиды Змея, — от холодного голоса Рианон остальные вздрогнули. — Я узнала клич, читала про него в книгах.

В это время снизу послышались скрип и шум. Враг пошёл в атаку. Опасаясь арбалетчиков, обороняющиеся к лестнице не вышли. Друиды спокойно поднялись. Ударом вышибли хлипкую стенку, и в комнату сразу ворвался целый десяток. Наёмники в центре поставили бешено махавшую саблей Риджайну, защищая её с боков. Охотница ощерилась в зверином оскале: нанести удар, отвести вражескую шпагу, с восторгом ощутить, как кончик твоего клинка распарывает чужую плоть. Вместо раненого перед Риджайной возник новый друид, сходу попытался ударить в образовавшуюся брешь — но пустота ему только кажется. Сабля Охотницы уже летела навстречу, скорее отбросить чужой клинок и опять напиться крови…

Встретив отпор, друиды отступили, утащив четверых раненых. Снова пошли в атаку, сумели поцарапать одного из парней — и опять откатились. Инквизиторы переглянулись: врагов больше, они могут сменять бойцов, но защитники лучше выучены. Шаткое, но равновесие. Рианон закусила губу, остро кольнуло ощущение собственной бесполезности в такие вот моменты. Будь здесь только воины, можно было бы попробовать пробиться. Но хотя Ищеек и учат владеть оружием, в настоящем бою Рианон всё равно обуза.

Кусок стены возле трупа повернулся совершенно бесшумно, открывая проход. И сразу оттуда начали выбираться люди. Прятавшаяся в дальней комнате Рианон успела крикнуть, предупреждая товарищей, когда сильные руки скрутили девушку. Последнее, что увидела Рианон — как трое инквизиторов в окружении рубятся спина к спине. Она попробовала ткнуть нападавшего локтем в живот, с силой прокусила зажавшую рот ладонь. Ищейку ударили, в голове вспыхнули и разлетелись во все стороны цветные фейерверки, и девушка потеряла сознание…

Сознание вернулось раньше, чем возможность двигаться. Первые мгновения тело плавало, словно глубоко под водой: не поймёшь, где верх, где низ, тепло или холодно. Постепенно Рианон ощутила покалывание в кистях и ступнях, спина заныла от ложа из жёсткого камня. Сразу возник вопрос — нет стылого холода, так почему она думает именно про камень, а не про доски или землю? И сразу пришёл ответ. Пахнет сухой затхлостью, пылью, прогоревшим маслом от ламп или факелов. Так бывает в подземных каменных мешках и никогда даже в самых глухих комнатах на поверхности. Голова не болела — то ли стукнули аккуратно, то ли сознание она потеряла не от удара, а от того, что под нос сунули чем-то пропитанную тряпку. Друиды славились умениями по части различных ядов и всякой алхимической гадости.

Не поднимая век, стараясь дышать по-прежнему ровно, чтобы никто не заметил — она очнулась — Ищейка вознесла молитву:

Ангел Божий, обращаюсь к тебе со всей душой и сердцем.

Повергаюсь перед тобой во всей скорби своей, и прошу помощи твоей с верою в силу твою.

Обращаюсь к тебе — даруй силы глазам моим, видеть незримое и прозреть сокрытое.

Небесная сила отозвалась мгновенно, подогретым вином заполнила голову, потекла из глазниц наружу, сразу все стороны, проникая не только через воздух, но и через толщу земли. Только виделось всё теперь исключительно в оттенках красного, да вдобавок детали проступали ненормально чётко, а предметы в целом наоборот расплывчато.

Рианон лежала в просторной цвета красного виноградного вина тюремной камере. На одной из лежанок-выступов у стены. Рядом ещё три лежака, на двух из которых сидят телесного с розовым отливом фигуры. Люди. Видимо, тоже пленники — четвёртой стены нет, её перегораживает запертая рябинового оттенка решётка, дальше по коридору — вторая, темно-красного с розоватым оттенка… Не к месту из глубин памяти выскочило название цвета — цикламен. Сам коридор — клубничный, в закутке между решётками три мутных жёлто-розовых силуэта, с рябинового цвета оружием на поясе. Охрана. Рианон внимательно ощупала взглядом кинжал и окованные железом палки, подивилась необычно хорошему качеству стали. Вернулась внутренним взором обратно к пленникам, осмотрела ещё раз… Точно. У каждого на руке цикломеновый браслет. Чем-то похожий на её, только почти нет серебряных нитей в плетении и узор намного проще. Слабым эхом в обоих украшениях плещется след Одержимого. Но настолько тихо, что без помощи ангела Рианон бы его не заметила. Все пленники — меченые… Теперь хотя бы понятно, зачем за ней так охотились друиды — даже рискнули выдать своих людей в страже и у следователей.

Пока небесная помощь не иссякла, Рианон торопливо начала шарить взглядом по окрестностям. Над камерой толща камня, выше лабиринт безжизненных красно-коричневых туннелей. Позаброшенных. А ещё выше красно-чёрная масса гранита, до поверхности не дотянуться. Слишком глубоко под землёй. Потому субстанция взгляда потекла из камеры в обжитую часть подземелья, попробовать найти дорогу там.

Коридоры, которые использовали люди, выглядели клубничными, лишь в некоторых местах решётки или двери светились цикломеном. Немного поразмышляв, девушка решила, что так она видит магию. Сама же система туннелей напоминала гребень. Широкий коридор, от которого отходят поперечные тупики. Такие же, как проход к камере. Главный коридор одним концом тоже заканчивался тупиком, вторым упирался в большую комнату или залу. Но там Рианон не прошла, в центре цикламен густел до гранатового, потом до чёрного. И эта чёрная вязкая темнота не пускала дальше, попыталась присосаться к Ищейке. Поэтому девушка благоразумно решила лишний раз не рисковать, а вернулась назад и заглянула в одну из комнат, запертую цикломеновой дверью.

Внутри оказалось довольно объёмное помещение, похожее на бывшую пещеру, потом слегка обработанную. В стены на разных высотах вбиты крюки, на которых висели перчатки с когтями? Капканы непонятной конструкции так, чтобы захлопывать рукой? Словно челюсти… Всмотревшись, Рианон почувствовала, как в груди жарким пламенем разгораются ярость и гнев.

— Ублюдки! Шлюхино вымя! — девушка не смогла сдержать ругательства, причём высказала их вслух.

Теперь она знала, куда её принесли. Старые разработки. И вот они, «кобольды», висят на стене в кладовой. Неудивительно, что раны точь в точь соответствовали клыкам и когтям кобольдов. Друиды тоже читали бестиарий. Следом за пониманием пришла догадка — что за чернота в большом зале. Против воли накатили страх и отчаяние, тело сразу заледенело. Не от того, что снаружи похолодало, мороз пришёл изнутри. Капище, причём старое и действующее. «Кобольды» приносят на нём жертвы лет сто, не меньше. Вдобавок, даже если забыть, как толща земли глушит любые поисковые наговоры — в логово нечисти никто не полезет. Непонятно с чего друиды столько таились, а теперь вдруг проснулись, но из рассказа отца Дация можно сообразить: последнюю неделю жертвы на тёмный алтарь шли потоком, один набег на деревни и тракт чего стоят. Ликург был не Рукой, он выискивал подходящих юношей и девушек. Завершить же ритуал должна молодая женщина и не девственница, потому-то в лавке друид и продал браслет не невесте, а замужней девушке… Впрочем, для Рианон это не имеет значения. Друиды всегда волю судьбы ставили выше мелких отклонений в обрядах. И раз уж браслет попал именно к ней, и соглядатаи на рынке видели, что она его носила…

— Умная слишком? Умолкни, — бархатистый грудной девичий альт выплеснул на Рианон волну раздражения.

— С вами всё в порядке? — второй голос был тоном повыше и полон участия.

Пришлось открывать глаза, всё равно Ищейка уже выдала, что пришла в сознание. После яркого и монохромного ангельского зрения, смотреть обычным взглядом было тускло и странно. Трудно заставить себя сосредоточиться, понять и хоть что-то разобрать — хотя камера и коридор освещались очень хорошо. Не меньше десятка факелов и три фонаря. Впрочем, все по ту сторону решётки. Пленники не должны покончить с собой, не зря лежаки вырублены в скале стены. Рианон всё-таки заставила глаза шевелиться и огляделась.

В коридоре трое в серых хламидах, лиц под капюшонами не разглядеть. Оружие напоказ, но скорее для устрашения пленников. По другую сторону решётки вместе с Рианон заперли ещё двух девушек. Обеим на вид лет по шестнадцать, обе без чепца — скорее всего незамужние. Та, что ругалась — высока и широка в плечах, про таких принято говорить «кровь с молоком». Из зажиточной семьи, одежду шили явно для неё, первой, а не подгоняли из нарядов старших сестёр. Кружева, на верхнем платье пуговицы стальные. Рианон сразу для себя сделала вывод: крепка телом, привыкла жить в своё удовольствие, не знала ни в чём отказа — потому-то и сейчас пытается командовать. И это хорошо. Вторая — худенькая, ниже рослой Ищейки самое меньше на голову, явно из очень небогатой семьи, платье без заплат, но ношеное. Перешивали, и досталось даже не от сестёр, а от матери — такой фасон давно вышел из моды. Привыкла из-за бедности склонять голову, но девочка с характером. На соседку хоть и втихаря, но бросает негодующие взгляды.

— С вами всё хорошо?

— Отстань от неё, оклемается, — высокая девушка опять попробовала сорвать раздражение на соседке по несчастью.

Рианон встала, имитируя слабость, опираясь на заботливое плечо худенькой девчонки. Мягко и спокойно остановила.

— Хватит. Лучше скажите, где мы? И как вас зовут?

— Какая тебе разница? Сидим, не знаю сколько. Кормили вот, раза четыре, но давно уже, — пожаловалась. — Есть хочется.

И с неприкрытым намёком посмотрела по другую сторону решётки, где на невысоком грубо сколоченном столе из досок курились паром три миски с горячей похлёбкой или кашей, накрытые сверху ломтями хлеба. Ищейка прямо всей кожей ощущала злорадные ухмылки стражников, пусть лиц и не разобрать под капюшонами.

— Саломе, — ответила вторая девушка и нерешительно, скорее по привычке, добавила. — Госпожа.

— Какая она тебе госпожа, — хмыкнула первая, явно сравнивая свой ухоженный вид и потрёпанную в драке Рианон.

Девушка открыто нарывалась на ссору, но не успела. Видимо, ждали только как очнётся третья пленница. Загрохотала решётка, отделявшая проход к камере от основного коридора. Вошли ещё человек десять, а стражи подтянулись. Начальство. В серых хламидах друиды казались одинаковыми, пока один из них не подошёл к решётке и не заговорил. Низкий завораживающий голос, богатый модуляциями, сразу выдавал умелого ритора. Но и без этого Рианон догадалась, что перед ними один из старших сектантов.

— Здравствуйте, наши гостьи. Да-да, гостьи, пусть и пришлось вас приглашать не по своей воле. Вы нужны нам, чтобы завершить праздник Змеи, к которому мы готовились долго.

Рианон непроизвольно передёрнула плечами, представив, сколько народу умерло на алтаре за время подготовки. Остальные девушки ничего не заметили, их вниманием завладел друид. После нескольких дней заточения и неизвестности — хоть какая-то перемена.

— Одна из вас должна станцевать для нас. Вы ведь знаете, мужчинам перед мужчинами танцевать грешно, про это говорит и наш, и ваш бог. Потому нам и нужна юная девушка, — палец указал на Рианон. — Ты не можешь выбирать, только остальные двое. Ту, которая согласится, мы отпустим.

Друид выдержал точно отмеренную паузу, дальше кроме пряника вытащил и кнут.

— Если откажетесь — вас закопают живьём.

Рианон имела хорошее воображение, потому слишком легко представила, как её связали, кинули в яму. Держат, наступив на поясницу, как она пробует руками отпихнуться от дна ямы, а сверху уже беспощадно сыплется и сыплется земля, ты задыхаешься и кричишь, а земля лезет в рот, ноздри… Представили и остальные девушки, побледнели. Саломе мелко задрожала, отступила назад, прижалась спиной к стене. Дрожащим, срывающимся голосом негромко и торопливо заговорила:

— Нет, нет. Но я всё равно не буду. Господь один, а ваш обряд от Лукавого.

Вторая девушка презрительно на неё посмотрела и громко ответила.

— Станцую, конечно. Только станцевать? И ничего?

— Да. Потом тебя отпустят.

— Тогда я согласная.

Друид кивнул, помощник отпер решётку и закрыл за девушкой. Саломе крестилась, Рианон осталась стоять неподвижной статуей. Лишь в мыслях молилась, чтобы её расчёт оправдался до конца.

Как только согласившаяся на танец дурочка оказалась в толпе друидов, ей сразу же заломили руки. Старший из жрецов достал острый как бритва нож, умелыми движениями разрезал ткань верхнего платья. Жертва завизжала. Не обращая внимания, скупыми и точными движениями друид срезал нижнее платье и чулки, потом другой помощник сорвал башмаки и девушка осталась полностью нагой. Друид медленно провёл ладонью по гладкой коже плеча, затем груди, неторопливо двинулся вниз, задержавшись лишь на гениталиях. Повинуясь жесту, девушку подняли в воздух, развели ноги, выставили на всеобщее обозрение потаённые места — девственница.

Красная как варёный рак, жертва сначала пыталась вырываться и кричать, потом лишь скулила и плакала. Но сразу десяток человек держали её крепко. И когда появилась чаша с каким-то дымящимся варевом, которое силой начали вливать несчастной в рот, ничего поделать девушка не смогла. Лишь кашляла, чихала, но всё равно продолжала глотать. Влив последнюю каплю, друиды затянули протяжную песню на незнакомом языке и понесли жертву сначала в главный коридор, потом свернули к залу с алтарём. Тюрьму покинули все, кроме одного охранника.

Саломе дрожала и всхлипывала, хотя и старалась делать это незаметно. Рианон по-прежнему стояла неподвижно. Сейчас она очень жалела, что не слушала учителя и вместо нудной зубрёжки урока сбегала купаться на речку. Ведь капища друидов в христианских землях давно разорены… Судя по осевшим в памяти крупицам знаний, сатанисты готовились вызвать в Шенноне колдовскую чуму. А для этого необходимо позвать Великую Матерь змей. Кровавой основой стали захваченные в деревнях и на тракте люди, сейчас же пошёл завершающий ритуал «трёх шагов». В этот ритуал укладывалось и то, что у первой девушки надо вырвать пусть обманом, но добровольное согласие. Вторая должна испугаться. Её поведут на алтарь силой и желательно, чтобы жертва сопротивлялась. Про участь третьей, «чрева змеи», лучше вообще не думать — перед смертью успеешь первым двум жертвам позавидовать раз сто.

Но вот по коридорам разнёсся ритмичный барабанный рокот, и Рианон негромко, чтобы услышала лишь Саломе, произнесла:

— Началось. Покойся с миром, слабая духом и верой, и пусть мученический венец станет искуплением твоим за согласие участвовать в сатанинском обряде.

Саломе перестала всхлипывать, закусила губу и испуганно спросила:

— Что значит мученический, госпожа? Что они с нами сделают?

Ищейка равнодушно бросила.

— Что сейчас происходит с этой дурой, рассказать могу. Сначала танец змеи. Голая, на алтаре. Вокруг дрессированные змеи, делают вид, что хотят укусить. В определённом ритме. Ты уворачиваешься, прыгаешь в сторону, а там уже следующая. Со стороны и в самом деле выглядит как танец. Недолго, меньше одной лепты. Легко выдержишь. А когда пройдёшь «очищение», тебя разложат на алтаре и начнут насиловать. Сначала все по очереди, потом сразу вдвоём и втроём. Пока не сдохнешь.

Саломе побелела, из глаз покатились градом крупные слёзы. Рианон закончила.

— И не надейся, что потеряешь сознание. Та дрянь, которую они влили перед началом ритуала — не даст. Будешь чувствовать всё до конца. Сколько их там? Человек тридцать, не меньше.

Саломе затряслась, сиплым опустошённым голосом зашептала:

— Господи, спаси и сохрани.

— Тихо. Господь обычно помогает тем, кто и сам не впадает в грех лени и уныния. Поняла? А ты молодец, сумела устоять перед искушением. Потому тебе Господь обязательно придёт на помощь.

Саломе часто закивала.

— Хорошо. Тогда выполняй всё, что я скажу, — в это время барабаны смолкли, и донёсся приглушённый расстоянием рёв нескольких десятков мужских глоток. — Ну что, началось? Дура жилистая, полчаса самое меньшее у нас есть.

Тем временем охранник скинул капюшон. Сторожил девушек совсем молодой парень самого простецкого вида. Сердце у Рианон ёкнуло. Повезло! Наиболее удачный вариант, неофит. Таких ещё называют «слуга двух господ». Друиды часто заманивали в секту обещанием: можно и к ним на собрания ходить, и церковь посещать, молиться. Тогда тебе будут покровительствовать сразу два бога, а в спорной ситуации ты сможешь выбирать правила поведения из той священной книги, которая сейчас тебе самая выгодная. Балбес наверняка ещё не забыл вбитых в детстве христианских проповедей о том, что хорошо и плохо. А сейчас вдобавок завидует товарищам, развлекающимся на алтаре.

Рианон обратилась к пареньку клейким, медоточивым, томным голосом.

— Они там развлекаются, а мы тут сидим, — поставила ступню на лежак так, чтобы ткань платья медленно поползла, открывая сначала не прикрытую чулками кожу лодыжки, потом обнажила колено. — Иди сюда, мальчик.

Видно было, как парень заворожённым взглядом прилип к девушке, заколебался. В уголке рта потекла ниточка слюны. Чтобы его подтолкнуть, Рианон неторопливо расшнуровала завязки платья, приспустила плечи, чтобы ткань освободила сначала одну грудь, потом вторую. Чуть повернулась наполовину в профиль и сладостно заворковала:

— Ну, иди же ко мне, я хочу тебя.

Несколько мгновений парень колебался, потом всё же приказ «охранять и только» взял верх над похотью. Охранник не стал отвечать, поправил кинжал, чтобы ножны оказались на животе — так лучше видно. С самым грозным видом, на какой был способен. посмотрел на Рианон. Но взгляд по-прежнему так и прилип к девушкам: сообразительная Саломе всё поняла, и тоже подыграла. Вслед за Ищейкой расстегнула платье и обнажилась до пояса.

— Не хочешь? Жаль. Ну, тогда мы сами, вдвоём, — ехидно поддела. — А ты смотри и завидуй.

Рианон положила ладони Саломе себе на грудь, томно застонала. Потом резко повернулась так, чтобы оказаться к парню спиной, и издала губами звук, будто девушки взасос поцеловались. Саломе покраснела, и испуганно негромко затараторила:

— Что вы делаете, госпожа? Это грех, это страшный грех, когда мужчина с мужчиной или женщина с женщиной…

— Цыц, — шёпотом рыкнула Ищейка. — Я инквизитор, и никто тебя грешить не заставит. А теперь мой приказ. Встань на колени и прижмись ко мне, будто мы и в самом деле грешим.

Саломе мгновенно исполнила. Рианон приподняла юбку, со спины казалось, что Саломе забралась под одежду. Инквизитор томно застонала, старательно изображая голосом приближающийся оргазм. В придачу со стороны алтаря опять донеслись крики распалённой ритуалом толпы. Парень не выдержал. В голове перемешались и рвущая душу похоть, и обида, что его не взяли на ритуал, и гнев на тяжкий грех однополой любви.

— Да что ж вы, блудницы-то, делаете!

Схватив висевший на стене ключ, парень прыжком оказался перед решёткой. Отпер замок, ворвался в камеру. Замахнулся что есть силы ударить Ищейку… Рианон толкнула Саломе под ноги охраннику. Сама тут же оказалась рядом. Выхватила кинжал, про который парень забыл. Полоснула друида по лицу, стараясь попасть в глаза. Парень дико заорал. Вслепую нанёс удар и попал по Саломе — девушка взвизгнула от боли. Рианон ткнула друида кинжалом в пах. Парень согнулся, захрипел, свалился на пол. Последний удар Ищейка нанесла в шею и отскочила, чтобы хлынувшая кровь окончательно не замарала платье.

Тело ещё дёргалось в агонии, как Рианон уже зашептала:

Ангел Божий, обращаюсь к тебе со всей душой и сердцем.

Повергаюсь перед тобой во всей скорби своей, и прошу помощи твоей с верою в силу твою.

Обращаюсь к тебе — даруй силы глазам моим, видеть чары незримые, дай силы рукам тронуть колдовство сокрытое.

Всё вокруг окуталось оттенками жёлтого. Жемчужная Саломе, янтарные стены, горчичного оттенка кровь вокруг табачного цвета трупа, шафрановые стальные решётки. И лишь магия сияла знакомым темно-красным с розоватым отливом. Рианон как бы разделилась. Одно тело осталось стоять на месте, а второе, воздушное, в котором и пребывало сознание, двинулось вперёд. Решительно сорвало и раздавило красных пауков в браслетах, воспарив к потолку, стёрло и развеяло в пыль сигнальные метки, потом девушка разорвала чародейское кружево на решётке главного коридора. Не тронула Рианон лишь охранный амулет на шее Саломе, висевший на одной верёвочке с крестиком. Ещё раз оглянувшись и не заметив больше ничего подозрительного, вернулась обратно.

Стоило очутиться в настоящем теле, как сразу заболели мышцы, захотелось присесть и передохнуть. Жалеть себя не было времени. Магическую сигнализацию делали халтурно, её, наверное, мог бы обезвредить даже амулет Саломе. Но девушку не обыскали, как не обыскали и саму Рианон: пара зашитых в ткань платья отмычек осталась на своём месте. Значит, не боялись побега — ритуал будут проводить без обычного перерыва, и скоро придут за следующей жертвой.

Рианон в несколько шагов оказалась у внешней решётки. Дверь закрывал сложный висячий замок. Отмычками ковыряться слишком долго. Быстро обыскав тело друида, а потом стены коридора, инквизитор досадливо поморщилась: второго ключа нет. Саломе на это подумала, что всё пропало. Надежду на лице опять вытеснили страх и обречённость, особенно глядя на удручённый вид Рианон. Не объяснять же девчонке, что причина раздражения совсем в ином? Ангелы отзывались самое большее три раза подряд. А потом рассчитывай только на себя. Но иначе им не вырваться.

— Саломе, закрой глаза и ничего не бойся. Я немножко маг, сейчас попробую сломать решётку.

Девушка часто закивала, вжалась в стену и крепко зажмурилась. А Рианон беззвучно зашептала:

Царю Небесному, Утешителю, Душе истины, прииди и вселися в нас, и очисти нас от всякия скверны, и спаси, Блаженный. Благослови, Господи, и помоги мне, грешной, совершить начинаемое мною дело во славу Твою. Дай силы рукам моим, дай чужие руки мне на подмогу в трудном деле моём. Аминь.

Протяжный стон, с которым уже отлетевшая душа вынуждена была вернуться в только что покинутое тело, заставил кровь захолодеть в жилах. Завоняло как на бойне. С шумом только что убитый человек поднялся. Оставляя за собой кровавые отпечатки, мёртвый друид подошёл к замку, на мгновение замер, а потом рывком переломил дужку, выжимая из себя остатки силы. И упал, теперь навсегда, грудой безжизненной плоти.

— Можешь открывать глаза.

Рианон боялась, что Саломе испугается, завизжит — но девушка даже не побледнела. Радостно захлопала в ладоши:

— Госпожа! У вас получилось! — вздрогнула, но решительно продолжила. — Госпожа, дальше первой пойду я. У вас кинжал, а я не умею драться. Если заметят и схватят, лучше меня. А вы убежите и приведёте сюда инквизиторов.

Рианон уважительно поклонилась храброй девушке. И непроизвольно потёрла грудь, где поселилась непривычная, сосущая пустота. Потом ответила:

— Обещаю, мы выберемся отсюда только вместе.

Рианон осторожно выглянула в главный коридор. Убедилась, что, осматривая туннели первый раз, она, к сожалению, не ошиблась. Выход отсюда был только один и в жертвенный зал. Зато факелы с той стороны не горели: змеи любят темноту, потому ритуалы проводятся обязательно при минимальном освещении. Рианон шепнула:

— Чтобы не случилось — молчи.

Взяла Саломе за руку и повела за собой.

Чем ближе надвигался выход, тем сильнее были слышны выкрики друидов. У самого поворота в зал Рианон заранее ненадолго зажмурила глаза, чтобы привыкли к темноте. И выглянула. Зал оказался большой, не меньше полутора сотен ступней в диаметре. В центре алтарь: за толпой голых, одетых лишь в маску на голове мужиков ничего не видно, но инквизитор знала — большая плита чёрного камня. Высотой до пояса. Именно там приносят подношения Нечистому Змею. Жертва ещё жива, в толпе шевеление: на глазах Ищейки один из мужиков встал в полный рост и спрыгнул с алтаря, а его место тут же заняли два других. Сектанты замолкли, потом отчётливо послышался мучительный стон-всхлип, дальше толпа опять взревела… Рианон ткнула Саломе в плечо, показала на второй выход с другой стороны, и вдоль стены по дуге обе девушки поспешили туда.

Они успели заскочить в коридор, когда их заметили. Поздно! Рианон подхватила из кольца на стене факел и ткнула им в свисавший с потолка запальный шнур. Пропитанный маслом и селитрой, он занялся мгновенно. Пламя лихо побежало от фонаря к фонарю на потолке и стенах жертвенного зала — их приготовили освещать завершение церемонии. Сейчас фонари вспыхнули ярким светом, ослепили всех. Рианон заранее наметила для себя один из боковых коридоров — туда вело больше всего следов. Ухватила Саломе за руку и помчалась вперёд.

Сколько они так бежали, Рианон не поняла. В какой-то момент силы её покинули, сердце зашлось в бешеном ритме, лёгкие горели. Пришлось остановиться передохнуть. И заодно попробовать понять, где они оказались.

Эта часть подземелья явно была обжита куда меньше. Фонарей нет, пахло сыростью и плесенью, вдалеке гулко капала вода. Но было довольно светло: потолок флуоресцировал слабым жёлтым светом. Девушки неторопливо пошли вперёд. И чем дальше, тем яснее становилось, что и эта часть лабиринта — дело рук человеческих. То там, то здесь на стенах попадались остатки фресок или росписей. Рисунки были очень старыми, почти совсем стёрты или испорчены трещинами, заросли грязью. Ищейка выбрала одну из картин: человек стоял на цветах, в руках держал скипетр и какое-то блюдо, вокруг головы нарисовано что-то вроде сияния святых на иконах, только с солнечными лучами. Провела ладонью: в гладкой стене в камне выдолбили бороздки, заполнили красками. Потому картина и выдержала испытание столетиями.

— Что это? — удивилась Саломе.

— Это культ солнца, — печально вздохнула Рианон. — Их истребили друиды. Легенды оказались правы. Они и впрямь прятались здесь…

— Язычники? — вежливо-равнодушно поинтересовалась девушка. — Их много было до Христа…

— Не язычники, — Ищейка вздохнула. — Они услышали и ждали слово Божие. Сказано было Иоанном Крестителем: «Я крещу вас водою, но идёт Сильнейший меня, у Которого я недостоин развязать ремень обуви; Он будет крестить вас Духом Святым и огнём». Так и солнечники, словно Святой Иоанн, жили по заповедям Его, и с миром ждали слова Его… Нечистый и натравил на них своих слуг. Друидов змея. Солнечники прятались здесь, ждали… Но не дождались.

Девушки пошли вперёд, несколько раз наугад сворачивая на перекрёстках. Саломе молчала, потрясённая. Рианон тоже не стала продолжать рассказ. Голову занимали совсем другие мысли. Нехорошие. Лабиринт огромен и хорошо замаскирован, если его до сих пор не нашли — а ведь окрестности Шеннона хорошо обжиты. И даже если кто-то, не испугавшись рассказов о кобольдах, заберётся под землю, можно блуждать годами и не встретиться. Как не выбраться и самим. Пусть, судя по изредка попадавшимся следам — отпечаткам башмаков, копоти на стенах и огаркам факелов — идут они примерно в нужном направлении. Всё равно друиды отыщут девушек раньше, чем те доберутся до нужного прохода. За несколько столетий сектанты наверняка подробно изучили каждую пядь катакомб, пусть и приспособили для себя лишь небольшую часть. Но и сдаваться Рианон не собиралась. Прятаться и драться девушки будут, пока осталась хоть капля сил.

Сколько они блуждали, Рианон не знала. Но когда очередной коридор вывел в огромный зал-пещеру, Ищейка поняла, что надо передохнуть. Ноги болели и казались неподъёмными колодами, хотелось пить, глаза слипались. Последние шаги Рианон делала на одной лишь воле, Саломе приходилось буквально волочь за собой. Быстро осмотревшись — удачно, что здесь потолок светился особенно ярко — девушки обнаружили в стенах на разной высоте многочисленные ниши. Осторожно они забрались в одну из них, выбрали ту, где был небольшой каменный «бортик», из-за которого потом можно будет незаметно осмотреться. Стоило оказаться на ровной поверхности, как навалилась такая усталость, что на погоню и остальное стало наплевать. Главным врагом теперь был холод, поэтому девушки покрепче прижались друг к другу, так и уснули.

Разбудил зычный сверлящий голос:

— Почему их до сих пор не нашли? Близится час второй ступени!

Ответ прозвучал слабо и сдавлено:

— Простите, владыко. Мы гнали их по левому коридору, они должны были выйти сюда. Но встречные отряды их не видели, и здесь нет.

Рианон зажала рот проснувшейся следом Саломе, чтобы та случайно их не выдала, и поднесла палец к своим губам.

— Я сам вижу, что нет, — в словах неведомого начальника прозвучали жуткие нотки, у Рианон аж мороз продрал по коже. — Я ещё спрошу с тебя, как они смогли усыпить метку Змея. И запомни. Если к началу второй ступени невесты Змея не вернутся, их место займёшь ты, это я тебе обещаю, — и дальше сектант елейно добавил. — Заодно опробуем допущение, что иногда мужчина может заменить женщину.

Рианон аккуратно выглянула, пользуясь тем, что в бортике часть камней выпала, и получилась как бы зубчатая стена. В зале столпились больше двух десятков сектантов в знакомых хламидах, только капюшоны были откинуты. Командовал гладко выбритый, даже брови, мужик лет сорока. Кожа бледная, почти пепельная, будто друид давно не вылезал на поверхность при свете дня… А может, так казалось из-за освещения. Круглое скуластое лицо сейчас уродовала гримаса гнева.

— Может, незнакомый нам коридор нашли? — подобострастно выразил мнение другой помощник. — Сейчас внимательно проверим, и никуда они не денутся. Сквозные проходы мы перекрыли и здесь, и на выходе, и по сквозным туннелям ждут младшие братья.

Рианон успела с тревогой подумать: получается, в зале с алтарём были только жрецы? Сколько же здесь прячется сектантов?

— Ad maiorem Dei gloriam! — донеслось слабым эхом.

Рианон замерла, потом переглянулась с Саломе. Сердце заметалось бешеным зайцем по всему телу. Не может быть! Их нашли?! Или показалось?..

Друиды в зале тоже оторопело застыли. А из дальнего от укрытия беглянок тоннеля уже снова, теперь совершенно отчётливо, донёсся клич:

— Ad maiorem Dei gloriam! Ad maiorem Dei gloriam!

И следом в зал ворвались лязги сталкивающегося железа и вопли боли.

Главный друид опомнился первым. Махнул рукой, приказывая разобраться. Сам отступил назад и начал делать какие-то пасы и тихонько бормотать. Рианон не слышала, но видела, как шевелятся губы.

Сектанты кинулись в туннель, и почти сразу выскочили обратно. Следом в проходе, ощетинившись пиками, закрываясь высокими щитами и прячась под доспехом, показался первый ряд. Рианон еле удержалась, чтобы не захлопать в ладоши. Её люди не побоялись слухов про кобольдов! И, видимо, ограбили арсенал местного гарнизона. Баталия три бойца в ширину полностью перекрывала туннель, а три-четыре ряда в глубину позволяли давить противника массой и силой строя.

Сразу в пещеру отряд втягиваться не стал, а замер, укрывшись за щитами. Часто захлопали тетивы арбалетов. Строго по уставу атакующей пехотной баталии. И судя по тому, как арбалетчики точно били на слух, стреляли Охотницы. С высоты Рианон хорошо видела — один из сектантов задёргался, захрипел, получив прямо в горло навылет тяжёлым арбалетным болтом. Троих серьёзно поранило и из боя они выпали. Ещё один в панике попытался выскочить в туннель — но стоило ему встать в проходе, как в спину и в затылок попали сразу два болта. Пользуясь добравшейся из остальных туннелей подмогой и укрытиями в зале — сталагмитами, грудами камней — друиды попробовали напасть. Подобрались поближе, кинулись разом со всех сторон. Пусть сектанты вооружены лишь короткими клинками и окованными палками-копьями, их в разы больше. Первый ряд инквизиторов заработал мечами, второй пиками. В третьем стояли алебардисты: созданное для борьбы с кованным латным доспехом, лезвие алебарды с одного удара могло располовинить незащищённого человека. Свалка длилась недолго. Оставив под ногами с десяток распотрошённых трупов и троих, пришпиленных стрелами арбалетов, друиды отступили. По пещере, нагоняя страх, опять полетел клич Ордена Господня: «Ad maiorem Dei gloriam!»

И никто из сектантов не обратил внимания, что арбалет начал стрелять реже, к тому же не так точно. Призрачными тенями из-за строя выскользнули две Охотницы. В просторной пещере, к тому же спрятавшись в укрытиях мелкими группками, друиды были обречены. Лишь следившая пристально и глядевшая сверху Рианон смогла заметить, как Хилли нырнула за самую близкую ко входу кучу камней, и вскоре метнулась дальше. Риджайна вообще осталась неуловима. Конечно, вырезать как баранов всех не получилось. Очередная группа оказала сопротивление, потом другая. Ничего поделать сектанты не смогли. Двое попробовали прийти на помощь товарищам — не добежал ни один. Третья линия баталии уже сменила алебарды на арбалеты и вместе с капитаном они утыкали друидов стрелами.

Нечеловеческий рёв, раздавшийся из тоннеля, через который пришли девушки и куда скрылся главный друид, заставил всех вздрогнуть. Охотницы вместо резни очередной группки отступили ближе к строю пехоты. Послышались тяжёлые шаги, и в пещеру вошёл… Самый настоящий тролль.

Присмотревшись, Рианон сообразила — нет, всё-таки человек, одетый в крашенные зелёным шкуры. Огромный, больше двух метров роста и настолько широкий, что кажется квадратным. Голова… нет, не звериная, высокая шапка или шлем в виде головы тролля. А из-под неё выглядывает мясистое, толстогубое и вислощёкое лицо дегенерата. В руках чудовищного размера дубина. А ещё от гиганта тянуло чёрной магией, защитный амулет Саломе сразу нагрелся, предупреждая хозяйку.

— Грызь, растопчи их! — показал на врагов друид.

Дегенерат поднял дубину. Тяжело шагая, двинулся вперёд. Две арбалетные стрелы отскочили, третья застряла в шкуре, будто и в самом деле наступал самый настоящий каменный тролль. Охотницы метнулись навстречу. Закружили вокруг чудища. Тот в ответ замахал дубиной. Для своих размеров дегенерат был очень ловок, но Охотницы всё равно быстрее… Толку с этого — никакого. Вот Хилли оказалась за спиной. Рубанула саблей, но под шкурой оказалась кираса. Риджайна, увернувшись от дубины, попробовала подсечь ноги. Но и там были стальные поножи. Да вдобавок пришлось уходить от падающей дубины пируэтом на грани возможностей. И снова Охотницы атаковали — и снова без толку. Ссадины, царапины, синяки от ударов дегенерат наверняка получал. Но будто их и не чувствовал. Рианон закусила губу, услышала, как рядом Саломе с жаром зашептала молитву с просьбой помочь воинам Господним.

Долго так продолжаться не могло. В какой-то момент Хилли всё-таки ошиблась. Получила удар, хоть и по касательной. Сабля тут же полетела в сторону, переломанная рука повисла плетью. Мгновенно оценившая ситуацию, Риджайна подхватила напарницу, и обе нырнули за строй щитов. Друиды радостно завопили. Дегенерат заревел своим животным кличем. Поднял дубину и шагнул к инквизиторам.

Бойцы не побежали. Начали синхронно колотить рукоятями своего оружия по щитам, выкрикивая:

— Саутерн! Саутерн!

Потом расступились, и навстречу «троллю» вышел капитан. В правой руке — алебарда, причём держал её Саутерн легко. Будто ладонь сжимала лёгкую шпагу-игрушку из тех, что вместо боевого оружия любили цеплять придворные щёголи на балах. Левой так же без усилия капитан подхватил высокий пехотный щит. Расхохотался:

— Ну что, дьяволово семя? Готов отправиться на встречу с хозяином?

Рианон заулыбалась. Издали не разберёшь, но она и так знала: глаза у капитана сейчас без зрачка, сплошной фиалковый глянец с золотыми прожилками. Много-много лет назад молодой подмастерье-сапожник мечтал стать военным. Обменял своё умение у Одержимого на способность пусть ненадолго, но становиться во много раз сильнее и ловчее обычного… И оказался одним из немногих, кто сумел обмануть Лукавого. Обратил подарок себе не во вред, а людям на пользу. Первым делом свернул шею Одержимому и отнёс труп в инквизицию. Та в благодарность помогла ему поступить в армию не рядовым солдатом, а сразу получить младший офицерский чин десятника-декарха. А когда Саутерн оставил военную службу и собрал собственный отряд, частенько нанимала капитана. Причём не «пушечным мясом», а для разного рода деликатных дел. Именно его способности спасли всех во время нападения Сына Дьявола. Можно не сомневаться — «тролля» капитан тоже разделает.

Противники сблизились, оценивая друг друга. Сектант нанёс удар дубиной. Саутерн вскользь принял её на щит так, чтобы дубина ушла левее. И тут же нанёс удар алебардой. Детина успел сделать шаг назад, но всё равно полностью уклониться не сумел. Алебарда пусть не разбила толстую кирасу, но помяла металл и поранила тело. Дегенерат завопил, теперь от боли. Остервенело замахал дубиной. Кинулся в атаку. Саутерн защищался умело, лишь пару раз позволив себе ответные выпады. Снёс с головы «тролля» шлем. Ещё раз рубанул в корпус. Время играло на инквизитора: он цел, противник теряет силы. На зелёной шкуре-одежде в месте последнего удара выступила кровь, и не так уж мало. Ещё минута — две, и врага останется только добить.

Внимание девушек привлёк шум прямо под их укрытием. Рианон осторожно выглянула. Незнакомый пожилой друид установил на подпорке что-то вроде арбалета, только вместо лука на ложе крепилась длинная трубка. Несколько мгновений Ищейке понадобилось сообразить: да это же аркебуза! Лет сто назад, когда научились вплавлять магическую вязь в структуру металла, например в наконечники стрел, и разработали чары, от которых взрывался порох, в армии остались лишь большие пушки. Ведь не приставишь же мага к каждому пехотинцу! Аркебузой теперь пользовались только любители или во время охоты на крупного зверя. Ещё из засады — как сейчас на капитана. В руках у стоявшего рядом помощника уже тлел фитиль…