Глава 23 - Этюд в багровых тонах

«Я делаю эти записи в состоянии душевного краха, ибо вот-вот, сегодня ночью, меня намереваются обратить в небытие. Нечто куда страшнее смерти. Не думайте, что я слабовольный, ибо ознакомившись с моими впопыхах написанными записями, поймете, сколь страшна моя ситуация.

Это случилось осенью позапрошлого года, когда на небе стояла выпуклая, ущербная луна. Тогда я отправился осмотреть окрестности острова, на котором мне посчастливилось поселиться. Среди наиболее одиноких и наименее посещаемых частей Хайгриона, я встретил старца. Беловолосого зачарователя с волчьим, крайне мрачным лицом и бородой с виду достойной монаха.

Но несмотря на свою внешность, он оказался великим знатоком нашей отрасли. Этот бродячий старец пролил свет на многие тайны Девятой Академии, которые даже мне доселе было не под силу осознать. Однако ещё большую радость встретить Норриса, так звали старца, мне принес факт того, что он исследовал древнюю историю Альтеи. Тема о которой студенты Академий обычно говорят осторожно и немного с должными, внушающими страх интонациями.

Моё, правду говоря, сокровенное увлечение — дворфы. За свою жизнь я успел побывать в развалинах оттионских форпостов, построенных этой расой во времена первой войны с Велларией. Я странствовал по запретным землям Фирамора. И прочитал каждый из рукописных трудов о дворфах и их планете Тратосе, таящихся в архивах Элларии. Был одним из немногих, приоткрывших тайну их языка.

Однако, такие истории не удивляли моего собеседника. Не восхитился он и тем, что мне удалось рассмотреть Гвинтею и Зентею, части нашего единого мира Теи, из телескопа. Норрис, в отличии от многих, и без меня знал, что Альтея лишь одна из четырёх частей Теи.

Знал он и то, что к другим планетам Теи, лежащим в Зентее или Гвинтее, нам попасть не суждено, ибо звездные туманы Игниса блокируют всякие попытки телепортальщиков забраться столь далеко.

Ошарашенный такими знаниями, я пригласил тогда его к себе, на остров. Так началась моя дружба с Норрисом.

Можете представить моё удивление, когда вместо старика ко мне прибыл его ассистент. Молодой парень, ларионской внешности, от которого все животные вокруг сходили с ума, кошки на веранде шипели, а местные крестьяне обходили стороной. Надо сказать, этот юноша был ревностным подражателем Норриса, знал всё тоже, что и старик, а временами и выглядел, как он.

Молодой ларионец сказал, что старику требуется помощь в его исследованиях. Тогда я был только рад согласиться, ведь не знал, чем обернется моё знакомство…

Год спустя я узнал об истинной специализации моего друга: он изучал древнюю силу, некую угрозу, что была древнее самых старых цивилизаций Альтеи. В своих попытках её обуздать, он и нашел меня.

Благодаря нашей дружбе я узнал про тайны Хаедзара, планете известной нам нынче, как Магнус, узнал правду о кончине Визулия, сумел услышать о полостях нашего мира, оставленных его создателями и группе, стерегущей эти тайны. От последних, стрижей, мне приходилось особенно бережно прятать свою осведомленность об алгоритмах работы Альтеи.

Старик с ассистентом пустили корни на острове не хуже меня — Норрису удалось шантажировать местного землевладельца, бургомистра Ладислава, помогать в наших экспериментах.

А опыты наши были страшны.

Норрис был бы в моих глазах обычным шарлатаном, если бы не то, что я видел своими глазами. Слуги бургомистра присылали к нам должников, сирот и больных — все они обращались в прах пред неукротимой силой древности во время наших ритуалов. Я был в ужасе.

Часто спрашивал себя с тех пор, почему же мой воспаленный разум соглашался помогать зачарователю отправлять эти несчастные души на руну, где их ждала неизбежная кончина?

Я задаю себе этот вопрос, но в ответ мне тут же являются виденья: меч, занесенный над нашим миром; возвращение древней силы, способной поработить нас всех. Именно потому Норрис с ассистентом спешили. Спешили как можно быстрее обуздать эту силу. Но она искала нас в ответ.

В этом году, после зимнего солнцестояния, наши эксперименты приближались к успеху, а я начал видеть сны: безумные кошмары, полные неясного ужаса, гротескные образы гнались за моим разумом, выискивали меня в ноосфере!

Я не могу думать о нашем светиле, Игнисе, без дрожи, которую у меня вызывают существа, быть может, ползающие средь полостей Альтеи. Они готовились, мы это знали: Норрис и его ассистент почти не разговаривали. Эксперименты затруднились, ведь наш покровитель, городничий, разругался с зачарователем. Всему виной делегаты Федерации, но что есть наша мелочная политика пред страшной силой извне?

На прошлой неделе, на Вознесение, я впервые заметил их агентов. Трубадур, обратившийся ко мне на улице с какой-то остро непристойной иронией, знал о руне Норриса. Выпрашивал, что же я знаю. У меня хватило сил не сказать ничего.

Богиня! Будь я немного разумнее, то бежал бы в тот же день. Норрис так и поступил, он пропал, и с тех пор я о нём ничего не слышал. Старик взял корабль в Беломорье, забрав с собой все наши наработки. Остался только нерасшифрованный мною дворфский манускрипт.

Как я уже говорил, мои познания были широки, однако этот текст пришёл к нам из такой древности, когда ещё наши океаны плясали озёрами средь ледяных пустынь. Я клянусь, что в тот день расшифровал манускрипт. Жаль, что Норриса не было рядом! Ведь я узнал о способе не просто обуздать кошмарную силу, а разорвать её! Игла, способная окончить любую связь в нашем мироздании. Все наши эксперименты оказались бессмысленными… Связь можно разорвать!

Наверное, я сошел с ума.

Охваченный благоговейным страхом своей находки, я и пишу эти записи. Приложенный к ним манускрипт стоило бы передать нашему коллеге Блейку, из Лиги Археологов, этот шифр ему под силу. Но, в глубоком раздумье, я понял: лучше не рисковать.

Эти существа уже знают, о том, что узнал я. Я понял это по причудливым виденьям моего воспаленного разума.

Стоит сжечь все наши с Норрисом записи! Ведь жар подступает».