CLOWNS NEVER DIE\КЛОУНЫ НЕ ЖДУТ ПОЩАД. Глава Третья.

ГЛАВА №3.

1.

Что пророчит непогода?

Хмурый вечер, скудная ночь.

Но что там, в серых сумерках на окраине? На окраине огни, шары и бравые звуки – переливы монист, трезвоны. Цыганщина и непотребство. Медведи, тигры и звериная мелочь.

Там цирк. Иных здесь нет.

И Вам – туда. Убейте свою скуку, растерзайте фантомы начальников – скотов и невыносимых жен. Детей в охапку и, туда, где в острых иглах яркого огня, пляшут и поют, скачут и эквилибрируют. Строят уморительные рожи и цепи рвут движением плеча. Ах, Арлекины!

Гиганты воли и мышцы. Фанфароны и Чудаки. Настоящие Культуртрегеры!

Кто здесь только не прописался! На все вкусы таланты и разгильдяйства, восхитительные шарлатанства, и, смертельные риски – играючи, легко. Живите, люди! Жрите жизнь пригоршнями, что б сквозь решето пальцев тёк её терпкий сок, и плевать что порой он так похож на кровь.

И, конечно, вас здесь обманут. И не единожды! Но вам будет так приятно, а старательные циркачи получат денежек чуток, на пропитание…

Вот, среди прочих, два брата акробата – почти близнецы. Ну и что, что один метра под два ростом, а другой почти карлик, в метр сорок? У них одна душа на двоих. Как задорны их улыбки и кульбиты! Тот, что почти карлик часто играет подсадного из публики: пухлого домашнего мальчугана или скептическую домохозяйку. Кстати, задевать их не рекомендуется ни на улице, ни на манеже. Они и при исполнении номера – любому критичному злопыхателю заедут в лоб ненароком. Их зовут Тим и Том, того что поменьше — Том, того что подлине — Тим.

В свое время Тим спас Тома. Тогда они и подружились. А потом Том спас Тима – тогда они стали братьями. А вы считали, что братьями рождаются? Братьями становятся, это от свиней поросятся в одном помете и, порой, тесно, по-братски, сплетены в одной котлете. Человек человеку же родственен лишь по духу. А как же иначе? Никак. Иначе – одна кулинария.

Паштет По-Бандитски. Свежая Говядина Для Фронта. Кровяные колбаски и т.п… «Рулет Де Труа». Чернобелый секс-бутерброд. Две близняшки – лесбияшки. Нет, это уже не то, хотя нет – туда же. В гастрономию. Всё, лишь сообразно вкусу.

Когда-то на переправе через не бурную, и не очень глубокую, но широкую и холодную реку паромом переправлялись цирковые фургоны. Паромщики тянули уверено, но лениво, а Тим сидел на перилах и поплевывал от скуки в воду. Тут Пьяные клоуны и просто пьяные граждане принялись издеваться над одним невеликим человеком. Тот злился и воротился от них и бодая на перила локтями, зло сверлил горизонт. Но граждане не унимались: постукивали его по плечу, цепляли за ноги крюками зонтиков. А потом парочка из граждан подхватила невысокого человека и, раскачав, зашвырнула в вводу. И устроилась всеколлективная ржачка. Шуточки и пари – выплывет ли, достанет ли до дна?

Невысокий человек неумел плавать. Но было не глубоко – так, что погружаясь в воду, человек не успевал утонуть, как достигал дна, отталкивался от него ногами, и вот опять махал руками над поверхностью. Махал и ругался – чем очень смешил. Потом только умолял — чем тоже смешил. И тонул периодически. Паром остановился. Паромщики с любопытством наблюдали за борьбой человека со стихией воды и, судя по всему, тоже сделали ставки. Невысокий человек уже лишь плакал и тонул без слов. Молча.

Тогда Тим спрыгнул в воду и вытащил невысокого человека. Он взял его на руки. Как ребенка. Вода же доставала Тиму до подмышек,- и понес его на паром. На пароме сначала замолкли, а потом возмутились. Граждане принялись топотать и возмущаться – и были правы, по-своему. А как же: итог барахтаний невысокого господина не ясен, а ставки сделаны. Граждане размахивали различными предметами и ругались. В общем: моральный релятивизм в действии, а как же – страна-то свободная.

Тогда Тим усадил еле живого человека себе на плечи, перехватил его руки своей лапищей у себя на шее, и, повернувшись спиной к лохани парома, пошел через реку. Холодную и широкую.

И он перешел ее.

Так познакомились Тим и Том. Том был бухгалтером. Он не вернулся на работу, в контору по продаже чего-то. Он стал циркачом. Рядом с Тимом он наконец-то научился смеяться над собой.

Как-то гуляли друзья Тим и Том в одном портовом городе, в одном портовом кабаке. И не уследил Том за Тимом. Отвлёкся – поднялся с одной красоткой в номера, а он пользовался у некоторых дам успехом. Дамы ведь бывают разные. А видного из далека Тима напоили какие-то типы, подсунули в его руку перо и какую-то бумагу. Он расписался. И уволокли ребятки Тима в ночь. Том искал друга всю ночь. Немало пьяных морд он расквасил. Бывший бухгалтер осатанел и, оказалось, что он умел лихо драться, а удар его не великого, но каменного кулачка прошибал любой мышечный пресс до позвоночного столба. И нашел-таки своего безалаберного друга на одной посудине с практически пиратской командой и пиратскими же промыслами – и выкрал его.

Как он спускал на канате своего друга, как он волок его на своей спине через порт, как угнал пролетку, скинув упрямого бомбилу с правящего места – это была эпопея не описуемая. Опоенный Тим храпел три дня, и ни чего б не узнал о подвиге друга, если бы в упрямых расспросах не восстановил по скупым ответам весь свой путь. Практически – на спине товарища.

И тогда они стали братьями.

2.

В цирк мистера Уайта зашел новый человек. И на входе был задержан:

-Господин, в цирк прохода нет! Представление вечером. Премьера « Герои Запада Спасают Марсиан». Вам сколько билетиков, есть места на первые ряды, есть в ложу…

— Извините, мистер Торговец Счастливыми билетами, я по поводу поступления на службу, на поприще цирковых искусств. Желаю, знаете … эдакого опыта…

— Что-что? Что вы, молодой человек, желаете?!

Статный господин прокашлялся и выпалил:

— Славы!- и добавил, честно глядя в глаза,- и кредита, без процентов.

Кассир оценил наглость претендента на место:

— Без процентов не бывает-с. А Славы, … чем намерены достигать? Вы не силач, это сразу видно. Может акробат – гибкость суставов демонстрировать? Может, жонглер — точность движений?

— В общем, я больше на голову надеюсь…. А пока присмотрюсь. Есть у вас должность, что б присмотреться?

— Конечно! Конечно, дорогой! Униформа! С утра как раз освободилось одно место. На него слон сел. Мальчик в больнице. Униформа, это лицо, так сказать, цирка – убрать, соорудить, поддержать, подставить, а так, в основном,- пялится на происходящее и держать стойку.

Кассир сделал знак кому-то за спиной, в глубине. Из-за портьеры вынырнули две головы с крашеными носами.

— Ребятки, проводите молодого человека, к старшему манежа, да с нашим предприятием, специфическим, ознакомьте – будет вашим коллегой из униформы….

— А-а! Экскурсант.

— А к господину Секретарю завести? Оформить, так сказать?

— Да что вы, ребятки! Не утруждайте его такой мелочью.

— Да он к тому же сегодня на взводе.

— Да уж – он сегодня весь белый и пятнами!

— Да сегодня – день-с!

Макса взяли под руки и повели.

-…А там у нас жонглёры, круазёры, суфлёры…

— И вафлёры!

Клоуны переглянулись и заржали.

— Тебя как кличут, парниша?

Макс не сразу понял, что обращаются к нему.

— Вы имеете в виду моё имя, фамилия, отчество?

— Это нам по барабану.

— Это даже полиции не интересно.

-Это только налоговым инспекторам.

— Что бы спать спокойно.

-Какое у тебя погонялово?

— Кликуха, то есть.

— На что откликаешься, недогон?

Молодой человек, кажется, понял.

— В обще-то меня зовут Макс. Но это сокращенно, полное же имя мое, прописанное в паспорте – Максимус…

— Во как!

Клоуны всплеснули руками.

— А не было там приставки: «Багряноподобный»? Или: «Светозарный»?

— Нет, только второе имя: «Алоизий». Но мои маменька с папенькой его употребляют редко. Зовут Максим, Макс, а старушка тетушка – Максик.

— О-о! Как умилительно!

— Прянично!

-Сиропно!

— А ты, мальчик, сладкоежка? Чупа-чупсами, признайся, балуешься? Любишь ковырнуть пальчиком шоколадный тортик?

— Ты парень не плохо приодет и голова вымыта. Чё с ней случилось?

-…?

— С твоей головой, что?

-Мне поступила информация, конфиденциальная. Не буду раскрывать источник, скажем так: «С выше». О том, что путь в верхние эшелоны общества закрыт. Закрыт, не смотря на всяческие прокламации о неких «равных возможностях». И что единственные полулегальные ходы возможны только через цирк и лишь для двух специализаций: «клоуны» и «педерасты», … какие-то. Вы из каких будете?

Один из сопровождающих икнул, другой сглотнул и, кажется, пукнул.

— Мы – клоуны.

— А педерасты у вас есть?

Клоуны переглянулись и прыснули в кулачки.

— А вы что, молодой человек, желаете приобщиться?

— Я в моменте выбора. – веско заявил молодой человек, но потом замялся, покраснел и, наклонившись до уровня крепышов — клоунов, виновато снизив голос, поведал им доверительно.

— Господа, извините меня, мы едва знакомы, а я вынужден — обратится к вам с просьбой. Сохраните, пожалуйста, в тайне то, что я скажу…

Клоуны опять переглянулись и горячо зашептали.

-О, всенепременно!

— Будем молчаливы как скалы!

— Видите ли… я получил классическое образование и не в курсе новомодных веяний. И мне не совсем понятны значения некоторых слов, то есть совсем не понятны,… например, вот это слово: «Педерасты». Уже сам произнес его не единожды, а всё не пойму, что это такое? А? Не просветите, господа? Вы же из цирка, а по моим сведениям они где-то рядом. То есть, по моим данным, логично сделать вывод, что они где-то как-то вкупе с остальными работниками цирка: артистами, финансистами, а? Господа…?

— Ну,…это как сказать…

-Как объяснить…

— А, может, лучше в клоуны, а?

-Извините, господа, но глядя на вас — перспективы мои не высоки, по вашему профилю…

— Ах, вам же – во власть!

— Вы, значится, сюда промежуточно!

Возгласы клоунов были столь искренни и громки, что Макс едва не смутился, загодя приказавший себе держать марку невозмутимости, что бы ни было.

— Ну, не — «во власть», а скажем — в элиту. Чувствую я, знаете, задатки в себе.

-Задатки! В Себе?!

— Да? Уже внутри?! И насколько глубоко…

Клоуны таращили глаза и переглядывались.

— И что, вы здесь рассчитываете: обрести опыт и сноровку?

— Знакомства и протекцию?

— Было бы не плохо.

— Это вы по адресу попали! В самое, то место.

— Ох, как попали.

— Голубиное гнездышко.

Тут над ними гаркнуло:

— Педерасты!

Клоуны, наученные опытом, шарахнулись в стороны, опасаясь бомбардировки, и только потом задрали головы высмотреть крылатого террориста.

Первым его увидел Макс и, ткнув него пальцем, возмутился:

— Ну, это уже невозможно! Это слово горланят даже птицы! Поясните же, почтенные.

Клоуны который раз переглянулись, подмигнули и, один повернулся задом, а другой прилип к нему передом. И клоуны изобразили некое волновое движение, синхронно пуча глаза.

— Ну?

— Понятно?

Макс отрицательно покачал головой.

Тогда клоуны вдохнув, повернулись друг другу лицом и изобразили два насоса: когда один приседал, другой выпрямлялся. И сопроводили эту сценку чмокающими звуками помпы.

— Усёк?

— Нет.

— Ты следил за движением?

Тут одни клоун не выдержал и, подойдя к Максу, решительно лапнул пятерней за ягодицу, а другой схватил за причинное место между ног. Максим, разведя руки, удивленно оглядел собеседников, но ничего произнести не успел. Откуда-то сверху спикировало пестрое существо и треснуло клювом одного из клоунов, да так, что тот сверзнулся с ног и покатился по рядам, второй же, отпустив Максову ягодицу, испугано присел и закрылся руками.

— Во, зверь! — Изумлялся поверженный клоун. Второй осторожно привстал. Огляделся, встряхнулся, прокашлялся и сказал:

— Ну, что — продолжим?

И скабрезно ухмыляясь, протянул руку к штанам Макса. Но тот твердо отвел руку.

— Не надо. Продолжите между собой, когда приспичит. Я всё понял.

3.

Приглушен свет. Утихла публика.

Взревели трубы. Взрывы фейерверков и на арену, грохоча, выкатывается паровоз с вагонами, почти всамоделешный, с лилипутами на пассажирских местах. Они приветственно машут зрителям, изображая почтенных и благонравных господ-путешественников. На крыши вагонов заскакивают гимнасты и принимаются выделывать кульбиты. Всё в разноцветии фонарей, фонариков и светильничков еще мельче.

Снова взрыв и тишина и вдруг с купола сыпятся механические птицы, они кружат, поблескивая боками, и радужные ленты вьются за ними. А меж этими круженьями на невидимых тонких тросах спускаются акробаты, одетые в нездешние золотые костюмы, изображая античных богов и марсианских пришельцев. Всё пространство цирка замигало бесчисленностью разноцветных лампочек электрического света, а с неба, из под купала цирка посыпался не дождь – шквал блескучих конфетти.

Трубные гласы оркестра и ангельские хоры. Все блистало и искрилось. Блистал и искрился сам воздух. А на крышах паровозного состава – откуда взялись! – уже выгибались потрясающие леди в неслыханно откровенных нарядах: в обтягивающих разноцветных трико и перьях. И дарили всем улыбки и подмигиванья. То была воплощенная фантазия электрического будущего рая!

Искусительная роскошь пустоты. Безмыслия и Бесстрастия.

Мистер Редд в длиннополом иудейском пиджаке, широкополой шляпе, с накладной бородой, пейсами и в фальшивых очках уже изодрал подкладку рукавов когтями в наплывах бешенства. Он наблюдал за представлением вражьего предприятия и кусал губы, что б не зареветь и не кинутся на манеж, разнося всех и вся. Всё не то и не так. Всё не по его, и мерзко липка атмосфера. Ах, как ему хотелось взорвать всё это к чертовой матери!

Но надо играться в слова и раскланиваться. Надо честно соревноваться и конкурировать. С чем?! С этой пустотой!? Они из разных миров, и на одном месте им не быть.

«Ах! Как бы было хорошо, когда всё можно!», — мечтал мистер Редд, проталкиваясь сквозь топтунов зрителей в проходах. « Ах, как душевно, когда не рафинадом правил и условностей, а энергичностью и целеустремленностью! По-простому, по-нашему…». Мистер Редд в задумчивости не заметил, как повернул не на выход, а в глубь циркового городка из вагончиков и палаток. Над мистером Реддом вдруг раздался скрипучий смех, и кто-то громко произнёс:

— Редд Воришка!

Мистер Редд обмер – застыл на месте, а сердце его упало к пяткам.

— Хватайте! Держите! Редд Воришка! Ред Воришка! Ха, ха!

Редда охватила паника. Его узнали, его раскрыли! Ему показалось, что скрипят и открываются двери во всех вагончиках, что шуршат подошвы бегущих на крик мерзкой птицы погромщиков. Что вот его уже увидели и сейчас, вот прямо сейчас покажется толпа, толпа взвоет и пронзит его сонмом указующих перстов и много кратно плюнет на его шляпу.

И это возможно случилось бы, но мистер Редд пересилил себя. Он сдвинул с места, приросшие к земле ноги, и героически юркнул под ближайший вагончик. Он прорывался в сторону хлипкой ограды трепя полы одежд и собирая пыль. Но он был упорен — и вот он уже рванул полог ограды из металлической сетки и вырвался из ловушки. Он вырвался и помчался оврагами на другой край города, в обход построек, к своему цирку. Он уже чувствовал, как дышал свежим воздухом и тем наслаждался. Он будто родился вновь, а ведь он едва не погиб. И не от клинков, пуль и топорищ… Он забрел в Прошлое, в то самое Прошлое, которое есть у каждого и покрыто забвением до поры. И там, в этом неожиданно опрокинувшемся в Настоящее Прошлом есть реальный шанс погибнуть. Шанс для каждого.

Погибнуть от стыда за него.

А пока мистер Редд занимался спасением себя от химер прошлого, мистер Уайт удовлетворялся наблюдением за исполнением представления и реакцией потребителей через перископическую систему из своего бункера. Мистер Уайт был удовлетворен в высокой мере, к тому же бонусом он приметил нового молодого человека в униформе. Новопринятый служащий его предприятия был подтянут и аккуратен. Расторопен, молод и привлекателен. И мистер Уайт сделал пометку в блокнотике:

«Утро. Пригасить мальчика из униформы на беседу.»

4.

В темноте загремел оркестр.

Будоража отголосками древней мелодии, будя червячков в кишках зрителей.

Затихли ряды, насторожились.

Оркестр перешел в тревожный галоп.

Задергались всполохи света дикарских кострищ. И вот на манеж цирка Редда в залпах выстрелов с душераздирающими криками выскочила конница индейцев. Взрываются петарды и свищут стрелы над головами публики. На арканах конных извергов волочатся две пленницы в лохмотьях цивилизованного платья. Две полонянницы – две красавицы, богатые волосы дев — в разлет, их обладательницы, грациозно изгибаясь, молят о пощаде.

Публика в испуге. Публика в шоке.

Тут в звуках оркестра прорезались бодрые ноты драгунского горна, степные дьяволы закрутились на месте, нервно вертя головами. Под торжество оркестра на арену врываются лихие ковбои. Освободители. Под меткими выстрелами героев варвары, подлетают в седлах, вываливаются из них, и, красиво, с кульбитами шмякаются об пол.

Публика ликует.

Потом вышла бригада паяцев, изображать сценки в баре времен освоения Дикого Запада, потом акробаты лезли в невыносимую высь за каким-то эксклюзивным кристаллом и под громы молний спускавшим его с небес. Потом… много что было потом.

Ближе к финалу вернулся мистер Редд. Увидев свой цирк полный восторженной публики, он, уже приготовленный к взрыву, облегченно вздохнул и выпустил пар. Но когда он, напевая что-то бодрое, поднимался к своим апартаментам, ему постучали сзади по плечу. Бесцеремонно так, постучали.

— Э-э, как вас там, … «Господин Красный»?

Когда мистер Редд обернулся, то увидел за собой высокого жеманного гражданина с тросточкой в руке. Гражданин выглядел почти юношей, если б не глубокие порочные морщины вокруг ровной улыбки. И злопыхательство на весь белый свет снова ударило в голову.

— Для тебя: «мистер Редд», прощелыга с тросточкой.

Улыбка гражданина еще более растянулась, превращая щеки в моченые яблочки.

— Мистер Редд, у вас по утру случилась размолвка с мистером Уайтом. Я его секретарь, и сейчас я действую без его ведома. … Посмотрел я ваше представление.Скажу: живо, занимательно; сюжетно, — так сказать. Но вся ваша концепция – прошлый век. Вы всё поставили на человека, на его «героические» энергию и нрав. Пустое, господин! Прогресс не минуем, и человека, какой он есть – в конечном итоге, мы снимем с повестки дня. … У нас планы, а тут ваша стычка!… Я предлагаю. … Сколько вы сегодня выручили средств? Вы их проиграли. Да, да! Но это минимум. Вы признаёте своё поражение, завтра в мэрии, по-тихому. Я возмещаю вам ваши средства вдвое,… втрое, а вы сворачиваете цирк и уезжаете из города.

Редд расхохотался.

— Слушай сюда, сынок недоделанный! Я тоже видел ваше представление. Блестяще! Да! Блестяще! Блестящая пустота. Ваши скудные умишки через недельку, две высохнут, выдавая новый материал на манеж. Вам бы носится по городам и весям со скоростью света, давая по представлению в одном месте, не больше, а иначе вас раскусят. Смотреть то у вас не на что! А слепится световыми вспышками, и наслаждаться тем, долго могут лишь полные дебилы. Так что я вижу кто победит! Так что засуньте свои денежки обратно, от куда вы их достали – в жопу! И проваливай, пока я не натравил псов. Нечего шлындать по служебным помещениям!

Скользкий гражданин, не снимая улыбки, приподнял шляпу. И, попятившись, выдавил:

— Вам конец, Редд. Прощайте!

Тут из-за угла вывалилась клоунская гоп-компания.

— Мистер Редд! Тут до вас парнишка просится! В картах – чистый гений!

Из компашки выпал господин. От общества клоунов господин был не много ни в себе, и слегка помят.

— Я насчет устройства на работу. Есть рекомендации…

— К черту бумаги! Что умеете?

Господин полез в карман, в другой. Полез в карманы брюк и растеряно огляделся. Рыжий клоун протянул ему пару карточных колод.

— Не это ли ищете, уважаемый?

Господин схватил пачку карт и встряхнул. Раздался взрыв.

Карточный дождь усыпал его и мистера Редда.

Господин изумленно посмотрел на вторую колоду и приблизил её к глазам.

Раздался второй взрыв.

Повалил дым, а на несчастном вспыхнула лакированная прическа.

Кто-то опрокинул на него ведро воды. Кто-то сноровисто нахлобучил ватное полотенце на голову, сымпровизировав тюрбан.

Звенела оглушающая тишина. И кто-то выдохнул потрясенно:

— Ну, чисто факир, бля!

5.

«ГОРОДСКИЕ ХРОНИКИ». Газета для местных жителей и приезжих господ.

Вчера вечером жители города, коим посчастливилось наблюдать представление цирка мистера Уайта, узрели фантасмагорию мира Будущего.

До чего дошел прогресс! И еще дойдёт дальше!

Сегодня поезд умчит тебя, кажется, на край земли, где-нибудь в Оклахоме, а завтра, быть может, в ныне диком Туруханске ты подымешь бокал за встречу с европейским другом, через какой-то месяц пути!

Нет границ для прогресса!

Сегодня праздничный рожок единственно освещает твою воскресную залу, а завтра, быть может, тебе не понадобится свечка, что бы посетить ночью туалетную комнату. Да будет Свет везде!

Сегодня телефония соединит тебя с барышней из соседнего дома, а завтра ты посредством проводной коммуникации сможешь подглядеть, как она раздевается.

Прогресс! Ах, неужели мы сможем увидеть самое интересное!

Китайскую казнь. Тысячекратную и бессмысленную.

Противоборства Могучих. И узнать-таки: где та пимпочка, через которую надувают ихние бицепсы.

Тайны Пирамид. Проклятие Сфинкса, рецепт Эзопова яду.

Ритуалы масонов. Правила этикета за каннибальским столом и методологию вагинального пения.

Духовно поприсутствовать на оргиазмических вечеринках мадам С., звезды сцены и экрана. Тоже, ведь, любопытственно, с детства.

Автоматический Ткацкий станок Будущего распутает все нити и оденет нас в новую рубашку и носки — каждый день.

Серийная Штамповка, очистит наши мозги, обеспечив одноразовой посудой, избавит женщин от мытья столовых приборов ( как и нас от их нытья).

Консервация всего и вся доставит и сохранит нам баварского свежего пива, сосиски и уютные воспоминания о Прошлом.

Взрывчатка и пулемет наконец-то образумят небритых варваров, и воцарятся Вечный Покой, Долголетие и Шахматные Игры.

Свободный выбор каждого, плюс электрификация, деленные на всеобщую беззастенчивость предложений – формула всеобщего счастия.

И, само собой разумеется, лингвисты Будущего создадут такой язык, простой и доходчивый, что бы все люди Земли понимали друг друга. Да! И что б много не болтали: слов двадцать, тридцать, – достаточно.

Мир будущего каждому на дом! Это будет. Динамизм и Вихрь — Мораль Скорости.

А пока идите в цирк!