глава 2

глава2

Холод и утренний полумрак, окутал, казалось покинутое селение. Частокол, окружавший его, кое-где наклонился в нескольких местах. Соломенные крыши некоторых лачуг обвалились.

Уныние и смерть витали здесь.

— Эй, Соледат, ну что там? Не молчи. Только не говори, что там нет этих выродков облезлых! — нетерпеливо заворчал гном, топчась на месте, нервно сжимая боевой топор, казавшийся слишком легким в его руках.

Наемник, все не отрывая взгляда от разбитого селения, попятился назад.

— Сугутор. Поубавь свой пыл. Я знаю, что ты готов, в горло вцепится оркам за Мраковую гору. Но ты нужен мне живым. Не забывай, ты отдал себя в заложники. Так, что погоди хвататься за топор. Тем более, что в селении действительно пусто. И видимо давно.

— Корчмарь, значит, не солгал. И орки побывали здесь! — удивленно произнес Комат, ослабив меч в ножнах.

— Не солгал. Вопрос в том, где они сейчас? — задумчиво произнес Соледат, — не нравится мне это! Все это. Без лошадей, всего лишь двое сопровождающих, ведут одного гнома заложника. И это притом, что орки все чаще появляются в Аренделионских низовьях. Притом отправили по такому пути, где орков встретить можно намного больше шансов.

Соледат поправил меч за спиной, оглядываясь вокруг.

— А как на меня, это самый надежный путь. Если опасения воеводы верны, и оркам Сугутор и впрямь отчего-то потребен для чего-то, то меньше завсего, где его будут ждать, это здесь. Где они похозяйничали. — Возразил хесалианин.

— Не знаю, не знаю! Клянусь создателем и его аватарими, все это скверно пахнет. — В голосе наемника слышались недоверие и сомнение.

— Ну так, что, мы идем или возвращаемся назад. Вы уж решайте, ато я уже устал от этих ваших сомнений. — Нахмурился раздражительный гном.

— Идем вперед и будем молить великих духов создателя, чтоб не попались на нашем пути орки.

— Аминь! — произнес за всех лесной стрелок, доставая на всякий случай две стрелы из колчана.

— Ступайте за мной и смотрите в оба глаза.

Соледат положил ладонь правой руки на рукоять второго меча, на поясе, и пошел первым. Вслед вразвалочку двинулся гном, нервно сжимая рукоять секиры, а там и стрелок.

Отодвинув левой рукой густые ветви вереска, Соледат еще раз все внимательно осмотрел.

— Что-то мне не нравится это. Уж больно тихо.

— Там где орки ходят, всегда тихо! — возразил стрелок на слова наемника.

— Нет. Соледат прав. Уж слишком тихо. — Поддержал гном наемника, пробираясь вслед за ним сквозь вереск.

— Трава успела отрости. Давненько тут было дело, никак пару месяцев никто не косил травы. — Задумчиво произнес Соледат, ступая по колени в густой траве. Всего несколько сот метров по заросшему лугу, и путники оказались у покосившегося, а кое-где и упавшего частокола.

Троица напряженно, сжимая оружие, двинулась вдоль частокола, к распахнутой створке, непрочных на вид ворот. Они напряженно поглядывали в редкие разломы в высоком частоколе, но вокруг стояли тишина, одиночество и утренний холод. Густая трава, шелестела под тремя парами ног, а ветер пугающе завывал в пустом селении. Опушка леса, тяжело нависшего с обеих сторон над деревушкой, грозила раздавить мрачную умиротворенность пустующего селения.

Соледат остановился, положив руку на покосившуюся створку ворот, и повернув голову, сказал:

— Сугутор, держись меж нами, ты...

Краем взгляда, он заметил движение из-за угла частокола, по ту сторону ворот.

Меч наемника, мгновенно покинул ножны, сверкнув в утренних лучах солнца, тихо утопавших в сизом тумане, медленно затягивавшем селение.

— Лебо! — тихо произнес наемник, облегченно качая головой, пряча длинный меч, обратно в ножны.

— Где?! — ошарашено, спросил стрелок.

— Да вон, прямо перед нами, соломенная твоя голова! — рявкнул раздраженно гном, указывая секирой по ту сторону покосившихся ворот.

Темный эльф, несмотря на свой черный плащ, сливавшийся с полумраком лесной опушки, во мгле тумана, поднял руку в знак приветствия. Он, как ни в чем, небывало шел вдоль изгороди, по колени в траве, все, также опираясь на свой жутковатый темный посох.

— Приветствую вас благородные путники, — произнес эльф, остановившись перед троицей.

— Благородные, акакже, держи карман шире! — хмыкнул гном, на что эльф не обратил никакого внимания.

— Скажи, по какой прихоти судьбы, мы вновь встретились? — спросил Соледат.

— Я иду туда, куда вижу, ибо скрыта теперь от меня нить моей судьбы. Изумрудный лес Нар-Аданат, где я родился уже не мой дом. Я потерял его, равно как и путь эльфов. — В светлых глазах эльфа, показались грусть и обреченность, — а вы каким образом здесь оказались?

— Как и ранее, сопровождаем достопочтенного гнома.

Эльф, слушая Соледата, украдкой бросил взгляд на низкорослого коренастого гнома, с окладистой бородой и секирой, гордо задравшего ту самую бороду к верху.

— Давеча мы стали на постой в селении за рекой, у одного шинкаря. А когда утром уже перешли реку и углубились в лес, заметили, что наши бурдюки прохудились.

— Ну да! — проворчал с важным видом гном. — И вовремя вспомнили, что шинкарь говаривал о небольшом селении в лесу. Вот и решили, неплохо бы было заглянуть и выменять или выкупить у поселян несколько бурдюков.

— Да видно, что не вовремя пришли, — вновь заговорил Соледат, не снимавший ладони с рукояти меча., внимательно глядя на пустующее заросшее травой селение, — верно, орки побывали!

Эльф, все еще опираясь на свой посох, бросил задумчивый взгляд на пустое поселение.

— Не похоже на орков. Они после себя ничего не оставляют. Все дотла сжигают. Хотя один создатель знает, кто напал на этих поселян. Но, так или иначе, моя судьба привела меня сюда.

— Слушайте, мы еще долго будем здесь чесать языками?! От стояния больше устаешь, чем от работы в копальне. — возмутился гном, на что стрелок лишь хмыкнул.

— Как бы там ни было, но оно покинуто.

— Но бурдюки нам все равно нужны. Порыщем, авось повезет, и в какой-нибудь хижине, нам попадется то, что нам нужно! — возразил Соледат. Гном, стоявший рядом, лишь махнул рукой. И только сейчас, они поняли, что темный уже вошел в селение. Опираясь на посох, он медленно брел между хижинами, накрытый капюшоном, а черная материя переливалась, темным узором, завораживая людей.

Первым двинулся Соледат, осторожно шагая, как и эльф. И в движениях его сквозили ловкость, сноровка и опыт. След за ним, вперевалочку, осанисто двинулся гном, зыркая испод лба, на темные провалы покосившихся строений. Процессию заканчивал стрелок, шелестя вынимаемой из колчана стрелой.

Соледат вдруг остановился, поняв, что темный, сам стоит на месте, рядом.

— Лебо, что произошло?

— Тихо, слушай! — прошептал тот, скинув с головы капюшон, прикрыв глаза.

— Что это? Какое-то чавканье. — Тихо произнес наемник, аккуратно извлекая меч, слушая странное чавканье, приглушение грудные звуки.

— Кажется, это оттуда! — сказал он, медленно двинувшись вправо, по узкой улочке, оставив эльфа стоять на месте.

— Куда это он? — удивленно прогудел гном, остановившись около эльфа. Но тот словно не услышал его вопроса.

Соледат, едва сделал десятка два шагов, как замер, не зная, что делать от увиденного.

В сизом тумане, утреннего полумрака, в десятке шагов перед ним, около покосившегося сарая, сидел на корточках спиной к наемнику воин. А перед незнакомцем, лежало растленное тело. Из огромной раны в животе, вывалились внутренности и этот странный воин, запятнанными по локти кровью руками, копался во внутренностях живота. Вдруг рука дернулась, и сам незнакомец резко шевельнулся, от чего Соледат, от неожиданности, подался назад, наступив на ветку. Глядя на медленно поворачивающегося, заслышав треск, воина, он остолбенел.

Человек медленно повернулся, одновременно опираясь рукой в землю, а другой, поднес что-то красное в ладони ко рту, и жадно впился зубами. Его глаза горели красными огоньками жажды крови, иступленной яростью, отрешенной злобой. По сомкнувшимся челюстям, медленно засочилась кровь.

Только теперь Соледат понял, что этот некто, ест сердце только что убитого солдата, кожаные доспехи, которого были разорваны.

Незнакомец тяжело поднялся и медленно, осторожно двинулся к наемнику с мечем в руке.

Сугутор первым забеспокоился, нервно сжимая в руке топор, догадавшись, что за создание перед Соледатом. Комат лишь оторопел от увиденного, а эльф так и остался отрешенно смотреть за происходящим. Лишь волосы его слегка покачивались под легким дуновением ветра.

Сугутор вспомнил один сказ рассказчика, старого гнома, о том, как во времена Сколота — темного, в сердце воина маугрим вселял душу мертвеца.

— Соледат, осторожно, он не чувствует боли.

В этот миг Комат пришел в себя и, натянув тетиву до уха, прицелился. Не зря он был рожден в лесном племени хессалиан. Он стрелял из лука ничуть не хуже эльфов.

Стрела со свистом мелькнула над плечом наемника и, тренькнув, пробыла кожаные латы, вонзилась в сердце.

Все трое опешили. Они были воинами и знали, что после такого не выживают.

А шедший рукурут, с окровавленным лицом, как называли тех, кого одарил мертвой душой маугрим, в часы Сколота — темного простой люд, чавкая ртом, даже не обратил внимания на вонзившуюся в грудь стрелу.

Его окровавленные руки потянулись к наемнику. Густая слюна, обильно смешанная с кровью жертвы, скапывала на землю из раскрытого рта. Он был готов вцепиться в глотку живого человека. В глазах горела жажда крови.

Сверкнуло лезвие меча, и острый клинок пропахал борозду в кожаном доспехе, рассекая основание шеи и круша ключицу.

Во второй раз Соледат остолбенел. Рукурут, даже не поморщился и никак не отреагировал на нанесенную рану. А продолжая приближаться, все также медленно.

Соледат стал пятится назад, держа меч перед собой, не отрывая взгляда от живого мертвеца. Еще одна стрела свистнула над плечом и вонзилась в шею рукуруту.

Гном сузил глаза, исказив лицо от ярости. Он видел как хесалианин достал из колчана еще одну стрелу и послал вслед за первой. И опять рукурут, не обратил на вонзившуюся в шею стрелу, никакого внимания.

— Чтоб, проклятый разодрал тебя на куски! Как такое может быть, во имя великих гор? — прошипел Сугутор, сжимая крепче в руках секиру, чувствуя, как теряет самообладание, от этого зрелища. Он видел, как наемник нанес еще несколько разящих ударов, не возымевших ни какого действия на рукурута. Лишь кровь медленно сочилась из его ран.

Что-то заставило гнома оглянуться, и он остолбенел.

— Великий Тор! — воскликнул он, увидав, что со всех сторон к ним приближаются еще дюжина воинов в таких же кожаных доспехах как и у рукурута. На их лицах и в глазах сверкала ярость тьмы и голод мертвецов, вырвавшихся из склепа. Они двигались также медленно, как и первый, с коим сражался Соледат. Их мечи находились в ножнах, и казалось, в собственном оружии они не нуждались.

— Соледат, бросай возиться с ним. Тут их полно! Никак проклятый возвратился в мир. — Прорычал гном, отступая к стрелку и эльфу, осознав новую опасность.

— Коли его! — воскликнул эльф наемнику. Темный, направил верхушку посоха, в сторону Соледата, который без вопросов исполнил указание перворожденного. И в момент когда, без всяких обводящих финтов, лезвие вонзилось в живую — мертвую плоть, пробив кожаный доспех, из посоха ударил темно-серый луч света, попавший прямо в длинное лезвие.

Живой мертвец закричал, схватившись руками за лезвие, вошедшее в живот. Темный луч впитывался в тело, и плоть казалось, осветилась изнутри призрачным сиянием.

Соледат зарычал, толи от напряжения, толи от боли, сцепив зубы. Он с усилием стал извлекать меч из тела и от живого мертвеца, и во все стороны ударила изумрудная волна. Тело безвольным мешком, свалилось наземь, а на его месте остался стоять изумрудный призрак человека.

Соледат отшатнулся, однако удивляться или впадать в смятение было некогда. Бросив беглый взгляд через плече, он увидел, что гном и стрелок рубятся с такими же живыми — мертвецами, как только что поверженный им с эльфом. И только перворожденный, стоял в одиночестве, немного обескураженный чем-то. Его, почему-то, враг обходил стороной.

Соледат оторвался от созерцания и под шум криков спутников и скрежет разрубываемой брони и плоти бросился на двоих приближавшихся к нему. Он уже знал, на что способны эти рукуруты и решил, что если будет двигаться быстро, у него есть больше шансов выжить, чем оставаясь на месте. Первым взмахом меча, отсек тянувшуюся руку, того что был слева, и проскользнув меж ними, оказался у них за спинами. И не раздумывая, с разворота могучим ударом снес голову одному. Соледат на миг даже замер, ожидая, что обезглавленное тело будет и далее нападать. Однако оно просто свалилось в траву.

Опомнившись, наемник отскочил, готовый отсечь, очередную из рук, тянувшуюся последнего из рукурутов. Но тот стоял и тихо похрипывал. Его глаза блестели от бессильной ярости, а в спину вгрызался луч посоха эльфа.

Соледат увидел, что перворожденный пошатнулся и сам вонзил меч в живот, пробив тело насквозь. И вновь живой мертвец закричал, и стоило наемнику вынуть меч, как тот упал, а на его месте осталась изумрудная дымка призрака, бессильно таявшего, в пробивающих серую мглу, лучах солнца.

Луч погас, а сам Лебо упал на колени, обессилев.

Оказавшись без врага, Соледат осмотрелся. Почти все собрались около гнома со стрелком.

У ног Сугутора уже лежало два тела, обезглавленных, истекая кровью. Еще один упал на колени с размозженной головой, а затем тяжело плюхнулся в густую, примятую траву.

У хесалианина, дела обстояли совсем плохо. Двое держали того за руки, и меч, который стрелок не выпускал из рук, безвольно болтался в такт ударов по телу, наносившего их еще одного рукурута.

Сугутор рубился с шестью, двигаясь, даже для него, с удивительным проворством. И помочь товарищу не имел никакой возможности.

Соледат ринулся к лучнику, замахнувшись мечем. Он видел, краем взгляда, как тяжело поднялся на ноги эльф и, опираясь на посох, приблизился к троим рукурутам, сражавшихся с хесалианином. А затем поднял посох и вонзил в спину, одного из державших стрелка. Рукурут закричал, отпустив лучника, и из него во все стороны, ударил изумрудный свет. Соледат подскочил и одним мощным ударом, снес голову, избивавшего стрелка.

Получив относительную свободу, Комат одним движением, опрокинул рукурута наземь, и полу присев, перерубил шею.

— Отродье проклятого! — прорычал стрелок, и бросился на помощь к гному, на которого наседали еще двое.

Соледат, лишь краем взгляда видел, как упал без чувств темный эльф. Втроем, они быстро расправились с оставшимися живыми мертвецами. И теперь тяжело дыша и кривясь от боли в ранах, смотрели, как из мертвых тел подымались изумрудные завитки призрачной дымки.

— И что во имя создателя, все это значит? Что это было? Кто они? — посетовал Комат, опершись на покосившийся плетень. Он кривился всякий раз, когда гном колдовал над ним, накладывая мази, на красные от полученных ударов места.

— Сиди и не кипятись. Сейчас можно лишь наложить мази и корпии. Ради таких ран, ни один гном не станет тратить силы на целебные заклятия. А эти люди, что на нас напали, ми зовем рукурутами. Живыми мертвецами. Старики говаривали, что во времена, когда проклятый и Сколот темный, топтали эти земли маугрим вселял в сердца плененных, проклятые души. И напускали их на людей гномов и эльфов.

— Неужто повелитель мертвых вернулся? — отозвался Соледат, сидевший около эльфа, которого заботливо уложили в тень плетня.

— Если так, то настают тяжелые времена. И орки не зря осмелели.

Лебо тяжело открыл глаза. Все еще плыло перед его взором. С каждым разом, когда он пользовался силой темного посоха, он становился все слабее и слабее. Его рука по прежнему сжимала полированное древко, и он ощущал, как тепло шло от дерева к нему, согревая от казалось могильного холода. Он слышал, что говорил гном о проклятом и его подручных. И это зарождало в нем странное чувство. Пока еще не осознанное. Опасное. Вот только почему?!

Он хотел бы хоть сейчас уйти в сады создателя, но...

Но что-то держало его в этом мире. На этой земле. Что-то важное. Пока непонятное.

Он чувствовал, как его естество постепенно теряет свет и благодать создателя, дарованное творцом, при их создании. И это его пугало. Если он потеряет это, то сады создателя, а вместе с ними и его возлюбленная, будут потеряны навечно. И его уделом будет мрак бытия.

Но даже если так, он должен найти способ перед этим увидеть обожаемые глаза, белоснежные волосы. Коснуться теплых любимых губ, дыхания. И навечно забрать с собой в темноту, с которой он уже смирился, память о ней.

Внезапно на него нахлынул холод, словно сам воздух мгновенно замерз. Казалось, больше никто этого не заметил. Лишь гном заерзал, словно от неудобства, перематывая раны лесного стрелка и не подымая головы переговариваясь о чем-то с Соледатом.

Что-то заставило его повернуть голову.

Вдруг небо потемнело, затянулось темными тучами, сорвался грозовой ветер и меж домами выехал темный всадник на черном коне. За ним трепетал тяжелый плащ, словно флаг. Тяжелый капюшон полностью скрывал голову и из него блестели две красные яростные искры глаз.

Он протянул руку, одетую в боевую перчатку, проржавевшую от времени, и направил, закованный палец в эльфа.

— Да! Ты тот, кто мне нужен. Лишь ты сможешь...

Последние слова, далекого могильного голоса, унес порыв ветра.

И эльф содрогнулся от нахлынувшего внезапно на него страха и ярости.

— Кто это? — воскликнул Комат, чуть, не сорвавшись с места, под раздавшуюся в ответ ругань гнома когда, наконец увидел всадника, поставившего своего коня на дыбы.

Сердца троих путников похолодели. Кровь в жилах казалось, застыла.

В этот миг им показалось, что весь ужас преисподней, где заточен проклятый, сошел на землю.

Комат попятился, даже не поднявшись на ноги. Гном, вскочил, яростно сомкнув зубы. Соледат остался стоять, обескураженный увиденным, гневно сжимая в руке меч.

Всадник засмеялся и, развернув лошадь, погнал ее прочь из разоренного селения, а его плащ как знамя, трепетался на ветру. Его смех громовым эхом, вгрызался в сознание, давя на напряженные нервы.

— Маугрим вновь ходит по земле! — прошептал эльф. Но все услышали его шепот. И никто не осмелился задать вопрос, ибо знали кто этот всадник.

Уже светало. И первые проблески солнца, появились над верхушками деревьев. Вот только пения птиц, слышно не было. И полу эльф чувствовал, что это угнетало его душу.

"Странно, я ведь не эльф! А все равно чувствую то, что ощущают перворожденные", думал Нэйонер, сидя на гнедом жеребце. И сам испугался этого своего, нового, чувства. Он сам осознавал, что со стыдом, что боится того момента, когда нужно будет делать выбор. Боится того как это будет. Его пугала неизвестность. И это нагоняло стыд на него, Нэйонера полуэльфа. Которого опасались все владыки, в страхе за свои сокровища.

Ему показалось, даже лошадь пошла ровнее. И почувствовал что-то новое в сердце. Какую-то радость, негу.

Он заметил, что с ним что-то творится еще в замке графа. Поначалу он думал, что его отравили. Но чувства, что становились все острее и обширнее, никак небыли похожи на агонию.

А в этом он сам был знаток. Не раз пользовался ядом. Но это… Это было нечто новое. Ему чудилось, что он стал воспринимать мир по-иному. И это ему нравилось. Больше нравилось, чем когда он ничего не чувствовал. Его душа трепетала от восторга.

Нэйонер потянул возжи, остановив лошадь. Спутник, ехавший немного позади, тоже остановил свою лошадь. Он с удивлением смотрел, как полуэльф спрыгнул спокойно с лошади пошел к обочине грунтовой дороги, к ближайшему дереву.

Пулуэльф остановился и, прикрыв глаза, приложил ладонь к позеленевшей ото мха коре, громадного дерева. И услышал шепот дерева. Но это не был человеческий или эльфийский язык. Это были ощущения, и он их понимал. Нэйонер сам изумился. С некоторых пор с ним творилось нечто неизведанное. И оно ему нравилось. Хотя все еще боялся этой новой стороны эльфийской жизни.

Нэйонер чувствовал спокойную размеренную жизнь леса, и было какое-то странное блаженство. Он уловил неопределенную настороженность, что-то неопределенное, что настораживало полуэльфа. Он развернулся и пошел к лошади.

— Нэйонер! Можно поинтересоваться? — начал, было, человек ехавший позади полуэльфа. Но тот бесцеремонно заговорил, когда спутник на миг замолчал.

— Гракх! Дальше я поеду сам. Ты останешься ждать вне пределов леса. Не перечь. Это эльфийский лес. Я иду на опасное дело. И если эльфы встретят нас двоих, то все дело накроется. Жди меня у трех сосен, на протяжении одной седмицы. Дальше сам решай.

Невысокий всадник, уже приодетый в хорошие одежды, в изумлении раскрыл рот, глядя как полуэльф, спокойно удаляется вглубь леса на своем жеребце.

Какое-то настораживающее чувство трогало сердце полуэльфа. Словно, что-то должно случится, не совсем хорошее. Но точно такое было всегда, когда он шел, кого грабить. Поэтому он не обращал на это внимания. Его больше интересовало, как общаться с эльфами. Он, конечно, знал квенди. Но ходили слухи, будто лесные жители в обиде на весь мир. И какова будет встреча, никто не мог предугадать. Еще хорошее, что он отказался от предложенной графом одежды. Мыслил Нэйонер, глянув на жалкие лохмотья одежды на себе. Он рассчитывал, что перворожденные, по крайней мере, не станут сразу убивать его, когда увидят, что он полуэльф. Ведь он еще не сделал свой выбор. А наоборот. Хоть примут и накормят. А там у него в таком случае будет время найти и выполнить ту работу, за которую взялся по просьбе графа Айдора.

Нэйонер почесал затылок, покачиваясь на лошади. А может, не стоило бы браться за это? Браслет скорпиона, это не какие-то жалкие камушки. Сомнение зародилось в его душе. Ведь если предания не врут, то сам Сколот — темный браслет со вставленным в него камнем Эрендила, светившим огнем благоговейным светом жизни, дарованным аватарами эльфам во время исхода.

К добру ли это, если граф получит свое сокровище?!

Мысли в его голове шли единым потоком, словно свежий ветер, дувший в сумраке леса которым он ехал.

А лес был спокойным. Даже слишком. Может, не стоило быть столь праздным. Хоть лес и дышал спокойствием, но орки могли быть где угодно. Уж больно много их развелось в пределах Мраковой горы и каменного хребта. Видать заставы на перевалах, уже не в состоянии закрыть все тропы. А с другой стороны это эльфийский лес. Вряд ли орки рискнут забраться в пределы их владений.

Нэйонер тряхнул головой, словно от наваждения, нахлынувшего на сознание, пытаясь отогнать пелену черных мыслей.

Он давно съехал с гномьего тракта, и лес по которому он ехал, дышал спокойствием. Укрытый дневным полумраком, благодаря густым кронам высоких деревьев.

Нэйонер успел отдохнуть, дав заодно передохнуть и лошади, найдя небольшой источник воды, бывший из-под камней. Он чувствовал, что день начинает клониться к вечеру. Раньше такого не было. Не так отчетливо, по крайней мере.

Полуэльф, покачиваясь в седле, беспечно расслабившись, смотрел на густые высокие заросли.

Неожиданно справа, из зарослей, раздался голос.

— Останови лошадь, дальше нет пути! На тебя направлены стрелы, не вздумай дать шпор лошади!

— А кто это говорит? И по какой причине, я не имею права ехать этим лесом, туда, куда ведет меня моя судьба.

Едва шевельнулся кустарник, и тропу преградили три воина в зеленых накидках, поверх длинных кольчуг. Глядя на воинов, полуэльф уже и так знал кт они. В эльфийском лесу, тропы стерегут только эльфы. Только они носили такие изящные, но прочные кольчуги. Двое из них направили в сторону полуэльфа длинные копья, а еще один держал лук с вложенной на тетиву стрелой.

— Нэйонер полуэльф! — послышался чей-то властный голос позади него.

Воришке пришлось повернуться в седле, опершись на ладонью на круп лошади, чтобы увидеть говорившего.

Эльф, ростом чуть выше среднего, чьи светлые волосы выглядывали из-под островерхого, украшенного позолотой шлема, был вооружен лишь длинным мечем. Его панцирь был сделан из переплетений широких железных пластин.

— Нынче, настали темные времена. В тайной роще, пророчат возвращение в мир проклятого. К тому же люди повернули против нас, эльфов. Посему им запрещено углубляться вглубь леса. Тебе повезло, ты полуэльф и стоишь у времени выбора. Возможно, твое путешествие в город перворожденных, поможет сделать верный выбор. Чтоб сердце твое не тяготилось потом. В любом случае, тебе придется ехать с нами. Так гласит закон. Твою судьбу решит правитель. Я сказал!

И казалось только сейчас, говоривший заметил одежду полуэльфа.

— Позволь полюбопытствовать, почему твоя одежда в таком плачевном состоянии?

Нэйонер окинул взглядом свои лохмотья и, улыбнувшись, ответил.

— Я пойду с тобой, не чиня препираний. А одежда! Попал в застенки к королю Скрофе. Прием был теплый. В итоге пришлось с ним распрощаться. Мне не понравились апартаменты в винных подвалах. Сыро, холодно, кругом жмет, клопы, вши. — Полуэльф закончил свою тираду пожатием плечей.

— Хорошо. Трое со мной! — скомандовал эльф, предводительствовавший отрядом.

Большие, полукруглые вверху, изящные двери, украшенные искусной резьбой, золотом и серебром распахнулись, и четверо эльфов вошли в зал, сопровождая оборванного пленника. Нэйонер от всего сердца удивился, и оценил искусство эльфийских мастеров. Хоть доселе ему видавшему роскошь дворцов Измира и Хартума, казалось, что ничего прекраснее быть не может. Но то, что он видел здесь, в городе эльфов, во всем скользило изумительное мастерство мастеров, приложивших руку ко всему, что можно было увидеть.

Четверо воинов остановились, сразу у входа. Командовавший ими вышел вперед, обратившись к двоим эльфам, стоявшим у окна, которое, по сути, растянулось на всю стену, прерываясь сводчатыми узкими колоннами, поддерживавших сводчатый верх окна.

— Тар-Фариель, мой повелитель! Мы поймали на тайной тропе, хм, — почесал командир небольшого отряда затылок, раздумывая как лучше представить пленника, — полуэльфа. Его имя Нэйонер.

— Тоже мне тайная тропа. Не менее заметная, чем гномий тракт, ведущий к Мраковой горе. — Отозвался с сарказмом пленник, слегка повернув голову, разглядывая изумительные по своей красоте гобелены, прикрывавшие стены.

Эльф, одетый в белоснежные одежды, украшенные золотым шитьем, и с тонкой золотой тиарой на голове, удивленно посмотрел на пленника.

— Однако, Единый, наделил тебя гонором. По нашим законам тебя стоило бы бросить в подземелья. Нынче эльфы с людьми не ладят. Но поскольку ты являешься полуэльфом, и еще не сделал свой выбор, то можешь оставаться у нас. Тебе подготовят комнату в доме друзей.

Никто не заметил пристального взгляда собеседника владыки эльфов, опиравшегося на, казалось, обычный посох, вершина которого была инкрустирована драгоценными камнями.

Глядя, как удаляются воины эльфы с пленником, эльф с посохом, на ком красовались изумрудные, долгополые одежды, обратился к владыке эльфов.

— Повелитель, позволь мне присмотреть за этим юношей! Я чувствую в нем зерно судьбы.

Тар-Фариэль на закрывшиеся створки дверей.

— Да Анфагор. Ступай, Пока он не прошел свой выбор, за ним нужно приглянуть.

Нэйонер, невидимым духом, скользил меж деревьев тайной долины, за Анфагором, спокойно шагавшим немного впереди, все, также опираясь на посох.

Казалось, что жрец ничего не подозревал. И полуэльф был рад этому. Ему очень не хотелось пускать в ход нож, ибо тогда никто не дал бы тогда грош ломаный, за то, что ему удастся отыскать браслет.

Дорогу в долину и вправду найти тяжело было. За городом возвышались каменистые холмы. Но вот тропу сквозь них, в долину, окруженную высокими скалами, найти было невозможно.

Прячась за деревьями, Нэйонер, недалеко перед темной фигурой эльфа, увидел камни, в круге света солнца, пробивавшегося, сквозь густые кроны деревьев.

Наконец полуэльф замер, пристально наблюдая за жрецом. Тот долгое время стоял, внутри россыпи камней, что-то бормоча. Только когда тот стал творить странные движения руками, Нэйонер понял, что это обычный обряд. Он сам чувствовал что-то непонятное, словно чье-то присутствие. Наконец Анфагор снял объемный капюшон, и пристально осмотрев лес, пошел к краю каменной россыпи.

Полуэльф, даже издали видел, как жрец поднял один из камней и что-то достал. В лучах солнца блеснуло золото с алым отливом. Казалось, Анфагор находился в прострации, наслаждаясь видом драгоценности, ощущением того, что это принадлежит ему. Наконец жрец встрепенулся и скрыл драгоценность от солнца под камнем.

Полуэльфу пришлось еще долго сидеть, скрывшись от жреца. Того, что тот делал в каменной россыпи Нэйонер не понимал и не хотел понимать. Но ждать он умел. И плата за ожидание будет хорошей. Граф Айдор дал слово.

Было уже далеко за полдень, и Нэйонер вдруг проснулся, с ужасом оглядываясь, понял, что задремал. И тут же упал на траву, заползая глубже в заросли можжевельника. Мгновением позже, мимо, шурша длинными полами одежды, прошествовал Анфагор. Радостный и беззаботный.

Выждав еще долгое время, Нэйонер скользнул к камням, поняв, что тот не вернется.

Камни на первый взгляд были обыкновенными, только сейчас, бродя в них, он понял, что это ритуальный лабиринт. И здесь чувствовалась какая то сила. Полуэльфу захотелось бежать. Но он пересилил себя. И шагнул, переступая через камни, туда, где видел жреца с браслетом.

Нэйонер чувствовал, что это неправильно, что он должен был пройти лабиринт. Но в нем проснулось большее желание, наконец, найти браслет скорпиона. Искать долго не пришлось. Он был неплохим следопытом, выросший в лестной избе. И хорошо разглядел следы, где стоял Анфагор. И камень как раз, немного не на своем месте лежит.

Сдвинуть камень оказалось тяжеловато. Но награда была под ним. Не зря он потратил пять дней, осторожно подслушивая, выслеживая жреца. Куда тот ходит, где задерживается, что думает. Нэйонер дрожащими руками поднял сверток холщины, из углубления и развернул. Дыхание сперло в груди. Его взору предстал массивный золотой браслет в виде скорпиона. А в туловище золотого членистоногого был вправлен алый камень. И казалось, внутри него горит огонь надежды, любви, уюта. Чего-то того, что он не мог понять.

Нэйонер не мог поверить в то, что держал в руках браслет, принадлежавший некогда Сколоту — темному. Полуэльф слышал и легенды и сказанья от утерянной реликвии, которую стоило бы уничтожить. Но сейчас он держал это в руках.

Рука сама неожиданно накрыла золотого скорпиона холщиной. Тряхнув головой, Нэйонер оглянулся и быстро побежал прочь.

Одетый в одежды салатового цвета, повелитель эльфов стоял у окна и смотрел вслед, удалявшемуся на своей лошади полуэльфу.

— Анфагор! Ты думаешь, мы правильно сделали, что отпустили этого полуэльфа?

— Не знаю, не уверен. — Снизил плечами жрец, — я утром был в тайной роще, и Аватары молчали на мои вопросы. — Закончил он, однако, что-то неведомое жгло его сердце.

— В моей душе тлеет какое то беспокойство. — В голосе владыки эльфов, слышалось обеспокоенность, — я чувствую, что с этим полуэльфом уходит нечто важное, нечто, что накроет наши земли, темнотой прошедших времен. Боюсь, этот день, начало конца дней эльфов в этой земле.

Анфагор, опираясь на посох, на это ничего не ответил.

— Анфагор, тяжесть гложет мое сердце. У меня странное чувство, что мы приняли на совете высших неверное решение.

— Повелитель! Неужто вы думаете, что совет высших глуп? Будущего не дано нам видеть. Да! Дружба с аданами конечно важна, но они первыми начали. И мы не должны им попускать предательства древнего договора. Мы сейчас сильны как никогда. Аданы на нас не пойдут войной. Они еще не полностью оправились от последней войны с темным повелителем. Да и в рядах их нет единства.

— Посланцы королей людей передавали об активности орков и их союзников в попытках прорваться к Мраковой горе. К цитадели проклятого. — все также не унимался Тар-Фариэль, обеспокоенно глядя на город укрытый мягкими объятиями леса.

— Мой король, — возразил жрец, — к Кара-Дум многие пытались прорваться. Но орки сейчас слабы. Они совершают лишь разбойничьи набеги. Не более.

Тар-Фариэль отвернулся от окна. На лице отчетливо отражалось внутреннее беспокойство.

— И все же, меня снедает странное беспокойство. Было бы лучше, если бы этот юноша не покидал нас, хотя бы до своего выбора. Но! — король эльфов задумчиво уставился в пустоту коридоров за спиной жреца.

— Видимо Аватары, скрыли от нас путь этого полуэльфа. Стало быть, у него свое предназначение. Да хранит его благословенный дух Авалона — Призрачного.

Легкая улыбка Анфагора поникла. Тяжесть легла на его сердце. Он сосредоточено посмотрел на Тар-Фариэля.

— Да простит меня мой повелитель. Я хотел бы сейчас быть в тайной роще. Посланцы Аватар, еще никогда не молчали на мои призывы.

Увидев кивок короля, Анфагор развернулся и спешно вышел. Он чувствовал обеспокоенность за свою драгоценность.

— Что-то с этим эльфом не так, не будь я Сугутор, внук Энверат — подгорного! — хмуро высказался гном, шагавший за наемником.

— А тебе, что в том за беда? — насмешливо отозвался Комат, бесшабашно взирая на лесную чащу.

— А то, что я вождь! А у нас наугримов, вожди являются хранителями тайных знаний. Издревле повелось так, что темные эльфы, когда идут по миру, означает, что несут с собой перемены. Зло. Так было и во времена восставшего Аватара, Проклятого. И во времена его падения, и во времена становления Сколота — темного, на алмазном троне в залах Мраковой горы. А этот спас нас от призрачной лаеры, собирателя душ. Да и в селении с живыми мертвецами, он здорово помог. В нем я не чувствую зла. Вот, что меня смущает и тревожит. — Не унимался коренастый гном, зыркая по сторонам.

— Да ладно. Темный, не темный. Проклятый давно низвержен. А орки лишь огрызаться могут. Будь этот эльф хоть трижды темным, он не опаснее любого торговца. — Бравурно заявил Комат. В ответ послышалось странное хмыканье со стороны наемника.

— Молчал бы лучше. Темного он не боится. Браслет Скорпиона, в котором по легендам, зиждиться душа Сколота — темного, до сих пор никто не уничтожил. Смотрел бы повнимательнее за кустами. Ато клянусь молотом Тора, проморгаешь остроухого, и схлопочешь стрелу меж глаз. — Буркнул гном, пристально смотря на лесную чащу, крепче сжимая секиру в руках.

— Какого остроухого? — вопросительно и озадачено спросил стрелок, непонимающе глядя на окружающий лес.

— Эй солдат. Хоть ты ему объясни, ато у меня уже терпение заканчивается! — подергал в сердцах, себя за бороду Сугутор.

— Это эльфийский лес. Раздраженно отозвался наемник, положив ладонь на рукоять меча.

В прохладном лесном воздухе сразу же повисло напряжение, передававшееся от Соледата.

— Стойте! Не смейте дальше идти. Кто вы такие? Вы ступили в лес эльфов Арминора. — гневно произнес эльф, вынырнувший на тропу, с парою других эльфов. Зашелестел кустарник, и три путника замерли, опасаясь поднять оружие в боевую позицию. Глядя на два лука с направленными в их сторону стрелами, все трое понимали, что это не единственные стрелы, смотрящие в их сердца.

— Ну вот, накликали беду, на свои головы! — проворчал Сугутор, хмуро опустив голову, глядя исподлобья, прижимая к груди боевой топор.

— Я наемник короля Краффы властелина Хартума! Сотник следопытов. Это лесной стрелок, хесалианин Комат. А сей почтенный бородач угрюмого вида, гном Сугутор. А кто вы такие, что позволяете забыть старый союз людей и эльфов, позволявший нам идти тудой где нам вздумается! — Гневно отозвался длинной тирадой Соледат, не снимая руки с рукояти своего меча, вызывающе глядя на троих эльфов.

— Я Таурин! Командир отряда эльфов Арминора, что находятся под покровительством владыки эльдаров Тар-Фариэля. Однако о каком союзе ты толкуешь аддан.

Соледат еще больше напрягся. Он хорошо знал повадки эльфов. И когда те называли людей их прямым именем, данным при первой встрече людей и эльфов, еще до извращения и тех и других падшим Аватаром, значит перворожденные в гневе.

— Не знаешь ли ты, что нынче союз нарушен вашим родом. — Эльф недовольно ухмыльнулся, — видать, ты давно не захаживал в селения.

Соледат вопросительно посмотрел на гнома, нетерпеливо топтавшегося на месте, не понимая, о чем говорит эльф. Но тот лишь сам в недоумении вскинул брови, мол, сам не понимаю, о чем этот остроухий толкует.

— Сдайте ваше оружие и идите с нами по доброй воле, и вам не причинят вреда, пока не предстанете перед глазами совета высших.

— Э-э, так дело не пойдет! Подгорный народ не сорился с эльфами. И клянусь великим Тором, создателем моего рода, этот топор ты заберешь, только из мертвых рук — отозвался грозно гном.

Эльф растеряно уставился на того.

— Ну-у, да с гномами мы не в ссоре. Думаю, ты можешь идти своей дорогой Сугутор. Но эти двое пойдут с нами.

— Э нет! Куда я туда и они, куда они, туда и я. Наши пути не разделимы. А вот топор останется со мной.

Командующий эльфами задумался и сказал:

— Хорошо. Идемте, но будьте осмотрительны в своих поступках, наши мечи остры и их достаточно много.

— Да будет так! — отозвался Соледат и окруженные эльфами двинулись в путь.

В ночном полумраке, в полутенях догорающего костра, блеснули глаза. Шевельнулась окладистая борода, и ее обладатель приподнялся и сел. Он внимательно всматривался в темноту. И бесцеремонно растолкал спавшего рядом наемника.

— Сугутор. Что случилось, почему тебе не спится? — заворчал человек спросонья, приподнявшись на локтях.

— Соледат, чувствую не стоило нам тут останавливаться. — Прошипел хмуро гном.

— И что тебе вечно не спится и чудится! — раздраженно буркнул Соледат, опять ложась на еловые лапы.

Гном обижено засопел.

— Я привык доверять своему чутью. Соледат хорош спать! Давай лучше сделаем ноги отсюда, пока остроухие спят. — Гном покосился в темноту, где виднелись темные фигуры спящих эльфов.

— Хотя кажись уже поздно! — додал он, потянувшись за лежавшим рядом боевым топором.

— Соледат, хорош спать, у нас кажись точно гости! — зло прошипел гном толкнув, казалось вновь уснувшего наемника.

— Что ты сказал? — спросил Соледат, распахнув глаза, и тут же услышал сдавленный выдох стоявшего на часах эльфа, стоявшего у самой границы высокой травы, мешком свалившегося наземь. Неподалеку упал второй часовой.

— Третий значит тоже мертвый. — Прошептал наемник сам себе, и тут же услышал шепот гнома.

— Эй, Соледат, буди по-тихому Таурина, а я потихоньку проведаю, кто к нам пожаловал!

Несмотря на свое немного грузное тело, коренастый гном тихо и проворно исчез в темноте, где сплошной стеной, стояла высокая трава.

Соледат мигом оказался рядом с командующим эльфами и растолкал того.

— Эй, эльдар, просыпайся. У нас гости.

Эльф тут же проснулся, и схватился было за рукоять меча. Как из темноты зарослей высокой травы, раздались приглушенные крики боли и агонии смешанные с яростью.

Тут же эльф надел шлем и одновременно поднес к губам рог. Тьму прорезал хриплый рев рога и на успевших вскочить, на ноги полусонных эльфов, из зашевелившихся зарослей хлынула орава орков.

Схватив тлеющую головешку и увесистое полено, Соледат бросился на врагов. Отбив поленом короткий меч, он воткнул тлеющую головешку в лицо орка и, подхватив из разжавшейся оскорузлой руки грубый клинок, оборвал крик ярости и боли, рубанув в горло. Мимо успели проскочить, довольно много орков и когда тело упало, на пути Соледата возник еще двое. В руках одного был заряженный арбалет, а второй, что был поближе к наемнику, замахнулся небольшим топором.

Соледат бросился вперед, вплотную к орку, перехватив руку с опускавшимся, уже бесполезным, топором, и провернул запястье, заставив того стать перед ним, используя как щит. В этот момент тренькнула арбалетная стрела и орк, послуживший для наемника щитом, вздрогнул и медленно стал оседать наземь. Орк-арбалетчик, стал лихорадочно возится с тетивой арбалета, а затем, просто ухватив его обеими руками, бросился на человека врукопашную.

Соледат не раздумывая, выхватил из мертвой руки топор и метнул. Грубо сделанное лезвие, исправно пробило низ шлема, войдя в голову, и силой броска, орка нелепо взмахнувшего руками, бросило наземь во тьму.

Даже в этой скрытой темнотой суматохе, наемник понял, что орков больше. Но эльфов они врасплох не застали. Однако гнома нигде не было видно.

К нему тут же бросились еще два орка, с окровавленными мечами. Однако темнота сыграла на руку Соледату. Первый орк во тьме не рассчитал расстояния до скрытого темнотой человека. Его меч даже не задел кольчуги, и тут же наемник отсек руку с мечем. И сразу же блокировал удар второго. Не размениваясь на фехтование, Соледат просто резанул, мечем, испещренным зазубринами, по мерзкому, скрытому ночью. Орк дико заорал и на миг опустил руку с мечем. И тут же наемник послал лезвие орчьего меча вверх, разрубывая шею врага. Среди общего звука боя, криков и лязга стали он услышал шуршание раненого орка. Соледат с разворота опустил лезвие на шею, подымавшегося. Оставив без внимания падающее наземь, обезглавленное тело, наемник бросил взгляд в сторону тлеющих головешек костра. Тлеющие полена, были разбросаны повсюду. Зато один из мертвых орков, понемногу горел, свалившись на тлевшие полена, давая слабый свет.

Среди полутемной массы сражавшихся, Соледат увидел попавшего в тяжелое положение Таурина. Он с трудом отбивался от троих орков.

Рядом с Соледатом свалился еще один поверженный серолицый, как называл их иногда гном. Не раздумывая, наемник вырвал из мертвых рук короткое, корявое копье и метнул его, спеша на помощь к командиру эльфов. И как раз вовремя.

Один орк свалился наземь, сбитый с ног пробывшим спину копьем. Таурин отразил сразу удар двух мечей, опускавшихся на его голову, но могучий орк, тут же пинком ноги, сшиб заклятого врага наземь.

Соледат ударил снизу вверх, рассекая кожаные доспехи и плоть, и одновременно в верхней точке блокировал, опускавшийся меч второго орка, пониже.

Тот явно не ожидал такого поворота сбитый и на миг замешкался. И наемник, тут же вонзил меч в грудь, проломив стальную пластину.

Наемник протянул руку своему пленителю и помог подняться на ноги. В воздухе повисла гнетущая тишина. Осмотревшись, Соледат понял, что бой закончился. Уцелевшие эльфы, стояли в одиночестве среди тел павших и раненых. Он понял, что один из сраженных трех орков, наседавших на Таурина, был предводителем. Потеряв своего вожака, те предпочли отступить, скрывшись в ночи.

— Спасибо! Да падет на тебя благословение создателя. Ты спас нас всех. — Послышался из полумрака голос предводителя эльфов. Только сейчас наемник почувствовал запах паленой плоти.

— Ты хороше дрался, ты великий воин. Ты цел?

Глянув на темную полосу орчего меча, наемник с отвращением отбросил его в темноту.

— Да. Сомневаюсь, чтоб меня зацепило хоть одно орчье лезвие. — Раздраженно ответил Соледат.

— Если тебя не затруднит, разведи костер. А я гляну, какие у нас потери!

Наемника поразило, как изменился надменно — агрессивный тон эльфа, на уважительный.

Раннее утро, в этот раз, действительно было раннее. Солнце еще не успело взойти, а эльфы уже готовы были выступить, опасаясь нового нападения. Однако Соледат выразил свою убедительность в том, что их опасения напрасны. Орки, если потеряли своего вожака, второй раз нападать не станут, если это только не передовой отряд армии, в чем он сомневался.

И сейчас наемник, беспристрастно взирал за сборами, некогда союзников. Ему даже не объяснили толком, что такого случилось, что эльфы, некогда самые надежные союзники, пошли против древнего договора.

— О чем задумался, Соледат? — спросил Сугутор, появившись из кустарника, на ходу поправляя одежды.

— Да так, ни о чем! — коротко ответил наемник. Еще ночью, гном явился в свет разожженного костра, с окровавленным топором в руках и довольной ухмылкой на лице.

— Таурин к нам идет. — Заявил Комат, которому слегка досталось в ночном бою, и теперь у него на руке красовалась повязка из корпий, скрывавшая рану.

— Что ему от нас надо? — пробурчал гном, подбочившись и задрав к верху, в знак презрения бороду.

— Друзьям мои, — начал эльф, остановившись на почтительном расстоянии от троицы, — этой ночью вы дрались вместе с эльдарами, и показали доблесть и верность древнему союзу. А ты Соледат спас мне жизнь, несмотря на разорванный договор. Эльдары умеют быть благодарными. Мы сейчас выступаем, вы же пойдете своей дорогой.

Соледат от удивления аж поднялся.

— А как же приказ, пленять всех адданов, нарушивших границы эльфийских земель? — в полголоса, ошарашено спросил он.

Эльф улыбнулся, протягивая отобранное у них оружие.

— Это мое решение и отвечать за него буду я. Сам. Вот ваше оружие. Вы доказали верность, заключенному в темные века, союзу. И я вправе принять такое решение.

Развернувшись на каблуках, Таурин, пошел было к выстроившимся в низине эльфам. Многие были раненые, некоторые из них на наскорую руку сделанных носилках.

— Двое не доживут, до их города. Половина раненые. — Сказал вдруг Комат.

— Да, Соледат! — Таурин вдруг остановился, — однажды я слышал о некоем человеке с востока, родившемся в Измеире, и потерявшем память, защищая эльфа. Тем эльфом был мой отец. Единственное чем я могу отблагодарить его, так это тем, что назову истинное имя, данное ему при рождении. Его мать назвала Венигором. Прощайте, легкого вам пути!

Въезжая в развалины старой крепости, Анфагор дрожал от страха. Нет, он не опасался часовых, которых заметил еще издали. Даже, несмотря на смуту людей, настроенных даже против эльфов, он знал, здесь ему ни чего не угрожает. Не глядя на кривые и хмурые взгляды адданов, мимо которых он проезжал, он чувствовал их неприязнь к себе. Его больше страшил маугрим, пославший весть вороном, что его ждет.

Для всех, маугрим был лишь призрачным лордом — повелителем мертвых, который говорят, сгинул сразу после падения темного. Но он-то знал, кем был повелитель мертвых. Страшным, кровавым магом, предавшимся Сколоту, повелителю армий Проклятого. Получив магический посох от Сколота — темного, используя его, маугрим потерял себя и стал рабом проклятого. А если впасть в немилость к маугриму, то очень легко можно потерять жизнь, и не только жизнь, но и путь в серые чертоги, где ожидали умершие эльфы часа возрождения.

Бросив поводья ближайшему мечнику, бездельничавшему около пустой бочки, с игральными костями, Анфагор с отрешенным видом, не обращая внимания на адданов, смотревших на него, пошел прямо к единственной уцелевшей башне. Жрец знал, что эту крепость строили наугримы, для одного из вождей людей. Потому цитадель и простояла долгие века, не развалившись окончательно.

Спустившись в подземелья башни, где царили сырость, паутина и духи умерших некогда узников, Анфагор замер посреди грубого коридора, выхватывая из мглы светом факела, покосившиеся решетки, сверкающую влагой паутину и жуткую тишину. Он медленно ступал, внимательно осматриваясь. И его сопровождал страх, медленно проникавший в его сознание.

В лицо вдруг потянуло затхлым воздухом, и Анфагор резко обернулся, все его члены похолодели. На его глазах тяжелые двери захлопнулись, закрыв вход в каземат.

Грубый подвал вдруг наполнило могильным холодом. И эльф в сумятице развернулся, и от неожиданности попятился. Прямо в метре от него нависала темная громада маугрима, чей потрепанный темный плащ, вырывал слабый свет факела из подвального мрака.

Жрец почувствовал, что ему вдруг пересохло в горле, а руки задрожали. Колени едва не подкосились. Анфагор чувствовал на себе тяжелый пробирающий до костей взгляд испод темноты глубоких складок капюшона.

В темноте, скрывавшего голову, капюшона, зло сверкнули красные огоньки глаз. Сразу потянуло тленом и запахом смерти.

— Пришло время Анфагор! Скоро возродиться Сколот — повелитель тьмы. Готов ли ты помочь?!

От темной фигуры призрака, расплывающейся с тьмой, веяло губительной затхлостью склепа.

— Да мой повелитель. — Едва не на колени упал эльф. Жуткий маугрим шевельнул головой, словно бросил взгляд в темноту, скрывшую дверь. Складки капюшона колыхнулись и на короткое мгновение мерцающий свет факела, вырвал из тьмы каземата, кость подбородка, обтянутого потемневшей пергаментной кожей, и едва различимые абрисы костлявого как смерть лица черепа.

— Анфагор, что ты знаешь про темного эльфа? Мне недавно повстречался один. Благодаря нему я потерял добычу. Важную добычу, для воскрешения повелителя.

Эльф задрожал. Он почему-то знал, о ком говорит призрак. Ему казалось, тьма вокруг него стала сгущаться, несмотря на свет факела. Его голос задрожал.

— Я, я, мне ничего не известно!

— Это был необычный эльф. Лишь жрецы тайной рощи, ведают, как пользоваться опаловым посохом.

Анфагора не покидала дрожь. Каждый раз, встречаясь с маугримом, он чувствовал, что такое настоящий страх.

— Повелитель! — заикаясь, заговорил жрец, — мне пришлось убить прежнего жреца. У него был ученик. Мне пришлось убить возлюбленную ученика, иначе меня бы раскрыли. После того этот ученик исчез.

Маугрим казалось, не обращал внимания на говорившего эльфа. Темнота под укрытыми, мраком подземелья, складками капюшона качнулась и замерла, словно призрак повернул вновь голову. Красные огоньки глаз потухли, а через некоторое время вновь зажглись. И в его могильном холодном голосе послышалась радость.

— Тайный пламень души повелителя приближается.

— Повелитель. Я нашел браслет скорпиона, но его у меня похитили. — засуетился Анфагор, почувствовавший себя на волосок от смерти.

— Его похититель здесь! И дух Сколота — темного тоже с нами. Анфагор, ты нужен будешь, для возрождения повелителя. Лишь живая плоть, может оживить, ступившего в серые пределы. Ты будешь помогать мне, возрождать в новом теле повелителя. Останешься здесь. Скоро придет час, и мы войдем в подгорные своды дворца наугримов, в Мраковой горе. А пока ступай, отдохни.

Анфагор шел к дверям, закрывавшим вход в подвалы, придушивая в себе желание бежать.

Тяжелая дубовая дверь приоткрылась, впуская свежий воздух, смешивая с могильной затхлостью подземелья.

Эльф замер на мгновение, глядя на вошедшего человека. Теплая накидка на плечах, из горностая, скрывала кольчугу и меч. Анфагор встретился с надменным, насмешливым взглядом. Он узнал графа Айдора, ближайшего из союзников повелителя мертвых, из тех, кого он знал. И сопровождающего его тоге узнать было не сложно. Седоватый, уже в годах мужчина, в дорогих одеждах, держал в руках факел.

— Тебе повезло Анфагор, что маугрим в тебе нуждается. Иначе я намотал бы твои кишки на дерево, как давеча сделал с двумя пойманными эльфами. Вот потеха была. Да ты я вижу и так бледен как смерть. Неужто наш наниматель нагнал на тебя столько страху.

— Зря ты скалишь зубы граф. Ты видишь лишь видимую оболочку маугрима. А я знаю, что он есть внутри. Он намного страшнее чем, ты о нем думаешь. Страшись его! — был ответ эльфа, на что граф хмыкнул, проводив взглядом вышедшего Анфагора. Повернув голову к сопровождавшему он коротко приказал.

— Красс, зажги второй факел и жди за дверью.

— Да сир! — сказал седой помощник графа и, зажегши факел, передал тому, не сводя взгляда с двери, за которой исчез его повелитель.

Несмотря на всю свою надменность и похвальбу, сам граф, медленно ступая во мраке каземата, боялся того кого скрывала темнота. Боялся, даже не глядя на всю свою голубизну крови и герб на щите. Он замер, когда мерцающий свет факела, вырвал из тьмы безликие абрисы мрачного силуэта маугрима.

— Повелитель, полуэльф достал браслет. Я сам его видел!

— Это хорошее! Готовь людей к выступлению. — Довольно пророкотал низкий могильный голос испод тьмы капюшона, словно эхо из мрака, где заточен проклятый.

— Да повелитель! Но у меня сомнения есть насчет этого полуэльфа. Хорошо бы удостовериться, что то, что он доставил сюда, настоящий браслет. Он все-таки вор. — С сомнением обратился граф, не смея отвести взгляда от едва различимого силуэта призрака, который сейчас был воплощенным тьмой.

— Это истинный браслет Сколота — темного, не будь я властелином мертвых. Я его чувствую. А этого полуэльфа надо взять с собой. Он мне понадобится. И пускай никто не смеет взять из его рук светоч. Последние слова, металлическим раскатом грома, прокатились по затхлому, холодному подземелью, пробирая душу до самих темных глубин.

Нэйонер, с нетерпением ожидал возвращения графа. Он заметил вожделение и страх в его глазах, когда тот увидел массивного золотого скорпиона, с алым камнем на спине. Полуэльф уже почти видел, как граф передает ему седельные сумки, набитые золотом. Он даже не заметил насмешливых и злобных взглядов солдат, располагавшихся в развалинах.

Вдруг он заметил Гракха, пробиравшегося сквозь обступившую его толпу. Тот что-то отшучивался, улыбаясь на брошенные ему реплики. Остановившись около эльфа, бывший сотоварищ по каземату в Измеире, взял лошадь за узду и, улыбнувшись, сказал:

— Слазь с лошади Нэйонер. Будь гостем, располагайся. Граф просит отведать с ним хорошего вина.

Полуэльф нахмурился. На душе сразу стало неспокойно. Что-то было не так.

— Я не хочу здесь задерживаться больше чем нужно, чтобы отдать похищенное и забрать договоренное.

— Послушай, Нэйонер. Не гони коней на переправе. У графа к тебе есть еще одно пустяковое поручение. И за это ты получишь еще четверть суммы. — Уже натянуто улыбнулся Гракх.

Оптимизма не прибавилось. Полуэльф почувствовал, что зря связался с графом. Пустяковое дело, не стоит даже одной второй доли того, что ему обещали. Он увидел, что рука Гракха легла на рукоять короткого меча, а вокруг засуетились солдаты.

— Ну хорошо, что еще за маленькое дело. — Почти сдался полуэльф.

Граф расплылся в улыбке.

— Да так пустяк. То, что ты держишь в руках, ты должен доставить в своих руках. Ты поедешь с нами. Так будет безопаснее. Наши люди тебя охранят. И граф приглашает тебя к себе разделить с ним трапезу!

Тут Нэйонер понял, что попал в ловушку. Он чувствовал, что добром это все не закончиться.

— Хорошо. Лады. Ты меня уболтал. — веселый же ты человек, Гракх. Засмеялся полуэльф, спрыгивая с лошади.

Тяжелые ворота Хартума, были широко раскрыты, как и всегда в полдень. Четверо меченосцев, отложив свои щиты и копья, сидели в стороне и занимались поглощением нехитрой солдатской еды, заправляя ее веселыми байками да шутками.

Еще двое стояли у ворот, опираясь на копья, и лениво поглядывали на толпу людей, кто входивших, кто покидавших город. Народа было не слишком много. В основном мастеровые, да крестьяне. Реже простые путники.

Наконец оба стража оживились. Еще издали они заприметили необычного путника в черном плаще, который казалось, переливался на солнце.

И когда путник, шедший обособлено, меж двух телег, запряженных волами, приблизился, один из стражей нахмурился, сложив пальцы в охранную фигуру.

— Никак темный эльф вновь по земле ходит. Не к добру это! — сказал он, не отрывая взгляда от грустной фигуры эльфа, прошедшего мимо.

— С чего ты взял, что это темный эльф? — спросил второй, прокручивая от безделья в руках древко копья.

— Может его задержать и засадить в казематы? Чего мы ждем?!

Первый с сомнением посмотрел на вопрошавшего товарища.

— Ты, что совсем ополоумел? У нас приказа хватать всех эльфов не было. Пускай им занимаются те, кому это надобно! Если это темный, то ничего хорошего из его пленения не будет.

— А с чего ты взял, что это темный? — спросил второй стражник, едва шею не свернув, глядя на вошедшего в ворота эльфа.

— Я некогда примудрился набраться, как жаба мула, с одним из жрецов. Тот описывал, что происходило до нападения Сколота — темного. Так вот, посох у этого эльфа был странный. Похожий, описал жрец, когда был в стельку пьян. Таким вроде как владели маги. А еще на нем странный балахон. Вроде эльфийский, но в таких, эльфы не ходят. И вообще, никуда он не подденется. Ему одна дорога. Какой ни будь из постоялых дворов. — Говоривший задрал голову и увидел, что стражник на стене исчез. Видимо тоже смотрел на вошедшего в крепостные врата эльфа, и удалявшегося в дебри серого квартала, где жили обычные горожане, не имевшие особого достатка.

Полутемное, с низким бревенчатым потолком, помещение, было заполнено запахами прокисшего вина, пережаренного мяса, и горелого масла из масляных ламп.

Пол десятка, утренних посетителей, решивших подкрепится, время от времени косились с любопытством на незнакомца, скрытого балахоном, черного пропыленного плаща. Тот сидел в одиночестве, окутанный полумраком, сжимая в руке глиняную кружку с элем, а рядом, к старому столу, был прислонен посох с, казалось вросшими в его верхушку, черными камнями.

Три пары алчных глаз, не могли оторваться от верхушки посоха, чей владелец сидел аккурат напротив входа.

В конце концов, троица поднялась и направилась к незнакомцу. Главный из этой троицы, грубо сел напротив незнакомца, хрустнув ветхим табуретом и положив большие кулаки перед собой, и уставился на того.

Другой присел на край, пошатнувшегося стола, а третий оперся на толстое бревно подпорки потолка.

Главный, поднял руку, не сводя взгляда с темноты капюшона, глубоко накрывавшего голову незнакомца. Тут же стоявший у подпорки протянул глиняный бутыль, и вожак, взяв ее, бесцеремонно вылил остатки в кружку.

— Выпей путник за нашего доброго короля!

Находившиеся, по сторонам своего вожака, напряглись.

Незнакомец никак не отреагировал, а рука сжимавшая кружку, даже не оторвалась от поверхности стола.

— А может ты путник, что слышал о некоем темном эльфе, что бродит по земле? — опять спросил главарь. И вновь в ответ тишина, незнакомец вновь никак не отреагировал.

Тот из троицы, что сидел на краю стола, медленно достал свой, плохо очищенный от грязи и засохшей крови нож, и медленно, но аккуратно скинул капюшон, с головы одинокого посетителя. И от неожиданности едва не слетел с угла стола.

— Ты ба! Ру, да у нас здесь никак эльф.

Хозяин постоялого двора, входивший с бутылью вина, замер на входе. Его руки задрожали, а сам он не знал, что делать. Толи бежать за стражниками, толи самому лезть и угомонить назревавшую драку. Он слишком хорошо знал, какой крутой нрав у эльфов.

— Вот, так рыба попала в наши сети! — ухмыльнулся вожак, скаля зубы в не мигавшие, бесстрастные глаза эльфа, чей вид немного пугал, не глядя на приятную внешность. Возможно, этому сопутствовала седая прядь волос среди длинных черных локонов.

— Раздери меня проклятый, если король золотишка с лихвой не отвалит за этого остроухого! Ру как ты думаешь? — оживился стоявший у подпорки.

— Не на вас, стоит печать, кому меня пленить дано! — вдруг заговорил эльф, глядя в глаза, вдруг занервничавшему, вожаку.

— Так может, ты у нас купишь свою свободу? Много не возьмем! — съязвил, сидевший на краю стола.

— У меня золота меньше, чем вина в вашем бутыле. А если б и было, то тебе не досталось бы ни камня, ни монеты! — ответил эльф, не отрывая взгляда от вожака.

— Шутишь? Да?! — огрызнулся стоявший у столба, — тогда расплачивайся с нами камнями с посоха!

— Пользы вам с них мало будет. А среди людей никто не отважится перекупить мой посох. А те, кто отважится, заплатят смертью, за это. — Мрачно отозвался эльф.

— Да ты, да я...

Внезапно у его красного носа в деревянный столб, вонзился нож. Задира от неожиданности подпрыгнул и остолбенел, глядя на костяную рукоять ножа.

Расплывшись в довольной ухмылке, Соледат Ровным шагом вошел в таверну, и направился прямиком к столу троице, нависавшей над эльфом.

"— А я еще вовремя успел!" — подумал он.

— Приветствую тебя, Лебо! Веселишься? — весело воскликнул наемник, глядя за спину вожака.

— А ты кто? Никак бравый наемник! Небось, без своего меча, чувствуешь себя как голая девица, посреди площади. — Зло выпалил главарь.

— Кто я, не ваша беда. Посидели, выпили, поели и шли бы с миром. А что б с вами троими справится мой меч, мне не понадобиться.

— Что? Да я… вожак только и успел размахнуться бутылкой. Соледат, наученный многими сражениями и стычками, быстро подскочил вплотную и сильно ударил кулаком в небольшое брюшко. Того скрючило пополам, а бутылка выпала из руки.

Наемник тут же ухватился за пояс и шиворот, и бросил вожака на спрыгнувшего со стола, второго забияку. Немного грузное тело столкнулось с тощим забиякой, свалив на пол, и вышибло дух. Хладнокровно повернувшись к третьему, застывшему у подпорного столба, Соледат не отрывая взгляда, посмотрел ему в глаза, и спокойно ухватился за рукоять ножа и вынул его с дерева.

Еще больше заморгав, третий забияка, попятился и едва не споткнувшись, бросился бежать вон из таверны, под хохот немногочисленных утренних посетителей.

Только сейчас, хозяин, с облегчением вздохнул и далее понес бутыль за столик, поняв, что все обошлось малым.

Довольно хмыкнув, Соледат сел напротив эльфа, на ходу засовывая нож в ножны сбоку на поясе, краем взгляда наблюдая как двое, приходившие в себя, потихоньку отползали к дверям.

— Здравствуй еще раз Лебо! Кажется, я спас тебя от неприятностей.

— Можно и так сказать. — Ответил эльф, с презрением отставив в сторону деревянную кружку с вином, — только вино испортили!

— Это меньшее из зол, — сказал Соледат, повернувшись к хозяину и сделав знак рукой, — сейчас отведаешь лучшей Асгорской лозы, клянусь создателем.

— Как ваш гном поживает? — спросил наконец эльф, когда хозяин принес с очень учтивым видом бутыль. Вино, что в нем плескалось, оказалось действительно лучше того, что ему ранее подали.

— Гном? — как бы между делом повторил наемник, задумавшись, — да, что с тем ворчуном случится. Небось, сидит с королем, вино лакает. По бороде течет, А в рот не попадает. Меня иное тревожит. Там на перевалах, вроде как все тихо, даже слишком тихо, хвала создателю. Вроде как орки сидят в своих темных землях, и лишь небольшими группами просачиваются. А когда к нам гномы явились, и стали предлагать заключить союз, мы вообще ничего не поняли. Вроде, все тихо. И с какой такой радости, нам сдался этот союз. Да потом нас отправили лишь двоих сопровождать гнома в Хартум. Хоть и втайне. А по пути оказалось, что орки уже вовсю разбойничают. По всем западным землям. А здесь, во дворце, тишь да гладь, словно проклятого и Сколота — темного, никогда и не было. Во как. Да и Комат, что-то он мне не нравится. Я конечно не маг и не Аватар, но чувствую, что-то в нем не то. Разве нормальный человек, после двух недель пешего перехода, еще и вызовется на сутки, гнома стеречь? Пускай и во дворце. — Закончив свою речь, Соледат просто из бутыли отхлебнул вина, вытерев рукой усы и отросшую бородку.

— Нужно бы побриться. — В конец заявил он

— Но вот, что больше меня беспокоит, — сошел на шепот наемник, — рассказываешь обо всем, что случилось в пути, королю, а тот вторит своему первому советнику, змею подколодному, мол ничего, все как и полагается быть. Будь моя воля, я бы этого советника, за ноги подвесил бы на крепостных воротах. Клянусь, как бы ни вышло, что он орчий прихвостень.

— Все может быть. В твоих сомнениях, Соледат, есть доля истины. В своих странствиях, за последние несколько месяцев, я многое видел и многое слышал. Мощь Сколота, возрастает. А с ним, подымают головы орки. Маугрим вернулся в наши пределы. Жди беды. Никак готовит приход хозяина. — В голосе эльфа сквозило ледяное спокойствие.

— Вот это-то, меня и тревожит. Но ладно об этом. Как ты, что у тебя за дела здесь. Насколько я уже понял, эльфам лучше не показываться в людских пределах.

— Да это я уже понял. Но я над своим путем не властен. Хотя, думаю, что опять ошибся, придя в Хартум. Не сюда ведет мой путь. За вино хорошее спасибо. Прощай следопыт.

— Прощай Лебо. Может тебя сопроводить к воротам. — Вдруг спросил Соледат.

Эльф задумался на мгновение, а затем подал руку.

— Хорошо. Тем более что наши пути соединены. Чувствую не последняя эта встреча.

— Вот и лады. Со мной в Хартуме тебе будет спокойнее.

Две руки сплелись в рукопожатии, и Соледат пошатнулся, едва не упав. На него словно нахлынули чьи-то воспоминания.

— Соледат, с тобой все в порядке? — обеспокоенно спросил Лебо, увидев, что наемник едва на ногах держится.

— Да! На меня словно чья-то память нахлынула. Но идем.

Улицы Хартума, были полупустыми, да и те, кто в это утро оказался на улице, не обращали внимания на наемника, сопровождавшего странника со странным посохом, кого темный пропыленный плащ скрывал от солнца с ног до головы.

Стражники у ворот не стали вдаваться в расспросы к таинственному путнику, так как хорошо знали наемника, сотника следопытов.

— Прощай Лебо, пускай твой путь будет светлым! — поднял руку в прощании Соледат.

— И тебе до скорой встречи. Наши пути сплетены, и очень может быть, скоро вновь свидимся. — ответил грустной улыбкой эльф, скинув с головы капюшон.