Начало

Темный эльф. Книга 1

Часть 1

Боль, вот уже который месяц, сжигала сердце, как огонь, горевший перед ним. Боль потери. Боль ушедшей мечты. Боль о существе, что так было близко ему.

Глядя на языки пламени, словно погребальный огонь, пожиравший поленья, он отчуждился от всего мира. Даже остроконечные уши перестали вздрагивать.

Некогда белоснежные волосы, почернели как смоль. Давно. А светлые, небесного цвета глаза, потеряли свою небесную чистоту и глубину. Теперь в них горели лишь отрешенность, боль, одиночество во век. Хотя внутренний голос его успокаивал, что одиночество вечным не бывает. Они встретятся в садах создателя. Рано или поздно и тогда их ждет вечность. И он туда волен отправиться в любое время. Для него эта дорога открыта. Пака еще!

Но нет. Что-то внутри него, туда не пускало. Пока еще неопределенное, не понятное.

Тонкие изящные пальцы, крепче сжали древко большего посоха, блестевшего в этот предрассветный час, чернотой лака, в свете огня костра.

Однако грани черных камней, словно вросшие в вершину посоха, были мертвы. Пока мертвы, и не отражали свет костра. Они поглощали его. И он это чувствовал. Слишком хорошо чувствовал, сердцем, разумом, инстинктом. И это пугало его. Тень тьмы, была его тенью, она преследовала уже год. По лесам, полям, степям. Даже тайные камни, священной рощи от него отвернулись.

Тьма его удел. А значит единственным его спутником, будет этот погребальный огонь его естества. И его любовь, еще больше, растворялась в дали бытия.

Остроконечные уши вздрогнули, словно что-то услышали. И его наполнило ощущение настоящей тьмы. Где-то на западе. Совсем близко. И она была страшна.

Нет, его тьма страшнее. Без возврата.

Изящная ладонь сжала посох и, опершись на него, он поднялся. Плавным движением провел ладонью над огнем костра и тот стал медленно угасать, повинуясь приказу и силе хозяина.

Те же изящные пальцы, аккуратно накрыли голову, большим капюшоном, балахона плаща. Не глядя как медленно, но верно затухает огонь, словно жизнь в смертельно раненом, он медленно пошел на запад.

Он знал, что у него еще есть время. Эта сила имела власть лишь в предрассветную зарю. Да и в полнолуние.

И темная фигура невысокого существа в плаще с наброшенным на голову капюшоном, опираясь на посох, уходила к лесу, от дымившегося кострища в степи, средь ковыли.

Ночь угасала также медленно и верно, как и огонь кострища, угасшего далеко за полночь, вокруг которого лежали трое человек. По крайней мере, они таковыми казались.

В предрассветном полумраке, сверкнули глаза. Небольшая фигура, накрытая теплым шерстяным плащом, подняла голову и осмотрелась. Контуры окладистой бороды лениво шевельнулись, и проснувшийся тихо стал подыматься, стараясь меньше шуметь.

— Сугутор, неспиться?! — послышался раздраженный голос, лежавшего слева, от бородача.

— Спал бы лучше! Ниспослали твои божества тебе хороший сон. — Столь же раздраженно и обижено ответил низкорослый крепыш.

— Соледат! Наш драгоценный гном хотел нас покинуть.

В руке говорившего сверкнула сталь, короткого меча.

Третий спутник приподнялся на локтях и яростно зыркнул на двоих спутников.

— Ложитесь спать лучше. Сугутор нечего шататься по ночам вокруг лагеря. Даже если и вправду там кто-то бродит.

Стройный спутник с мечем в руке, стал осматриваться, пытаясь высмотреть хоть что-то в ночном мраке.

— Как бродит! Где?

Тот, кого звали Сугутор, тяжело уселся на еловые лапы, служившие постелью, и растянулся, укрывшись шерстяным плащом.

— А еще лесной стрелок! — язвительно отозвался он, спрятав бороду под плащ.

Услышав сразу же сопение невысокого спутника, тот, кого назвали лесным стрелком, обижено надулся и положил на тетиву лука стрелу, замер. Ночную тишину разгоняли шум ветерка, жужжание ночных жуков, копошившихся в траве, шелест леса и больше ничего.

Вглядываясь в кромешную тьму, он силился почувствовать, увидеть, услышать того, кто был неподалеку. И вдруг до его слуха донесся едва слышный только им тихий шорох шагов. Да, кто-то крался. Но этот кто-то не имел намерений нападать. Что-то внутри стрелку подсказывало это. Положив лук со стрелой, он улегся, пытаясь задремать. Но сон не шел. Красные огоньки остывающих угольков, словно завораживали его рассудок. А ночная тьма лишь разжигала его беспокойстве.

— Нам не помешал бы сейчас эльфийский огонь! — Пожаловался Комат, сжимая в одной руке лук, а во второй факел, — этот туман может сделать не таким плотным, разве что он.

Лестной стрелок, шедший первым, едва различал дорогу перед глазами, потому и двигался крайне медленно. Сразу же за ним еще медленнее плелся приземистый гном, чья одежда, богатая по меркам гномов, уже вся была в дорожной пыли. Гном шел за лесным стрелком, уныло и насуплено глядя в контуры скрытой мглой спины того.

— Сугутор! Ты же один из гномьих вождей. Чтоб мне подавиться орком, если ты не знаешь ни одного волшебства против этого тумана! — сказал в сердцах лучник.

— Да Сугутор, а что? — поддержал стрелка третий воин, замыкавший маленький отряд. Из-под шерстяной накидки, виднелась короткая кольчуга, а его шлем болтался, приспособленный на поясе. У его бедра висел, спрятанный в ножнах длинный меч.

Гном остановился, заметив, что шедший перед ним остановился, и что-то непонятное проворчав в ответ, а затем заговорил.

— Тут кое-кто по ночам не спит и не замечает тех, кто околачивается вокруг лагеря. Хоть и родился в славном племени лесовиков. Но ты прав Соледат. Я вождь, и кое-что умею. Но это пыль в каменоломне по сравнению с настоящими заклинателями сил. А этот туман, какой-то он дивный, клянусь бородой Тора, и святостью создателя.

Гном посмотрел на туман, в котором едва виднелись слабые очертания деревьев, словно призраки погибших воинов, стоявшие вокруг них.

— Я родился в пещерах, и, как и мои горы не ведаю страха, но клянусь великой наковальней, этот туман, заставляет мои поджилки дрожать. Нехороший этот туман. Нехороший! — бормотал гном, неодобрительно кивая головой, на которую была надета единственная драгоценность, тонкая диадема, с вкраплениями граненых, драгоценных камней. Созданная самыми искусными, золотых дел мастерами, гномов.

— Ну, все, наш уважаемый пленник, совсем того. Туман как туман. — Презрительно фыркнул Комат и двинулся дальше вперед.

Гном гневно посмотрел, в исчезающую во мгле тумана, спину стрелка, последовав следом.

— Ты глупец, Комат. Нынешняя молодежь маловерна, и забывает старые поверья. Этот туман страшен. Даже ты Соледат, живущий в городах слышал о нем.

Человек, замыкавший маленький отряд, ничего не ответил, зато Комат вновь презрительно фыркнул, не обращая внимания на грозный нравоучительный голос гнома, продолжавший свою речь.

— Он есть погибель, для всех кто имеет душу. Мой отец, простой кузнец Ноэрд, не одобрил бы того, что я сейчас вам поведаю. Некоторые тайны, гномы хранят пуще глаза, даже внутри рода. Надеясь использовать в свою пользу. Орчье отродье, что за тропа?! Комат, разве эти кочки и ухабы похожи на тропу!? — выругался гном, едва не упав, споткнувшись обо что-то, и не заметил довольного взгляда проводника. Подымаясь гном вновь заговорил, глядя на свои руки, не поверив тому, что он нащупал.

— Я расскажу вам историю, что приключилась с моим дедом Энверат-подгорным. Случилось это, когда он был еще молод, и по закону не имел права брать участие военных делах. Он был обычным добытчиком в шахте. Так вот, он не мог принимать участия в сражениях, если это не касалось непосредственно дома. Но случилось так, что он попал в хирд медноголового Ярла. Хирд Ярла в двести топоров, увяз в пограничных схватках с эльфами. Сотня эльфийских луков и двести мечей. Это случилось, как раз перед разрушением мощи Сколота темного.

— Почти триста лет! — тихо присвистнул наемник, на что гном не обратил никакого внимания.

— Никто не знал, почему началась грызня, но с той битвой все распри нашего колена с эльфами Арминора прекратились. С самого утра до самого заката длился бой. Мы были тверды как гранит, но порой казалось, что эльфы возьмут верх. Так говаривал мой дед. Славно потрудились тогда наши топоры, говорил он, лишь больше полусотни перворожденных уцелела. Но и гномов едва полсотни набралось. Но лишь стало светать и гномы, и эльфы покинули маленькую долину, оставив ее устланную мертвыми и теми, кому было уже не помочь.

— Впервые слышу о таком, клянусь творцом! Никогда не было еще такого, чтоб эльфы и гномы оставляли своих мертвых и раненых.

Удивленно сказал Соледат, видя перед собой лишь спину гнома внезапно затихшего, да время от времени, растворявшегося в тумане стрелка.

— Как мне рассказывали старики, такое было только тогда, когда армии темного властелина сошлись с армией перворожденных, людей и гномов. — Тихо сказал стрелок.

— Да это был позор для нас и для эльфов. А вот временя темного властелина… — гном замолчал и через мгновение продолжил, — но долина была настолько мала, что ступить было некуда, сплошной ковер из мертвых тел. Дед к счастью оказался не смертельно ранен. С перебитой ногой, стрелой у сердца и разбитой головой, он очнулся и был сильно удивлен. Не увидел своих сородичей из хирда, а лишь множество мертвецов. И тогда он решил добраться до горного склона начинавшегося совсем рядом, и там применив магию немного подлечиться. И когда он почти дополз до подножья горного склона, почувствовал, что на долину опускается что-то опасное, против чего даже магия гор бессильна. Впервые в жизни он испугался.

Гном изредка растворяясь в тумане, помолчал и вновь заговорил, медленно двигаясь за внимательно слушающим стрелком.

— Мне часто приходилось попадать с дедом в переделки. И на орков охотиться, и пробираться по ущелью духов, где каждый камешек, каждая травинка источала непомерную жажду крови. Но одним словом, в ужасе он сумел кое-как, с большим трудом, превозмогая боль и близкое беспамятство, выбраться на высокий выступ на скале, и со смятеньем в душе, смотрел, как начало светать и долину затянул призрачный густой туман, пробиравший душу до страха. Он замер и не в состоянии был оторваться, смотрел на туман, который казался живым, укрывая мертвые тела.

А затем туман рассеялся и он увидел, что заставило его сердце трепетать в ужасе. В поредевшем тумане медленно, словно улитка, скользила ладья, похожая на эльфийские лаеры. Только она была страшной, покрытой тиной, мхом, оборванная пустая, унылая, словно без команды целое поколение людское, болталась в море.

— О духи леса!

— Великие склоны Марковой горы!

— Проклятие на темного властелина! Что это? — в один голос воскликнули все трое, сразу замерев, когда туман внезапно наполовину растаял. Туман стал собираться в комки, кое-где оголив местность, по которой они двигались. И сердца их вдруг объяло ужасом. Вся земля, где отсутствовал туман, была устлана телами людей и эльфов, островками вырываясь из клубов тумана и в тумане же растворяясь. Он стал превращаться в обычную дымку. Теперь картина стала еще более ужасающей. Небольшая поляна видимостью в двести метров была полем брани и посреди всего этого стояли трое человек.

— Борода великого Тора! Все как в рассказе деда!

— Гном, это всего лишь туман и поле брани. Не уж-то ты вовсе растерял свое гноме мужество. — Сказал, насмехаясь Комат, в голосе, которого, однако, слышались нотки страха.

— Что здесь произошло? — задумчиво произнес Соледат, уже сжимая в руке меч.

— Эльфы повернули свои луки против людей. — Продолжил Комат, невысказанную мысль, наемника.

— Вы что оба сбрендили. С чего бы это остроухим, поворачивать против людей свои луки. — Возмутился гном, шаря по земле, в поисках гномьего оружия, — вы только посмотрите на эти раны. Они нанесены, более гномьими топорами или мечами орков, но не эльфийским оружием. Тем более что ни одна эльфийская стрела не покинула колчан.

— Тем более странно! — продолжил лесной стрелок, когда гном умолк, — не слыхал я, чтоб эльфы атаковали, не опустошив перед этим своих колчанов.

Вдруг на них накатила волна ужаса, и что-то сковало разум, не давая телу шевельнуться. Из поредевшего тумана, медленно выплывала призрачная эльфийская лаера, созданная казалось из призрачной дымки. Вид у нее был страшен. Вся она казалось, заросла мхом и тиной. На канатах комками висела толи грязь, толи еще, какая пакость. Паруса были темными, выцветшими, потеряв свою некогда режущую глаз белизну, с огромными рваными дырами, порванные, висели на реях, лишенные дуновения ветра.

Казалось, лаера прошла преисподнюю, и силы тьмы выпустили ее на свет.

— Борода Тора и наковальня богов! Соледат, впервые ты слышишь от гнома такую речь, но сдается мне, что страх сковал мое сердце и разум! — злобно зыркнул гном на лаеру.

— Не переживай брат гном, не ты один испугался. Сдается мне я испуган похлеще твоего. — Отозвался стрелок дрожащим голосом, немигающим взглядом смотря на корабль, более похожим на погребальную для душ воинов.

— Не посрамится воин, испугавшийся такого зрелища. От этой лаеры духом мертвым пахнет, — отозвался наемник, — но я даже не могу рукой пошевелить. Мои мускулы словно окаменели.

— Проклятие Сколота, на головы тех, кто совершил это светопреставление. Но меня еще больше пугает то, что я не могу сбежать! — подтвердил Комат.

— Это не лаера мертвецов. Я не чувствую в ней зла. Какая-то сила. Связанная со злом, но не зло! — тихо сказал гном.

— Во имя создателя! Что это? — воскликнул Комат, глядя, как с борта слетают сгустки толи дыма, толи тумана и расстилаются дымкой над мертвыми телами, а затем вновь собираются в сгустки и взлетают на борт корабля, плывущего по ватерлинию в земле.

Лаера вдруг замерла невдалеке от троих путников. Томительно тянулись секунды ожидания. Долгое время ничего не происходило.

Но вот на мрачной палубе, вновь появились сгустки тумана. С десяток их слетели за борт и устремились к живым, окружив их.

— Это призраки погибших моряков, покаранных за грехи. Они пришли за нашими душами. — Выдавил из себя Комат.

— И вправду никак сами призраки охотятся за душами. — вторил ему наемник, не выпускавший из рук меч и шест.

— Ну уж нет. Духи или призраки, им не получить моей души. Она принадлежит лишь горам. — Злобно рявкнул Сугутор, силясь ринуться на призрачный хоровод. Сгустки тумана вдруг остановились и рассыпались, заполонив собой все пространство. Каждый из живых существ, оказался в непроглядной, сизой мгле. Они знали, что стоят близко друг от друга, но крики каждого из них доносились, словно издалека.

Всех троих, пробрал до костей холод, сковавший все, даже дыхание. Вокруг стоял могильный полумрак, навеянный призрачными духами. Их души заполнил страх. Они уже поняли, что пришел конец их жизни. И, что возможно они встретят проклятого, там, куда потащит их этот туман.

И внезапно Сугутор, уже почувствовавший как начинает превращаться в камень его тело, ощутил силу. Большую силу, спасительную.

Незнакомец, полностью скрытый черным плащом, брел в тумане, так уверенно, словно его зрение позволяло видеть сквозь эту призрачную мглу. Он все время опирался на длинный посох, на верхушке которого, даже, несмотря на густой туман, блистали грани черных камней, вросших в округлое навершие. Он уверенно переступал через нечто, надежно скрытое, густыми сизыми клубами. Незнакомец на мгновение остановился, пытаясь обозначить дальнейший свой путь. Это оказалось легко, даже слишком. Любой, кто мало-мальски владеет магией, смог бы найти то, что он искал. И вновь уверенно пошел дальше в туман.

Незнакомец, скрытый плащом, даже в этом тумане словно растворился, превращаясь в такой же призрак, как и любой дух. Туман скрывал его так же надежно, как и то, что было скрыто на земле.

Но он вдруг замер. Внутри все его естество взорвалось предчувствием опасности, легким уколом страха.

Скрытые темнотой капюшона миндалевидные глаза, уставились в густой, словно каша туман. Он уже знал, что это за туман, часть которого перед ним крутилась, словно хобот урагана. Так же он, что внутри него находятся трое живых существ. Таких же бессильных, как и травинка под каблуком сапога. Сизый полумрак тумана, мягко обволакивал разум, обманчиво застилая взор. Он не видел истинной сути ветряной туманной воронки, но он чувствовал ее. И она была страшна. Незнакомец, так же знал. Что развеять сизый мрак, сможет лишь огонь Аурила. Но откуда ему, простому эльфу, пускай даже ученику жреца священной рощи знать, как являть этот огонь. Пусть бывшему ученику. И к тому же отрекшемуся от учения. Поправил незнакомец в мыслях сам себя, закрыв глаза и впитывая в себя рвущее его сознание, холод нечто непонятного. Не зла, но и не добра.

— Да он знал, что это. И не ошибся тогда у костра, почувствовав холод той неизвестности, что есть уделом людей, после смерти.

Вместе с этим знанием открылись глаза. Незнакомец каким-то странным, даже для него самого образом, чувствовал как медленно, но верно, угасает аура трех живых существ, находившихся в самом центре призрачного водоворота. Возможно, это было возможным, благодаря тому странному туману, надежно укрывшему поляну, и все, что на ней происходило. Но, тем не менее, он должен был что-то сделать, ибо судьба трех путников, так опрометчиво попавших в эту ловушку, будет предрешена.

Незнакомец, медленно поставил перед собой темный посох, который даже вблизи почти растворился во мраке тумана. Выпрямив вперед руку с распростертой и повернутой к верху ладонью, он закрыл глаза, и стал притягивать силу, сосредотачиваясь на посохе.

Он не знал заклятий. Он не учился на мага, но он знал, как использовать ту силу, которая шла через посох. Да он не был магом и, наверное, в этом была его сила.

Незнакомец, чувствовал как камни посоха, стали отдавать ему свою силу. В его раскрытой ладони вдруг возник маленький огонек, который постепенно, разросся до размеров головы человека. Но это был не огонь. Искрящийся шар, словно парил над ладонью. Раскрыв глаза, он отпустил комок огня парить, направив его в центр водоворота. И даже плотность урагана, не смогла скрыть его света. И там где шар двигался, в водовороте мелькали, словно мимолетное видение, толи кости, толи нечто похожее на них. Светящийся шар замер у троицы, контуры которых в этот миг, стали заметны во мгле водоворота. От шара начали отделяться жилки света, точно нити от клубка, окутывая три замершие фигуры все больше и больше, пока, наконец, не очутились закутанными, словно личинки в коконе.

Теперь даже он перестал чувствовать их жизненные ауры. И если бы он не знал, что собой представлял этот туманный вихрь, то подумал бы, что тот ожил и растерялся.

Наконец мечущийся хоровод распался, и незнакомец почувствовал, что это нечто заинтересовалось им. К нему приближались неясные тени. Он отчетливо увидел их, парящие скелеты, с руками и костяными хвостами вместо ног. Он видел пустые глазницы, из которых исходила алкающая жажда к душе.

Но стоило этим пожинателям душ приблизиться, как камни на верхушке посоха, начинали светиться, до рези в глазах. И тени пожинателей, нехотя отступали. После нескольких попыток, призрачная лаера, медленно двинулась дальше, а пожинатели превратились в комки тумана. Казалось, вечность прошла, когда внезапно сорвался ветер, словно ураган и ударил в туман. Призрачная непроглядная дымка тумана исчезла, и взгляд окутал мягкий полумрак рассвета. Солнце еще не встало, но уже было достаточно светло. Незнакомец, не ужаснулся от того, что увидел. Довольно большая поляна, была плотно устлана мертвыми телами в боевом облачении. Его смерть, уже не пугала. Отчасти он был ее частью. А вот три окутанные коконами фигуры, вновь привлекли его внимание и разум.

Не обращая внимания на мертвецов, кои успели уже окоченеть, незнакомец, спокойно переступая через них, пошел к троице. Он уже давно перестал чувствовать что-то, по отношению к мертвым. Никакой жалости, отвращения, сочувствия. И это томило его душу. — Если таковая, до сих пор еще имелась! — обычно говорил он сам себе, когда его посещали подобные чувства.

И сейчас переступая через мертвецов, изуродованных жуткими ранами, он оставался безучастен, безжалостен, хладнокровен. Они мертвы. Губы незнакомца, во мраке капюшона, скривились. То ли от брезгливости, то ли от высокомерия. И эта реакция испугала его самого. Остановившись перед коконом, помолчав немного, он закрыл глаза и принялся впитывать в себя ту силу, которой он окутывал попавших в беду путников. Но ничего не вышло. Незнакомец задумчиво потер подбородок.

— Да! Пройдется воспользоваться посохом снова. — Шепнул сам себе нехотя.

Он поднял посох и свободную руку к небу и почувствовал поток силы, но уже иной, не холодной и страшной, и направил ее к трем застывшим фигурам.

Три столба света ударили в три застывшие в коконах фигуры, окончательно рассеяв, и так уже уступающий предрассветный мягкий полумрак. Из посоха к коконам потянулись темные нити силы. И сквозь яркий свет столбов небесного огня, стали проступать очертания человеческих силуэтов. Вместе с этим незнакомец стал чувствовать, все больше возрастающую ауру людей. И вдруг все закончилось.

Луч света, иссяк, ушел в землю. Оборвались темные нити, тянувшиеся из посоха. И видя как освободившиеся люди, от коконов силы пошатнулись и стали приходить в себя, незнакомец упал на колени без сил, едва не теряя сознание. Это управление силами посоха, никогда не проходило бесплатно. Платой за ее использование служило обессиливание. Иногда на мгновение, иногда больше. Это было расплатой. Он ведь не был из числа магов. Только те могли использовать силу посоха без особого вреда для себя. А он не то, что колдовать не умел, он не знал даже простых магических заклинаний.

Три человеческие фигуры, стоявшие, словно каменные изваяния, в ореоле света, пошатнулись, лишь луч света иссяк. Но с трудом удержались на ногах.

— О боже, что это было?! — простонал Соледат, опираясь на длинный меч.

— Что бы это ни было, оно едва нас не убило. — Ответил ему сиплым голосом стрелок.

Наемник обвел взглядом поляну. И только сейчас увидел всю картину побоища.

— Великий создатель…

— Проклятие! — воскликнул следом Комат, выхватывая очередную стрелу из колчана, вместо упавшей, целясь в незнакомца, стоявшего на коленях, бессильно цепляясь за посох. Он весь, с головы до пят, был скрыт черным плащом.

— Кто ты, отродье мрака? — Окликнул Комат, целясь в него стрелой.

— Отвечай, и не вздумай творить поганую магию! — вторил ему наемник.

— Остыньте! Почто кипятитесь, что котелки с варевом, на огне. — Рявкнул молчавший доселе низкорослый по людской мерке, гном, — не видите, худо человеку!

Гном прошел мимо двоих спутников, к незнакомцу.

— Человеку ли! — с сомнением возразил Соледат, опуская меч, но не пряча.

— Ну, может и не человек, но и не нечисть, это точно! — проворчал гном. Подойдя ближе, он заговорил к незнакомцу.

— Я знаю, в тебе нет зла. Хоть чувствую большую силу. Нужна ль тебе помощь?

Из больших фалд правого рукава, появилась, такая же гладкая и белая рука, как и левая, как обычного человека, и с заметно тяжелым движением, скинула капюшон.

Все трое резко подались назад. То ли от неожиданности, то ли от страха.

Соледат едва не оступился, наступив на мертвое тело мечника. Сугутор вцепился в ремни пояса, и казалось, вот-вот порвет его от натуги. А Комат упал на спину, зацепившись за торчавший из земли обломок меча. Тренькнув тетивой, стрела улетела по высокой дуге в лес.

— Не стоит тратить попусту добрые стрелы. Кто знает, когда они пригодятся. Времена ныне беспокойные. — Спокойно сказал незнакомец.

Стоило незнакомцу скинуть капюшон, как трое путников поняли, с кем их свела дорога. Только сейчас они разглядели дивный темный узор по края плаща, который почти сливался с темной материей, то наоборот выделялся.

— Темный эльф! — выдавил из себя гном, глядя на острые уши, торчавшие сквозь темные как смоль волосы, с небольшим белым локоном.

— Неужто правы были вещуны в роще, что грядет темный! — опасливо, то ли спросил, то ли с утверждением сказал лесной стрелок. Однако сам эльф, видимо оставался к этому безучастен. Он на мгновение взглянул на троицу. В его взгляде были лишь горечь, боль, тоска одиночества и тут же опустил голову, словно от непосильного бремени.

— Не стоит меня опасаться. Я не причиню вам зла. Даже если бы желал. Мои силы покинули меня. Прогнать от вас собирателя душ, стоило многого. — Спокойно сказал в ответ эльф.

— Собирателя душ? — в один голос спросили человек и стрелок.

— Думаю, нам следует помочь темному. Моим братьям, вождям кланов, будет интересно, что творится в низовьях Арремин. — нахмурился в раздумьях гном, — ну чего опешили, помогите!

Мысли о темном эльфе, сразу прогнали удивление, жалость, загадочность, ставшей ратным пристанищем для стольких павших воинов.

Гном уже собирался было подхватить темного эльфа под руку, но тот коротким жестом остановил его.

— Идти кое-как я могу. Извини гноме, но ты низок, что б я мог на тебя облокотиться. Наемник, позволь мне воспользоваться твоим плечом? Прости гном.

Наемник глянул на Сугутора и лишь пожал плечами.

Гном набычившись, смотрел, как тяжело пошел, переступая через мертвецов, опираясь о посох и плече наемника, эльф.

— Во дела, кому скажите поверят! — удивленно в пол голоса, произнес стрелок, — мы помогаем темному Эльфу.

— Давно не видела эта земля темных эльфов. Ни к чему доброму это не привет. Помяни мое слово, хесалианин. — буркнул Сугутор.

Глядя, как быстро подымается солнце, заливая все светом, Комат произнес, немного брезгливо переступая через мертвых.

— Солнце почти что взошло. Как то странно все это пахнет.

— Угу. — Отозвался гном, шедший рядом и вертевший в руках боевую секиру, даже не измазанную вражеской кровью. То, что ее он поднял из рук мертвеца, явно его не тревожило, — ею даже воспользоваться не успели.

Комат перешагивая через труп, напряженно взглянул на гнома, удивленно ветревшего в руках, непривычную для гнома, человеческую секиру.

— Тут вообще мало кто успел извлечь мечи из ножен! — сказал стрелок, переводя взгляд с одного застывшего в вечности агонии лица на другое, перекошенное болью, что виднелись из-за открытых забрал шлемов. А с некоторых они вообще слетели.

— Какой-то он мелкий. — Недовольно пробурчал гном, взмахнув секирой, — как им можно драться, а тем более проламывать орчьи доспехи?! Но лучше уж такой, чем никакого. Клянусь подгорным пламенем, все это неспроста.

Они углубились дальше в лес. Погружаясь во мрак чащи, куда не могло проникнуть сквозь густые кроны деревьев, лучи солнца, четверо человек остановились, около упавшего дерева.

— Прости эльф старого гнома, но меня сжигает любопытство, что это было. Только что на поляне? — опередил всех гном.

Грудь эльфа, все еще тяжело вздымалась под тяжелыми складками темного плаща, который только сейчас, в мягком полумраке леса, показал истинную красоту темных эльфийских узоров, отчего-то хорошо ставших видными в рассветной мгле.

Сидя на поваленном, какой-то давней стихией, стволе дерева, эльф поднял голову. Только сейчас трое путников заметили, что житель лесов был очень молод. По крайней мере, тот выглядел так.

«Однако же, над ними время не подвластно!» — мелькнула мысль в уме наемника.

Молодой эльф, в момент, когда их взгляды встретились, вдруг отчего-то показался не таким уж молодым. Во взгляде была гнетущая тяжесть прожитых лет, что обычно есть у простых смертных. Но никак не у эльфов. В этом взгляде были боль, грусть, совсем уж неведомые эльфам. Если верить слухам. А сам Соледат был склонен верить этим слухам. И на то были свои причины.

— Видишь ли, почтенный старейшина из совета гномов. Это не тайна священной рощи. Вы имели неосторожную глупость, встретить в предрассветный час лаеру собирающую души мертвых воинов. Она часто появляется на местах сражений. Откуда она взялась, и чья мертвая рука управляет, темным поросшим румпелем я не скажу. Уж многие из жрецов творца пытались разгадать эту тайну. Но мало кто сумел вырваться из ее пелены. Сильны те, кто служат ей.

— Но я так понимаю, ты спас нас, клянусь наковальней Тора! — воскликнул гном, опершись секирой на ствол поваленного дерева, лежавшего, словно костяк мертвеца.

— Да. Я вас спас. И вам повезло неслыханно. Тех, кто видал лаеру мертвых, можно пересчитать на пальцах обеих рук. И мне повезло, что я смог отвернуть их взгляд от ваших душ.

— Ой ли! Сила, которой ты повелевал в тот момент, была неподвластной даже самым сильным магам темных рассветов. Клянусь подгорным пламенем. И пускай меня съедят живьем орки, если это не так. Недаром я Сугутор, сын Ноэрди, один из совета вождей подгорного племени.

— Обуздай свою подозрительность гном. Мы не на высочайшем собрании сиона подгорного племени. Прости эльф. Назови свое имя, чтоб я смог поблагодарить тебя за наше спасение. — Осадил гнома наемник. Едва прикрытые стальные нотки в голосе, заставили гнома замолчать.

— Я сотник наемной тысячи короля Хартума, Соледат. Это лесной стрелок, хесалианин. А сей хмурый гном, есть Сугутор.

— Непросто гном, а один из старейшин совета подгорного племени, из Мраковой горы! — гордо вскинул голову гном, что борода стала почти горизонтально.

— Да, да. Мраковая гора. Проклятая Мраковая гора! Колено твоего рода покрыло себя вечной славой, стоя насмерть в подгорных залах Мраковой горы, которую атаковали тысячи Сколота. Властелина тьмы. Вечный покой и память тем, кто там сложил свои головы. Племя стрелка Комата знакомо мне. Меня кличут Лебо. — сказал эльф, беглым взглядом обведя троих спасенных им.

— Лебо?! Не эльфийское это имя! — Задумчиво сказал Соледат.

— Так же как и твое имя, Соледад. Это имя используют племена, что обитают на восток от Эрендилионского леса. А ты на них совсем не похож. Да и голос твой не похож на голос простого вояки. Твоя душа глубоко спрятана, равно как и твоя память. — Спокойно ответил эльф, не отводя взгляда от глаз Соледата.

— Не знаю о чем ты. То, что я не помню своего, прошлого не есть моей тайной, клянусь создателем. — Соледат казалось, даже не заметил пристального взгляда эльфа, который сам, первым отвел взгляд.

— Но прими мой нижайший поклон эльф, благодарю тебя за наше спасение.

Эльф как то странно склонил голову в ответ, словно перед ним был не простой смертный, а как минимум кто-то королевского рода.

— Можно узнать? Что значит сей странный поклон? — встрял в разговор Сугутор, опираясь на секиру, — редко когда эльфы поклоняются людям — правителям, а простым подавно.

Эльф пристально взглянул в глаза гному, без злости. И тот не выдержав этого взгляда, отвел свой взгляд.

— Сейчас этот человек наемник. Но его прошлое скрыто от него. И даже я, не могу пробить стену забвения в его памяти. Однако сейчас, я поступаю, так как велит мое сердце.

— Что за загадки?! — в полголоса удивленно произнес Комат, обращаясь к гному.

— Думаю, сам проклятый сломал бы мозги, разбираясь в сказанном темным, — пожал плечами гном, с интересом разглядывая верхушку посоха Лебо, с мертвыми камнями, вросшими в дерево.

— Чем мы можем отплатить тебе Эльф? — спросил Соледат.

Эльф задумался, опустив голову и застыл, словно подбирая слова.

Когда он поднял голову, вся троица отшатнулась в ужасе, забыв об оружии в руках. На них смотрели невидящие глаза, задернутые бледной дымкой, лишенные зрачков.

— Всему есть своя цена. Ты заплатишь. Но не сейчас и не здесь. Твоей ценой будет кровь твоего наследия! — голос изменился до неузнаваемости. От него веяло силой, способной расколоть мир.

Глаза эльфа закрылись, ион покачнулся. Соледат с Коматом едва успели его подхватить.

— Плохо. Очень плохо, клянусь подгорным троном! Предсказания темного эльфа всегда сулили лишь несчастья и горе! — пробормотал гном, вцепившись одной рукой в секиру, а второй в собственную бороду.

— Что только что произошло? — спросил темный эльф, хриплым, слабым голосом.

— Ты сделал предсказание! — опередил всех гном, нахмурившись! — Ну и ладно. — Коротко ответил эльф, подымаясь на ноги, — спасибо, что проводили, мня под сень леса. Под покровом пышных крон деревьев, мои силы быстрее восстанавливаются.

— Я вижу, у тебя нет оружия? Может, тебе нужна компания? Времена нынче смутные. Повсюду рыщут орки и проклятия Сколота! Меч, топор и лук, надежнее посоха. — Обратился наемник к эльфу.

— Мой посох и вправду не сгодится для боя. Но путь мой много безопаснее вашего. Темных боятся не только люди, но и порождения властелина тьмы.

— Ну, тогда ладно. Если тебе больше не нужна наша помощь благородный эльф, то мы покинем тебя. Нам нужно отправляться в путь. И вновь лишь эльф уловил дивные повелительные нотки в голосе.

— Прощайте путники! — ответил эльф, глядя как трое спутников, медленно скрылись с сени полумрака леса. Трое не менее странных путника, чем он.

— Будет на то воля Создателя, и встретимся следующим разом в более уютном месте.

Он догадывался, куда держат путь трое пеших спутников. Но сейчас им было не по пути. Его дорога вела в иную сторону. Более страшная дорога.

По темным, унылым, но не потерявшим своей величественности красоты, подземным коридорам, гулял сквозняк. Но было и еще нечто, разрушавшее могильную тишину. Некогда эти хмурые и темные коридоры, вырубленные в толщах горы, были наполнены светом ламп и факелов. Шумом и веселым смехом невысоких существ, живших здесь. Эти погруженные во мрак стены, вырубленные и отшлифованные с истовым упорством и мастерством, помнили и радость, и наслажденье жизнью. Помнили они и жажду жизни тех, кто дрался насмерть в этих коридорах, предпочев умереть позорному бегству. Камни впитали много крови хозяев подгорных пещер, но и черной крови захватчиков они впитали много больше.

И теперь здесь царили уныние и запустение. Толстый слой пыли, за пару столетий запустения, осел на каменных обломках, грудами лежавших на некогда вычурных плитах пола, на проржавевших останках панцирей и кольчуг, сидевших на все еще по большей степени, целых костяках.

Могильную тишину, разрушал дивный звон метала. Чего вот уже две сотни лет четыре сотни лет, не слышали эти стены.

Чья-то крепкая, мускулистая, мокрая от пота рука, крепко сжимавшая деревянную рукоять, мерно и настойчиво ударяла железом о железо, лежавшем на наковальне.

В полуосвещенной мастерской раз за разом разлетались фонтаны искр от ударов молота, по раскаленной железной пластине.

Никто не слышал тяжелого, но упорного дыхания, мощной груди. Никто не наблюдал, как перекатываются под смуглой, от сажи и копоти кожи, стальные пласты мускулов.

Ничто не радовало хмурых темных глаз. В них горели лишь отрешенность и упорство.

Никто не знал еще, что в этот миг, в полумраке заброшенных мастерских подгорного народа Мраковой горы, куется судьба мира.

И никто не знал, насколько она страшна.

Грубая, толстая дверь приземистой квадратной башни, распахнулась, словно от мощного пинка разъяренного великана.

Из темного выхода башни, выскочил молодой человек, застегивая на ходу, поверх кольчужной рубахи, перевязь с мечем.

Крепость, больше походила на укрепленный форпост, никак не предназначавшийся для держания длительной осады. Гарнизон крепости составлял около полутысячи человек. Кроме того здесь жили примерно столько же простых поселян, помогавших солдатам. Однако сразу было видно, что в форте людей было вдвое больше обычного…

Молодой человек, едва оказался снаружи, тут же побежал к большой толпе у наглухо закрытых ворот. На его груди красовался королевский герб, а перевязь была расшита чересчур вычурно, как для обычного воина. А опытный глаз, разглядел бы на пряжке геральдические цвета и символы, принадлежавшие наследственному принцу Хартума, Таэмиру.

Одновременно с ним, из казармы мимо застывших в любопытстве поселян и солдат, быстро двигался другой человек, из-под островерхого, ничем не украшенного шлема, выглядывали выбеленные серебром лет, длинные волосы. Его панцирь был добротным, и тоже без всяких украшений.

— Лайнэр, что случилось?! — крикнул молодой человек, в голосе которого звучали неприкрытые повелительные нотки.

— Я не совсем ознакомлен, мой принц. Но мне доложили, что вернулся один из следопытов.

До толпы они добрались одновременно. Бесцеремонно расталкивая любопытных зевак, столпившихся здесь, они пробирались к центру. Там на соломе, лежал человек. Его стеганая грубая куртка, прошитая металлическими пластинами, во многих местах была порвана, со следами едва запекшейся крови.

Лицо и шея были страшно изранены. Он видимо был без сознания. Однако правая рука, носившая следы кровавой стычки, все еще сжимала короткий меч, весь покрытый кровью. Как настоящий воин, даже израненный и потерявший сознание, он не расставался со своим оружием.

Тут же над телом колдовал лекарь и его подмастерий, мальчуган лет тринадцати.

— Капитан Форинт, что случилось? Почему этот солдат в крови, на нас напали?! — повелительным тоном спросил принц.

— Ваше величество, вернулся один из следопытов, ушедших еще позавчера, лес. — Ответил могучий воин, усы которого были такой же длинны, как и длинный локон волос, свисавший справа на бритой голове, — он только что переступил порог, и сразу упал в беспамятстве. Раны очень серьезные. Надеюсь, наш лекарь не зря носит титул, воскресителя душ.

Молодой принц Хартума, поднял голову и посмотрел на солнце, ярко светившее в это утреннее время. Несмотря на погожее утро, душу тяготило странное предчувствие. Но еще труднее было от того что не понятно по какой причине так тяжело было на сердце.

Не пристало воину, невесть из-за чего томится в тягостных раздумьях. И принц откинул все и просто ожидал. Ожидал, что есть за новость у следопыта. Судя по тому, в каком состоянии ничего хорошего это не предвещало.

Стоявшие плотной гурьбой люди стали понемногу расходиться. Раненые, возвращающиеся из Черного леса, никогда небыли диковинкой. В форте, одном из тех, что окружали на многие лиги лес, как армия призраков скрывший, скрывший Мраковую гору, жившие здесь, видели многих, кто пытался прокрасться или пробиться к горе. Но большинство из них были настигнуты конными разъездами. Тех же, кому удалось пробиться туда, в лес, никто и никогда больше живым не видел.

— Капитан Форинт, а где эльфы, почему я не вижу их в форте? — только сейчас принц понял, что его мучило. Отчего так пусто и мрачно стало здесь. Обычно где были эльфы, там царили радость и веселье. Но сейчас, в небольшом форте, не было ни единого перворожденного.

Капитан поднял голову, оторвавшись от наблюдения за работой лекаря.

— Они ушли еще перед рассветом, мой принц.

Лицо принца потемнело от гнева и ярости.

— Как, почему?! Почему меня не оповестили!

Рука принца, сжавшая рукоять меча, побледнела от напряжения.

— Послание уже отправлено в Хартум, его величеству. Король приказал его лично, немедля извещать обо всем.

Лицо принца покраснело еще больше от ярости. Его рот уже раскрылся, чтоб высказать капитану свое высочайшее мнение, но вовремя замолчал. Вспомнив уроки отца. « Никогда не вычитывай военачальников, на глазах у его солдат. Это лишь подрывает веру в командиров». И приказы короля выполнялись неукоснительно. Авторитет короля был непререкаем. Простые воины просто боготворили, за его ум, честь, мастерство. И шли за ним в самое кровавое пекло. Веря в своего короля и его командиров.

Молодому принцу было уже двадцать пять, и он уже был опытным воином, и неплохим командиром. Правда, авторитета своего отца, еще не заимел. И это слегка раздражало.

— Ваше величество! — послышалось приветствие лекаря, закончившего колдовать над раненым, и только сейчас заметившего принца.

— Желает ли мой принц услышать о состоянии раненого?

— Здесь командует капитан Форинт. Он отвечает за этого солдата. Он имеет право узнать первым. — Уже спокойно произнес принц, бросив короткий взгляд на капитана.

— Да мой принц. Следопыт плох. Очень плох. Я сделал все что мог, его сейчас трогать нельзя. Жизнь его сейчас в руках создателя. Закончил говорить лекарь, вытирая соломой кровь на руках.

— Силу ступай!

Юный помощник лекаря, получив разрешение, с как можно более значимым видом, собрал инструменты, настойки, мази в деревянный рундучок, и убежал.

— Простите господа, но нам остается только ждать. Раны глубокие, и сделаны явно не сталью, а звериными когтями. Будем молить создателя, чтоб он уберег этого воина от заражения.

— Когда с ним можно будет говорить? — спросил капитан, оторвав взгляд от лежавшего в бессознательности раненого следопыта.

— Этого вам я сказать не могу. Я всего лишь лекарь, а не маг. — Пожал плечами, тот отбрасывая искомканный и грязный пучок соломы на землю.

Принц поближе нагнулся к капитану.

— Форинт, вас эльфы известили о причинах своего исхода?

— Нет, мой принц! Они ушли перед рассветом. Вскоре перед этим явился вестник от совета эльфов.

— А, что в других фортах? У вас есть известия!

— Нет, ваше величество! Я послал гонцов. К вечеру будем знать. — Ответил Форинт, не отрывая взгляда от раненого. Проклятье на головы эльфов. Они, что, решили разорвать древний договор? — вспылил Таэмир, глядя, на забытый видимо в спешке эльфийский пояс, лежавший у сеновала.

— Если так, то время не самое удачное, выбрано ими.

— Точно. Орки вновь зашевелились. — Поддержал капитан мысли принца.

— Капитан, уж не думаете ли вы, что эти исчадия тьмы, вновь осмелятся полезть через каменный пояс. Последний раз, когда они сунулись, лет двадцать назад, их армия даже до Эленора не дошла. В низине, если верить рассказам стариков и отцов, их зажали в такие тиски, что ушли единицы. Сомневаюсь, чтоб они так легко и быстро оправились.

— Да, но мы до сих пор не знаем, откуда они черпают свои силы, — возразил капитан, усевшись поудобнее около раненого, — мы до сих пор не знаем наверняка, что творится за каменным поясом.

Никто из наших следопытов оттуда не вернулся. Об их судьбе мы можем лишь догадываться.

— Пройтись бы по тем землям мечем и огнем! Навсегда вычистить наши земли от этой пошести. — хмуро проворчал Таэмир, ударив ладонью о набалдашник меча.

— Да ваше величество. — Вступил в разговор Лайнэр, — это было бы, несомненно, благом для этого мира. Но вы сами знаете, сколько воинов осталось, способных держать в руках мечи, после битвы у Мраковой горы. И еще меньше тех, кто мог на ногах стоять. А затем, то страшное землетрясение, воздвигшее горный пояс, отделивший наши ослабевшие королевства, от темных равнин орков. Союз распался с падением проклятого и Сколота — темного. А люди в одиночку со стаями орков не справятся. Гномьи хирды, лучше всех могут сдержать их натиск. Эльфы непревзойденные стрелки, а уж люди тогда, сломили бы хребет оркам. Но…

Стон пришедшего в себя следопыта прервал длинную тираду воеводы.

— Где я?! — послышался слабый осипший голос того, — капитан.

И в тот же миг казалось, что он задохнулся от приступа боли.

— Это чудо. Просто чудо! Хвала создателю! — восхищенно бормотал лекарь, колдуя над раненым.

Но раненый вдруг отстранил лекаря рукой, выронив меч.

— Капитан, из всех, кто со мной пошел, видимо один я выжил!

— Да, это я понял. Почти дюжина не вернулась. — С бессильным гневом, прошипел Форинт, подняв наполненные гневом глаза к небу.

— Капитан, на ближних подступах к горе, ее словно охраняют, Даир-волки. Их много там, тьма. Нам удалось порубать их, пару стай.

До подножья горы, добрались из нас лишь пятеро. Дальше пошел я один. А волки, те остались стоять цепью на краю леса. Я был у темных врат, черной цитадели. Капитан, она была закрыта. Наглухо. И я слышал звон кузнечного молота. Страшен был тот звон!

Я испугался. Очень. Меня охватил жуткий ужас, когда я решил перебраться через стену. Словно тот ужас был живым существом. И мы побежали. В лес. Сквозь стаи. Без оглядки. Рубились, рубились, рубились. Кости, изрубленные мясо, плоть, кровь…

Казалось, что раненый следопыт начинал бредить. Но вдруг он перестал бормотать. Его взгляд стал опять осмысленным, чистым, ясным.

— Капитан. Там были свежие следы. Не орков. Людские или гномьи. Там кто-то есть. И этот кто-то предался темной мощи Сколота-темного. Там куется не обычное железо. Там куется мощь, темного властелина.

Глаза раненого закрылись, и он вновь впал в беспамятство. Вокруг маленькой группы людей, стоявших около раненого, повисла мрачная, угнетающая тишина. Тишина, что пугала много больше, нежели стаи орков, появись они в прямой видимости караульных, ходивших по брустверу.

— А я-то надеялся, что звон кузнечного молота, доносящийся с горы, всего лишь, не что иное, как игра ветра. Сон! — Сказал капитан, подымаясь.

— Все господа, его трогать больше нельзя. Я бы советовал сделать здесь навес. Мой подмастерий, будет за ним ухаживать, — строго сказал лекарь, подымаясь и глядя на капитана.

— Да, конечно. Я немедля распоряжусь, немного рассеяно ответил Форинт.

— Я давно говорил отцу, нужно вырубить и выкорчевать лес вокруг горы. Цитадель разрушить, чтоб камня на камне не осталось. А гномьи тоннели засыпать, чтобы ни одна живая душа, не смогла искать мощь проклятого! — гневно сказал Таэмир, стукнув кулаком, о раскрытую ладонь.

— Мой принц, будьте осторожны с вашими решениями и стремлениями. Это может стоить вам не только титула, но и жизни. Фортуна не прощает ошибок и скоропостижных решений! — нравоучительно, мягко, стараясь говорить как можно тише, сказал Лайнэр.

Принц, посмотрел уничтожающе, в упор на воеводу. Но тут же его взгляд смягчился.

— Я запомню, это. Воевода! — Немного подумав, принц Таэмир додал, — Лайнэр, как только явятся гонцы, известишь. Мы пока остаемся здесь.

— Да мой принц! — коротко ответил тот, отвесив почтительный поклон.

— Форинт, чувствую, что скоро, что-то произойдет. Не спрашивай, что. Один создатель ведает то. Усильте секреты и будьте готовы ко всему.

В голосе молодого принца звучали озабоченность и напряжение.

Он бросил короткий взгляд на солнце, почти ослепившее его на мгновение. Вдруг возникло странное предчувствие, что всадник смерти, проклятого, запустил в их жизни, стальные когти смерти.

Капитан проводил, внезапно погрустневшего принца и обреченно прошептал, — вы правы, мой принц. Сравнять бы Мраковую гору с землей. Да только сильна магия Сколота-темного. Слишком силен Всадник смерти, сеющий смуту и раздор.

Форинт замолчал, глядя как четверо солдат делают навес над раненым, и вдруг с болью в сердце тихо сказал, — О создатель, этой ночью я потерял дюжину солдат. Своих лучших солдат, с которыми делил хлеб и воду, холод ночей привалов, и дикое упоение победой. Неужели вновь настают темные времена воскрешения проклятого.

А стражи на невысоких стенах форта, пристально всматривались вдаль поля, где начинался горизонт и на темную линию мрачного темного леса, над которым высилась большая громада Мраковой горы. В глубинах, которой разжигался огонь новой зари рассвета темных времен.

Группа всадников, летевших галопом, по узкой тропе, была сплоченной и единой в движениях. Два десятка их несли в руках недлинные копья, которыми удобно орудовать в лесистой местности, еще десяток имели тугие луки. Щиты их были закинуты за спину, либо у седла. Их кольчуги панцири и пластинчатые доспехи, скрывали длинные плащи.

Впереди этой вооруженной кавалькады скакали двое, чьи доспехи ничем не отличались от остальных, но единственное их оружие, мечи у бедра, были искусно и богато украшены, золотом и драгоценными каменьями.

Всадники быстро неслись, вдоль густых зеленых стен лесной чащи, ставшей настолько густой, что скрывали всю глубину леса. Это были настоящие дебри, где трудно пройти и пешему, а уж конному и подавно. Однако даже в этих никем не хоженых зарослях, оказалась вполне просторная дорога для трех десятков всадников.

Молчаливая кавалькада, завернула за очередной поворот, и все как один резко осадили лошадей.

Всадники быстро прикрылись щитами, сплоченно и умело, искусно управляя лошадьми лишь с помощью ног, взяли в кольцо двух других, словно ожидая внезапной атаки.

Тишину нарушили храп и фырканье лошадей, да шуршание и скрип доспехов. Предводитель поднял руку, и вся группа расслабилась, подняв копья и опустив луки, однако, не расставаясь с прикрывающими торсы щитами.

— Мы на месте, ваша светлость! — произнес дородный воин, сидевший на кобыле, рядом с другим поменьше, в кости, да и в росте, единственный у кого шлем был украшен рогами и пышным плюмажем.

— Да! Мы на месте. — Ответил второй, словно нехотя, — мне туда. И я пойду один! — додал он, кивнув вправо.

— Но ваша светлость! Граф, ваша безопасность…

— Довольно Триг! — осадил предводитель говорившего, — я иду один. И все! Ждите.

Тот к кому обратились как к особе дворянской крови, соскочил с лошади и, проверив как вынимается из ножен меч, гордой походкой прошел сквозь кольцо всадников и исчез в лестной чаще.

Здесь, в полумраке чащи, куда свет мало попадал сквозь густые кроны деревьев, впору было заблудится, ато чего доброго чего сломать. Однако граф шел уверенно, точно зная дорогу. Он лишь настороженно вздрагивал, хватаясь за рукоять меча, когда в полумраке чащи раздавался резкий звук.

Его плащ был намного короче, чем у его людей, и здесь в густой чаще, где порой приходилось продираться, он был весьма кстати.

Казалось, он продирался сквозь эти густые заросли вечность. Ноги и руки стали уставать. Но усталость не могла ослабить его бдительности и опасения.

Хотя опасаться ему, было нечего. Ни один зверь не осмелился бы на него напасть. В отличие от людей, звери хорошо чувствовали печать темного властелина. А если кто и хотел испробовать человеческой плоти, то держался во мраке леса, невидимый. А еще более опасаться стоит лесных оборотней — эльфов. При воспоминании, об этом лесном народе, граф злобно выругался, сплюнув. Они были сущими демонами леса. Бесшумные, незримые, смертоносные, чья меткость давно стала притчей во языцех. Луки эльфов были очень опасны, во владении этим оружием, им воистину не было равных. Уж он-то это знал наверняка. Пару раз его солдаты стыкались с лесными духами. И пришлось спасаться бегством не солоно хлебавши.

Но сейчас, граф был уверен, что по близости не таился ни один эльф.

Он, Всадник смерти, не допустил бы того, чтоб его планы сорвались.

Однако, несмотря на это, за каждым деревом ему казалось, затаился хитрый эльф, ложивший на тетиву лука древко стрелы.

В конец концов, граф вышел на сумрачную поляну. Перед его взором стоял, заросший травой и вьюнком старый храм. А небо над этим древним сооружением, закрывали нагнувшиеся друг к другу густые кроны высоких деревьев.

Граф почувствовал, как по коже пошел озноб, от тяжелой волны в воздухе, вызывавшей в душе панический страх. Гиблое, было место. Живым, здесь делать нечего. Но он здесь потому, что нужен темному властелину.

Само здание, посеревшее от времени и покрытое мхом, было крестообразной формы. Стены его были округлыми. К главному куполообразному строению, примыкали четыре округлые пристройки с маленькими куполами, с разных сторон.

Мало кто знал об этом храме. И почти никто уже не знал, кому был посвящен. Даже единицы из перворожденных, народа эльфов, это помнили. А те, кто помнил, ужасались, вспоминая былые дни. Граф не раздумывал над этим. Его мало интересовали предания и религия. Сейчас у него было дело, прочившее ему богатство, славу, власть и бессмертие. Однако при одном взгляде на заброшенный храм, его сердце содрогалось от ужаса. Некогда кристально белые, мраморные стены, потемнели и кое-где осели, дав легкую трещину. Однако зарешеченные искусной ковкой окна, до сих пор были целы. Целыми и крепкими были и двери. Некогда мощеную дорогу, поглотили земля и трава. Чувствуя хороший озноб, граф толкнул двери, колеблясь в решении заходить внутрь.

Его взору открылся темный провал, внутренностей храма. Все еще колеблясь, с сомнением страшась, но он все-таки вошел внутрь, покрепче сжимая ладонью рукоять меча.

Главный зал, служивший для отправления обрядов, был скрыт во тьме, и если двери в боковые пристройки, и все еще имелись, то были закрыты.

Граф сделал шаг и остановился в островке слабого света у входа. Вокруг царила тьма, и в ней парило ощущение смерти, и чего-то, что отдавало древним захоронением. Потревоженное, мрачное спокойствие древнего склепа.

В душе графу, вдруг живо захотелось бежать, из этого страшного места. Но стоило ему попятиться, как двери сами за его спиной со свистом захлопнулись, погрузив внутренность храма, в абсолютную тьму и тишину.

Граф был не из робкого десятка, но и он сейчас слышал свое дыхание и стук собственного сердца, и признался себе в том, что испугался не на шутку.

— Приветствую тебя граф в святилище владыки тьмы!

Одновременно с глухим замогильным голосом, отражавшегося от невидимых стен святилища, во тьме, невдалеке перед ним вспыхнули красные глаза.

Граф во тьме, непроизвольно отшатнулся. Но быстро взял в себя в руки. Обладателя этих глаз, ему нечего было опасаться или бояться.

«По крайней мере, пока!» — Поправил граф сам себя мысленно, чувствуя предательскую дрожь в теле.

— Ты звал меня?!

Теперь в голосе было меньше страха, раболепия и почтения. Он был графом, и к этому существу он питал лишь призрение. Но оно все же пугало его, смертельно пугало, как он ни хорохорился.

— Да граф Айдор! — был короткий ответ обладателя красных глаз, в темноте. Во мраке храма раздался щелчок, и граф резко обернулся, выхватив меч из ножен. Но там всего лишь сам собой зажегся факел, у дверей.

Граф вновь обернулся. И сейчас в слабо рассеиваемом мраке, он видел смутные абрисы фигуры, с ног до головы скрытого просторными одеждами. Глаза, светившиеся во мраке капюшона, потухли, но вот посланник темного повелителя, все так же пугал его. Так же как и это место.

— Граф, ты сделал все что нужно?!

— Да! Мои люди находятся в нужных местах, в нужном количестве.

Повелитель мертвых, шевельнулся, казалось готовый двинуться к графу, но остался на месте.

— Мои люди слишком долго сидят без дела. Мне надо знать когда мы будем в деле? Мои люди устали от безделья. Они жаждут крови и золота.

Из-под капюшона, послышался шум похожий на хмыканье.

— Твои люди скоро получат и крови и золота. Это я тебе обещаю. Клянусь истинным именем повелителя. — Ответил повелитель мертвых, хмуро засмеявшись.

Граф Айдор содрогнулся от замогильного холода, повеявшего от маугрима, как звали его люди, пробравшего его до костей. Казалось этим смехом, сама темнота святилища, зашевелилась вокруг фигуры в темном.

Красные глаза призрака, вновь вспыхнули, уставившись в человека. И в них горели презрение и ярость.

— Но я чувствую в тебе какую-то смуту. Уж не вздумал ли ты предать темного властелина?!

Замогильный голос, отчего-то пробрал до костей графа.

— Конечно нет! До меня дошли вести, что в миру ходит темный эльф.

Даже огни факела померкли, когда прозвучали эти слова. Граф испугано попятился, когда маугрим проявил, впервые эмоции.

Зашуршали полы плаща и повелитель мертвых, стал медленно приближаться. От чего Графа еще больше ударило в дрожь.

— Откуда такие вести? — горящие во тьме глаза, опасно сузились.

— С ним наш повелитель стихий, столкнулся. Мы едва поспели, чтоб чернокнижник успел рассказать и испустить дух на руках моего лекаря.

— Как?

— Что? — удивленно уставился граф на скрытую темнотой фигуру.

— Как это было?

Тихий голос заставил графа забыть об этикете. Страх навалился на плечи тяжелым грузом. Дрожа и понемногу пятясь, он стал рассказывать.

— Это был эльф. Молодой эльф, черные волосы с белым локоном. Плащ темный с темным узором по краю. Маг сказал, что чертов эльф использовал магию какого посоха, а не ритуальную магию эльфов.

— Один эльф, пренебрегший могучей магией эльфов! Это интересно. — Послышался глухой, задумчивый голос маугрима, чьи красные глаза вновь слегка погасли, во мраке. — Но все складывается хорошее. Повелитель будет рад, если его вернет в этот мир один из его народа. Эта весть, стоящая награды. Золота! Ты получишь граф за эту весть столько золота, сколько весишь сам. Вскоре. Ступай.

Граф Айдор уже рад был убраться отсюда. Этот призрак пугал его. Даже в рубке не так страшно, как около этого маугрима. Но золото, которое ему посулил этот мертвец, так же блестит, как и иное. А в нем граф сейчас очень нуждался.

Выйдя на мягкий полумрак леса, граф облегченно вздохнул. Повертев по сторонам головой, Айдор направился к своим людям.

В кромешной тьме каземата, мрак и тяжелую гнетущую тишину, нарушали лишь тяжелое дыхание, обрывавшееся иногда коротким стоном и скрежетом метала.

Стонавший замер, прислушиваясь к давящей на слух тишине. И хоть, из-за тяжелой закрытой дубовой двери, вряд ли можно было, что-то услышать, но ему показалось, что он что-то таки услыхал. В сердце узника, на какое-то мгновение родилась надежда. Но она также быстро угасла, как и родилась.

Его заточили в ту часть подземного каземата, где стражники появляются очень редко. И в основном для того, чтобы привести очередного узника, чья участь есть умереть в кандалах темной камеры, и за ним придут лишь для того, чтобы выбросить его мертвое тело из цепей, освободив место для очередного приговоренного.

Из тишины стали все отчетливее нарастать звуки шагов и звяканье цепей.

Звуки шагов замерли около тяжелой двери, в узкое зарешеченное окошко, которой ударил тусклый свет факела. Заскрипел механизм тяжелого замка. Скрежетнул тяжелый засов, и противно заскрипели массивные петли открывающейся двери.

От света факела, ударившего во тьму, человек, сидевший в колодках, зажмурился от боли в глазах.

Вначале вошел один стражник, мельком оглянувший каземат, а затем еще двое, повинуясь его сигналу. А меж ними, в цепях и с мешком на голове, спотыкаясь, вошел небольшой, щуплый узник.

Старший стражник, подошел к клетке, из железных прутьев, сделанной в виде человека с расставленными в стороны руками, в которых уже находился скелет какого-то бедняги.

— Давайте его сюда. Здесь ему понравиться. — Скомандовал он.

— Мышке хорошая клетка! — засмеялся второй стражник.

— И жать нигде не будет! — поддержал третий.

На их лицах появился ехидный оскал. Один из стражников опустил при помощи блока клеть на пол. Скелет тут же был выброшен в сторону.

Узник даже не сопротивлялся, когда его освободили от цепей и бесцеремонно запихнули в клетку. Он лишь слегка вздрогнул, когда опять защелкнулся замок.

Тучный начальник стражи, сорвал с головы узника мешок и криво ухмыльнулся.

— Сиди и ни куда не уходи! Из казематов Пиллы еще никто не уходил.

Парнишка лет семнадцати, девятнадцати, с короткой стрижкой, в ответ тоже криво улыбнулся.

— Я тебя тоже люблю Круви. Передай королю Скрофе, что я все равно доберусь до его камешков.

— А мальчонка, однако, наглец. Через неделю отдаст творцу душу, а еще грозится. — Засмеялся второй.

— Удачного времяпровождения! — ухмыльнулся третий, выходя из каземата. Последний, самый толстый стражник, извлек из-за толстого пояса еще один факел, поджег его и воткнул в проржавевшее кольцо на стене.

— Я не знаю, зачем приказали, оставить тебе твой пояс и штаны, но… Ничего заберу опосля.

Ключник потряс перед носом парнишки связкой ключей, а затем сказал, показывая на факел.

— Нэйонер, это твой последний факел, больше света ты не увидишь. Наслаждайся им. Эй Гракх, тут тебе собеседник остается. Любуйтесь общением, как эльфы своими вечными садами создателя! Времени у вас много. И заметь, никто даже мешать не будет.

Стражник, смеясь, ушел. Стоило щелкнуть механизму замка, как парнишка заметался в узкой клети, но лишь ободрал кожу на плечах. Хоть клетка и была великовата, но все же не достаточно, что бы в ней можно было так легко вынуть руки, из боковых решеток.

Человек, сидевший в колодках, измучено поднял голову, насколько позволяла его поза и колодки, пытаясь разглядеть нового сотоварища по несчастью.

— Не мечись. Видит проклятый, что не одному мне суждено помучаться перед смертью.

Глаза узника в колодках, наконец, привыкли к свету факела, перестав резать, и он отчетливо разглядел второго бедолагу. Тот стоял в клетке с распростертыми в стороны руками. Сам он одет был в грязно бордовые шаровары, грязную серую, холщевую рубаху, и толстый кожаный пояс. По виду парнишки, Гракх, сидевший в колодках, понял, что тому не сильно досталось, от заплечных дел мастеров. Однако вид был напуганный.

— Я слышал, тебя, нас славный ключник назвал Нэйонером! Ты может быть тот самый Нэйонер плуэльф?

Узник в клетке, вдруг перестал метаться, замерев. И уже спокойно ответил, не без гордости.

— Да, он и есть!

— Наконец-то неуловимый полуэльф попался!

Парнишка казалось, не обратил внимания на издевку.

— Коли был бы неуловимым, то никто не знал бы обо мне!

— Как ты здесь оказался? За какую честь!

— Пообещал Скрофе стянуть у него камни, дар короля Эльфов, Эрендила, его деду. — Ответил полуэльф, пытаясь вывернуться в клетке.

— И, что сцапали? — хрипло засмеялся Гракх, покрутив головой, чувствуя, как затекает шея.

— Почти. Служанка меня сдала, пади гнев творца на ее голову.

— Ты доверился женщине?! — сотворил удивленную мину Гракх, почувствовав гнев узника, — глупец! Запомни на будущее. Если у тебя будет это будущее, в чем я сомневаюсь, никогда не доверяй женщинам. Единственное, что творец вложил в их головы, это хитрость, ложь и измену. Но видимо, этот совет тебе уже не пригодится.

Говоривший уже забыл, что у него затекла шея, удивленно наблюдая за тем, что делает узник в клетке.

Нэйонер попробовал вытянуть одну руку, из бокового ответвления клетки. Но не получилось. Тогда он стал проворачивать верхнюю часть торса, сцепив зубы от боли, обдираемой кожи и суставах, нещадно выворачиваемых. Но правая рука все-таки вывернулась из бокового ответвления, вывернув суглоб. Высвободить вторую руку было легче.

Нэйонер, под удивленным взглядом сокамерника, закусил зубами рубаху, и ударил плечом о клетку. Глухой рык, разорвал тишину каземата, а сам полуэльф опустился в клетке, насколько позволяла узкое пространство, качаясь в ней как на качелях.

— Это, наверное, больно! — оторопело сказал Гракх, удивленный тем как парнишка высвободился в клетке, и вправил плече. Придя в себя, полуэльф осмотрелся, задержавшись на закрытой тяжелой двери, скрытой тяжелым полумраком каземата, и стал рыться в своем поясе.

Гракх уже хотел было опустить голову, которую уже тяжело было держать приподнятой, из-за нещадно болевшей шеи, как увидел, что полуэльф копается в замке своей клетки. Через некоторое время, раздался слабый щелчок, и дверца клетки, скрипнув проржавевшими петлями, распахнулась.

Нэйонер выпрыгнул с клетки, и молча, подошел к дверям, прислушиваясь к темноте, в узком зарешеченном окошке. Там было тихо!

Он бегло осмотрел их и недовольно выругался. Под удивленным взглядом, закованного в колодки человека, полуэльф вынул факел из крепления и, вертясь на месте, стал осматривать стены и пол. Пока его взгляд не остановился, на зарешеченном квадратном отверстии в полу.

Присев около него Нэйонер, подергал решетку, а затем, запустив сквозь нее руку, стал шарить внутри.

— Эй, полуэльф ты, что собрался делать? — охрипшим голосом спросил Гракх.

Не отрываясь от изучения невидимых внутренностей, за решеткой, тот ответил:

— Собираюсь сделать отсюда ноги. Я подыхать в этом винном погребе не собираюсь. Тем более что у меня иметься должок.

— Эльф! Освободи меня. Освободи, или я закричу, и сюда сбегутся все стражники и тогда твоим планам крышка. — Пригрозил Гракх, нетерпеливо заерзав в колодках, чувствуя как почему-то все тело, разом, внезапно зачесалось.

— А толку, если я тебя освобожу? Бежать отсюда все равно никак! — С ленцой ответил полуэльф, не отрываясь от своего занятия.

— Ты освободи, а там поглядим. Я о тебе многое слышал. Ты сбегал с таких мест, что другим и не снилось. Но даже если и нет, то помереть все же краше, не в колодках.

— Как знаешь. — Ответил полуэльф и подошел к Гракху.

— Держи! — Нэйонер, сунул в руку факел, и что-то извлекши из пояса, стал копаться в замке.

— Не трепыхайся! Прояви терпение. Мне нужно замок открыть.

Услыхав замечание, Гракх нетерпеливо замер, щурясь от жара и света факела, находившегося почти у самого лица.

— Послушай, Нэйонер, почему ты назвал это подземелье винным погребом?

— Потому как это и есть винный погреб. Ты, что думаешь, это все построили люди?! — ухмыльнулся полуэльф, продолжая копаться в замке, — как бы ни так! Люди еще не дошли до такого. Эти камни обтачивали гномы из Мраморных гор. А строили эльфы. Когда-то на месте этого города, была густая зелень леса. И стояли здесь беломраморные изящные дворцы. Но потом они ушли. Лес тоже отошел, а на месте прекрасных дворцов, люди, что появились во время второй эпохи, именуемой золотым летом, построили свои дворцы и крепости.

Здесь эльфы в свое время, держали вина. А нужную температуру и влажность поддерживали воздуховоды. Вон-то зарешеченное отверстие в полу и есть один из них.

В этот момент замок щелкнул и открылся. Полуэльф отбросил замок и открыл колодки.

Наконец Гракх обрел возможность нормально сесть, растирая покрасневшие руки и шею.

— Вечное благодарение творцу, за то, что послал тебя в мою камеру.

— Я в творца не верю. Я его не видел. — Коротко ответил Нэйонер, вновь принявшись обследовать решетку в каменном полу.

— А я отчего-то думал, что все эльфы верят в творца. А если верить легендам, то каждый полуэльф имеет возможность выбирать свою судьбу!

— Эти легенды не врут. — Ответил Нэйонер, не обращая внимания на человека, пристально наблюдавшего за ним, — каждый полуэльф проходит через этот выбор. А я еще не в возрасте…

Нэйонер замер, словно что-то нужное нашел. Он не заметил странного взгляда узника, в котором сквозила странная радость.

— Этого не может быть. Это или проведение, или действительно воля творца! — возбужденно затараторил полуэльф. Он что-то повозился и одна часть решетки, внезапно, со звоном опустилась в темноту воздуховода.

Несмотря на бессилие и усталость, Гракх вскочил, неверя в то, что видит.

— Это чудо. Магия. Нэйонер, ты должен меня научить этому фокусу.

— Это не магия. Я уже говорил, что строили этот город эльфы. А люди лишь то, что осталось, приспособили, под свои нужды. Вход открыт. Если пролезешь, милости просим. А мне пора. — Ухмыльнулся полуэльф, заостренные кончики ушей, которого слегка вздрогнули. Он уже готов был сигануть в темноту лаза, как его остановил Гракх.

— Нэйонер, обожди. Думаю, мой хозяин захочет, предложит тебе работу.

Полуэльф замер. Казалось даже полутени, призванные к жизни светом факела замерли.

— С чего ты взял, что я соглашусь взяться за то дело, что может предложить твой хозяин?

— Поверь, захочешь. Когда услышишь, что украсть и цену, ты не сможешь устоять. Но сначала выведи меня отсюда.

Нэйонер посмотрел в скрытое мраком лицо измозжонного узника, в потрепанной грязной одежде, размышляя, стоит ли принять на веру слова напарника по несчастью.

— Лады! Если пролезешь, следуй за мной. — Сказав это, полуэльф нырнул в темное отверстие в полу, откуда донесся тихий всплеск воды.

Посмотрев с опаской в томный провал у ног, Гракх с трудом протиснулся в него, едва не застряв.

Свет огня, вырывал из мрака небольшой участок длинного лаза, терявшегося в темноте. Стены его были обложены обожженным кирпичом, который бол явно лучше того, что изготавливают люди. Ноги узника оказались по щиколотки в жиже, похожей на болото.

Полуэльф, недолго раздумывая, сунул Гракху факел в руку, и полез в отверстие с решеткой:

— Держи. Сейчас рождается еще одна легенда о неудержимости Нэйонера полуэльфа.

Гракх содрогнулся от прохлады, веявшей в подземном ходе. Вся эта мистика его уже мало интересовала. Сейчас главным было выбраться из этого, как сказал полуэльф воздуховода, и не попасться на глаза городской стражи. Отдав факел полуэльфу, который успел вернуться и приладить на место решетку он спросил:

— Куда мы сейчас? Мне в городе показываться не на фарт! Ато стража Измеира неописуемо удивиться.

Полуэльф улыбнулся какой-то загадочной улыбкой.

— Нам туда. Надеюсь, ты плавать умеешь, гордость стражников Измеира. И молись тому в кого ты веришь, чтоб там, где мы будем выбираться на берег, не болтались орки, ибо выбираться мы будем за пределами города. Нам туда!

Указав в нужном направлении факелом, Нэйонер двинулся по томному ходу, пригнувшись, а вслед за ним и Гракх, хлюпая болотной жижей.

Они двигались долгое время, медленно, сгорбившись, и казалось даже потеряли ход времени и длительность пути. Гракху казалось, что он двигается по инерции. И стоит ему остановиться, как упадет и более не поднимется. Прохлада все время сопровождала их, только теперь к терпимому запаху болотной жижи под ногами, добавился едва ощутимый запах свежей воды. Полуэльф шедший впереди и немного оторвавшийся, вдруг стал и выпрямился, его верхняя часть туловища резко исчезла. Гракху даже на какое-то мгновение стало не посебе. Он быстро пришел в себя и двинулся дальше, пока, наконец, не оказался рядом с Нэйонером, в просторном каменном мешке, где свет казалось, струился по водной глади.

— Гракх, осторожнее. Здесь воздуховод заканчивается.

Тот, наконец, вылез в каменный мешок, выпроставшись со сладостным стоном облегчения, и замер от удивления.

— Нэйонер, неужто это и есть хрустальный грот Измеира? — возбужденно прошептал Гракх удивленно и восхищенно, глядя вглубь колодца, стенки которого казалось, светились изнутри яркими кристаллами, из коих и состоял.

— Да. Это и есть мифический хрустальный грот. Парадокс, правда? Здесь большая легенда Измеира, что люди называют канализацией. — Хмыкнул полуэльф. А Гракх несмотря на всю свою грубость и простоту, восхищенно смотрел на стенки колодца, который был поднят над полом в фут высотой. И вода то и дело время от времени, переливалась через каменный бортик.

— Это просто чудо! Невероятно! Все ищут грот там, на верху, а он здесь под землей. Под ногами. — Прошептал человек восхищенно.

— Гракх, ты сможешь задержать дыхание на двести ударов сердца?

— Незнаю, вероятно да! — удивленно и растеряно, посмотрел тот на полуэльфа.

— Нам туда! Ты готов?

Указал Нэйонер факелом на поверхность воды, едва не касаясь ее пламени.

На лице человека, скрытом полумраком, появился легкий испуг.

— Я вроде как начинаю немного боятся! — Ответил он.

— Ныряешь, набрав воздуха, и плывешь за мной. Чтобы плыть быстрее, используй стенки колодца. Хватайся за кристаллы и отталкивайся.

Сказав это, Нэйонер воткнул факел в расщелину и, подойдя к колодцу, встал на руки на бортике. Одно мгновение и оторвав руки от бортика, тихо скрылся в воде, лишь немного взволновав поверхность воды.

Гракх некоторое время стоял, молча глядя на колодец. Повернув голову, он бросил взгляд на черноту лаза, и вдруг испугался, что остался один. И полуэльф сейчас бросит его подыхать.

Вдохнув раз другой, поглубже, он задержал дыхание и, нагнувшись над колодцем, неловко нырнул, исчезнув в его глубине, где кристаллы явно отзеркаливали свет факела.

Невероятно мокро, холодно, нет воздуха, но руки цепляются за кристаллы и тело быстро двигается в воде. Очень быстро свет в толще воды стал угасать. В мутной толще воды, он увидел полуэльфа, который быстро плыл, проворно цепляясь за стенки подводной пещеры. И очень скоро, он уже плыл в кромешной тьме, холоде и одиночестве. Вдруг руки скользнули по гладкой поверхности. Гракх немного растерялся и почувствовал к тому же, как легкие стали распирать, требуя воздуха. Он отчаянно заработал ногами и руками, пытаясь плыть к выходу из подводной пещеры, к кружку лилового светлого пятна, сам того не осознавая, сосредоточившись на том чтоб не вдохнуть. А легкие уже обжигало огнем, готовые взорваться, если срочно не сделать глоток воздуха.

Из гладкой поверхности воды, тихо и медленно вынырнула макушка головы, треугольные уши, а затем глаза и нос.

Только сейчас осмотревшись, Нэйонер позволил себе глубоко вдохнуть полной грудью. Вода в реке была тихой, без сильного течения. Берега сильно поросли камышом и совершенно безлюдные. Лишь на верхушке башни, виднелись смутные тени дозорных, высматривавших вечернюю округу за крепостной стены.

Вдруг рядом с полуэльфом, из воды с шумом вынырнул Гракх, тяжело дыша, едва не закричав.

Нэйонер обхватив того за шею и зажал рот.

— Тихо дурень! На стенах лучники ходят. И слух у них чуткий, что у совы. Хочешь обратно в застенки? — злобно зашипел полуэльф на ухо вынырнувшему спутнику.

— Давай выбираться к камышам. Ты говорил, твоему хозяину нужен человек, скрытный да ловкий?

Гракх, наконец, отдышавшись, воскликнул в полголоса:

— Хвала создателю, что я тебя встретил, и ты вывел меня оттуда. Я едва ненадышался воды пока плыл. Я поведу тебя, полуэльф! Поплыли к берегу, путь неблизкий. Нужно одежду сухую и лошадей.

— Веди! — ответил Нэйонер и поплыл вслед за товарищем, даже не ощущая холода воды.