Часть 1.

Около 1 в. н.э.

Юго-восток Германии, у нижнего Рейна.

На губах оседала невесомая душистая влага — дикие леса едва успела тронуть осень, оказавшаяся в этом году необычайно сырой и промозглой. Небо, еще не затянутое стальными, давящими на верхушки деревьев тучами, грозило обрушить недолгий, но оглушительный дождь. На рассвете пахло свежестью, но холодный, не позволяющий глубоко вдохнуть воздух забивался в легкие, обжигая так, будто сейчас была зимняя стужа.

Слабо протоптанная дорога представляла собой смесь грязи и гнилой листвы, покрытой утренней изморозью. Лошади неприятно ржали и поскальзывались, заставляя наездников вздрагивать и вжиматься в седла. Среди всадников было всего две женщины, чьи лица были скрыты под глубокими капюшонами с меховой отделкой. В отличие от остальных они держались более сдержанно, стараясь не подавать виду, что им ещё хуже, чем мужчинам. Всадницы чувствовали, как за время путешествия внутренняя сторона их бедра стёрлась до кровавых мозолей, а ноги гудели и вот-вот готовы были вовсе отказать.

— Бренна, — позвала одна из женщин ту, что ехала чуть впереди и куталась в чёрный мех, кажется, заваленного ещё прошлой весной медведя. — Бренна, сколько осталось?

Ее голос был глубоким и бархатным, а выбившиеся из-под капюшона кудри подсказывали, что наездница обладала тяжелой копной светлых, отдававших золотистой медью волос.

— Может, полдня пути, — отозвалась Бренна, и из-под накидки показали налитые кровью тонкие губы. — Ты будешь спрашивать меня по пять раз на дню, Ровенна?

— Нет, сестра, — стушевалась та.

Странных особ охраняли наездники. Обе эти женщины уже давно вышли из того возраста, когда выдают замуж, но никто из сопровождающих их мужчин за эти дни ни разу не проявил к ним какого-либо непочтения. Да и кто бы решил хоть как-то навредить двум «не от мира сего», сёстрам-друидам? Бренна была старшей, и поэтому её боялись в их родном селении куда больше младшей Ровенны. Черноволосая, с кошачьими зелёными глазами, старшая друидка олицетворяла темную сторону магии (так нелюбимую всеми остальными, почтенными служителями их культа). Держа при себе воронов и двух гигантов-волкодавов, готовых разорвать любого на части, она играла порой не столько на уважении, сколько на людском страхе и предубеждениях.

Что до Ровенны — несмотря на внешнюю кротость и миловидность, младшая сестра искусно умела как лечить, так и калечить, прекрасно разбираясь в том, как из самого безобидного растения сотворить сильнейшую отраву. Холодная, будто лезвие ритуального кинжала, который она держала в кожаном футляре, закреплённом на лодыжке. Красивая, как дикая роза, которую ей когда-то подарил один римский легионер, будучи очарованным прекрасной незнакомкой, встреченной у реки. Как у воина оказался хрупкий цветок из далёких родных мест, так и осталось загадкой. Это был не единичный случай, когда Ровенна с ревностью во взгляде, позволяла сестре всего лишь взглянуть на своё сокровище. Взамен она отдала Бренне голову нерадивого ухажера.

И теперь с жалкими остатками своих клановых воинов две женщины следовали в сторону берегов нижнего Рейна, туда, где должен был находиться небольшой, но хорошо укреплённый замок Волчьего предела.

Было бы справедливо заметить, что Бренна и Ровенна следовали к своим кровным врагам, пусто даже это были перебежчики и предатели Римской империи.

— Ты слышишь? — подала голос младшая.

— Ничего не слышу, — процедила Бренна.

— Именно.

Зеленоглазая Бренна давно, даже раньше сестры заметила, что ни пения птиц, ни шебуршания какого-либо, даже самого мелкого, зверья не было ни видно, ни слышно. Единственная пролетевшая над ними чёрная галка и то неслась прочь, в обратную сторону.

— А здесь водятся крупные хищники? — вновь поинтересовалась Ровенна.

— Мы как раз к ним и направляемся, сестра.

Они выехали из леса даже раньше полудня, оказавшись на окруженном одним из притоков Рейна скалистом берегу — небольшой долине, над которой возвышался «Волчий» замок. Всадники какое-то время ожидали, едва показавшись на границе леса. Оставаясь без какого-либо движения, казалось, что вот-вот откажут конечности. Пальцы рук дрожали, и кожа постепенно синела, а тело начинало ещё сильнее страдать от пронизывающего ветра.

Бренна внимательно рассматривала одинокую башню, чернеющую на горизонте, и отходящие от неё стены, расползающиеся по берегу подобно конечностям какого-то зверя. Несколько мелких хижин раскинулись по маленькой долине, а наверху мелькали еле различимые силуэты.

Солнце висело прямо над главной башней, будто бессердечно насаженное на острие шпиля, и разливало черноту на и так мрачное строение.

Путники ждали, не решаясь ступить дальше лесной границы, пока от замка не отделились несколько точек, постепенно приобретая силуэты всадников. Чем ближе те подъезжали к ним, тем заметнее становилось, насколько непокорны были их лошади. Бренна даже решила, что воины из Волчьего предела попросту выкрали породистых жеребцов. Животные еще не признавали новых хозяев и поэтому то и дело пытались либо сбросить наездников, либо капризно увильнуть в сторону, фырча и коварно пробуя укусить за руку.

Навстречу им на белом, познавшем жизнь жеребце, выехал один из спутников сестёр. Всадники быстро обменялись приветствиями, о чём-то то ли переговариваясь, то ли и вовсе ругаясь с римлянами. Было видно, что женщин здесь явно не ждали. По крайней мере, не сейчас. И хоть Бренна могла самостоятельно попробовать разобраться с ситуацией, она с разумением принимала тот факт, что среди этих отступников и тем более римлян, они с сестрой — кельтские «шлюхи» и колдуньи, которым по неизвестной им всем причине требовалось приехать в замок.

Когда же наконец все разговоры стихли и всадники развернули своих лошадей в сторону замка, Бренна с Ровенной также пришпорили скакунов, чувствуя, что вот-вот свалятся из своих седел, и с трепетным ужасом предвкушая, как будут спешиваться.

Уже приближаясь к главным воротам, милостиво открытым перед путниками, сёстры отчётливо ощутили тошнотворный запах мочи и прочих испражнений, и каждая из них про себя поблагодарила богов за гуляющий по долине ветер и холод, который хоть как-то спасал от отвратительной вони. Ровенна скривилась, прикусив губами край капюшона и тем самым прикрыв часть лица. Она уже мечтала о том моменте, когда окажется наедине со своим сундуком с ароматными травами и порошками.

Ситуация изменилась в лучшую сторону, когда всадники оказались на главном дворе и ворота за ними с гулом закрылись. Несколько спутников сестёр тут же поспешно спешились и в буквальном смысле кинулись к женщинам, осторожно помогая им слезть с лошадей.

Ровенна покачнулась и едва не застонала в голос от боли, благо ткань капюшона всё ещё была зажата в её зубах. Бренна же почувствовала озноб, охвативший её, и почти мёртвой хваткой вцепилась в запястье поддерживающего её мужчины.

— Приди в себя, — жестко потребовал голос её спутника, и друидка вскинула голову, впившись в кельта взглядом. Она с трудом сдержала порыв оттолкнуть его от себя, однако втайне была благодарна.

— Кельты! — донесся до них приветственный клич, и из главного здания вышло несколько воинов в крепких льняных рубашках и штанах из овечьей кожи. Лишь у пары из них на плечах были накинуты практически никак не обработанные меховые шкуры. Остальные будто вовсе не замечали холода.

— Неужели слишком рано? — заговорил тот самый мужчина, что поддерживал Бренну. — Или же вы отвыкли быть расторопными, пока сбегали от своих хозяев?

— Хозяев? — рассмеялись лишь некоторые из них. — Что за чушь, кельт? Давай лучше поглядим на женщин-чаровниц, что ты привёз!

Мужчина сделал едва ли пару шагов, когда между ним и сёстрами оказались две скалящиеся псины — волкодавы Бренны. Женщины же продолжали прятать свои лица под капюшонами.

— Мои ручные любимцы, — не сдержалась старшая от замечания.

Она ловко и при этом властно перехватила псов за их ошейники и притянула к себе. Застывшая рядом Ровенна позволила одной из собак обнюхать свою ладонь и погрузила пальцы в спутанную мокрую шерсть, чувствуя животное тепло и силу, которая позволила женщине успокоиться.

— Где хозяин замка? — поинтересовался старший кельт.

— Умер, — хмыкнул римлянин. — Поэтому мы и заняли эту крепость. Но если ты о нашем командире, чьим именем и было адресовано письмо...

— Хватит шутить!

— А мы и не шутим. Прости, видимо, вы все слишком притомились с дороги...

В их словах не было ни капли почтения или доброжелательности. Ровенна лишь молила богов о том, как бы их всех не перебили. Она никогда не разделяла мнения, что лучшая смерть — это смерть в битве.

Кельты и окружившие их воины едва успели перекинуться ещё большим количеством дружелюбных замечаний и подшучиваний, когда из дверей замка вышла ещё одна группа мужчин — все так же в серых льняных рубашках и лишь один из них — в тёмно-бордовой, с накинутым поверх коротким плащом. Когда они приблизились, Бренна рассмотрела застёжку на мужской накидке в виде броши с изображением трискеля на ней. Из-за нависавшего над её лицом края капюшона женщина не смогла разглядеть лицо этого человека, но голос заставил её вздрогнуть.

Он звонко смеялся (и ей сначала показалось, что перед ними оказался юноша лет пятнадцати или чуть больше), а когда заговорил, его голос показался друидке удивительно лёгким и мелодичным, не чета остальным огрубевшим и низким голосам, что их окружали.

— Дорос, друг мой, — обратился он к наглому римлянину, который всё время называл гостей замка кельтами. — Во имя Гестии, ты мог бы быть куда гостеприимнее.

— Кельтам наше гостеприимство… — начал было воин, но его плечо тут же сжали крепкие, огрубевшие пальцы.

— В этом замке нет кельтов, как нет и римлян. Или ты забыл наши правила?

Бренна задержала дыхание от того, сколько угрозы прозвучало в его голосе. Она уже не могла сдержать рвущегося наружу любопытства.

— Тогда позвольте и нам не скрывать свои лица, — заговорила она и притянула к себе сестру. — Моё имя Бренна, и именно за мной Вы посылали.

Она откинула капюшон и встретилась взглядом с серыми, практически прозрачными глазами. Женщина осторожно начала всматриваться в его лицо, крупные черты, немного грубоватые, но запоминающиеся, потемневшие от влаги рыжие волосы, собранные в хвост и некоторую небритость, переходящую в усы и бороду. Ухмылка этого мужчины медленно сходила на нет, но тонкие губы оставались едва приоткрытыми, выдыхая холодный воздух.

Бренна едва вздёрнула подбородок, натянуто улыбнувшись, и повернулась к сестре, настойчиво стянув с той капюшон. Надо признать, внешность младшей произвела куда большее впечатление и ведь верно — светловолосая друидка была воплощением какой-то воздушной красоты.

— Моя сестра Ровенна, — представила старшая. — Она также будет помогать в том деле, из-за которого Вы нас пригласили.

И Бренна вновь повернулась к рыжеволосому римлянину, который в отличие от остальных внимательно смотрел именно на зеленоглазую сестру.

Но он продолжал молчать, и это одновременно смущало и заставляло нервничать.

— Возможно… — Бренна сглотнула. — Возможно, Хозяину этого замка также стоило бы представиться?

— Алистер, — моментально, будто ожидая этого вопроса, ответил мужчина.

— Вы кельт? — удивилась Бренна.

Кто-то из воинов несдержанно засмеялся.

— Не совсем, — на лицо Алистера наконец вернулась усмешка.

— Но Ваше имя...

— Так называют мальчиков на острове Мэн.

— Значит, полукровка? — сорвалось с языка Ровенны.

— Не советовал бы так меня называть, — и вновь в голосе появилась явная угроза. — Мой отец был подданным Империи и это всё, что нужно обо мне знать.

— И как же человек с острова Мэн, — заговорила Бренна, едва не закрыв собой стушевавшуюся сестру, — оказался здесь, у нижних берегов реки Рейн? И для чего он позвал сюда нас, кельтских друидов?

— Не просто друидов, — Алистер взглянул на Бренну с какой-то неясной ей надеждой, будто то письмо, что они с сестрой получили, действительно было не просто приглашением, а просьбой… мольбой о помощи. — Мне нужен лишь один друид. Ты. Та, которую на острове Мэн называют Драу.

Пальцы сестёр переплелись, когда Бренна поймала взволнованный взгляд голубых глаз Ровенны. А два прильнувших к ним волкодава предупредительно зарычали, почувствовав, как кольцо из римских воинов Волчьего предела стало теснее.

В крепости жило около пятидесяти человек. Чрезвычайно мало — было удивительно, как они вообще умудрялись выживать здесь, без женщин и тех, кто хоть как-то мог позаботиться о воинах и самой крепости в бытовом смысле. Да, некоторые из легионеров исполняли роль охотников, и здесь никто не голодал (по словам того же Алистера), но сама крепость находилась в таком запустении, будто они уже многие месяцы находились в отчаянной осаде.

Бренна, как старшая, велела остальным своим спутникам вернуться в селение. Надо было признать, что они не особенно и желали остаться.

— Поверьте, несмотря на то, что все эти мужчины уже и не помнят женского запаха, вас обеих они не посмеют тронуть, — пообещал Алистер, ведя сестёр по тёмным сырым коридорам замка.

— Ты не можешь отвечать за всех, — справедливо заметила Бренна.

— Они знают, насколько нам нужна помощь, — настаивал римлянин, который не столько верил в свои слова, сколько был уверен, что никто не пойдёт против его приказа.

— Если нам кто-нибудь хотя бы объяснит, в чём заключается проблема… — начала было Бренна, но тут Алистер резко остановился в конце коридора и одним сильным толчком раскрыл кованую дверь.

— Мы обсудим это, — он кивнул в сторону комнаты, жестом приглашая своих гостей зайти.

Вначале, естественно, занесли несколько сундуков, с которыми приехали кельты, а следом в комнату вошли сёстры.

— Здесь сухо, — заметила Ровенна.

— Это плохо? — Алистер вопросительно посмотрел на младшую сестру.

— Нет, — тут же замотала головой Ровенна и нервно улыбнулась. — Нет. То, что нужно.

Римлянин кивнул и уже собрался выйти из комнаты вместе со своими людьми, помогающими переносить вещи, когда его окликнули.

— Здесь есть ещё кто-то? — спросила Бренна. — Не воины, а обычные люди, которые присматривают за крепостью? За хозяйством?

— Какое уж тут хозяйство? Но один из легионеров неплохо готовит, если ты об этом, — ответил Алистер. — В остальном же здесь никого не осталось.

— Почему? Мы видели хижины вокруг крепости.

— Они пустые. Люди боятся здесь жить.

— Из-за вас?

Бренна внимательно смотрела на Алистера, и тот довольно сощурился от осознания того, что чуть ли не впервые за его жизнь, женщина говорила с ним, будто равная. Она задавала вопросы и не понижала голос.

— Нас, в первую очередь.

С этими словами мужчина вышел, закрыв за собой прочную дверь.

— Странно, — протянула Ровенна.

— Считаешь, набивает себе цену? — Бренна проследила взглядом за тем, как сестра приблизилась к двери и провела своими тонкими пальчиками по резной поверхности.

— Кованые, — произнесла в ответ белокурая друидка. — И вдвое больше петель, удерживающих дверь.

— Укреплённые изнутри? — Бренна быстрым шагом подошла к сестре.

— Хорошая защита.

Женщины понимающе переглянулись.

— Но от чего нам нужна защита? — Ровенна сложила пальцы в замок, выдавая собственное волнение. — Алистер сказал, что римляне нас не тронут.

— Римляне, может, и не тронут, — тихо произнесла Бренна и накрыла своими ладонями руки сестры, сжав их, заставляя женщину немного успокоиться. — Но кто знает, чего они сами боятся, раз призвали женщин на помощь.

Последующие часы сёстры посвятили тому, чтобы хоть как-то разобрать свои вещи. Ровенна в первую очередь кинулась к сундуку с сушеными травами и мазями, развернула несколько сборов, перевязанных льняной верёвкой и вдумчиво, подолгу держа в ладонях каждую скляночку, каждый душистый свёрток, расставила их по комнате, чтобы хоть как-то разогнать спёртый запах этого места.

Используя один из сундуков с плоской крышкой, друидка в ряд выставила глиняные закрытые чаши и несколько медных вазочек, наполненных какими-то, только ей ведомыми зельями.

Терпкий и хмельной запах щекотал Бренне нос, когда она собралась доставать из своего сундука одежду. Наверное, туда попал один из травяных мешочков сестры. Платья и накидки, медные украшения, броши — едва прикасаясь к ним, кожа чувствовала приятную, удивительно будоражащую дрожь. Подушечки пальцев становились сухими от этих, в чём-то церемониальных, ласк и Бренне приходилось проводить по коже языком. Она явственно чувствовала запах гари и псовьей шерсти.

Бренна же плотнее укуталась в свой чёрный мех и, уже находясь в дверях, кликнула сестру:

— Я пойду, проверю псов. Ты будешь в порядке?

Ровенна улыбнулась, скромно опустив взгляд, и затем чуть приподняла подол своего платья, обнажив перевязанную лодыжку и закреплённый на ней футляр с кинжалом.

И всё же здесь воняло. Бренна не могла понять чем именно, но явственно чувствовала некоторое отторжение, которое испытывала чуть ли не с того момента, как они вышли за границу леса. Женщина спустилась по грубо обтёсанным и кое-где уже покрошившимся ступенькам на главный двор, где практически никого не было. Кто-то из легионеров сидел в укреплённых маленьких башенках, распределённых вдоль стены, а кто-то работал в старой кузнице, и друидка слышала, как сталкиваются в бешеном там-таме молот и раскаленный клинок.

Два гиганта-волкодава тут же прижались к хозяйке, каждый к своему бедру, и женщина с улыбкой потрепала любимцев за ушами.

— Насколько свободно мы с сестрой можем передвигаться по крепости? — задала она вопрос, краем глаза заметив приближающегося Алистера. Никого другого она бы и не решила спросить, ведь именно он был тем, кто переступил через мужскую гордость и написал письмо. Если бы Бренна собственными ушами не услышала те слова, которые произнёс римлянин с острова Мэн, то и не поверила бы.

— Только не выходите за пределы крепости, — он держался на почтительном расстоянии — то ли из вежливости, то ли из-за настороженно косящихся в его сторону песьих морд.

А зелёные глаза не могли оторваться от медной броши с трискелем.

—… и подвал.

Бренна моргнула.

— Простите?

— Предупредите и сестру, чтобы не ходила в подвалы, — медленно проговорил Алистер.

— Почему? — спросила Бренна и чуть подалась вперёд.

— Там темно, — ответил на это мужчина, — и опасно.

— Опасно? — не отступала друидка.

— Бренна, я стараюсь быть гостеприимным, — Алистер чуть склонил голову в бок. — Не вынуждайте.

— Вы мне угрожаете, — почти утвердительно слетело с её губ, но она всё-таки ему улыбнулась.

— Нет, — рассмеялся римлянин тихо. — Почти нет. Подвалы закрыты.

Переданный разговор с Алистером вызвал у Ровенны снисходительную улыбку.

— Опасны? — фыркнула она, и Бренна тепло улыбнулась, рассудив, что если сестра уже строит презрительные рожицы, значит благополучно начала привыкать к новому месту. — Это не причина и не объяснение.

— Я знаю, — кивнула старшая. — Если хочешь, можешь сама попытать удачу и расспросить римлянина о причине этого запрета.

Ровенна несдержанно повела плечами, будто сама мысль о том, что ей придется разговаривать с рыжеволосым воином, уже вызывала в ней некоторую брезгливость.

— Он звал тебя. Ты и разговаривай, — отмахнулась Ровенна.

— А подвал?

— А что подвал? Большие крысы… Я видела крыс.

— Здесь?

Светловолосая друидка резко обернулась на сестру и вытянутая глиняная бутылочка едва не выскользнула из её изящных ручек.

— К слову, — задумчиво протянула младшая, — ни одной крысы здесь нет.

— Увидим, — кивнула Бренна в сторону распластавшихся у двери собак. — Если нет, то псы на утро будут очень голодными.

Следующее утро было таким же сырым и холодным, как и предыдущее. Ступая по каменным полам пустующих коридоров, Бренна заламывала замёрзшие пальцы, подобно тому, как делала её сестра. Волкодавы на рассвете выли от голода, а значит, самые тёмные уголки замка никто уже давно не населял.

— Вы прячете всех крыс в подвале?

Она застала Алистера в главном зале, где многие из римлян обедали и ужинали. Некоторые предпочитали закрытому помещению свежий воздух да разожжённый во дворе гигантский костер. В кубке были остатки кислого вина, и Алистер осушил его за один глоток.

Сейчас они с Бренной оказались одни.

— Доброго утра, — проговорил он и повернулся к друидке.

— Прошли сутки, Алистер, — заговорила она. — Мне нужно зна...

— Ты же умеешь варить сильное снотворное средство? — прервал римлянин слова женщины. — Или какое успокоительное… Либо то, что может унять самую сильную боль?

— Зачем? — спросила Бренна.

— Мои люди часто болеют. И очень… страдают в своей болезни. Ты ведь сумеешь помочь?

— Для этого я тебе не нужна! — сорвалось с губ зеленоглазой сестры, и слова эти показались чрезмерно резкими, будто Алистер уязвил её гордость или обидел ненароком. Римлянин сразу это понял.

— Прости, — он чуть склонил голову, но в тоне рыжеволосого воина не было даже намёка на сожаление.

И Бренна тоже сразу это заметила.

— Если тебе требуется вылечить своих людей, то попросил бы мою сестру! — она едва не зашипела: как он мог практически очаровать друидку тем, что внушил ей веру в собственную значимость, а теперь отнимать её так просто! — Ты ошибся, выбирая Драу в качестве обыкновенной знахарки, римлянин.

Бренна резко развернулась и направилась к выходу из зала, успев бросить напоследок:

— Я скажу сестре, чтобы нашла тебя и решила твою проблему.

Однако ей не суждено было сделать хотя бы с десяток шагов, так как Алистер поймал Бренну за руки и притянул к себе.

— Называешь меня лжецом, ведьма? — Его ладони оказались настолько горячими, что вмиг обожгли кожу. — Ты старшая, но разумности в тебе и твоём поведении хватило бы разве что капризному ребенку!

— Так чего же ты хочешь?

— Как и сказал, — он развернул Бренну лицом к себе. — Мне нужна ТВОЯ помощь и твоё мастерство. И если я сейчас говорю не всё значит у меня есть на то причины.

Друидка впилась в римлянина взглядом. Больше, чем его недомолвки, она начинала ненавидеть его манеру (а точнее попытки) играть с ней.

— Значит мы взаимно друг другу не доверяем? — спросила она.

— Верно, — ответил Алистер и разжал свои пальцы, оставив на бледной женской коже покрасневшие метки.

— Но кому станет от этого хуже? — Бренна отступила, едва не путаясь в подоле своего платья. — Ведь это твоим людям нужна помощь.

В этот раз Алистер уже не стал её останавливать, когда старшая друидка покидала зал. Единственное, о чём Бренна жалела, так это то, что рядом не было волкодавов, которые могли бы вцепиться в наглого римлянина. Теперь этот рыжеволосый воин не казался ей интересным, как было всего сутки назад. Он смотрел на неё так же, как смотрят все остальные мужчины. От подобного Бренне становилось дурно.

Удивительно, как с наступлением полудня становилось тяжело дышать. Солнце чуть ли не припекало, хотя, казалось бы, с утра накрапывал холодный дождь, который, падая на кожу попавшего под него человека, вонзался в него каждой каплей, будто острыми ледяными иглами.

Ровенна очень сожалела об упущенном моменте: она проспала всё утро, пытаясь насытиться обволакивающей негой сновидений и мягкой постели. Последнее для женщины вообще было особенным наслаждением. Не то чтобы в своём селении они с сестрой жили и спали на земле, но подобного комфорта, пусть и не в самых привычных условиях, у них никогда не было. Теперь же она с отчаянием бьющейся в клетке птицы пыталась отыскать хоть какую-то небольшую оконную створочку, чтобы наполнить комнату прохладой и свежестью.

Пришлось сорвать со старого комода грубую шерстяную шаль и, обернувшись ею, спуститься во двор крепости. Удивительно, как радикально менялась атмосфера мира вокруг, стоило только покинуть крепкие душные стены. Воины занимались каждый своим делом и даже почти не замечали прогуливающуюся мимо них женщину — пусть это и давалось им с трудом.

Отыскать кузницу оказалось не таким трудновыполнимым делом, как думала Ровенна. Не успела она даже приблизиться к небольшой каменной пристройке с покосившейся крышей, как ее обдало обжигающим кожу жаром, исходящим от горна, и лишь мелькающие в полутьме кузни тени позволили друидке понять, что там кто-то всё-таки был.

— Ах ты ж отродье подземного! — раздался громогласный возглас, и на дневной свет выскочил сначала неясно откуда взявшийся чёрный кот, а следом за ним молодой юноша с раскрасневшимся не то от работы, не то от негодования лицом.

Едва превосходя колдунью ростом, он едва не сбил ту с ног, успев, однако, вовремя застыть на месте и несколько ошалело захлопать глазами на явившуюся перед ним женщину.

— Я же… это… — запинался парень и, заметив появившуюся на губах Ровенны улыбку, стушевался. — Кошка пробежала.

— Да, — закивала кельтская чаровница. — Кошки, видимо, не по душе?

— Скорее уж работа! — раздался из полутьмы кузни низкий баритон, и к юноше с Ровенной присоединился высокий, крепко сложенный мужчина, с забранными на затылке волосами и распахнутой рубахе, накинутой на взмокшее от пота тело. Ткань ещё не успела пропитаться липкой влагой, видимо, её накинули только что, чтобы не предстать перед друидкой вовсе обнаженным.

Сама же Ровенна окинула взглядом кузнеца (она надеялась, что это был он), стараясь не задерживаться на его лице и обнаженной полоске кожи, от шеи до пупка. На вид, мужчина был старше даже рыжего Алистера. — в том зрелом возрасте, когда должен провожать собственных сыновей на войну и дочерей под венец. На висках его проступала едва заметная седина, а глаза утопали в черноте зрачков.

Поймав на себе этот затянутой тьмой взгляд, юноша едва не провалился под землю.

— Кыш с глаз моих, — вновь прозвучал раскатистый баритон и, когда мальчишка скрылся в кузнице, римлянин обратился к Ровенне: — Вы что-то хотели?

— Помощи, да, — крайне очаровательно улыбнулась она, но, к её удивлению, это не произвело на мужчину никакого впечатления. — Окна в нашей с сестрой спальне...

— Не открываются, если Вы это имели в виду, — равнодушно проговорил римлянин.

— С этим можно что-то сделать? — Ровенна лишь плотнее укуталась в свою накидку.

Изогнутый рот мужчины скривился в недоброй усмешке.

— Могу выбить раму, если Вам полегчает.

— Вовсе не полегчает! — возмутилась было Ровенна, но заметила вновь показавшегося из кузни юношу, который осторожно заметил, что можно было бы снять раму и переделать её, раз гостьям не живётся в духоте.

— И откуда у нас столько угодничества, ну? — фыркнул римлянин, сверкнув глазами на наглеца.

— Так Вы сможете? — с нескрываемой надеждой в голосе спросила Ровенна.

— Чтобы Вы от меня отстали? — он пожал плечами. — Хорошо. Пусть будет так.

Римлянина звали Николаус Фурий. Некоторые проглатывали связующий его имя звук «о» и мужчину окликали звонким «Никлаус».

Ровенне показалось, что имя римлянину вовсе не подходило. Его бы каким галльским назвать, языческим. Хотя родовое. отнюдь, сестре пришлось по нраву. Такого человека, как Никлаус, видишь либо охотником, либо шаманом, но никак не легионером. Однако же собственные мысли чаровнице пришлось оставить при себе. Женские чары на Никлауса не действовали, и друидка заключила, что сердце этого мужчины было давным-давно занято.

В прочем, Никлаус быстро разобрался с проблемой, которую не смогла решить Ровенна. Он взобрался почти к самому потолку комнаты и спустил со стены один из старых гобеленов за которым оказалась узкая бойница.

— Так высоко, — донёсся до него голос друидки.

— Раньше эта комната была чуть ли не маленькой защитной крепостью внутри самой крепости.

Ровенна только хмыкнула, вспомнив кованые двери их с Бренной опочивальни.

— Я оставлю здесь лестницу, — спустившись, Никлаус шумно выдохнул, поправив рубашку, которая так и норовила вновь распахнуться на его груди. — Поставил заглушку на бойницу. Если нужно будет проветрить комнату, то сможете без труда её вытащить.

— Значит, каждый раз мне нужно будет забираться… туда? — Ровенна запрокинула голову к самому потолку, прикидывая сколько костей сломает, если не удержится на лестнице.

— Это лучше, нежели выбитое окно, не правда ли? — кивнул Никлаус и направился к выходу. У самого порога он наткнулся на возникшую в проёме Бренну и обменялся с женщиной оценивающими приветственными взглядами. — Госпожа.

Голос его был удивительно спокоен, а своим чутким обонянием Бренна уловила аромат заледеневшей речной воды, что переходит в глубокое и полное тайн горное озеро. Она проводила римлянина взглядом, долгим и задумчивым, а тот даже не обернулся, лишь чувствуя каждой клеточкой тела, как зелёные глаза буквально впивались в него, подобно соколиным когтям.

Дверь захлопнулась с гулким звуком, и Бренна обернулась к сестре. Воздух перестал быть затхлым, и друидка вскинула голову, заметив приспущенный на несколько ладоней гобелен и узкую бойницу.

— Ты постаралась? — спросила зеленоглазая сестра.

— Ты ночью жаловалась, что дышать невозможно! — улыбнулась Ровенна и, лишь заметив раздражение во взгляде и в каждом жесте старшей, напряглась. — В чём дело?

— А? — вздрогнула Бренна.

— Как ужаленная, — махнула младшая рукой.

— Если только гордость… — процедила Бренна и одёрнула полы своего платья, заломив затем пальцы рук и шипя, подобно змее.

Затем, зло шикнула на сестру, которая довольно щурясь, заулыбалась хитро и с какой-то издёвкой.

— Хочешь поговорить об этом, сестра? — продолжала ухмыляться младшая друидка. — Поговорим о римлянине с острова Мэн?

— А о том мужчине, что вышел сейчас из спальни и от которого пахло серой и потом? — ответила Бренна вопросом на вопрос. — Что, нечего рассказать?

Ровенна повела плечами.

— Всё равно я не люблю мужчин, за которыми нужно бегать, — она плавно приблизилась к сестре и потянула ту в сторону широкой кровати, усадив рядом с собой на самый край. — От чего такой взгляд? От чего руки у тебя дрожат?

— Они не… — Бренна сжала ладони в кулаки и взглянула на Ровенну исподлобья. — Алистер что-то скрывает. Под предлогом того, что ему нужны хорошие лекари...

— Для дезертиров римской армии? — Ровенна отчеканила каждое слово, чётко и со вкусом, будто ей нравились подобные фразы. Развернув сестру к себе спиной, она начала заплетать длинные чёрные волосы в косы, собирая их в причёску.

— Что мне делать? — произнесла Бренна тихо.

Изящные пальцы младшей чуть дрогнули и свет, льющийся из глухих стеклянных окон, заиграл на маленьких шрамиках, покрывающих ладони Ровенны. Бренна редко просила совета у сестры, но и не чуралась подобного. И когда мысли старшей ведуньи путались в эмоциях и переживаниях, то она всегда старалась поделиться этим с охотной на подобные диалоги сестрой.

Молча, переплетая эбонитовый шёлк волос, кельтская друидка размышляла, неспешно обдумывая то, какой совет может дать сестре.

Кто бы позволил им бежать отсюда? Возвратиться в селение, стать вновь заложницами косых взглядом и шепотков. Ровенна ещё могла бы построить свою жизнь, будучи травницей и лекарем, но не Бренна. К большому сожалению или же к безмерной радости, ни одна из сестёр не желала жить порознь.

Они прожили ещё сутки, выдержав ужин с Алистером, обмениваясь сухими замечаниями и комментариями. В напряжении, возникшем между римлянином с острова Мэн и кельтской Драу, Ровенна чувствовала себя лишней. И чаровнице становилось всё яснее, что происходившее между её старшей сестрой и римлянином было куда более неоднозначным, нежели просто задетая гордость и недосказанность.

Следующий день вновь не принёс ничего, кроме ожидания ответов. Осень, казалось, все сильнее завладевала долиной в низине Рейна, разливаясь в листве здешних лесов всеми цветами предрассветного солнца.

Ворон слетел с козырька, нависающего над конюшней и пролетел прямо над головой вышедших во двор сестёр. Бренна проводила своего крылатого друга взглядом из полуопущенных ресниц и повернулась к Ровенне. В голубых льдинках глаз чаровницы чувствовалось неодобрение.

— Ох, да брось, — улыбнулась ей старшая.

— Я не поддерживаю твоего желания прогулок за пределами крепости, — нахмурилась Ровенна, сложив руки на груди и едва не потеряв съехавшую с плеч накидку.

— К счастью, — ответила ей Бренна, наблюдая за потугами сестры, — остановить меня ты тоже не сможешь.

— Поэтому она посвятила в Ваши планы меня! — раздался протяжный голос рыжего римлянина, и перед женщинами появился Алистер.

Он улыбался, подобно сытому коту, поглядывая то на одну сестру, то на другую. Чувственное личико Ровенны превратилось в ледяную маску, и лишь голубые глаза с хитростью отвечали человеку с острова Мэн.

Чёрные брови Бренны изогнулись дугой не то от возмущения, не то от ощущения подлого предательства со стороны младшей, и друидке ничего не осталось, кроме как вздёрнуть свой острый носик и спуститься к римлянину.

— Не рассчитывайте, что это будет быстро, — протянула она.

— Да, — кивнул Алистер и вновь нагло ухмыльнулся, будто бы немного пьяно. — Женщины любят так говорить.

Кажется, было сказано ещё несколько колких фраз, но их быстро заглушил радостный лай подскочивших к хозяйке братьев-волкодавов, почуявших недолгую, но такую желанную вольницу в леса.

Псы лаяли и носились вокруг, будто годовалые щенки, пока Бренна медленно ступала вдоль кромки леса, присматриваясь к растущим тут растениям. Незаметно, друидка бросала осторожные взгляды на находящегося неподалёку Алистера. Её немного напрягало общество римлянина — она не знала, что ему нужно и чего можно ожидать от такого человека.

В носу приятно защипало от лесной свежести и влаги. Пальцы заскользили по влажному мху, украсившего своими узорами грубую плоть молодого дуба и мысли тут же потекли в ином направлении. Бренна потеряла над ними контроль всего на мгновение, но и этого оказалось достаточно, чтобы почувствовать собственную уязвимость.

— Почему твоя сестра не присоединилась к тебе? — прозвучал неожиданно близко голос римлянина.

— Потому что даже сёстрам нужно иногда побыть порознь, — почти не думая, ответила брюнетка.

— И часто такое случается? — продолжал он спрашивать.

Бренна обернулась, окинув его взглядом.

— Нет, — отрезала она, и внимание её полностью переключилось на промелькнувшие силуэты псов.

Алистер тоже заметил изменение в Бренне и кинул взгляд в сторону, где только что пробежали псы. Они что-то нашли, он был уверен в этом. Что-то или кого-то. И вроде бы, чего такого необычного в том, что два гиганта-волкодава обзавелись для своих игр лесной игрушкой?

Бренна поднялась с травы, отряхнув налипшую на юбку траву и землю. Она обернулась к Алистеру и, когда мужчина утвердительно кивнул, направилась к волкодавам. Почему-то её взволновали охотничьи игры псов, а римлянин будто вторил им, когда в его взгляде загорелся игривый, возбужденный огонёк.

Волкодавы оказались недалеко от кромки леса, окружив своими мощными телами небольшой куст.

— Кажется, они кого-то загнали туда, — едва усмехнулся Алистер, наблюдая за удивительно довольными собой псами, предвкушающими, когда же их «игрушка» вновь заставит их сорваться с места.

Бренна приблизилась к своим любимцам и, не отзывая их, взглянула, что же там такое. И практически сразу подалась назад, чуть нахмурившись. Римлянин вопросительно взглянул в ответ.

— В чём дело? — спросил он.

— Нет, ни в чём...

Громким голосом она отозвала собак и, наконец, они оба могли видеть причину такого воодушевления у волкодавов.

Совершенно крохотное существо в буквальном смысле запечатало себя в украшенных шипами ветвях боярышника. И если бы не мягкое, обволакивающее её сияние, ни Алистер, ни Бренна не разглядели бы это удивительное создание.

— Что это? — задал вопрос Алистер, хотя уже догадывался об ответе.

— Фея, — на выдохе произнесла Бренна, и псы издали хриплый лай, будто выдохнули вместе с хозяйкой.

От этого звука крошка сжалась и неожиданно начала звонко попискивать, отчего волкодавы с несчастным видом попрятали морды в лапы, а друидка скривилась.

— Ох, прекрати! — воскликнула она.

— Не стоило так её пугать… — ответил на это Алистер и приблизился к кусту боярышника. — Ну же, детка, перестань возмущаться. Ты просто приглянулась этим неотёсанным псам.

Бренна громко фыркнула в ответ на это, в то время как римлянин осторожно раздвинул колючие ветви, распутав путь для малышки-феи. Теперь он смог рассмотреть это удивительное создание, которое было размером в мизинец. Тоненькие ручки-ножки и немного пухленькое, круглое тельце. Лицо феи будто было вылеплено из глины, да не закончено: у этого существа не было носа, разве что пара крохотных продолговатых отверстий, полоска рта да насекомоподобные глаза, затянутые серебристой, переливающейся на солнце сеточкой.

Удивительно странное существо показалось Алистеру симпатичным и довольно-таки безобидным, но мужчина все же не стал протягивать руку, чтобы помочь фее выбраться из боярышника. Вместо этого римлянин осторожно поднялся и отошел, а крохотное создание Благого Двора тут же ускользнуло, скрывшись в листве деревьев.

Волкодавы чуть дёрнулись, вновь радостно разразившись лаем, но Бренна властно дёрнула великанов за ошейники, и те виновато застыли подле женщины.

Наступила какая-то неестественная тишина, и даже воздух постепенно превращался в затхлый, будто сама природа замерла в ожидании реакции двух оказавшихся здесь людей.

— Полно, — вздохнул римлянин. — Нужно возвращаться в крепость.

— И Вы ничего не скажете о том, что увидели сейчас? — спокойно поинтересовалась друидка. — Феи? В Риме есть феи?

— Да, но они обитают либо в храмах, либо в борделях, — усмехнулся Алистер и ненавязчивым движением руки предложил Бренне и её поскуливающим от досады охранникам направиться в сторону крепости.

Обратный путь был проделан в полном молчании, хотя — странное дело — если друидка и римлянин пересекались взглядами, то незаметно, едва-едва несдержанным жестом, проскальзывала между ними улыбка.

— Это была… интересная прогулка, — заметил Алистер, когда они с Бренной прошли через ворота и оказались во внутреннем дворе.

Один из волкодавов ткнулся носом в ладонь римлянина, и тот погладил пса по морде. Второй великан встряхнул головой и неодобрительно куснул своего братца за висячее ухо.

— Как-нибудь можно повторить, — тихо ответила Бренна, улыбнувшись лишь своими зелёными глазами.

— Я запомню, — кивнул Алистер и заметил, как стали резки движения женщины. — Что-то беспокоит, Госпожа?

На самом деле, Бренна просто не отошла от тишины и спокойствия леса. Сейчас внутри крепости было настолько оживлённо и шумно, что поневоле закладывало уши. Римляне бегали и шатались туда-сюда, занятые будничными делами. Они шумно разговаривали и смеялись, а громкий звук лошадиного ржания, донесшийся из конюшни, заставил друидку вздрогнуть.

— Пойдёмте, Бренна, — Алистер едва коснулся ладонью её плеча, когда раздался крик и животные вновь заголосили со всей мочи. — Ну что за дьявол?!

Римлянин направился ко входу в конюшню, и, буквально вывалившись из дверей, на мужчину упал молодой юноша. Тот прижимал к себе пораненную и сильно кровоточащую руку.

— Маркус? — Алистер прижал ладони к лицу парня, заставив того взглянуть на него.

— Лошадь, — парню было больно. — Чёртова скотина… укусила. Бешеная!

— Испугал небось. — Откуда ни возьмись, появился Николаус, тут же подхватив мальца. — Давай, Маркус… Маркус?

Бренна приблизилась к мужчинам.

— Могу я помочь? — спросила она.

— Стойте на месте, Бренна! — повелел Алистер.

— Но я могу остановить кровотечение, — возмутилась ведунья. — Ему всю рубаху залило!

В воздухе опаляюще жарко дохнуло неизвестно откуда взявшейся опасностью. Маркус будто застыл, больше не кривясь от боли. Застыли и волкодавы, начав принюхиваться. Вначале один, затем второй — псы оскалили пасти и протяжно зарычали.

Бренна дернула собак за ошейники, но те будто не замечали потуг хозяйки, лишь плотнее загородив ее собой от надвигающейся беды.

— Да что с вами? — заговорила она. — Фу! Хватит рычать!

Но стоило женщине перевести взгляд на римлян, как она поняла, из-за чего всполошились волкодавы. Глаза Маркуса. Парень быстро отвернулся, буквально спрятав лицо на плече Никлауса, но Бренна успела разглядеть его глаза. Хищные, пылающие. Нечеловеческие.

Она посмотрела на Алистера, но тот хмурился и едва сдерживал сочащееся наружу раздражение.

— Уведи его! — буквально зарычал он на Никлауса, а затем, убедившись в безропотном выполнении приказа, повернулся к Бренне. — Идите к сестре.

— Но Алистер...

— И псов своих угомоните! — отрезал человек с острова Мэн.

Но волкодавы уже испугано жались к хозяйке, прижав лапы к макушке. Кельтская ведунья молча смотрела вслед уходившим мужчинам.

Ровенна снова подняла глаза на сестру, которой до сих пор так и не удалось прогнать псов из их спальни. Животные были чрезвычайно взбудоражены и суетливо пытались приткнуться в любой свободный угол, коих было предостаточно несмотря на обилие вещей.

— Ты уверена в том, что… — в который раз переспросила младшая и встретилась с взглядом зелёных глаз, выражающих крайнее раздражение.

— Ты считаешь, я придумываю?! — Бренна едва что не набросилась на сестру, но Ровенна прекрасна знала, как вести себя в подобной ситуации, и потому сохраняла спокойствие.

— Нет. Я просто хочу знать, что в данном случае ты будешь делать.

Это подействовало. Мечущийся разум Бренны будто зацепился за вопрос сестры. Что же она будет делать? Давно уже было очевидно, что Алистер что-то скрывал. Но если его люди действительно были больны, то что за зараза сидела в них?

— Полнолуние.

— Что? — Ровенна вопросительно взглянула на сестру.

— Ты не заметила? Римляне стали более возбужденными...

Младшая сестра только пожала плечами да немного усмехнулась. Но в ее усмешке явственно чувствовалась нервозность.

— Так ясное дело почему, — протянула она. — После нашего приезда...

— Это началось позже, — перебила ее Бренна. — Последние пару суток.

Ровенна даже не хотела спорить. Что пыталась доказать ей сестра? Что легионеры были прокляты богами? Но животные молчали, и лишь волкодавы забили тревогу, но и то из-за запаха крови. Более ничего. Переубедить Бренну в том, что не всегда во всём виноваты боги — это оказалось выше её возможностей.

— А феи на границе леса? — продолжила друидка, взмахнув руками и заставив лежащих ничком псов в очередной раз нервно вскинуть свои морды.

— А феи то тут причём?! — откровенно возмутилась Ровенна. — Не упоминай Благих и иже с ними...

— Иначе быть беде, — процедила Бренна, хмурясь. — Знаю.

Младшая лишь скупо кивнула, обводя взглядом комнату. Затем, молча и практически не обращая на взгляды ведуньи никакого внимания, женщина направилась к своим травяным запасам.

— Ох нет, — догадалась о намерениях сестры Бренна. — Ты не напоишь меня своими одурманивающими зельями!

Ровенна окинула негодующим взглядом мечущуюся по комнате бестию, коей являлась её родная кровь.

— Ты бед натворишь! — процедила она. — Бренна...

— И слушать не хочу! — подняла руки женщина.

От теплых одежд Бренны резко несло гарью. Будто только недавно она вышла из кузницы, где просидела всё утро. Терпко, горько — друидка кривила и хмурила брови, смотря на сестру как на мать, грозившую выпороть нашкодившего ребёнка.

Ровенна же лишь протяжно вздохнула, бросив затею с успокоительной настойкой хотя бы на какое-то время. Она уже успела коснуться и сжать в пальцах несколько травяных пучков, поэтому, когда сёстры мирно опустились на край их общей кровати, Бренна едва сдержалась, чтобы не уткнуться носом в ладони Ровенны. От синеглазой чаровницы тянуло немного кислыми, но освежающими травами.

Вот что действительно могло успокоить друидку.

Ужин принесли прямо в комнату. Юные мальчишки, коими были некоторые из легионеров, только скромно потупили глаза, когда Бренна накинулась на них с вопросами. Когда же они начали пятиться от женщины, будто нашкодившие щенки, на плечи ведуньи опустились мгновенно и ощутимо сжавшиеся ладони Ровенны.

— Спасибо за ужин, — улыбнулась она как можно дружелюбнее, хоть у неё в буквальном смысле начинало сводить челюсть от выходок друидки. — Может хватит?

Последние слова Ровенна произнесла почти шепотом, когда дверь за юношами закрылась. Златокудрая друидка развернула сестру к себе и посмотрела с крайним неодобрением. Сейчас со стороны именно Ровенна казалась старшей, в буквальном смысле выговаривая Бренну за недопустимую несдержанность.

Ведунье пришлось уступить.

А с наступлением утра следующего дня подозрения в правоте сестры заскреблись внутри Ровенны маленьким хищным зверьком. Стоило женщине по пробуждению накинуть на себя платье и выйти за дверь комнаты, как она тут же попала в грубые лапы одного из римлян.

— Дорос! — почти взвизгнула чаровница, чем разбудила ещё дремавшую сестру. — Дорос, отпусти меня!!!

Бренна даже не успела подбежать к ним, когда римлянин одним мощным движением оттолкнул от себя Ровенну, заставив ту вновь оказаться в комнате.

— Вам нельзя выходить, — коротко ответил мужчина.

— Ты ошалел?! — возмущенно закричала на него Бренна, тут же заслонив собой сестру.

Дорос отбросил со взмокшего лба отросшие тёмные пряди волос и окинул возбуждённым взглядом застывшую прямо перед ним зеленоглазую друидку, облачённую лишь в нижнее платье из серого тонкого льна. Его болотные, водянистые глаза неожиданно потемнели и было отчётливо слышно, как изменилось его дыхание. Бренне захотелось как можно быстрее закрыть перед ним дверь, но взгляд римлянина буквально парализовывал.

— Дорос! — раздался знакомый голос, и плечо мужчины сжали длинные пальцы Николауса. Сейчас он выглядел как никогда заросшим и уставшим, будто после продолжительного боя. Римлянин настойчивым движением оттащил Дороса в сторону, и, на удивление, тот даже слова не проронил.

Бренна и смотрящая из-за плеча сестры Ровенна едва могли скрыть свое волнение. Они будто только что встретились с гигантским хищником посреди дремучего леса.

— Сегодня, пожалуйста, оставайтесь в комнате, — протянул Николаус, повернувшись к сёстрам. — Обещаю, это последний день, когда вам придётся....

— В честь чего это заточение? — подала голос Ровенна, встретившись с Никлаусом взглядом.

Тот только почесал заросший щетиной подбородок и ответил, хрипло и натянуто:

— Ради вашей безопасности.

Одним движением Фурий захлопнул дверь комнаты, оставив сестёр в недоумении и все нараставшей тревоге.

Несколько часов они провели практически молча. Ровенна лежала в кровати, кутаясь в одеяла и пытаясь хотя бы на какое-то время задремать. В то же время старшая не могла найти себе места. Волкодавы все так же метались из одного угла комнаты в другой, то скребя лапами под дверью, то прерываясь на скулёж. В попытке образумить неугомонных псов Бренна едва не лишилась руки, когда один из её великанов клацнул острыми зубами, чуть не прихватив ладонь собственной хозяйки.

Ведунья тут же попятилась, и теперь обе сестры сидели на широкой кровати, поджав под себя ноги и прижавшись друг к дружке. Будто в детстве.

Волкодавы притихли еще через какое-то время. Солнце, проникающее сквозь окна в комнату сестер, начинало припекать — вероятно, близился полдень.

В дверь постучались, и, выждав мгновение, вошел Алистер. В отличие от остальных римлян, с коими женщинам удалось встретиться, мужчина с острова Мэн выглядел не в пример лучше. Живее.

Он едва нахмурился, встретившись взглядом с Бренной, и прикрыл за собой дверь.

— Одевайтесь, — произнёс он.

— Разве мы не должны весь день оставаться здесь? — могло показаться, что Бренна пыталась язвить, но друидка спрашивала на полном серьёзе.

Ей сейчас действительно было не до шуток.

— Я буду ждать вас обеих за дверью.

С этими словами Алистер развернулся и направился к выходу из комнаты. Сёстры заметили, как поджали хвосты и попятились волкодавы, прижимаясь брюхом к полу. Псы внимательно смотрели на римлянина, а для того будто вовсе никто не существовал.

Друидки быстро облачились в свои будничные одежды, заплетя волосы в косы и перевязав их кожаными шнурками. Они не знали, для чего могли понадобиться Алистеру сейчас, поэтому Ровенна ещё раз проверила закреплённый на голени кинжал, спрятав его под длинной юбкой. Поспешно они покинули спальню, но Бренна краем глаза заметила, как волкодавы виновато заскулили вслед хозяйке и тут же ринулись под кровать. Друидка не могла их винить — она сама чувствовала, как охватившее её волнение перерастает в страх.

— Идите за мной, — коротко произнёс Алистер, едва дверь за женщинами закрылась.

Они последовали за римлянином в другую часть крепости, в которой ещё ни разу не бывали со дня приезда из кельтского селения. Пустые коридоры с голыми стенами, безжизненность и отсутствие какого-либо намёка на уют заставили женщин вспомнить, что они находились в сооружении, которое не было предназначено для жизни в привычном её понимании. Это был пункт обороны и передержки. Не более. Идеальное место для тех, кто не хочет быть найденным.

Затем они начали спускаться по винтовой лестнице, уходящей в самый низ. С каждой ступенькой, Ровенне казалось, что у неё вот-вот закружится голова и она упадёт ничком прямо под ноги римлянина. Ведунья поймала ладонь сестры и Бренна крепче переплела их пальцы, стараясь поддержать младшую.

Алистер ни разу за это время не обернулся.

Наконец, проклятущая лестница закончилась, и сёстры оказались на небольшой глухой площадке. Приглядевшись они рассмотрели на противоположной стене выемки, будто замочные скважины. И тут Алистер впервые заговорил.

— Какой сегодня день? — спросил он и повернулся к друидкам.

Женщины переглянулись.

— Полнолуние, — ответила Бренна и, заметив на лице римлянина ухмылку, сильнее нахмурилась.

— Ты уже начала догадываться, не так ли?

— Догадываться о болезни твоих людей? — решила уточнить ведунья, чувствуя, как одергивает её сестра. — Или о твоей?

— О нашей.

— Значит, — заговорила уже Ровенна, — ты нам расскажешь, для чего тебе и твоим людям требуются услуги моей сестры?

— Нам требуются услуги вас обеих, — ответил Алистер и взглянул на закрытые двери в противоположном конце площадки. — Вы должны обещать мне...

— Мы ничего тебе не должны, Алистер, — отрезала Бренна, не дав тому договорить. — Ты давно мог бы рассказать нам о проблеме, которая гложет тебя и твоих людей. Зачем было тянуть до полнолуния, когда уже ничего не сделать?! Ты мог бы рассказать нам сразу, а не заставлять гадать.

— Требовалось время, — сухо ответил римлянин.

— Время для чего?

— Для того, чтобы узнать вас. Чтобы вы узнали меня… и моих людей.

Сёстры смотрели на рыжеволосого мужчину перед ними, и постепенно в глазах Ровенны тоже появились нотки обиды и досады.

— Много ли узнаешь о людях, будучи закрытыми в собственной комнате? — обвиняющим тоном спросила она Алистера.

— Слишком мало… времени, — процедил он и тут же дернулся, когда со стороны лестницы послышались неторопливые шаги.

Стоило Николаусу появиться на площадке, Алистер ощутимо напрягся.

— Всё в порядке? — спросил он.

— Да, — кивнул Фурий. — Просто я искал тебя, чтобы ты… помог мне. Я сам не смогу, ты же знаешь.

Сестры переводили любопытные взгляды с одного воина на другого, а Николаус тем временем успел пересечь площадку и встал напротив одной из замочных скважин. Чуть позже к нему, у соседней скважины, присоединился Алистер, и римляне вставили в дверь по ключу, повернув их одновременно. Прозвучало несколько щелчков и дверь подалась на мужчин, показав, что теперь открыта.

Стоило Николаусу потянуть одну из створок на себя, наружу прорвался гул разномастных голосов, перебивавших друг друга. Развернувшись, Алистер жестом пригласил друидок войти.

Внутри оказалось просторное помещение, видимо подвальное, с высокими потолками и двойным рядом опорных колонн. Вдоль стен располагались довольно крупные по размеру клетки, видимо для больших хищников или охотничьих собак — только сейчас их использовали несколько иначе. Внутри клеток сидели люди: в каждой поместилось по человеку.

Спустившись по грубо обтёсанным ступенькам вниз, сёстры заметили Дороса, закованного по рукам и ногам в кандалы и цепи и запертого в одной из клеток. Он кивком поприветствовал Алистера с Николаусом.

— Что это? — наконец выдавила из себя Ровенна, прижимаясь к сестре так, будто запертые в клетках мужчины могли в любой момент наброситься на них.

— Лечебница, — хмыкнул Никлаус, подходя к единственной оставшейся здесь пустой клетке, самой близкой ко входу в подвал. — Алистер, давай начнём с шеи.

Рыжеволосый римлянин кивнул и потянулся к железному ошейнику, а когда Фурий оказался внутри клетки, обвил холодные металлические душки вокруг шеи мужчины. Из соседней «темницы» послышался вздох, и сестры обернулись, сразу узнав юношу, который там сидел.

— Маркус, — охнула Ровенна и подалась к мальчику, который работал вместе с Николаусом в кузнице. — Милый Маркус...

— Не беспокойтесь так, Госпожа, — улыбнулся он немного болезненно.

— Но как же?...

— Ты видишь в его глазах страх, друидка? — раздался вопрос Никлауса, и, когда Ровенна взглянула на него, тот уже был полностью оплетён цепями. — Это предвкушение и ничего более.

— Предвкушение чего? — Ровенна вернулась обратно к сестре.

— Боли, Госпожа, — ответил Маркус и вновь улыбнулся, стараясь казаться как можно более беззаботным.

Дверь клетки Николауса захлопнулась, и Алистер запер железную темницу на замок. Затем он прошел в дальний конец подвала и пока сестры следовали за ним, они чувствовали жадные, любопытные взгляды всех закованных здесь легионеров. Сырость, грязь и запах не то гнили, не то сырости заставлял женщин ежиться, кутаясь в накинутые на их плечи накидки. Они не могли взять в толк, что могло заставить здравомыслящего человека добровольно позволить запереть себя здесь. Разве только их подозрения были правдивы.

— Возьмите, — Алистер протянул ведуньям два обрывка плотной ткани. — Повяжите вокруг лица, чтобы нос и рот были закрыты.

Женщины, ничего более не спрашивая, выполнили просьбу римлянина, пока тот разбирался с довольно крупной закрытой посудиной, похожей на медную пузатую бутыль. Легионер натянул на руки кожаные перчатки и тоже перевязал лицо. Только затем он откупорил сосуд и принялся осторожно рассыпать содержимое вдоль клеток.

Это оказался бледно-сиреневый порошок, едва мерцающий в свете нескольких развешенных под потолком ламп. Не прошло и минуты, как пленники закашлялись, заголосили раздражающей мелодией сковывающие их тела цепи и понеслись со всех сторон смачные ругательства. Сестры быстрым шагами пересекли подвал и поднялись по лестнице ближе к выходу. Алистер тем временем прошелся по противоположному ряду клеток и рассыпал ещё немного оказавшегося в посудине порошка на ступеньки.

Он окинул подвал внимательным взглядом, будто проверяя, всё ли сделано как надо и произнёс несколько слов на неизвестном сестрам языке.

Массивные двери захлопнулись, слившись со стеной и погрузив подвал во тьму. Алистер одним отточенным движением прокрутил оба ключа, заперев все замки. Быстрым движением он сорвал перчатки с ладоней и маску с лица. Женщины, стоящие подле него, последовали примеру легионера, сохранив своё напряженное молчание. Человек с острова Мэн также не спешил с объяснениями, хотя вроде бы — давно было пора.

— Оборотни? — не сдержалась Бренна. — Что это был за порошок?

— Растёртый аконит и серебряная пыль, — быстро ответил Алистер.

— Порошок аконита? — Ровенна задохнулась от возмущения и едва сдержала себя, чтобы не одарить римлянина пощечиной. — Он ядовит! Стоило бы ему попасть в тело...

— Для этого и нужны повязки, — попытался оправдаться мужчина, но кажется, внутри младшей сейчас бушевало пламя, которое можно было заглушить лишь кровавым и жестоким убийством — настолько угрожающе смотрела она на Алистера.

— Они все оборотни? — на удивление, Бренна была спокойна. — Сколько полнолуний прошло?

— Три. При мне два.

— При тебе?

Алистер вздохнул.

— Их было намного больше, просто не каждый выживает после укуса оборотня. Им тяжело сдерживать свои звериные инстинкты во время превращения, а жажда крови и плоти настолько велика, что они могут легко подрать друг друга. Поэтому я запираю их всех здесь. Клетки достаточно прочны, а порошок из аконита и серебра сдерживает самых стойких, а остальных и вовсе способен парализовать или усыпить на некоторое время.

— А ты? — спросила Бренна. — Ты ведь тоже оборотень, разве нет? И при этом… ты сказал, что при тебе они оборачивались лишь дважды.

— Я чистокровный, — его губы растянулись в улыбке. — Насколько позволяет моя кровь. Мать была с острова Мэн. Её семья на данный момент одна из старейших Стай чистокровных оборотней. Так вышло, что даже союз с моим отцом — обыкновенным человеком — позволил мне перенять всю силу матери.

— Чистокровных щенков обучают с рождения, — начала было Ровенна, но осеклась, осознав, что могла случайно обидеть Алистера.

Но римлянина слова чаровницы не задели.

— Да. Скажем так, детство чистокровного оборотня очень болезненное. Обращение выдерживают единицы, потому что такую боль сложно вытерпеть даже моим людям, а тут ребёнок, — Алистер чуть повернулся к дверям подвала, будто прислушиваясь к тому, что там происходило. — Они не дезертиры. Просто не было выхода.

Когда они расположились в обеденном зале, человек с острова Мэн рассказал сёстрам о том, как впервые приехал в эту крепость, как ужаснулся состоянию полного отчаяния среди сбежавших легионеров. Их мучила совесть за погибших и растерзанных ими товарищей. Их тела всё ещё болели после первого обращения. Эти люди были готовы добровольно перерезать себе глотки, но не могли.

— Никлаусу первому удалось вернуть себе хоть какую-то долю человеческого рассудка во время обращения, — рассказывал Алистер. — Поэтому он последним заходит в клетку. Зверь начинает прорываться в нём только с наступлением самого полнолуния, но он быстро научился сдерживать обращение и оставаться в человеческом облике. Остальные же чувствуют приближение этой ночи за сутки.

— Но сегодня утром Никлаус не слишком хорошо выглядел, — проронила Ровенна.

— В утро перед полнолунием мы начинаем в буквальном смысле отлавливать самых юных и несдержанных оборотней, а после запираем их в подвале. Зверь внутри проявляет порой не дюжую хитрость, ведь никто из них не хочет оставаться в ещё одной клетке, когда с таким трудом прорываешься через другую. Мы с Никлаусом очень устаём к вечеру, хоть его задача с обращением только начинается.

— Что ты имеешь в виду? — полюбопытствовала Бренна, проводя пальцами по большой кружке с нагретым вином, которое Алистер разлил им с сестрой, чтобы те сумели быстрее согреться после посещения подвала.

— Если кому-то из оборотней удаётся прорваться к двери, — ответил мужчина, — то Никлаус должен остановить его.

— Они считают его Вожаком? — спросила Бренна.

— Нет. Вожак у них я.

В голосе Алистера чувствовалось бахвальство и какая-то гордость. И если Ровенну это не впечатлило, то Бренна смотрела на римлянина с каким-то любопытством, одобрением и даже с желанием. Алистер в принципе заставлял друидку чувствовать практически весь спектр эмоций за какие-то несколько минут их разговора. Это и настораживало и заставляло женщину тянуться к человеку, сидящему перед ней.

— Но что тебе и твоей Стае нужно от нас с сестрой? — спросила старшая сестра. Хоть её и привлекал этот чистокровный оборотень, но доверие ему ещё предстояло заслужить.

— Я не прошу вас вылечить их от проклятья Луны, но… — он сложил ладони в замок, переплетя пальцы, и напряженно переводил взгляд своих серых глаз с одной сестры на другую, — но есть, наверное, способ, чтобы запереть их силы?

— То есть заглушить зов Волка? — спросила Ровенна.

— Я… — Алистер болезненно нахмурился. — Честно? Я не представляю, что им может помочь. Я воспитывался в чистокровной стае, где мне прививали гордость за то, кто я. Но эти люди… это не их судьба. Не их боль.

— И не их выбор… — вздохнула Бренна, обменявшись взглядами с сестрой. — А искать тех, кто укусил их, не пробовали?

— Бесполезно, — помотал головой Алистер. — Все рассказы о том, что можно вылечиться, убив того, кто тебя заразил — бред чистой воды.

Бренна вновь повернулась к сестре.

— Есть предположения, что может помочь? — спросила она.

— Яды и знакомые мне лечебные зелья не помогут, — пожала плечами младшая. — Я ещё ни разу не встречала оборотней.

— Как и я… — протянула Бренна и спустя пару мгновений молчания вновь обратилась к Алистеру: — С чего ты вообще решил, что мы сможем помочь твоим людям?

— Посоветовали, — коротко ответил тот.

— Кто же?

— Не важно. У вас нет никаких записей или рецептов?...

Ровенна подняла взгляд на высокие узкие окна, пропускающие в зал закатное солнце. Подперев ладонями подбородок, она взвешивала возникшие в голове «за» и «против».

— А дедушка может знать что-нибудь полезное? — проронила она, заставив старшую едва не подскочить на месте.

— Ты знаешь, что с ним лучше не иметь дел, — скривилась Бренна, стараясь не замечать любопытные взгляды Алистера. — Этот коварный старикашка...

— Сестра! — возмутилась было Ровенна подобному обращению старшей.

— Он никогда не делает что-то за просто так.

— Но он может что-то знать? — заговорил римлянин.

— Скорее всего, — кивнула Ровенна.

— Я могу отправиться к нему, если вы...

— Мы не боимся, если ты об этом, — ответила Бренна. — Ты тоже не будешь иметь с ним никаких дел. Этот лис коварен, даже в свои почтенные года… когда с него песок сыпется...

— Ох, Бренна! — чаровница поднялась со стула, демонстрируя, что ей надоели эти разговоры и пререкания. — Я знаю, как договориться с дедушкой.

Друидка только неодобрительно помотала головой.

— Он живёт на другом конце леса. Даже если ты сейчас отправишься в путь, то...

— Я знаю безопасный путь, — Ровенна взглянула на Алистера, продолжающего напряженно следить за диалогом сестёр. — Мне нужен самый быстрый конь.

— Утром ты его получишь, — мгновенно среагировал он на просьбу женщины.

— Нет, — возразила Ровенна. — Сейчас.

— Сестра! — тут уже заволновалась Бренна, едва не опрокинув свой бокал с вином.

Алистер улыбнулся, посмотрев на загоревшуюся решительностью друидку с каким-то благоговением, и ведунья заметила это.

Быстро начинало темнеть, и, когда Ровенна седлала коня, она уже предвкушала довольно некомфортабельную поездку. Она не была прекрасной наездницей, а говоря точнее — долго удерживаться в седле было выше её сил. Однако перспектива провести ночь в крепости, где таятся дикие, жаждущие крови оборотни, подталкивало хоть к каким-то действиям. За сестру она не волновалась, ведь рядом с ней оставался Алистер. А чистокровному оборотню легче было защитить одну женщину, нежели двух.

Когда ладони коснулись пальцы Бренны, Ровенна добродушно улыбнулась сестре.

— Не заключай с ним сделки, — попросила старшая.

— Всё будет в порядке, сестра, — улыбнулась та и забралась в седло.

К тому времени Алистер успел отворить главные ворота, дав возможность проехать через них. Укутавшись плотнее в меховую накидку, Ровенна ударила пятками по бокам коня и тот, всхрапев, сорвался с места. Всадница ещё не успела достигнуть границы леса, когда крепость вновь стала неприступной.

Вернувшись к застывшей посреди внутреннего двора Бренне, Алистер поймал её холодную ладонь в свою и осторожно сжал.

— Пойдёмте, Госпожа, — улыбнулся он.

Ведунья кивнула, но стоило им развернуться и направиться обратно ко входу в донжон, как острый слух Алистера уловил волчье завывание. Бренна внимательно посмотрела на застывший профиль рыжеволосого мужчины. Она чувствовала исходящий от его тела жар, будто он уже сутками бился в изматывающей лихорадке, его напряжение, попытку сдержать рвущуюся наружу силу. А ещё дразнящий запах мускуса и только сваленного дерева, кровоточащего свежей, терпкой смолой. Почему-то она услышала эти ноты только сейчас, когда луна вот-вот займёт своё место на небосклоне.

Алистер крепче сжал ладонь друидки и потянул за собой. Они пересекли небольшой внутренний холл на первом этаже и поспешили наверх. Будто чем дальше от подвала, тем спокойнее становилось мужчине. Бренна чувствовала его нарастающую тревогу.

— Как проходило полнолуние раньше? — спросила она, пока они шли по пустому коридору.

— Практически без жертв, — попытался пошутить Алистер.

— Я не про это, — Бренна резко остановилась и тем самым заставила римлянина обернуться на неё. — Что делал ты во время полнолуния?

Тонкие губы человека с острова Мэн скривились, и он вздохнул.

— Я сидел всю ночь в подвале, у закрытых дверей, — нехотя признался он. — Слушал, готовый вмешаться и приструнить особенно буйных волков.

— А теперь ты здесь, — протянула ведунья. — И ты волнуешься за своих людей сильнее обычного. Особенно за Никлауса, верно?

— Хех, — усмехнулся Алистер и подошел к женщине ближе. — В некоторых вопросах Никлаус намного опытнее меня...

— Например? — поинтересовалась Бренна, заглядывая в серые, отливающие серебром глаза.

Вместо ответа Алистер припал к губам друидки, крепко прижав её к себе, уже предвкушая как разозлится эта женщина, и ведь не поглядит на то, что перед ней Большой Злой Волк. Однако Бренна лишь теснее прижалась к груди Алистера, обвив его торс руками и ответив на неожиданный поцелуй.

Он чувствовал, как горчат её губы, будто крепкая пряная настойка, позже обжигающая горло, подобно крепкому алкоголю. Чувствовал, как тяжело начинает она ловить глотки воздуха, едва отстраняясь между жадными поцелуями.

А затем...

Вой.

Разносящийся по всей крепости надрывный вой.

— Дьявол, — в буквальном смысле прорычал Алистер, отстраняясь от Бренны.

— Они… — женщина мотала головой, смотря по сторонам из-за разносящегося вокруг эха. — Они выбрались?

— Нет.

Но Алистер не мог быть в этом уверен. Затем какой-то скрежет и лай отвлекли внимание Бренны от завывания оборотней и ведунья кинулась к дверям их с сестрой спальни. Стоило ей высвободить из добровольного заточения её любимцев-великанов, псы засеменили вокруг хозяйки и оскалились, когда Алистер приблизился. Его ещё минуту назад серые глаза сейчас заливала янтарная пелена.

Бренна перехватила волкодавов за ошейники.

— Если собираешься спуститься вниз, — начала она.

— Знаю, — рыжеволосый оборотень окинул звериным взглядом псов, и те чуть дернулись, издав звонкий лай. — Твои любимцы хорошо тебя слушаются при виде зверя?

— Они знают, что не должны отходить от меня. — Её налитые кровью от недавних ласк губы растянулись в довольно-таки хищной улыбке. — Конечно, если я им не прикажу.

Алистер кивнул, удовлетворившись ответом.

Пока Бренна следовала за римлянином, она начала замечать изменения в походке и поведении мужчины. Не сильно, но все же заметно Алистер начал сутулиться, пальцы его сжимались и разжимались, будто готовясь к тому, что вот-вот он кого-то схватит. Шаги оборотня становились всё бесшумнее и даже волкодавы, чьи когти часто били о каменный пол, старались ступать мягче, будто подражая.

Они спустились по винтовой лестнице на площадку, ведущую в подвал. По ту сторону слышалась возня, сдавленные огрызки рычания и лая. Шум то стихал, то вновь разливался воем по всей площадке, уносясь с эхом вверх по лестнице.

Когда с губ Алистера сорвался рык, волкодавы ощетинились, обнажив ряды острых зубов. Послышался скрежет. По ту сторону кто-то отчётливо провёл когтями по поверхности двери, а затем, с силой ударил по створкам, что они задрожали.

Затем снова.

И снова.

Дверь начала в буквальном смысле ходить ходуном, хотя ещё минуту назад казалась едина со стеной.

— Бренна, — Алистер обернулся и бросил горящий взгляд на застывшую возле лестницы женщину. — Уходи наверх!

Она хотела возразить, но поняла, что если вся орава жаждущих крови оборотней вырвется оттуда, то римлянин не только не сможет её защитить, но и сам поставит свою жизнь под удар. Поэтому ведунья что-то быстро зашептала псам, и те начали отходить назад.

— Алистер! — позвала Бренна, едва преодолев с десяток ступенек.

Мужчина обернулся, позволив рассмотреть в полутьме его частично трансформировавшееся лицо.

— Мы не закончили, — продолжила она весьма требовательным тоном, на что Алистер попытался усмехнуться, но у него вышел лишь оскал, обнажающий верхние и нижние выпирающие клыки.

До комнаты Бренна добралась за считанные минуты, подгоняемая оставленными позади звуками звериной возни. Она практически силком затащила псов внутрь и, захлопнув створку, принялась искать ключ, способный закрыть дверь на замок. Только через несолько мгновений ведунья сообразила, что ничего, похожего на скважину, куда можно было бы засунуть ключ, и в помине не было.

— Как же так… — шипела она, пока волкодавы нервно кружили вокруг хозяйки.

Затем ее пальцы нащупали неприметный выступающий клапан продолговатой формы. Не имея других вариантов, Бренна попыталась его повернуть и это ей удалось далеко не с первого раза. Прозвучал неприятный слуху скрежет, и даже псы взвыли от звуков, которые издавала несчастная дверь.

Когда же всё стихло, Бренна попробовала потянуть дверь на себя, но та стойко не поддавалась. Удовлетворённо кивнув и понадеявшись, что она только что не заперла себя навечно, ведунья опустилась на холодный пол и мгновенно оказалась зажата с двух сторон своими любимцами, которые легли по бокам от друидки, окружив её своими поджарыми, гибкими телами.

Время текло удивительно медленно, и казалось, будто оно вообще остановилось. Женщина не могла себе позволить сомкнуть глаза, в то время как луна уже полноправно властвовала, окутанная мерцающим звёздами шелком ночного неба.

Когда убаюкивающую в своём спокойствии тишину разорвало звериным рычанием, а за дверью кто-то начал скрестись, Бренна не посмела двинуться со своего места. Она накрыла ладонями морды проснувшихся волкодавов и чуть надавила, жестом приказывая им не лаять. Псы волновались, часто и горячо дыша.

Двери.

Бренна вспомнила её диалог с сестрой, когда они только оказались в крепости. Она вспомнила, что двери этой комнаты их очень заинтересовали.

Не удивительно, что Алистер велел ей не выходить отсюда в ночь полнолуния. Пытаясь не слушать раздающийся снаружи скрежет и тихое, раздраженное рычание, Бренна всматривалась в узоры из металлических вставок, украшающих деревянную поверхность. Ведунья почему-то не сомневалась, что сердцевина дверей так же была выкована из прочного металла.

Волкодавы возбужденно дышали, свесив языки и то и дело вскидывая узкие морды. Женщина чувствовала, будто скрежет и возня разносятся прямо из её головы. Будто кто-то изнутри скребёт своими когтями, в поиске выхода. Это сводило с ума и заставляло застыть в трепете, не смея пошевелиться.

Бренне оставалось только ждать и молиться, чтобы Ровенна не решила повернуть назад и не вернуться в раздираемую кровожадными тварями крепость.

Тем временем скрежет становился назойливее. Минута за минутой, уже не один час. Спокойствие стало медленно покидать сознание женщины и она сильнее зарывалась пальцами в грубую шерсть псов, а те, едва поскуливали, когда ведунья теряла сознание и великанам приходилось осторожно прикусывать хозяйке руки.

Затем, так же внезапно как и начались, шорохи и возня за дверью стихли.

Волкодавы глухо зарычали, а Бренна осознала, что за всё это время ни разу не подумала о том, чтобы схватить какой-либо кинжал. Против оборотня, конечно, это бы не спасло, но то ощущение безоружности, накатившее на ведунью, практически ввело её в панику.

Затем раздался оглушительный стук и псы буквально обрушились с лаем на дверь.

— Госпожа! — хриплый голос послышался настолько неестественным, что Бренна даже на мгновения забыла, как дышать. — Госпожа! Откройте, это Маркус!

Раздались ещё толчки и какая-то возня, гул голосов, среди которых Бренна ухитрилась разобрать Николауса.

— Ать, дьявол! — раздался голос мужчины и что-то тяжелое глухо упало на пол. — Эй, друидка, откройте.

Волкодавы на удивление расслабились и поддерживаемая их настроением, Бренна потянулась к дверям. С щелчком замка тут же послышалась ритмичная мелодия открывающихся затворов. Щелк-щелк-щелк. А когда всё стихло, дверь поддалась и в проёме появилась уставшая, покрытая ссадинами физиономия Маркуса. Его звериные глаза буквально светились в полутьме.

Мальчишку вытолкал обратно Николаус, протиснувшись в комнату и окинув взглядом ведунью.

— Всё в порядке? — спросил он.

— Не совсем, — сглотнула женщина. — А у вас?

Никлаус, нахмурившись, пожал плечами.

— Маркус и ещё несколько мужчин пересилили зверя. В следующее полнолуние нам будет легче, если вы с сестрой не придумаете что-нибудь, — Никлаус осёкся, поняв, что Ровенны то как раз и не было в комнате. — Она потерялась?

Зеленоглазая ведунья даже не сразу поняла, о ком говорил римлянин. Вопрос показался с долей издёвки, но на непроницаемом сейчас лице Никлауса сложно было прочитать, серьёзен он или нет.

В любом случае, Бренна верила, что им с сестрой на роду было написано находить выход из любого, даже самого дремучего леса. Пусть на руках у них были лишь хлебные крошки.