(4)

И снова мрак. Не пошевелиться, не вздохнуть, не вскрикнуть.

И снова размытые видения, лишённые красок, далёкие голоса, зовущие на помощь, призывающие к действию.

Они не уходили, но тянули вверх, заставляли карабкаться за жизнь и рассудок.

«Отомсти за нас...»

Майло громко ахнул — и очнулся ото сна.

Изголодавшись по воздуху, он начал жадно вдыхать его, глотая как воду, пока к нему возвращались привычные чувства настоящего. Майло заморгал глазами, не понимая, где находится. Голова опухшая, и звон стекла лишь сильнее давил на мысли...

Стекло. Флаконы. Лаборатория! Всё встало на свои места. Майло помотал головой и предпринял попытку встать.

Его не пустили.

Он сидел, привязанный к изношенному креслу. Кожаные ремни туго стягивали руки и живот. Пальцы хоть и онемели, зато другие ощущения постепенно обострялись. Знакомые запахи закружили перед носом со звонким постукиванием. Знакомая энергия теплела впереди.

Так и есть, он был не один. Перед ним в полумраке свечей возвышалась здоровая фигура Гектора. Рукава рубашки засучены, а расстёгнутый жилет барахтался позади. Стоя спиной, Гектор, не глядя, отозвался на поданные им признаки жизни.

— О! Вы проснулись? Добрый вечер.

Вечер добрый, проговорил про себя Майло, когда вместо слов из его уст слетело жалкое хрипение, сменившееся кашлем. Проклятье. Совершенно не пошевелиться. Тело обмякло после тщетной попытки вырваться из пут.

Хорошо, торопиться не нужно. Подождём. Пусть свет вернётся в его сердце, разогнав ядовитый мрак. Спешить пока некуда.

— Интересная вещь… доктор Майло. Полагаю, Вы даже не почувствовали, как я медленно травил Вас каждый день, подсыпая яд на обед. И только вчера Вам стало, так или иначе, хуже — после четверной дозы.

То, значит, было вчера. А это уже сегодня. Ещё один потерянный день.

Гектор отложил склянки, с которыми возился, на край стола и, наконец, повернулся, скрестив руки.

— Увы, я нарушил своё обещание не лезть в Ваши дела, но, судите сами, Вы первыми нарушили своё. Отныне я вправе прикоснуться к Вашей тайне.

Он похлопал по саквояжу, покоящемуся на столе, в котором отозвались спрятанные бутылочки и пробирки. Рядом с саквояжем лежала и забытая маска, словно трофей, повод для гордости.

— Я изучил Ваши лекарства, пока Вы спали. Они… великолепны! Никогда я не встречал подобных формул! Особенно эта...

Гектор вынул бутылочку с серебристо-белой жидкостью, переливающейся на свету перламутром.

Жидкое Серебро. Неужели догадался?

— Это Ваше лекарство? Так Вы оздоровились столь внезапно?

Тысячи эмоций заколотились внутри Майло, одна противоречивей другой, от отчаяния разоблачения до страха за душу, которую он с радостью бы изгнал из мира живых.

Гектор не примет его… Это лекарство принадлежит лишь ему!

Майло дёрнулся вперёд, насколько ему позволяли ремни, и вскричал:

— Не делайте этого! Оно убьёт Вас, оно действует лишь на мне, я подстраивал его состав только под себя!

Гектор обмер от удивления, отставляя бутылочку с Жидким Серебром к кипе различных бумаг.

— Но оно действует, не так ли? А не пробовали ли Вы создать точно такое же лекарство, но для других людей?

Майло поник головой.

— Мои опыты провалились. С тех пор я не пытался. Что выдержу я, то другому — мука.

Удовлетворённо кивнув, Гектор перебрал бумаги на столе и показал ему старинный листок, покрывшийся пятнами и пылью.

— Вот это, случаем, не Вам принадлежит?

Майло раскрыл рот, узнав на бумаге собственный почерк. Этому тексту шестьсот с лишним лет. Он затерялся в вихре времён и судеб. И кто-то нашёл его, сохранил, донёс до нового времени. Голова идёт кругом...

— Это старый рецепт, очень старый. Лекарство, которым я пользуюсь, имеет совершенно иной состав… Но что нынешний состав, что этот, обычному человеку они принесут один вред!

Гектор недоверчиво повёл глазами.

— Почему я должен верить Вам? А вдруг он спасёт не только Вашу жизнь? Поведайте мне его состав.

— А смысл? — равнодушно ответил Майло. — Вы опять отравите меня. Через несколько минут я умру и не получу ничего взамен.

— Но Вы не умрёте. Вы потом очнётесь!

— Когда я очнусь, тогда и поговорим.

Одно удовольствие наблюдать за теряющими терпение людьми, когда их изводит неколебимое упрямство Майло.

— Что ж, знаете ли!.. — от растущего напряжения Гектор отбросил старый рецепт и склонился над своим пленником. — Я прямо перед Вами приму эту жидкость, и мы поглядим, как Вам будет страшно за потерянные преимущества.

Да как он смеет! Это слишком. В таком тоне говорить о вещах, которые не понимаешь!

Поставить бы его на место за такую низость.

Высвободив левую руку из-под кожаного ремня, Майло схватил Гектора за запястье и впился в его кожу крепкими, кривыми ногтями.

— Страшно? — зашипел он. — Страшно, значит?

— В-вы что, с-собир-раетесь меня у-у-убить? — залепетал Гектор, самодовольства которого и след простыл.

Майло сжал руку крепче, и колючие волны всколыхнулись под его кожей.

— А-а! Отпустите меня! Ладно, ладно, не буду я принимать Вашу жидкость, раз Вы настаиваете, только пустите!

— Тогда послушайте меня внимательно. Все Ваши стремления к открытиям и изобретениям жидкостей сводятся не к любопытству, а к элементарному тщеславию. Нет, я не прав, любопытство было, но затем его вытеснила алчность. Вы желаете быть везде первыми, везде лучшими, всегда вовремя и к месту, дабы оправдать родословную. Чепуха. Всё, что бы Вы ни делали, это только для себя.

Майло говорил зловеще, словно призрак, явившийся на кару живого врага, и чем дальше он говорил, тем больше Гектор ощущал, как что-то уходит из него, что-то тяжёлое и тёмное, так долго являвшееся неотъемлемой часть его самого.

— Вам рассказать о том, как ненавидела Вас жена, особенно после того, как ваш ребёнок случайно отравился одним из Ваших зелий? Вы всего-навсего не углядели за ним, а в итоге это стоило ему жизни. Другого малыша Вы пытались лечить новыми средствами, что усугубило его состояние, и он тоже умер. В конце концов, Ваша жена решилась на отчаянный поступок — бежать с любовником в другую страну. А Вы не отпустили — держали её здесь точно так же, как когда-то и несчастных слуг и ненужных «друзей», как и меня сейчас. Вы оправдывайтесь тем, что они все были больны, и каждый отдельный житель города болен по-своему… А насколько здоровы Вы, доктор Лейн?

А доктор уже не так горд собой. Жалкий трус.

— Я знаю, что Вы давно искали меня, но и я наблюдал за Вами. Не Вы пытались убить меня в ту ночь, но именно к Вам я пришёл с риском для жизни, чтобы выяснить правду.

Дрожащий вопреки желанию, Гектор прошипел:

— Вы не умрёте. С риском какой жизни?

— Не моей, это верно. За себя мне не страшно. Потому я и здесь. Но я уже спас тех, кого Вы могли убить.

Вновь хлестнуло по больному месту. Довольно.

Осмелев, Гектор вырвал руку из его хватки и стёр кровь с продавленных ногтями ранок.

Сам Майло, меж тем, устало обмяк в кресле, как если бы он вложил нечеловеческие усилия в этот бросок. Впрочем, должно быть, так и было.

— Мы бессмертны изначально, все до единого. От жизни нет ни яда, ни противоядия. Она продолжится и после смерти, но чуть иначе, — бормотал он. — Только мне не сбросить моё тело. Но я благодарен Вам за Ваши упорные попытки.

Гектор оскалился от твёрдых слов человека, прикованного к креслу. Отравленный, изнурённый, но не сломленный изнутри, этот скиталец из иных времён казался сильнее самого Гектора, физически крепкого мужчины в самом расцвете сил и карьеры.

Он ненавидел Вестника столь же сильно, сколь и восхищался им в глубине беспокойного сознания.

Сломать его волю и разум будет ещё одной любопытной задачей. Но она не решит другую — как заставить его молчать? Майло ни от чего не умирает, но Гектор умереть ещё как может. Прожить всю жизнь с мыслью, что в лаборатории заперто бессмертное существо, которое нельзя ни выдавать никому, ни элементарно выбросить на улицу, гложило и без того нечистую совесть Гектора.

Вдруг решение пришло само собой. Предыдущие подопытные свинки жаловались на частичную потерю памяти от средства №31. Изначально оно было направлено на устранение головной боли, однако практическим путём выяснилось, что оно устраняло что-то другое.

Самое время смешать эту жидкость снова. Ингредиенты как раз под рукой. Гектор смешал часть базовых настоек, краем глаза поглядывая за Майло, который недвижно сидел в кресле, и собирался перейти к финальным деталям. Как вдруг...

Что это? Гектор замер в движении и напряг слух.

В дверь барабанили женские кулачки. Гектор отставил всё в сторону и метнулся навстречу.

— Что такое? — выглянул он сквозь образовавшуюся щель, в которой дрожала маленькая Бесси.

— Вас спрашивает… слуга миссис Грин, сэр, — залепетала она.

И без этого бед хватает. Что миссис Грин понадобилось на сей раз? Он продал ей яд, чтобы она отравила тирана-мужа, и никто её не заподозрил? Продал. Она отвергла все его дальнейшие ухаживания, чтобы про них не заговорили плохо в обществе? Отвергла. Ему ей больше нечего дать.

— Так спроси его сначала, зачем им нужно отвлекать меня от дел, — сказал Гектор, с трудом сдерживая гнев.

— Сэр… — Бесси в страхе перебирала край фартука. — Он спрашивает вас, чтобы поговорить про господина Вестника, сэр.

Дьявол. Видать, Майло слишком часто появлялся на глаза возле аптеки или в её окнах. Известно ли им, что их Вестник здесь? Гектор надеялся, что нет.

— Передай ему, что я занят, и чтобы он зашёл позднее.

Вернее, чтобы он поворачивал к чёрту и никогда более не возвращался, подумал он.

Бесси покорно кивнула и удалилась. Гектор спешно захлопнул дверь и, возвратившись к Майло, отвесил пощёчину.

— О, прошу прощения, это мера предосторожности, — надменно сказал он, заметив на себе укоризненный взгляд Майло. — Вы ещё не спите?

— «Ещё»… — устало передразнил тот. — Куда мне деться? Убивайте меня и дальше, я весь Ваш.

Гектор обиженно щёлкнул языком, привязывая обратно освободившуюся руку Майло.

— Я не люблю решать вопросы смертью, уверяю Вас. И я и не убийца! Как Вы сами и сказали — смерти как таковой нет. Я всего лишь отправил тех несчастных в Рай, где они бы неминуемо очутились. Или в Ад. Люди постоянно от чего-то умирают! Какая тогда разница, отчего? Но — видите ли, в чём дело, Майло? После смерти ты обязан быть всецело на чей-то стороне! На стороне Небес, если ты в Раю. Или на стороне Дьявола, если ты в Аду. А на земле ты можешь выбрать любую сторону, а потом переменно переходить с одной на другую и обратно! После смерти подобной игры не получится придерживаться.

Пока Гектор произносил кощунства, режущие слух Майло до глубины души, он заканчивал готовить нужное средство, и по окончании речи он спокойно вбирал его в шприц.

— А когда-то придётся выбирать эту сторону… — прохрипел Майло.

— А Вы уже выбрали? — ухмыльнулся Гектор ему в лицо, закатывая правый рукав для укола.

— Во всяком случае, я пытаюсь быть на Свету, а не во Тьме...

И игла смело вошла в предплечье.

Водоворот бешеных картинок затянул Майло на сумрачное дно. Ему плевать на себя и на то, что происходит с ним вследствие ошибок и глупостей. Пусть этот сумасшедший развлекается. Когда ещё твой порог перешагнёт идеальный подопытный, которого можно лечить и убивать снова, и снова, и снова.

После той инъекции Майло смутно помнил, что происходило дальше. Те единственные картинки, что задерживались в его памяти, сводились к одному — Гектор постоянно вводил ему какие-то жидкости, эликсиры, яды и прочую гниль, дурманящую рассудок.

Туман, тьма, темнота. Затхлость и вечная болезнь, не подвластная исцелению, такой же жалкий калека, не лучше прочих.

Впрочем, было кое-что ещё. Ему ломали пальцы. Гектору ужасно не нравилось, когда ему перечили. После очередного забытья, однако, Майло свободно шевелил ими, как ни в чём ни бывало. И оба продолжали терпеть друг друга.

Кто первее сдастся на этот раз?..

***

—… А, Вы проснулись!

Скоро его начнёт тошнить от его присутствия. Во всех смыслах сразу.

Какой это по счёту день?

— А Вы были весьма послушны на этой неделе. Ваша реакция на мои новые средства оправдала все мои ожидания. Кроме одного.

Неделя точно прошла. Если не больше. В горле сухо, не спросить, да и не хочется. Память о прошедших днях вязла во мгле.

Значит, Гектор по-прежнему жив — послушался, не стал принимать Жидкое Серебро. Совесть заговорила? Здравомыслие? Или же страх перед неопределённостью?

— И не надейтесь, доктор Майло, это ещё не конец! — с издёвкой заговорил Гектор, застав его за немощной попыткой ослабить кожаные ремни. — Я так и не получил от Вас главного… Как Вы, чёрт возьми, выживаете после такого количества яда?! Если секрет не в этом Вашем сером зелье, то в чём?

Его резко возникшее лицо, которое портили морщины гнева, отводило всякое желание давать ответы.

Издёвка на издёвку:

— В моей личности, доктор Лейн. Кто-то из Ада иль Небес сильно не хочет, чтобы я умирал.

Очередная пощёчина. Разговаривать бессмысленно.

Гектор вернулся к столу, когда в дверь застучали знакомые кулачки. Казалось бы, ещё мгновенье, и Гектор разнесёт всю лабораторию на своём пути, насколько он был зол. Несчастная Бесси, маленький кролик, идущий в логово волка.

— Кто там ещё?!

— Сэр… это снова слуга миссис Грин, сэр.

— Шли его к чёрту! Если же он за лекарствами, то продай, что нужно, и тоже шли его к чёрту.

— Но, доктор… Сэр… Он не один, он вместе с мадам, сэр.

Гектор онемел. Теряясь в противоречащих чувствах, он некоторое время молчал и заговорил с притянутым спокойствием, как только Бесси его окликнула.

— Задержи их как можно дольше. Я скоро приду, — и спешно закрыл дверь.

Майло в который раз закрыл глаза, предаваясь мыльным видениям и слуховым образам. Сейчас Гектор доварит очередную порцию забвения, и он вновь засохшим цветком поникнет в этом кресле. Без отклонений, как по книге писано.

«Не сдавайся...»

Майло содрогнулся. Призраки вернулись. Как давно он их не слышал? Их печальные голоса, мужские и женские, больно отзывались в сердце, заставляя его биться чаще.

«Твои страдания не стоят и гроша. Никому ты этим не поможешь».

«Ты наш угасающий свет. Отомсти ему за тех, кто страдал по его вине. Отомсти за себя!»

Горькое осознание обрушилось на Майло.

Невидимые голоса, доступные ему одному. Души, жаждавшие мщения. Жертвы Гектора.

Если они и стояли поблизости, Майло не мог их разглядеть сквозь полуобморочную дымку. Однако голоса слышны ясно, чётко, как будто говорили ему прямо в уши, как будто… они в его голове.

«Доктор Лейн обязан ответить по заслугам!»

«Ответь ему за нас. Ты можешь, ты сильный, ты живой. Но мы мертвы...»

Внутренний свет, дремавший в жилах Майло, засверкал и прилил к охладевшим рукам, наполняя утраченной силой. Ядовитая тьма отступала прочь, и с каждой призрачной мольбой воля Майло крепчала, а вместе с ней крепчало тело.

«Нам ты не поможешь, но спасёшь других. Кто знает, кого он ещё убьёт!»

«Кто, как не ты, остановишь его безумие, о, бессмертная душа!»

«Чего ты ждёшь? Твой час пробил, Вестник».

Если продолжать сидеть здесь безвольным телом, это никогда не кончится. Надо действовать, надо сражаться.

Пора!

Едва кончик иглы коснулся кожи, как Майло ударил Гектора головой и вырвал одну руку из кожаных ремней — ту самую, что он освобождал днями ранее. Шприц сорвался в угол под стол. От удара Гектор сложился на четвереньки и далеко не сразу дотянулся до утерянного оружия, чтобы открыто и откровенно напасть на Майло.

Он остановил его руку перед самым сердцем. Шприц упал ему на колени, пока он сдерживал бездумный порыв Гектора, и возникшее из ниоткуда, палящее изнутри тепло поразило Гектора прежде, чем он забрал бы шприц.

Майло пустил часть света под кожу Гектора, протягивая нить к центру души. Он не шевельнётся, будучи под его действием.

Сначала он вытянет эту дрянь, дабы исчезли из разума злые умыслы. Затем по надобности вновь пустит по венам внутренний свет, чтобы унять боль потери. Поступим вежливо, пока теплится надежда, к насилию перейдём в любой другой момент.

Отдай мне свою тьму. Начни сначала, у всех есть шанс на перемены. Прими свет!

Гектор закорчился одержимым грешником. Часть его существа уплывала, сменяясь пустотой, которую наливалась страхом. Один спонтанный взмах кулаком — и нить оборвалась. Гектор отшатнулся к столу, наблюдая, как из носа Майло потекла кровь.

— Не смей… не смей! Я не готов, я не хочу ничего менять! Ты не изменишь меня! Лишь так я живу!

Майло шмыгнул носом, втягивая кровь обратно, и на Гектора исподлобья вперились два белых глаза, засверкавших в полумраке.

Надежда иссякла. Излечить не удастся. Придётся добивать.

— Тогда зачем тебе жить, если не хочешь ничего менять?.. Паразит.

Выдох. Вдох. И оглушающий крик, вырвавшийся из груди Майло, когда он рывком оторвал вторую руку от кресла. Ремни хлестнули по обивке и ногам, подпитывая желание выжить.

Пока Майло освобождался, бесконтрольный страх поглотил Гектора без остатка. Вот-вот его зверь вырвется на свободу, и его аптеке, карьере, жизни придёт настоящий крах! Вестник Майло наверняка не повременит поведать городу о его делах!

Гектор подобрал скатившийся на пол шприц и нанёс несколько ударов в грудь. Майло закричал, но не успокоился. Ненависть подавляла боль, заставляла сопротивляться. Держа иглу над головой Майло, Гектор замер лишь для того, чтобы отдышаться. Майло зарычал, готовясь нанести ответный удар.

Он хотел выжить, он желал жить, у него есть смысл, который должен исполнить!

В один миг их руки сомкнулись в сражении за владение шприцом. Последний ремень, опоясывавший Майло, мешал действовать во всю полноту, но ему хватало и той скрытой силы, что пылала в крови. Удар за ударом, игла впивалась в кожу Майло, тонкая и жалящая, но ничего не меняющая. Майло ёрзал в кресле, отталкивая Гектора ногами, а затем цепляясь за его рукава, в то время как Гектор вдавливал Майло в кресло всеми возможными способами.

Они и думать забыли, что их крики слышны из-за двери… Это не вопрос чести или тайны, а жизни и смерти. Одна случайность решала всё, спасительная для одного и роковая для другого.

Ею стал лопнувший последний ремень.

Собрав остатки сил в кулак, Майло вырвал шприц и вонзил его туда, куда резко повела рука — в левый глаз Гектора. Рухнувший ниц, он ужом завился на полу, сдерживая вопль и кровь, закрывая лицо ладонями.

Финальный штрих. Завершаем быстро и без вопросов.

Майло втянул один из ядов, после этого разбив склянку у самых ног, и ввёл его Гектору на прощание. Скоро он покинет этот мир, ждать недолго.

Швырнув шприц в сторону, Майло убрал руки с лица умирающего аптекаря, дабы воочию наблюдать за его уходом, сидя на корточках, словно птица на жёрдочке.

— Я давал тебе шанс, Гектор Лейн. Много раз давал. А ты им не воспользовался.

Когда последняя искра жизни потухла внутри него, Майло опустил ему веки и через силу поднялся в полный рост.

На столе покоилась его родная «птичья» маска. Майло смахнул с её клюва пыль и повертел перед собой. А чем он сам отличается от Гектора, отнимая жизни тех, кто, по его мнению, не достоин жизни?

Бог рассудит. Он не ангел и не демон. Он чума, что закаляет сильных и забирает слабых. Что сделано, то сделано, всё кончено.

Всё было кончено...

Уронив маску, Майло тяжко вздохнул и упал обратно в кресло, вымотанный и истощённый. Яд размягчал его беззащитное тело, но Майло не чувствовал боли, настолько он привык к ней. Тяжело дышать, лёгкие спирало. Отрава забирало его дыхание, замедляя сердце.

И снова он прикован, не в силах встать — но он не жалел на сей раз.

Мысли тонули в растущем за стенами гуле из шагов и голосов. Еле различные слова прокрадывались сквозь подступающий сон, рисуя картинки, которые расплывались в черноте как акварель на мокрой бумаге.

—… нет, не пущу.

— Пустите немедленно!

— Не пущу, хозяин наказал!..

— Пропустите, милочка, мы знаем, что он здесь! Тот, что спас мою дочь!..

А сон медленно затягивал Майло. Всё меньше он вдавался в смысл слов и в смысл происходящего. Через несколько минут, а то и меньше, он провалится в пустоту, оставив миру тело, которому найдут новое место, но точно не забудут здесь. Как долго он будет спать — неизвестно. Возможно, несколько дней. А, может, он уснёт навсегда. Он был бы не прочь прервать полёт именно сейчас.

Не о чем жалеть...

— Прошу вас, мадам, не входите!.. А-а-а! Доктор! Доктор, что с Вами? Доктор!..

— Это он, мадам! Сэр! Сэр, очнитесь!..

— Боже всемилостивый. Господин Вестник!..

Его звали. Он был нужен здесь. Две благодарные души, молящие его остаться. Две энергии, мужская и женская, доселе не знакомые, склонились над ним, пытаясь привести в чувства. Мягкая женская рука хлопала по его щеке, в то время как мужские щупали запястье.

Нет, ему не дадут уйти. Не умрёт чумная птица.

Майло слабо улыбнулся и позволил темноте забрать истощённый рассудок.

Он ещё вернётся. Это всего лишь вопрос времени. Только времени...

Октябрь 2018