Глава 2. «Верните меня назад!»

Сказать, что я офигела — значит ничего не сказать. В первые секунды мои бедные мозги никак не могли понять, как такое возможно: час тому назад я вошла в знакомое с детства здание — и нате, пожалуйста: вышла из него не пойми где. То есть ещё не вышла, а стояла на балконе… Но ведь у нашего краеведческого музея нет никакого балкона! Его просто не может быть в принципе, потому что постройка одноэтажная. А тут...

Я уцепилась за парапет и снова глянула вниз.

Там расстилался красивый парк, усаженный причудливо подстриженными кустами, а между ними белели статуи, от которых поднимались к небу и опадали серебристые струи фонтанов. Всё вместе напомнило мне изображения Петродворца, виденные в интернете.

Не в силах понять всё это, я обернулась к Алессандро, взглядом требуя от него разъяснений.

— Теперь вы понимаете, милая донна? — проговорил он, с улыбкой подходя ближе, — Вы находитесь в другом мире, в нашем королевском дворце. Не правда ли, с этого балкона открывается чудесный вид?

Не отвечая, я пыталась про себя найти хоть какое-то рациональное объяснение только что виденному.

Голограмма? Но как же дуновение ветра, которые ощущались на моём лице совершенно явственно? Или то просто хитро спрятанный кондиционер?

А запахи листвы и прелой земли, принесённые этим ветром? Почти такой же свежестью пахнет мой любимый городской парк.

Или всё это вместе — внушение, гипноз, и на самом деле ничего подобного нет, а я сижу в кресле, усыплённая хитрыми мошенниками?

Не в силах разобраться во всём этом и путаясь в самых диких предположениях, я коснулась пальцами висков и прикрыла глаза.

— Налить вам воды, донна? — донёсся откуда-то издалека заботливый голос Алессандро.

— Эй, кто тут есть? Кресло донне Джованнине! — гаркнул над ухом Просперо.

Я вздрогнула, а потом, зажмурившись, потрясла головой.

Рядом раздались шаги, и чьи-то руки мягко обхватили меня за плечи, настойчиво усаживая куда-то...

Вырвавшись, я широко распахнула глаза и обвела взглядом всё вокруг: и каменный парапет балкона, и стеклянную дверь с золочёной старинной ручкой...

Чужое небо над головой отливало нежной лазурью, и ветер чужого мира ласково холодил мои щёки. Узорчатые, слегка затёртые плиты пола, вероятно, были свидетелями каких-то событий местной истории...

Позади меня стоял пожилой слуга в расшитой золотом форме.

Это он принёс сюда кресло, — обитое синим бархатом, с резными подлокотниками и вышитой шёлковой подушкой… Красивое кресло, и оно тоже принадлежало незнакомому, чужому миру. Миру, в котором я сама была чужеродным, странным элементом...

Как я буду здесь жить, всем чужая, одна, наверняка не зная элементарных вещей? И как мои родные там, дома, останутся без меня? И я здесь — без них?

Мне представилось, как мама возвратившись с работы, долго ждёт меня и волнуется, глядя на сумерки за окном. Как папа, срочно приехавший с дачи, нервно сминает в руке сигарету — и звонит, звонит мне на мобильник… А потом молча садится на край дивана, с серым от горя лицом.

— Верните меня назад! — произнесла я как можно более решительно, и посмотрела в глаза Алессандро. Он тут главный, от него, скорее всего, и зависит моё возвращение. — Мои близкие станут волноваться! У мамы будет плохо с сердцем!

— Успокойтесь, донна, — сделал он плавный жест левой рукой. — Дон Просперо хороший маг, и постарается вернуть вас домой в тот же день, когда вы исчезли.

Просперо кашлянул и с явным сомнением развёл руками.

— Это не совсем так, Ваше Величество.

Эта неприятная новость ещё больше меня встревожила. Я хотела уже просить Просперо отправить меня домой немедленно, всерьёз опасаясь, что, пока я нахожусь здесь, в моём мире пролетит год.

Но Алессандро опередил меня, заговорив первым.

— Что же, это меняет дело. Мы рассчитывали, что донна Джованнина останется на торжественный обед и будет представлена Её Величеству и придворным дамам. Но, поскольку времени на это нет, придётся сразу начинать подготовку к испытанию.

— Какую ещё подготовку? К какому испытанию? — возмутилась я. — Меня могут потерять дома!

Но Алессандро оставался невозмутим.

— В течение одного дня, милая донна, вас никто и нигде не потеряет. Вы уже достаточно взрослая девушка, и ваши родители вряд ли станут волноваться из-за вашего отсутствия в продолжение нескольких часов. Тогда как здесь за это время вы можете помочь решить очень важную проблему.

— Почему же вы сами её не решите? — продолжала я сопротивляться. — Чем могу помочь я, простая девчонка из другого мира? Я даже ещё школу не окончила!

Алессандро мягко улыбнулся.

— Если бы речь шла о владении неким знанием, разумеется, мы призвали бы более умудренную особу. Но когда важнее всего оказываются искренность и чистое сердце, то неудивительно, что предпочтение отдается неискушенной юности. В более поздние годы под влиянием жизненного опыта человеческое сердце устаёт доверять, а искренность сменяется маской приветливости, за которой может скрываться что угодно.

Увидев моё озадаченное лицо, он тихо рассмеялся, и вновь протянул мне руку. Конечно же, левую.

— Не пытайтесь пока понять всё это, донна. Дайте вашу руку… Дела лучше обсуждать в более подходящей для этого обстановке.

На этот раз я не нашлась, что возразить и послушно проследовала вместе с ним через новую анфиладу пышно убранных комнат.

***

Столовая, куда мы, наконец, пришли, представляла собой небольшой зал, белые стены которого были богато украшены золотыми узорами, и даже плиты пола тускло мерцали золотом. Зеркала в золочёных рамах и большие окна без штор добавляли пространства и света маленькому помещению, а высокие двери, расписанные всё тем же золотым узором, подавляли мою душу царственным великолепием. Всё убранство столовой — и длинный, покрытый белоснежной скатертью стол, и посуда на нём, из тонкого фарфора с золотыми вензелями, и кубки из прозрачнейшего хрусталя, и расписные эмалевые вазы на маленьких столиках по углам комнаты, — вся эта сказочная роскошь заставляла чувствовать себя замарашкой-Золушкой.

Пока я стояла, глупо озираясь вокруг, Алессандро прошёл вперёд и, отодвинув от стола один из изящных стульев с обивкой из золотой парчи, галантно поклонился мне и сделал знак левой рукой, предлагая сесть.

— Прошу вас, донна Джованнина, присядьте и разделите с нами скромную трапезу, коли уж вы не можете присутствовать на торжественном обеде. Но мы искренне надеемся, что вы ещё не раз посетите Византрию и сможете побывать не только на обедах, но и на пирах.

Сказав так, он позвонил в золотой колокольчик, находившийся тут же на столе, и приказал слуге, который явился на зов:

— Передай на кухню, пусть нам накроют завтрак на двоих.

— Слушаю, Ваше величество. Будут ли какие-то особые приказания поварам?

— Да, мы желаем к завтраку аллеманский салат с дичью и салат из сельди с грибами. На сладкое пусть будет суфле и свежие фрукты. А также ароматный аскеронский чай и к нему булочки с маком и с корицей. Хорошо запомнили?

— Да, Ваше Величество, — низко поклонился слуга. — Будет исполнено.

И исчез за дверью.

Дон Алессандро уселся за стол напротив меня и, отодвинув в сторону пузатую фарфоровую вазу с узором из золотых листьев и, опираясь левой рукой о стол, задумчиво потёр пальцами подбородок.

Меня опять подмывало спросить, почему он постоянно прячет правую руку под плащом, но, тут я встретилась с ним глазами — и опять ощутила себя маленькой и ничтожной. Это было даже похуже, чем сидеть перед директором школы или, на худой конец, завучем. Какими бы они не бывали строгими, всё-таки их власть ограничивалась школой. Вызвать родителей, пригрозить исключить из школы, — вот максимум, чего можно ожидать от директора, пусть даже такого представительного, как наш Иван Петрович.

А вот король, да ещё страны чужого мира — другое дело… Кстати, я ведь даже не знаю, какая у них здесь монархия. Если абсолютная, то лучше на всякий случай попридержать язык. А то вот брякнешь что-нибудь не к месту — и очутишься в темнице, если не где-нибудь похуже.

Пока я так размышляла, дон Алессандро молча изучал меня глазами и, наверное, тоже что-то думал на мой счёт.

Я не удержалась — и громко вздохнула, рассматривая белоснежную скатерть перед собой.

Король как будто ждал этого вздоха.

— Устали, милая донна? — спросил он с участием.

Я подняла на него глаза: дон Алессандро улыбался в усы и смотрел так тепло, словно беседовал с любимой племянницей, приехавшей погостить.

— Немного, Ваше величество, — осторожно проговорила я. — Но знаете… Больше всего устаёшь от непонимания. Вы ведь так и не сказали, почему выбрали меня и что я такое должна сделать.

Король ответил не сразу. Взяв со стола блестящую серебряную ложечку, он принялся рассеянно крутить её в пальцах, и лишь потом заговорил.

— Видите ли, донна Джованнина, наш мир отличается от вашего, в том числе и наличием магии. И, соответственно, у нас есть могущественные чародеи и волшебники, способные наслать на человека проклятие или наложить колдовские чары...

— Как в сказках, что ли? — вырвалось у меня, и лишь мгновением позже пришло осознание, что я перебила своего коронованного собеседника. — Ой, Ваше величество, простите...

Дон Алессандро кивнул, принимая извинение.

— Возможно, в вашем мире волшебство действительно считается сказкой. По словам Просперо, у вас там очень слабая магия, — настолько, что артефакт переноса удалось подключить только с четвёртой попытки… Но речь сейчас не об этом...

Здесь он снова прервал разговор, так как в столовую вошёл слуга, катя перед собой тележку, уставленную тарелочками и расписными блюдами. На них живописными горками были выложены незнакомые мне салаты, а в центре тележки красовалась высокая золотая ваза со спелыми яблоками, апельсинами и прочими фруктами, которых я не знала.

В воздухе разнеслись дивные ароматы запечённого мяса, грибов и свежей рыбы, от которых у меня в животе немедленно заурчало. Я с интересом наблюдала, как слуга проворно расставляет на стол салаты, как водружает среди приборов вазу с фруктами. Опустошив тележку, он двинулся с было с ней к выходу, но тут же остановился, потому что в этот момент в распахнутые двери въезжала другая тележка — со сладостями и чаем. Кативший её второй слуга аккуратно разминулся с первым, — и тоже принялся выгружать привезённое на стол.

Дон Алессандро продолжал крутить в руке ложечку: видимо, дожидался, пока слуги уйдут.

Я задумалась: почему он не хочет, чтобы они слышали наш разговор?

И ещё меня интересовало, как он собирается есть. Неужели тоже левой рукой?

***

Наконец слуги удалились, и мы снова остались одни.

— Ну что ж, донна Джованнина, подкрепимся тем, что нам послали боги, — улыбнулся мой собеседник и взял из вазы с фруктами большое тёмно-красное яблоко.

Я покосилась на его правую руку, неизменно скрывавшуюся в недрах вишнёвого плаща, — и тоже потянулась за яблоком. Выбрала некрупное, с золотисто-розовым бочком, и немного затормозила, соображая, как принято есть по этикету. Кажется, всё-таки откусывать от целого фрукта не принято, надо резать...

Нож нашёлся возле тарелки. Я начала осторожно разрезать яблоко, аккуратно отделила сердцевину, как учила мама, — а руки предательски дрожали, выдавая волнение. Эх, надо было больше изучать столовый этикет. Вот так живёшь — и не знаешь, что может пригодиться!

Дон Алессандро первый нарушил тишину.

— А вы деликатны, донна. Немногие девицы смогли бы сгорать от любопытства, и в то же время делать вид, что ничего подобного!

В этот момент я как раз поднесла дольку яблока ко рту. И хорошо, что не успела откусить — точно подавилась бы, когда смысл сказанного дошёл до моего сознания.

За вежливым тоном короля таилась явная усмешка. Он явно заметил мои взгляды и догадался, о чём я думаю. Чёрт, как же неудобно!

— Вы весьма наблюдательны и довольно умны, иначе бы сразу задали нам тот вопрос, что мучает вас с самой первой минуты нашего знакомства, — продолжал между тем дон Алессандро. — Впрочем, тревожность и немой вопрос ваших прекрасных глаз, устремлённых на нашу левую руку, красноречивее любых слов. Но, вероятно, прекрасное воспитание не позволяет вам задавать неудобные вопросы?

Я молча кивнула, не зная, что ответить.

— Что ж, сейчас вы получите объяснение всем странностям, которые могли заметить в нашей королевской особе, — засмеялся он как-то совсем не обидно. — Только прошу вас, милая донна: не падайте в обморок!

И вслед за этим предупреждением мой собеседник выпростал из-под плаща вторую руку. На первый взгляд это была обычная рука… Только двигалась странно. Но там, где из-под кружевных манжет должна быть видна человеческая кисть, взгляду представало нечто, похожее на блестящую стальную перчатку.

Усмехаясь моему изумлению, дон Алессандро подкинул левой рукой яблоко — и железные пальцы правой разогнулись, поймали фрукт — и вновь неподвижно сомкнулись, металлически поблёскивая.

Наверное, я что-то должна была сказать… Но слова не шли на язык. Я с трудом оторвала взгляд от завораживающего холодного блеска металлической руки и поскорее опустила глаза в тарелку.

— Ваша выдержка достойна похвал, — посмеиваясь, сказал мне король. — Учитывая ваш юный возраст, я ожидал по меньшей мере возгласов ужаса или громкого визга.

— В моём мире протезы и не такая уж редкость, — сказала я, пожимая плечами. — Есть даже такие, что по внешнему виду мало отличаются от настоящих рук… или ног.

— Должно быть, у вас много войн, — Дон Алессандро скорее утверждал, чем спрашивал, и мне пришлось согласиться.

— Да… и очень разрушительные.

Мой собеседник кивнул — не то мне, не то каким-то своим мыслям.

Затем пододвинул ко мне тарелку с одним из салатов.

— Попробуйте, донна. Вам должно понравиться. Ручаюсь, аллеманский салат в вашем мире делать не умеют. Даже у нас его правильно приготовляют единицы. Наш повар — как раз из таких умельцев.

Я взяла вилку и осторожно наколола на зубцы кусочек дичи. Понятия не имею, что это было за мясо; по вкусу оно напоминало свинину, но вряд ли являлось ею в действительности.

Король тоже занялся салатами, успевая за едой рассуждать и задавать мне вопросы.

— Ваш мир жесток. Неудивительно, что вы приучены ко всякого рода неожиданностям. Наверно, у вас и женщин учат сражаться?

— Нет, женщинам это не обязательно. Но некоторые правда выбирают военную службу.

— А чем занимаетесь вы?

— Просто учусь. В школе. На следующий год буду сдавать выпускные экзамены.

Дон Алессандро взглянул на меня с изумлением.

— Право, мы не ожидали, что вы настолько юны. Вероятно, ваши родители уже определили ваше будущее?

— Эм… Я не совсем понимаю, о чём вы...

— Ну, как же? Всякая девушка вашего возраста подумывает о замужестве. Скорее всего, вам тоже подобрали подходящую партию?

Только тут до меня начало доходить, что король интересуется, есть ли у меня жених. Вот знать бы ещё, какой у него интерес?

Но и врать смысла вроде бы никакого.

Поэтому я ответила предельно честно:

— В нашем мире девушка сама выбирает, с кем заключить брак. Родители… ну могут высказать своё мнение.

И особенно вредные тётушки, вроде папиной сестры, которые обо всём на свете знают больше других.

— И… милая донна, простите за назойливость, но — вы уже сделали свой выбор?

Я пожала плечами, не понимая цели этого допроса.

— Мне кажется, что ещё рано думать об этом. У нас часто выходят замуж только после того, как научатся какому-нибудь делу, найдут работу… Как говориться, встанут на ноги.

— Работу?! Зачем?

О, кажется, я сумела-таки пробить флегматизм иномирного короля!

В голосе дона Алессандро прозвучало настоящее изумление.

— Ну, как зачем? Чтобы иметь средства на жизнь.

— Женщину должен обеспечивать муж.

Я улыбнулась.

— А если мужа не найдётся? Или его заработка не хватит? Нужно ведь платить за квартиру, покупать вещи, и… И дети ещё… Если появятся.

Он покачал головой.

— Странно у вас всё устроено!.. Но нам нравится ваша практичность и решительность. Такие качества далеко не всегда свойственны молодой девушке. Кстати, попробуйте и этот салат, он тоже приготовлен по оригинальному рецепту. Такого вы не найдёте нигде, кроме Византрии!

Вздохнув, я снова взялась за вилку.

— Должен признаться, донна Джованнина, у нас к вам свой меркатильный интерес, — улыбнулся мой собеседник, когда с салатами было покончено и мы перешли к сладостям и чаю. — Как вы могли видеть, у нашей особы имеется весьма существенный физический изъян и кое-кто в нашем королевстве и за его пределами желал бы объявить нас непригодными к несению монарших обязанностей. До сих пор нам удавалось отклонять все их поползновения — мечом ли, магией — не суть важно. Однако ущербный монарх не может долго удерживать трон, если нет наследника...

«Приехали! — мелькнула у меня мысль. — Он что, ко мне свататься собирается? В лучших традициях романов о попаданках?»

***

— Что вас так удивило, милая донна? — с улыбкой спросил дон Алессандро. — Вы явно хотите нам что-то сказать.

— Простите, э… Ваше величество, — я замялась, не зная, как выразить то, что вертелось на языке и при этом не обидеть своего монаршего собеседника. — Но при чём тут я? Вы говорите, у вас нет наследника… Только какое отношение это имеет ко мне?

— Самое прямое, дорогая донна. Только от вас зависит вернуть к жизни принца Византрии.

Дон Алессандро отодвинул приборы в сторону и, положив руки на стол, сцепил их в замок. Я с усилием оторвала взгляд от сплетённых вместе металлических и живых пальцев и ошарашенно посмотрела в лицо своему визави.

Король больше не улыбался и глядел на меня пристально, чуть нахмурясь.

Может, я всё-таки ослышалась?

Потому что вернуть человека к жизни — это вам не баран чихнул, как любит выражаться Светка. Тут нужно медицинское образование, и вообще, наверно, бригада реанимации, а никак не школьница.

— Но если этот принц так болен… почему вы не вызовете врача? Чем могу помочь я, котрая совсем не разбирается в болезнях?

Мой собеседник покачал головой с таким скорбным видом, что мне поневоле пришло на ум самое печальное. Вдруг несчастный принц давно уже покоится в фамильном склепе, или где там положено хоронить королевских отпрысков, а безутешный родитель всё пытается найти способ его оживить?

— Ни один лекарь в нашем королевстве не способен справиться с подобным колдовством. Наследник Византрии находится под властью могущественных чар, и пробудить его от зачарованного сна может только юная особа, чистая помыслами.

— И эта особа… Вы имеете в виду меня? — сипло переспросила я, одновременно пытаясь как-то уместить в голове самую возможность подобного поворота событий. Всё услышанное выглядело бредом сумасшедшего или, на худой конец, плохой переделкой сказки о спящей красавице. — Э… Ваше величество, Вы уверены, что это прямо-таки чары, а не летаргический сон?

— Мы больше чем уверены. Это колдовской сон, насланный на нашего наследника тёмной колдуньей.

В глазах дона Алессандро появилась безмерная усталость, а в голосе зазвучало нетерпение. Он побарабанил пальцами левой руки по столу, а затем смерил меня каким-то разочарованным взглядом.

— Правильно ли мы поняли вас, донна Джованнина?.. Вы отказываетесь нам помочь?

Этот сухой, отрывистый тон настолько контрастировал с прежним задушевным, что я невольно опешила.

Однако сказать в ответ ничего не успела: высокие двери, блеснув позолотой, распахнулись, и в столовую чеканным шагом вошёл подтянутый военный в синем с серебром мундире, украшенном шнурами и аксельбантом.

Отдав честь королю, вошедший наклонился над спинкой его кресла и что-то тихо, на грани слышимости, проговорил.

Видимо, известие было чрезвычайно важным, потому что дон Алессандро быстро поднялся и, сухо простившись со мной, покинул столовую. Военный, печатая шаг, проследовал за ним.

Я осталась за столиком одна, совершенно не зная, что теперь делать.