Глава 4

4

Что же касается Изобель, то жилось ей неплохо — днем ее обихаживали, точно императрицу, кормили отборными кушаньями, чесали бока и обмывали теплой водичкой. Не было в королевстве свиньи счастливее принцессы, да и, наверное, во целом свете; правда, ничего из того, что происходило с ней днем, Изобель, возвращаясь к человеческому облику, не помнила, или помнила весьма смутно. И свинаря, что был при ней, девушка не смогла бы узнать ни за что, даже столкнись она с ним где-нибудь в коридоре двора. О том же, чтобы таких встреч не было, Альфред следил тщательно. После обратной метаморфозы служанки провожали принцессу в ее покои, садили в ванну, тщательно отмывали, и переодевали. Позже к Изобель заглядывал ее венценосный родитель, и они обсуждали дневные дела, какие события происходят в королевстве и за его пределами, а в особенности вопрос, касающийся пятаков и щетинистых ушей. Надо сказать, Альфред, чье сердце все так же страдало и обливалось кровью, не сидел сложа руки; денно и нощно искал он средство излечить дочь от свинского проклятия ведьмы, да так и не преуспел. Тайно приглашал он во дворце магов и целителей, но помощи от них было кот наплакал. Пару-тройку заправских шарлатанов он даже приказал сварить в кипятке, чтобы другим было неповадно брать плату за свои советы, цена которым — мышиный помет.

И всякий раз, приходя к Изобель после заката солнца, страдающий родитель проливал слезы и просил прощения. Убеждал ее от чистого сердца, что и сам бы лишился шкуры, если бы знал, что это развеет злые заклятья; выньте из него кишки, просил он, говорят, прямо здесь, но купите моей кровиночке освобождение от тяжкого бремени.

На что принцесса отвечала своими слезами, чистыми, словно вода родниковая.

— Не волнуйся и не страдай, батюшка дорогой, потрох ты вонючий, — ворковала она голубкой трепетной и ластилась к безутешному королю. — Голова твоя уж поседела от дум и забот тяжких, бычья мошонка. Не стою я, дочь своенравная и глупая, твоих страданий. Пропали ты пропадом, урод. Думая, чтоб ты сдох, как много боли причиняю я тебе, хочется мне броситься со стены, пердячий дух, и покончить со всем.

И так плакали, и рыдали друг у друга на плече они, бывало, до самого рассвета, и говорили милые слова. Утром же все повторялось. Изобель превращалась в свинью, чтобы до заката вновь возиться в дерьме и сжирать по бочке отборнейших яблок и груш за один присест и наполнять удобрениями королевские поля.