Вторая глава. Ложная истина

Чутье привело Мидира к избушке в глубине леса. Это место понравилось бы любому благому ши: полянку со всех сторон обступали вековые ели и сосны, мягко пружинила опавшая хвоя, игольчатые лапы качались на ветру и скрадывали звуки до приятной глухости. В центре поляны бил родник, питая землю и даря малахитовую свежесть траве… А вот возле крыльца уродливо чернело старое корыто, наполненные протухшим бельем, около поленницы лежал покрывшийся ржой топор, сами дрова валялись как попало, вода словно бы недовольно переливалась через горку глиняных тарелок — словно хозяин вспоминал о деле, но не завершал его или бросал на том месте, где захотелось или где задумался об ином.

У журчащего ключа скрючился неопрятного вида мужчина, нервно теребивший обрывки бумаги в руках и бормотавший что-то неразборчиво. Волчий король бесшумно подобрался ближе.

— Нет-нет-нет, так неправильно! Это не должно было произойти… Мы столько раз говорили, неужели он не мог запомнить? Я повторял ему и повторял — не надо смеяться, боги не любят смех, ты сам бог, не надо, не гневи его, не показывай себя, зачем ты смеешься, вот ты и мертв, Мэрвин! Неправильно, неверно, все-все неверно!

Мужчина закашлялся смехом и опустил листы в воду. Мидир вздрогнул — бумага дорого ценилась во всех мирах, особенно та, на которой было что-то написано.

— Это должна была быть твоя книга! — всхлипнул мужчина. — Что же делать? Что же мне делать? Никто не знает, где правда… Тогда Мэрвин станет бессмертным! Да он и есть бессмертный, это ошибка, это мальчишка ошибся… Прекрасно-прекрасно-прекрасно!

Он захлопал в ладоши, одобряя собственную придумку, еще раз ополоснул в воде листы и принялся водить по ним пальцем.

— Так и запишем, так и запишем: «Он вернулся»! Он обещал и он вернулся! Хи-хи-хи-хи-хи, — он потер руки. — Мэрвин будет жить во всем, он говорил, что все связано. Вот пусть и связывает!

Мидир на мгновение усомнился: неужели этот безумный человек и есть друг его брата? Но тот словно поспешил развеять его сомнения, прошептав:

— Я, Хендрик, напишу так, как должно быть, как говорил Мэрвин. Он говорил, что боги всегда возвращаются! Так и будет. Нет-нет-нет, не надо меня беспокоить! Я еще могу его спасти! Искупить страшный грех! Самое главное — написать! Они не понимают, не понимают! Люди-и-и! Послушайте меня!

— Чего не понимают люди? — мягко спросил Мидир.

Хендрик задрожал всем телом и обернулся, впился взглядом — словно Джаред, веря и не веря — широко и счастливо улыбнулся, а затем упал навзничь, распластавшись на старой хвое.

— О наконец! Я знал! Я знал! Мальчишка пытался меня обмануть, а ты все-таки бог, Мэрвин, все-таки бог! Я знал! Месяц — не так красиво, но мы исправим! Мы все исправим, главное, ты вернулся, ты бог настоящий, бессмертный! Я знал, я знал, что все получится!

— Что должно было получиться?

Новый шаг Мидира — и Хендрика затрясло, он запричитал с новой силой:

— Это я сказал, это я! Ты должен был стать нашим богом. Ты говорил, говорил, что больше не хочешь творить чудеса! Но нет, нельзя быть богом без чудес, и я вынудил тебя! Я убил тебя — и я тебя спас!

Теперь как громом пораженный замер сам Мидир.

— Погоди-ка, человече. Так это ты сказал, что меня нужно убить?

— Конечно, — Хендрик заерзал в пыли, — конечно-конечно! Это я! Это все благодаря мне! Ты сам — чудо, и ты навсегда останешься в этом мире!

Крикливый голос сорвался на последней фразе.

Мидир замер. Медленно поднял голову к лазурному небу, ярко синеющему через кроны елей. Прислушался к лесному гулу, крикам птиц, шороху трав. Закрыл глаза, отстраняясь от всего.

Ветер шумел ветвями и тихонько, недоступно для человеческого слуха, ронял отжившие иглы вниз, на землю, где они послужат ковром и почвой для новой жизни. Где они переродятся через несколько зим. Где природа совершит свой естественный круг… А его брата уже не будет.

Ветер задул осенним холодом, растрепал волосы ледяными пальцами, забрался за ворот сюрко и окончательно вытянул тепло. Запах близкой воды, человеческого неопрятного жилья, огня, дыма и сумасшествия драл горло.

Вот так и впадают в сон-жизнь, не в силах вынести реальности. Мидир, не давая боли утянуть себя за грань, вернулся мыслями в настоящее.

Мэрвин умер потому, что какой-то безумец задумал сделать его настоящим богом. Мэрвин умер потому, что умел, но не хотел колдовать. Мэрвин умер потому, что ему стыдно было оставаться черным волком, жить своей природой и соглашаться с естественным ходом вещей. Мэрвин умер потому, что был и оставался всегда Мэрвином, воплощением порядка в хаотичном мире.

— Откуда ты знал… — Мидир перевел дух и посмотрел на червя в облике человека, распластавшегося у ног. — Как ты мог знать, что я вернусь?

— О, я слышал, я слышал про чудеса иных богов! В народе полно преданий, но они не знали, что ты бессмертный, а мне ты сказал, со мной ты был другом! Но как-то очень по-настоящему умер, — голос скатился до плаксивого. — Я не ожидал, что ты меня бросишь, я перестал помнить об остальном, лишь хотел сказать тебе, что нужно обязательно воскреснуть! И сказать остальным тоже, а то они не знают, что ты настоящий бог. У тебя много друзей.

— Друзей у Мэрвина много, — медленно произнес Мидир. — И все такие же преданные, как и ты?

— Я самый преданный из всех!

— Напомни-ка мне их имена.

— Я не помню, — замотал головой Хендрик и взвыл: — Я все забы-ы-ыл! Я ничего не помню, кроме того, что ты должен прийти после смерти.

— А зачем тогда… зачем убили жену?!

— Я ничего не говорил про нее! Я говорил только про твое бессмертие! — Хендрик закивал куда-то в пыль. — Их было много, но я был самым первым, Мэрвин, пожалуйста, я умоляю тебя о спасении, о бессмертии, которое было даровано тебе! Подари его мне!

— Это успеется, — Мидир присел на корточки. — Посмотри на меня внимательно, человек.

Хендрик кинулся вперед, присматриваясь изо всех сил, моргал белесыми глазами. Мидир выпустил когти, придерживая его рвение. Черные, дюймовые — они уперлись в худую человеческую грудь. Вновь отвратительно запахло немытым много дней телом, дурными мыслями и болезнью ума.

— Не подходи ко мне, Хендрик, просто смотри и слушай. Я. Не. Мэрвин.

Очень хотелось прокусить худое горло, по которому туда-сюда ходил кадык. Но Хендрик, кажется, все еще не понимал, что натворил.

— Из-за тебя убили Мэрвина. Из-за тебя убили его жену. Ты не спас его — ты убил того, кто мог стать вашим спасением. Ты убил того единственного, кого я любил.

Хендрик, жадно вглядывающийся в волчьего короля, словно что-то прочитал в его дрогнувшем лице. Человек закричал тоненько: «Неправда!» — и рванулся вперед, сам напарываясь на когти, захрипел, забулькал кровью. Рана в живот, умирать он будет долго и мучительно...

Мидир полоснул-таки по тощей шее и отбросил тело подальше ручья. Спрятал когти и пошевелил пальцами — ближайшая ель качнула ветвями в ответ, с усилием выдернула себя из почвы, прошлась на узловатых корнях и тяжело, со скрипом опустилась на тело смертного, скрывая его в земле.

Жаль было поляну в добром лесу, испоганенную присутствием этого ничтожества, да времени, потерянного впустую.

Что-то творилось в землях людей, что-то, толкающее их на необдуманные и безумные поступки. Мидир был твердо намерен выяснить — что именно. Он стряхнул кровь с руки и задумался.

Насколько бы ни был Хендрик виновен в гибели Мэрвина, охотников за Джаредом послал не он. Кто-то очень богатый и властный мог организовать подобное. На ум приходил единственный повод, почему живой Джаред так высоко оценивался: за него обещал награду кто-то, кто знает силу полукровки. Разбудить ее можно легко, особенно если знать как, и тогда Джаред для кого-то станет лишь орудием, послушным убийцей — особенно если ему, волку, найти подходящий поводок и разбудить природную силу ши. Не один Мидир мог подтолкнуть полукровку к обращению, это мог сделать даже сам Джаред.

Странно, что этого не произошло до сих пор. Похоже, он не одну неделю провел в лесу, питаясь чем придется. Конечно, ягод и грибов в конце лета достаточно, но на них не пожируешь.

Видимо, подросток держал себя настолько в строгости, что не мог позволить себе ничего из того, что толкнуло бы его в иной образ, в ипостась зверя. А ведь один убитый заяц — и все могло сложиться иначе, надеть магический поводок на необученного ши в ипостаси зверя проще простого.

Может, брат потому и не учил Джареда обращаться, что не хотел показывать его способности. Полукровки полны магией, хоть случаи приручения были редки. В Верхнем мире они старились и умирали, как люди, пусть более одаренные, красивые и сильные, но — люди. По большей части Нижний мир не знал о своих потерянных детях, но если связь с Домом у них оставалась, их спасали, если еще можно было спасти. И уж тем более Мидир не мог допустить потери единственного родного племянника, того, кто мог бы занять место Мэрвина в опустевшей душе и пополнить их королевскую семью в Нижнем мире.

Уговорить бы уйти!

Мягким размашистым шагом он летел обратно по собственному следу, думая уже о том, не совершил ли ошибку. Можно было успеть либо расправиться с тремя охотниками, либо проследить, куда они, не найдя мальчишку, направятся. Но бродить по земле Верхнего в поисках вознаграждения они могли еще долго, а оставлять Джареда без охраны Мидир не желал. Дождей в ближайшее время не собирается, след свежий и чистый — никуда не денутся. Вот отведет он племянника в укромное местечко и вернется по черные души. А что они черные, Мидир видел взглядом ши. Эти охотники брались за самую грязную работу, потому что за нее платили больше всего, и давно перестали исполнять закон в его самом главном значении…

Мидир подумал и о том, насколько пагубно его длительное отсутствие скажется на всем Благом Дворе. Дома опять передерутся, праздник вокруг или не праздник, а младший брат снова учудит такое, что извиняться владыке Светлых земель предстоит не одно столетие. Две пары жаждали получить благословение именно от него, могли и разойтись на время Лугнасада, а тут не избежать осложнений и последствий. К тому же глупые столкновения с фоморами способны поставить благих на грань войны волков с рогатыми жителями моря: подданные Айджиана не отличались долготерпением или снисходительностью к чужим ошибкам. Лучше прочего это показывала последняя масштабная стычка, которой тоже совсем немного оставалось до звания войны. Дело раздули из-за украденной диадемы, потом выяснилось, что диадема в этот момент была на прелестной головке волчицы из западных, что странным образом разочаровалась в муже и ушла с малознакомым фомором. Мидир, внемля стонам родни, потребовал разбирательства, которое плавно переросло в осаду одного из подводных городов. Стояли недолго, лет десять, пока этим случаем на границе не заинтересовался царь Океании и ее же старый бог. Айджиан не обрадовался происходящему, но разобрался по справедливости. Очарованную приворотом волчицу вернули законному мужу, город в назидание слегка порушили, и все, не слишком довольные, разошлись по Домам. Одним словом, повторения истории Мидир не хотел.

С неблагими, третьей силой Нижнего мира, существовала иная опасность. Нечто необузданное магически частенько вырывалось из Темных земель, чтобы разорять и изничтожать Светлые. Не так давно неблагой король Лорканн заикался про нападение птиц Роака возле самой границы, а им следовало сразу давать мощный, стремительный, жестокий отпор, желательно благим и неблагим вместе. Но о каком сопротивлении может идти речь в отсутствие самого Мидира в его благом, благодатном и благословенном королевстве?

Спокойным Нижний мир не был никогда.

Сейчас следовало сделать выбор — спокойствие Светлых земель или одна искра-душа малолетнего волчонка, не желающего знаться с родней.

Мидир взрыкнул и побежал быстрее.