Свет и Тьма. Часть Вторая. Свет

Когда остановилось время,

Без лишних звуков и без сил,

Безликие бродили тени,

И сумрак-дождик моросил.

Луна ушла за облаками,

Теперь она здесь не нужна,

И камни, ждавшие веками,

Теперь уснули навсегда.

Затихший ветер древних судей,

Во тьму столетий унесен,

И в мире всем не знали люди,

В который раз он был спасен.

И тишина звенящей болью,

Вливалась в уши, на губах

Пьянящий привкус страха с кровью,

И Деус видел этот страх.

Ему хватило лишь мгновенья,

Чтоб убедиться — она знает,

Он оборвал свои виденья,

И сумрак вынужден был таить.

Он чуть заметно улыбнулся,

Она увидела, он знал,

Потом он к воину повернулся:

«Ты знаешь, а я так устал».

Он меч воткнул с размаху в камень,

Расправил плечи, сделал шаг,

В глазах его горело пламя,

И приговор, тому, кто враг.

И по рукам осколки молний

Вдруг заиграли огоньки,

Теперь и воин тоже понял,

И крикнул девушке: «Беги».

И с пальцев сбрызнули разряды,

И Деус руки вверх поднял,

И все рванулись, кто был рядом,

И кто был дальше не стоял.

Но было уже слишком поздно,

Ни что уже не изменить,

И треском разрывало воздух,

Ведь он не мог не победить.

И каждому, кто был наказан,

Пронзало грудь со всею силы,

По одному, по двое сразу,

Но в основном пронзало спины.

Все было кончено в мгновенье,

И серой пыли облака,

Не оставалось даже тени,

Кто был бессмертными века.

Они исчезли, оба клана,

И воин с ними в путь ушел,

Но он дождался, их не стало,

Он сделал то, зачем пришел.

Печаль, подкравшись отступила,

Он умер с честью и в бою,

С мечем в руке, с бессмертной силой,

Жизнь дорого продав свою.

«Покойся с миром, брат… — шептал он,

И больше слава не нужна,

Но вдруг пронзила мысль как жало —

Вокруг царила тишина.

Он медленно, дрожа всем телом,

Боялся думать каждый миг,

Он развернулся так несмело…

И тишину разрезал крик.

Она лежала без движенья,

И рана кровью на груди,

Сквозь слезы, стоя на коленях,

Он все шептал: «прости, прости…»

Совсем чуть-чуть, последней искрой,

Жизнь теплилась в ее глазах,

Но смерть была настолько близко

В его беспомощных руках.

Чему теперь была равна

Цена его огромных сил,

О боже, только не она,

Вдруг чей-то голос: «Укуси…»

Он повернулся, и не веря,

Что воин был еще живым,

Но и его кончалось время,

С последних сил он говорил.

Но Деус медлил, понимая

Его укус — смертельный яд,

И кто укушен, умирает,

Он встретил вновь холодный взгляд.

«Поторопись…» — он слышал снова.

«Она умрет, я не могу…»

Но воин, не сдержавши стона:

«Поторопись, я помогу…»

Пол стука сердца, он пригнулся,

И обнажил свои клыки,

Он к нежной шеи прикоснулся,

И кровь почувствовал на них.

А в это время воин руки

Свои сложил и зашептал,

И презирая боль и муки,

Он силу света отдавал.

Волной с руки хлестнуло пламя

И медленно вошло в нее.

«Живите, — голос надрывался, —

Теперь вдвоем, всегда вдвоем…»

А нежно-голубое пламя

Сливаясь, смешивалось с ядом,

Жизнь забирало и сияя

Бессмертие вставало рядом.

И больше не было законов,

И Деус чувствовал на вкус,

Как кровь сказала свое слово,

И исчезал его укус.

Он чувствовал живую силу,

И пульс желанный уловил,

Удар обрушился на спину,

Держаться не хватало сил.

Отбросив Деуса во тьму

Луч оборвался, не дыша,

Лежал, и, видя пустоту —

Так умер воин… а она жила.