Трудности понимания

Я привык к тому, что мне все давалось легко. Заметил это в средней школе. Тогда еще не понимал, что процесс обучения может вызывать некоторые трудности, и с удивлением наблюдал, как мои одноклассники получают неудовлетворительные оценки. Мне казалось, что очевидное для меня должно быть понятным и остальным. С родителями на эту тему долго не говорил — думал, они все понимают.

Первое серьезное потрясение случилось в одиннадцатом классе старшей школы, когда я стал обращать внимание на девушек и вдруг увидел их по-новому. Оказалось, что люди действительно такие тупые, и они не притворяются, когда делают разные глупости. Тогда-же я впервые попробовал поговорить об этом с родителями. Лучше бы этого не делал… Они меня совершенно не поняли. Я не мог поверить, что случившееся — не какая-то игра или телевизионное шоу. Это происходило со мной, здесь и сейчас, и было просто немыслимо! Через два дня после этого разговора меня показали психологу. У отца были различные связи в деловых кругах, и они с мамой решили, что мои «отклонения» стоит исправить как можно быстрее. В остальном я полностью соответствовал их представлениям об идеальном ребенке, имеющем потенциал для достижений в жизни.

Амелия Мур мне понравилась с первого взгляда — чуть за тридцать, симпатичная, доброжелательная и открытая. После пятен Роршаха мы довольно быстро перешли к тестам IQ, и вот тогда наши взгляды впервые встретились по-настоящему — я увидел, что она меня хочет. «Дура, мне же всего семнадцать», — промелькнула первая мысль, но я быстро оценил ситуацию и решил, что ее можно использовать с пользой. Понимание, что не стоит выглядеть «белой вороной», возникло сразу после разговора с родителями, но теперь оно стало более осознанным.

— Да, — проговорил я вслух, глядя в глаза Амелии, и она все поняла. — Какой у меня IQ?

— 156.

— Не надо «это» показывать родичам — сами придумайте, что сказать.

— Хорошо. Но мне еще потребуется провести несколько тестов.

— Я согласен. Даже хочу этого — узнать что-то новое о себе.

— Хороший мальчик. А теперь иди — я все сделаю, как надо…

В приемной было пусто. Приложив ухо к двери кабинета, я отчетливо слышал разговор Амелии с родителями.

— Некие странности в его поведении, как вы их восприняли, имеют свое объяснение. Макс — довольно одаренный подросток, и его интерес к наукам не ограничивается рамками школьной программы. На этом фоне переходный период, который является кризисом для любого ребенка, у Макса проходил незаметно и только теперь дал о себе знать. Вы столкнулись с его проявлениями впервые, и неудивительно, что они вызвали определенные волнения. Но вам не о чем переживать. Ассоциативные тесты не выявили никаких отклонений. Гормональная перестройка повлияла на эмоциональную сферу, и этот аспект является для Макса новым — он только начал адаптироваться к тому, что у других детей обычно происходит раньше. Дайте ему немного времени и попробуйте принять тот факт, что он становится взрослым, самостоятельным. Если пожелаете, Макс может посещать меня хотя бы раз в неделю. Так у вас будет меньше поводов для беспокойства.

Они пожелали, кто бы сомневался.

В тот день я чувствовал себя очень необычно — первое посещение Амелии без родителей. По дороге к ее офису внутри меня нарастало возбуждение, целиком захватывая внимание. Нельзя сказать, что оно было сексуальным. Скорее, острое предвкушение чего-то нового, неизведанного. И лишь на пороге её кабинета я понял, что совершенно не представляю, как себя вести. Мозгов хватило только на то, чтобы поздороваться, но она понимала мое состояние. Не было никаких тестов, мы сразу поехали к ней домой. Всю дорогу молчали.

— Не надо ничего говорить, все потом. Не бойся, доверься своему телу, — единственное, что она произнесла перед тем, как мы разделись.

Два часа пролетели незаметно. Я лежал, пытаясь осознать происходящее, но в голове было пусто. Амелия курила, глядя в окно. Голая, не стесняясь.

— Не пытайся понять сейчас, — она неожиданно нарушила молчание. — Просто лежи и слушай. Я рискую не только своей практикой, вступая в отношения с несовершеннолетним клиентом, но мне плевать. Скоро ты начнешь раскрывать свой потенциал, а это многого стоит. Знаю, у наших отношений не может быть будущего, но и это неважно. Я буду учить тебя всему, что знаю сама, и первый урок уже начался. Чем большего ты добьешься в жизни и чем состоятельнее станешь, тем больше рядом с тобой окажется людей, которые захотят тобой манипулировать. У женщин это получается лучше, — она усмехнулась. — Не думай, что сможешь это всегда увидеть — разум тут не особо помогает, каким бы развитым он не был. У тебя есть мечта? — вопрос был неожиданным.

— Ну… Родители хотят, чтобы я окончил Гарвард, потом отец планирует взять меня к себе и постепенно передать свой бизнес. Я особо и не задумывался.

— Похоже, что ты пока собираешься воплощать в жизнь мечты своих родителей, а не свою. Так часто бывает. Твою личную жизнь тоже они будут устраивать?

— Скорее всего. Некоторые наметки у них уже есть.

— Еще бы… У меня было также, пока однажды не взбрыкнула. Сейчас почти не общаюсь со своими — они мне до сих пор не могут это простить… Но я ни о чем не жалею. — Амелия затушила сигарету и подошла ко мне. — Если ты выберешь прожить свою собственную жизнь, — она улыбнулась и нежно погладила меня по груди, — то тебе придется научиться не показывать свои настоящие чувства и мысли, пока не обретешь полную самостоятельность и независимость. Ладно, хватит разговоров. У нас осталось не так много времени. Перейдем к следующему уроку. — Амелия прижалась ко мне всем телом…

Поначалу мне с трудом удавалось скрывать свои эмоции после встреч с Амелией, но я быстро учился, и скоро надевать нужную маску стало для меня естественным и привычным. Родители даже отмечали положительное влияние, которое оказывало посещение психолога. Сверстники меня мало интересовали, с ними было неинтересно, но на это никто не обращал внимания — в школе я удачно имитировал социальную активность. С подачи Амелии начал активно изучать психологию, пробовать некоторые приемы. Мы писали друг другу письма, общались на тематических форумах, не показывая, что знакомы. Однажды я задним числом обнаружил, что общение с ней мне доставляет больше удовольствия, чем секс, который к тому времени начал отходить на задний план.

Незадолго до окончания школы мы встретились в небольшом кафе на окраине города.

— Отец настаивает, чтобы я выбрал экономическое направление, но меня больше интересует гуманитарное. Если я сейчас поддамся, то боюсь, потом что-либо изменить уже не получится, и буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

— Ты можешь проявить твердость, но при этом рискуешь потерять поддержку отца. Если он пойдет на принцип, то обучение в Гарварде окажется под вопросом. Не думаю, что ты к этому готов. Рано, Макс, рано. Попробуй согласиться и принять желание отца как вызов. Вдали от семьи, через некоторое время влияние родителей ослабнет, а ты получишь опыт самостоятельной жизни. Вот тогда и сможешь снова вернуться к этому вопросу.

— Ты многому меня научила, но я до сих пор тебя не всегда понимаю. И, несмотря на это, ты для меня самый близкий человек. Наверно, даже ближе, чем родители… — я взял Амелию за руку. — Как я буду там без тебя? Понимаю, что это нелогично, и мы уже обо всем не раз говорили… Но я тебя люблю! — неожиданно вырвалось у меня.

— Это не любовь, Макс. — Амелия впервые смотрела на меня взглядом, от которого внутри все сжалось. — Я намеренно привязала тебя к себе. Не спрашивай, зачем — сейчас ты не поймешь. Все это время я манипулировала твоими чувствами, зная неизбежность… Прости. Ты вправе меня ненавидеть.

Я никогда не думал, что может быть так больно — меня словно захлестнуло огромной тяжелой волной. Из глаз катились слезы, мысли путались, тело налилось свинцовым жаром, стало тяжело дышать. Она ждала.

— Я не могу… тебя ненавидеть… Помнишь, ты спрашивала, есть ли у меня мечта? Теперь есть, — слова давались мне с трудом. — Я хочу научиться любить… Научи меня!

— Этому нельзя научить, тебе придется все познавать самому, — Амелия улыбнулась. — Я сделала для тебя все, что могла, теперь пора уходить. Постарайся не думать обо мне — тебе надо готовиться к экзаменам.

— Мы больше никогда не увидимся? — происходящее воспринималось как в тумане.

— Не знаю. Возможно, я навещу тебя в Гарварде.

Две недели я был сам не свой. Родители объясняли себе мое состояние усиленной подготовкой к выпускным экзаменам. Потом немного отпустило, и стало легче. Экзамены сдал на «отлично». С поступлением в Гарвард проблем тоже не возникло — я принял вариант отца. Родители хотели снять для меня квартиру, но согласились с моим пожеланием — на первое время обосноваться в общежитии. Мне требовались общение и компании, чтобы отвлечься от Амелии. Мысли о ней периодически не давали покоя — я все пытался понять, что же между нами происходило и зачем ей это все было нужно. После той встречи в кафе мы больше не общались. Несколько раз я порывался ей позвонить, но что-то меня останавливало. Когда я с головой погружался в учебу, то становилось легче, но полностью забыть Амелию так и не удалось.

К третьему курсу меня считали одним из лучших студентов, и родители этим гордились. За два года наши отношения стали прохладнее, но по молчаливому согласию этого никто не замечал. У меня появилось много новых друзей, хотя сам я их так не воспринимал. Возможность начать близкие отношения с девушками была не раз, но я ею не воспользовался — никто из них и близко не дотягивал до уровня Амелии. В душе я уже свыкся с мыслью, что брак по расчету, каким его видели родители, — не самый плохой вариант. Апатия в этом плане только усилилась, когда количество моих знаний по психологии начало переходить в качество, и я начал по-новому видеть людей — всю их мелочность, лживость, глупость. То, что это — первые симптомы социопатии, меня не особо волновало. Скорее наоборот, даже подогревало интерес к шумным компаниям, где я учился имитировать веселье и вызывать заинтересованность своего окружения.

Вечеринка перед рождеством началась совершенно обычно. Я развлекал своих друзей рассказами об амурных похождениях богов древней Греции, когда заметил, что на меня пристально смотрит незнакомая девушка. Случалось, что в нашей компании появлялись новые люди, но она привлекла мое внимание не этим — в ее взгляде было удивительное сочетание наивной простоты и искренности, которое заставило меня на миг замолчать. Весь вечер я украдкой наблюдал за ней, и мой интерес только возрастал. По-своему красива, спортивная фигурка, одета довольно просто, почти ни с кем не общается. Каким ветром ее сюда занесло? Любопытство взяло верх, и я сам подошел к ней.

— Привет, я — Макс! С экономического. А ты с какого факультета?

— Привет! С медицинского.

— Почему ты на меня так смотрела?

— Как так? — она улыбнулась.

— Ну, не знаю. Как будто увидела что-то необычное.

— Увидела. Ты не настоящий.

Я не ожидал такого ответа и решил все перевести в шутку:

— А разве это видно со стороны?

— Мне — да, другим — нет. Ты не волнуйся, я никому не расскажу.

Пустота, которая копилась во мне последние годы, вдруг выплеснулась наружу.

— Да можешь рассказывать, мне плевать. Ты так и не сказала, как тебя зовут.

— Амелия.

Меня как током ударило — обрушились воспоминания, и это совпадение взбесило. Она заметила, как я изменился в лице, но спокойно продолжила:

— Амелия Мур.

— Это невозможно, — прошептал я, чувствуя, что теряю контроль над происходящим.

— Почему? — удивилась Амелия.

— Таких совпадений не бывает. Или это какой-то дурацкий розыгрыш, — постепенно я начал приходить в себя.

— Не понимаю, о чем ты. Может, тебе паспорт показать? — она посмотрела мне прямо в глаза. — Макс, не злись. Успокойся и расскажи все по порядку.

Мне требовалось все выяснить прямо сейчас. Я чувствовал искренность Амелии, но мой разум отвергал случившееся.

— Амелия Мур была моим психологом до Гарварда, — медленно и четко произнес я, внимательно наблюдая, какую реакцию вызовут мои слова. Ничего, кроме удивления. — Сейчас покажу ее телефон… — Я понимал, что в первую очередь хочу сам убедиться в реальности всего происходящего. Достал мобильник и пролистал записную книжку. — Что за…?! — проверил еще несколько раз, но факт оставался фактом — контакта Амелии Мур в телефоне не было.

Повезло, что начались рождественские каникулы, иначе не знаю, как бы я продолжал учебу в таком состоянии. То, что «моя» Амелия Мур — реальна, я не сомневался. Но как тогда объяснить недавнее совпадение и пропажу контакта из моего телефона? На эти вопросы мое сознание не находило ответов. Когда я уже собрался слетать домой, чтобы встретиться с «той» Амелией и окончательно все прояснить, позвонила новая знакомая. Черт, это невыносимо! Когда я успел дать ей свой номер?

— Алло!

— Привет, Макс! Думаю, нам стоит встретиться и поговорить. Я за тебя волнуюсь.

— Привет! Спасибо, что позвонила, но, я завтра улетаю. Извини! — «Чего это я так с ней? Она же ни в чем не виновата…» — Амелия, постой… — имя отдалось болью во всем теле. — Давай встретимся. Где и когда?

Мы сидели в маленьком уютном кафе и молчали. Я чувствовал, что должен что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни слова. Она смотрела на меня понимающе.

— Макс, почему ты меня избегаешь?

Вопрос показался мне странным.

— Я совершенно не понимаю, что происходит, и хочу с этим разобраться. Твой вопрос…

Амелия взяла меня за руку и посмотрела так, как тогда, на вечеринке.

— Пойдем домой, ты слишком многое хочешь понять. Даже то, что понять невозможно. Попробуй это отпустить, не сопротивляться. Доверься мне.

— Но…

— Помолчи, пошли.

Два часа пролетели незаметно. Я лежал, пытаясь осознать происходящее, но в голове было пусто. Амелия курила, глядя в окно. Голая, не стесняясь.

— Почему ты боишься быть искренним? — она неожиданно нарушила молчание. — Просто лежи и слушай. Считаешь, что ты лучше других, умнее? В чем-то да, умнее. Но не лучше. Тебя иногда бесит то, что ты не в состоянии понять — откуда возникают подобные эмоции? Молчи!

Амелия затушила сигарету и подошла ко мне. Положила руку на грудь и нежно поцеловала в губы.

— Что ты сейчас чувствуешь?

— Мне хорошо, — ответил я первое, что пришло на ум.

— Тогда попробуй оставить все как есть. Учись, живи, а я буду рядом. А дальше… будет дальше — утро вечера мудренее. Ладно, хватит разговоров. — Амелия прижалась ко мне всем телом…

Через полгода я решил, что уже пора познакомить Амелию с родителями, и в этом плане был готов проявить твердость — жениться, независимо от того, как они ее примут. Не ожидал, что обычная женщина может значить так много. С ней я был счастлив. Иногда казалось, что Амелия глуповата, но порой я просто преклонялся перед ее мудростью. До окончания Гарварда оставался год, совсем немного.

Звонок разбудил меня в семь утра. Ну какой идиот в такую рань…?

— Алло.

— Привет, Макс! Это Амелия. Решила тебя навестить. Встретимся?

— Ты? — Мысли заметались молниями, по позвонку пробежал липкий холодок страха.

— Только прилетела и решила сразу тебе позвонить. Извини, если разбудила, но мне захотелось услышать твой голос.

— Куда подъехать? — Я решил разобраться во всем раз и навсегда.

— Я остановилась в гостинице. — Амелия назвала адрес и номер.

— Буду через полчаса.

— Жду. — Она повесила трубку.

Десять минут под холодным душем немного успокоили, но когда я сел за руль, руки еще тряслись. «Хорошо, что ехать недалеко. И надо будет позвонить — предупредить, что меня сегодня не будет на занятиях», — подумал я, заводя мотор.

За эти годы Амелия совсем не изменилась. Она сразу заметила мою растерянность.

— Что случилось, Макс? На тебе лица нет.

Я плюхнулся в кресло, перевел дух и начал рассказывать ей все как есть, ничего не утаивая.

— Позвони ей прямо сейчас, — предложила Амелия, когда я закончил. — Пусть приезжает.

Внезапно меня озарило. Я достал мобильник, намереваясь просмотреть контакты, но не успел — она прикрыла экран ладонью:

— Не надо, Макс, прошу тебя. Ты же знаешь номер, звони.

Мне плохо. Каждая мысль, ворочаясь, как нечто живое и тяжелое, причиняет боль. На кровати, взявшись за руки, сидят Амелии и молча смотрят на меня. Когда тишина становится невыносимой, ее разрывает крик. Да это же я кричу! Время становится вязким, и слова вязнут в нем. Я цепляюсь за каждое слово, пытаясь уловить их смысл:

— КАКАЯ… ИЗ… ВАС… НАСТОЯЩАЯ?!

Наконец мне это удается, но я сразу начинаю тонуть в водовороте эмоций — новых, непонятных. Они нарастают, как снежный ком, накрывают и одновременно растаскивают в разные стороны.

Амелии улыбаются — искренне, доброжелательно, открыто.

— Мы обе настоящие, Макс. Позволь себе это почувствовать, не пытайся понять.

Мне страшно. Не знаю, от чего больше — непонимания или собственных ощущений. Амелии подходят ко мне и берут за руки.

— Не бойся, доверься нам, открой свое сердце, — шепчут они, и я чувствую их теплое дыхание. — Вспомни свою мечту.

Удар — реальность распадается, и я, словно теннисный мяч, лечу сквозь пространство и время. На секунду все вокруг замирает — и я за столиком в кафе. Из глаз катятся слезы, мысли путаются, в теле — свинцовый жар, тяжело дышать. Снова удар, но я успеваю услышать собственный голос, эхом доносящийся со всех сторон: «Я хочу научиться любить… Я хочу научиться любить…»

Ничего не вижу и не чувствую — меня поглощает бесконечность, но уже не больно. Хотя нет, чувствую что-то мокрое и теплое на лице. Я плачу? Но у меня нет лица, у меня вообще ничего нет… Чем же я думаю, если и мыслей тоже нет? Больше не хочу сопротивляться — пусть. Пусть… небытие…

Темно… Кто Я? Чувствую, что ответы совсем рядом, нужно лишь захотеть к ним приблизиться. Я хочу… и на меня обрушивается лавина воспоминаний. Они настолько интенсивны, что за короткие мгновения проносится целая жизнь.

Детство, родители, школа… Одиннадцатый класс… Да, тогда я впервые обратил внимание на Амелию Мур. Она со мной даже немного пофлиртовала, но я этого совершенно не понимал. Моя одаренность сыграла со мной злую шутку — я всегда стремился все понять и мыслить логически. Гарвард, где я встретился с Амелией снова, на третьем курсе. Оказывается, она все это время училась рядом, но мы не пересекались. Мы встречались, общались, вспоминали школу, но близких отношений между нами не возникло — слишком разными мы были. Я казался ей бесчувственным, а она мне — наивной и нелогичной. С отличием окончив Гарвард, через несколько лет я уже преподавал в нем. Мои работы были высоко оценены в научных кругах, но это не сделало меня счастливым. Начал пропадать интерес к жизни. Вот тогда-то я и решил впервые обратиться к психологу. Каково же было мое удивление, когда им оказалась Амелия Мур — мы встретились в третий раз. Она так и не вышла замуж, но смирилась со своим одиночеством. Мне тоже было не привыкать. Сам не знаю, чем нас притянуло, но через полгода мы расписались. Два года совместной жизни нас не особо сблизили. Вернее, Амелия делала попытки со своей стороны, но мне они казались совершенно непонятными. Иногда я чувствовал себя очень глупо рядом с ней, и это раздражало. Однажды, набравшись смелости, я рассказал ей о том, что меня гнетет. Вот тогда-то и состоялся разговор, который изменил всю мою жизнь. Когда же это было? Давно…. вчера… или… прямо сейчас?! Поток воспоминаний буквально сметает меня, поглощая, выдергивая в реальность…

— Амелия, я вынужден признать, что многое не понимаю в людях… В тебе тоже… И начинаю осознавать, что дело во мне. Я пытался, пробовал… Но ничего…

— Макс, я так ждала, когда ты сам об этом заговоришь! — Амелия взяла меня за руки и посмотрела в глаза. — Ты привык полагаться на интеллект и загонять свои чувства в подсознание, пытаясь всегда держать их под контролем. Но далеко не все можно понять умом. Многое познается только сердцем. Ты не бесчувственный, я это вижу. Просто тебе надо позволить им развиваться.

— Но как? Я не умею… Амелия, помоги мне. Научи меня любить. Понимаю, это звучит глупо…

— Нет, Макс, не глупо! Только я этому научить не могу. Можно лишь инициировать процесс, убрав под гипнозом блокировки в сознании, а дальше все зависит только от тебя. Но это опасно, Макс, я за тебя боюсь! Твой разум привык доминировать, и он очень силен, а развитие эмоциональной сферы остановилось на уровне ребенка. Когда у тебя откроется доступ к подсознанию, то «там» не будет времени, возраста, разницы между когда-то воображаемым и настоящими воспоминания. Другая реальность совершенно непредсказуема, и твое сознание может не выдержать.

— И что тогда случится? Я стану идиотом?

Амелия кивнула.

— Если не хуже, — прошептала она.

— Я хочу научиться любить. Сделай это, я справлюсь.

Темно… Ничего не вижу и не чувствую — меня поглощает бесконечность, но уже не больно. Хотя нет — чувствую что-то мокрое и теплое на лице. Я плачу? Яркий свет больно бьет по глазам. Звуки… Доносятся какие-то звуки… Кто-то еще плачет, чувствую слезы на своей руке. Амелия! Глажу ее волосы. Мне хочется что-то сказать, но никак не пойму, что. Надо себе позволить. Пусть…

Слышу свой шепот:

— Я тебя люблю…