Салфетка № 20 (Внеконкурс). Несколько слов об отваге

Отвага прекрасна,

Отвага красива,

Но нас она убивает.

Нил Гейман

Отвага красива, отвага прекрасна отсутствием последующего стыда за собственное бездействие. Не прояви отвагу, отсидись, пережди — останешься жить, погибнут другие. Для меня понятие отвага теперь всегда будет связана с образом красивого большеглазого парня, майора Солнечникова. Первое потрясение — от известия, от самого факта, что вовсе не в ходе военной операции, а на плановых учениях погиб офицер, заслонивший собой гранату. Второе потрясение — при виде фотографии. Необыкновенные огромные глаза, лучащиеся, живые и выразительные. Любознательные, наивные, добрые. Теплые, ласковые, любящие. И еще удивление от фамилии — Солнечников. Полное совпадение с образом, говорящая фамилия. Открытый, солнечный, веселый — понимаю, что идеализировать героя проще всего, но не могу представить себе парня на фотографии злым, кричащим, скандалящим и даже пьяным представить не могу. Почему о таких светлых, достойных людях мы узнаем только в связи с их кончиной? Почему в новостях вместо каждодневной чернухи не показывать хотя бы иногда сюжеты о таких людях, в рубрике «Один день из жизни простого хорошего человека»? Почему мы должны быть посвящены в подробности жизни маньяков, террористов и им подобных нелюдей?

Мы привыкаем к чернушной окраске повседневности и к цинизму в отношениях. Немного из наблюдений. Бабушка приходит с внуком-выпускником в новую школу. Пока внук пишет заявление, бабушка активно производит опрос среди родителей — кому и сколько надо дать, чтобы мальчик закончил с хорошими отметками? «А что, сами учиться не будете?» — спрашивают её, и получают в ответ недоуменный взгляд — «я что, порядков не знаю?»

Ну, наверное, знает больше нашего, — ибо мы как-то сами учимся, и неплохо, — но оно верно: учителя тоже люди и кушать хотят, несмотря на зарплаты маленькие. Одна учительница как-то выдала в ответ на родительские замечания о грубостях «а я не обязан любить вашего ребенка». И понимаешь, что — да, прав, не обязан. Но как без любви-то? В безлюбовии ненависть заводится. Да и потом: любовь к сфере обязательной уж никак не относится, но глупо это объяснять педагогу. Вот и несет бабушка пятерочку, не полюбит — так хоть оценит отношение хорошее…

Девочку отвезли в больницу с приступом аппендицита, срочно резать хотели. Спасибо врачу молодому, засомневался — и правильно, не аппендицит это был, а киста яичника. Оперировали аккуратно, да еще и яичник оставили — молодая, рожать еще. Наутро благодарные родители денежку несут доктору: от чистого сердца, отблагодарить. Он денежку-то взял, а после маму вызывает и говорит «мало, добавить бы, я ж не один…» И добавили ведь, — хоть в семье трое детей и четвертый ожидался, самим деньги не помешали бы. Но врачи — они тоже люди, с маленькими зарплатами, мы же все понимаем. Да и про армию ту же всем известно: хорошее отношение к солдату, хорошее место службы тоже обмениваются на вполне определенные суммы. И вот мы уже не ждем от людей ни понимания, ни теплоты, ни любви. Всем тяжело выживать, все в своей гонке за благополучием, местом под солнцем, да просто порой за куском хлеба. Понимаешь, что неправильно это, но как-то уже привыкаешь, видя, что отношения «дашь-на дашь» становятся нормой; и вот уже сам кладешь бумажку в карман перед походом к врачу, заискивающе смотришь в рот чиновнику, замечая с удивлением, что твой тон в разговоре с ним становится просяще-елейным. Сердишься, переживаешь, но в глубине души все равно веришь, что это не беспросветно; что есть в стране честные, ответственные люди, душой болеющие за свое дело, просто тебе не повезло пересечься орбитами с ними, но все изменится! И в следующий раз чиновник посмотрит не в бумаги, а в твои глаза, поймет, что перед ним человек, пришедший к нему не просто пообщаться, а со своей болью, и просящий помощи. А человек — существо слабое, в любви и защите нуждающееся…

А вот Солнечников был на своем месте. Будь у меня сын — со спокойной душой отпустила бы служить в армию, зная, что он под командованием ответственного человека. Отвага — взять на себя принятие решения. Несколько секунд, многие растерялись бы, у большинства сработал бы инстинкт самосохранения на бегство из окопа. Он мог бы, он не заплывший жиром штабник. Одним движением перемахнул бы заграждение и остался бы жить. Не знаю, осудили бы его — есть ли такая статья? Наверное, есть, за оставление в опасности. Ну и ладно, дали бы — условно, скорее всего — но ведь жил бы. Женился — девушка-невеста у него, тоже со светлыми счастливыми глазами; была бы за ним, как за каменной стеной. Детей нарожали: он был бы замечательным отцом, солдаты его обожали, батей звали. Но потух бы солнечный взгляд и восторг удивленный ушел из глаз навсегда, потому что груз лежал на душе. Это бездушным живется легко — «а я не обязан, а мне за это не доплачивают»… Майор Солнце в последние свои секунды о зарплате и обязанностях не думал. Отважные люди — они такие, они веления сердца слушают, а не арифметические подсчеты производят. Вот и Данко недолго взвешивал за и против: просто откуда-то знал, что надо делать. Наверное, лучше Горького никто не скажет: «Безумство храбрых — вот мудрость жизни». Безумие с точки зрения здравого смысла броситься на гранату ради спасения чужой жизни. Мудрость — сохранить жизнь другому, если это в твоих силах, не рассчитывая на благодарность и вознаграждение.

Эх, доктор-доктор, хорошо считаете… Чистые, как озерной свежей водой наполненные, глаза замечательного мальчика с чудесной фамилией Солнечников… Хотела сегодня выругаться на что-то и почему-то вдруг — уж не знаю, каким сложным ассоциативным путем это произошло — глаза эти мне представились. И такими мелочно-обыденными мои обидки представились, что переключилась… и не осерчала.

Больно, что погиб замечательный человек, честный и совестливый. Отрадно, что мы узнали про него. Есть такие ребята, на которых положиться во всем можно, а, значит, не всё так безнадежно, как кажется иногда.