Глава 24

Глава 24

— Вилор! — товарищ Собкин был сама строгость и очень большое начальство, в одном лице, — надо съездить ещё раз!

Я же, сидя в буфете станции Тихонова Пустынь, изображал смертельно уставшего человека. Даже голос старался сделать хриплым и еле слышным:

— Товарищ лейтенант! Ну можно, хотя бы помыться в общагу съездить. Грязный же и вонючий, как не знаю кто. Три дня в поездах без нормального питания и информации, о том что в мире творится.

— Надо, Вилор! — не слушая моих возражений ответил Собкин, — последний раз! А запах это дополнение к твоей легенде. Потерпишь.

Вот что с этим человеком делать? Устал я. Действительно устал. Это кажется, что ехать в поезде одно удовольствие. А на самом деле… Блин, да я лучше бы на кладке эти три дня отработал, честное слово! Я теперь даже хожу, как пьяный. Шатает меня из стороны в сторону. Как моряк блин, недоделанный. И спать хочу постоянно, не знаю почему. Вроде сплю как положено, особенно на обратном пути стараюсь. А если… Попробую, ещё одну попытку, чтобы отказаться от такого предложения. Делаю самое обеспокоенное лицо и умоляющим голосом быстро тараторю:

— Товарищ лейтенант, я сегодня свататься должен был идти. Меня невеста ждёт не дождётся. Сидит у окна, пряжу прядёт, выглядывает меня в окошке — когда же я появлюсь, а я весь такой вонючий и грязный! Пожалуйста, хоть на полчаса отпустите в Калугу! А? Я только быстро забегу в общагу, ополоснусь и к невесте потом. Просто объясню, что и как, и почему сегодня не пришёл. А?

— Какая нах… невеста? — такого офигевшего товарища лейтенанта я ещё не видел, а уж чтобы так вдогонку ругался, точно не было, — когда это ты успел?

— Да вот, — прямо за столом, я развожу руки в стороны, намекая на совершенную случайность произошедшего, — как-то так получилось. Чего уж там. Да вы же её видели и разговаривали. Мы с ней вместе шли тогда.

— Давай рассказывай! — произнёс Собкин, усаживаясь напротив меня за стол.

Пришлось рассказать всё и без утайки — про Риту, про наши встречи, про то, что я ей обещал, когда уезжал в пятницу. В общем всё.

Собкин задумался. Думал он долго — минут пять. Это в нормальной обстановке пять минут ничто, а когда решается твоя дальнейшая жизнь, то это долго. Я аж чуть не взорвался от избытка эмоций. А этот сидит и молчит. Гад! Думает он! Ещё бы пару секунд и наговорил бы всяких нелицеприятных слов этому молчуну. Но небо сжалилось надо мной. Этот… милиционер, наконец-то, что-то решил:

— Так! В Калугу ты не поедешь — это раз! До поезда осталось всего час двадцать — это два! Я сам всё скажу твоей, хм, невесте — это три. Ну и, как подарок, буду у тебя сватом, как только ты вернёшься — это четыре!

Обломщик! Это ж надо?! Поощрить он меня решил, своим сватовством, блин! А то что я, вместо того, чтобы отдыхать, как нормальный человек в выходной день, должен в третий раз ехать в этот долбанный Киев — это его не волнует совершенно. Мне уже киевские пирожки поперёк горла колом стоят, впрочем как и брянские, сухинические и все остальные тоже. Я хочу нормальной столовской еды — борща, рассольника или окрошки на худой конец, сейчас как раз её время пришло. Во второй раз, когда я ездил в Киев, на поезде не было вагон-ресторана и я питался чем базар-вокзал послал. А обратно ехал с компанией пионеров-энтузиастов. Вот кто может крышу снести и сказать что так и было. Эти энерджайзеры за каким-то фигом решили посетить московский планетарий, вместо того чтобы отдыхать в Киеве и купаться в Днепре. Идиотизм — ехать за семьсот километров чтобы посмотреть на небо, пусть и в планетарии. Хотя, чего это я? Время сейчас такое, чего тут удивляться? Может это награда такая у них, за сдачу макулатуры или металлолома, или ещё чего. Мне вообще неохота вспоминать эту вторую поездку. Пустая, скучная и безрезультативная. Я всю дорогу до Бахмача опять барагозил как хотел. Скоро стану местной знаменитостью — деревенским идиотом, блин. Про меня анекдоты наверное уже рассказывают. А обратно ехал с пионерами и там вообще вспомнить нечего. И вот, вместо отдыха, мне опять предлагают съездить в Киев. Дурдом. Ясно же, что ничего не получается. Что-то не учли, а может это я что-то делаю неправильно. Кроме этого толстяка, что попался в первой поездке, никого подозрительного мне больше не встречалось. А этот продолжает увещевать, как ни в чём не бывало.

— Мы тут с товарищами посоветовались, — продолжил Собкин, — и решили внести тебя в списки бригадмиловцев. Будешь нам помогать, на законных основаниях. И вообще — ты комсомолец или баба? Мы тебе значок дадим. Специальный. Бригадмиловский.

Это что ещё за зверь такой? Вот убейте меня, но не помню такого. Бригадир милиции? А это как? На стройке там всё понятно — бригадир это бригадир. А тут, фигня какая-то? Ладно, разберусь потом. Я тут кое-что вспомнил. Может всё же получится договориться. Сейчас у меня есть последняя возможность всё-таки попасть в Калугу:

— Товарищ лейтенант! А если попросить у местного председателя мотоцикл? А? Я быстренько смотаюсь туда-сюда и поеду себе спокойно в Киев. Попутно буду высматривать всех подозрительных личностей. Когда совесть спокойна и тебя ничто не отвлекает, то любая работа делается гораздо лучше. Давайте, а? Я быстро!

Дальше последовала лекция, о моральном облике настоящего комсомольца, исполненная с пылом и жаром настоящего строителя коммунизма. В любое другое время, я бы с удовольствием послушал такое, но не сейчас. Сейчас мне стало грустно. И даже эта пламенная речь меня не вдохновляла. Я почему-то представлял себя опять в вагоне с кучей пионеров, которые озабочены астрономическими наблюдениями. И при этом они бегают из вагона в вагон и ловко шарят по карманам пассажиров. Все деньги отдают пионервожатому, который по совместительству тот самый убивец. Которого все ищут. Идиотизм какой-то. Вот что значит почти трое суток путешествовать в поезде и не соблюдать режим питания. Всякая хрень в голову лезет.

Я попытался изобразить кота из мультика про Шрека, того, которому не могли отказать. Но у меня ничего не вышло. Собкин продолжил свою речь, только теперь он делал упор на то, как почётно быть в рядах Бригад содействия милиции. И ещё он пообещал направить меня на специальные курсы, где обучают этому делу.

О как?! Оказывается этому ещё учиться надо! А я вообще-то собрался в техникум поступать. Мне только школы милиции не хватало, или где там учат на бригадмилов? Слушал я, слушал и опять у меня воспоминания о последней поездке всплыли. А ведь я серьёзно старался повторить мой успех с тем толстяком. На каждой остановке смотрел и запоминал, сравнивал и прикидывал. Но всё без толку — никого и ничего. Это наверное и сыграло свою роль, что я как-то разочаровался в правильности этих поездок. Ну не оперативник я! Я строитель. Да, кое-что умею! Да, кое-что могу! В той жизни, много чего происходило и я многому научился и не только строить. Но в шпионские игры, я не играл и делать этого не умею совершенно. Если по-простому, то из меня Женька Бонд, как из балерины бетонщик, то есть никакой.

Собкин устал говорить, где-то через полчаса. Но не замолчал, а продолжал давать мне какие-то очень, по его мнению, полезные советы. А я что? Сидел, слушал и мечтал о большой тарелке окрошки. На улице погода самая подходящая, для такого блюда. Жарища невозможная. Градусов под тридцать. А если и меньше, то ненамного. Не, я бы и от чего-нибудь другого не отказался, но всё же лучше окрошку.

До поезда ещё сорок минут. Чего тут делать, я не знаю. Собкин, по моему, тоже. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я с усмешкой поинтересовался у товарища лейтенанта:

— В этот раз, хоть, ресторан-то будет?

Собкин не долго думал и, найдя благодатную почву в виде моих ушей, продолжил лекцию:

— Конечно же будет! Это же скорый дальнего следования. Как же можно без вагон-ресторана? На железной дороге всё строго. Если расстояние больше семисот километров то вагон-ресторан обязательно будет. А тут ещё и скорый! Так что не переживай — поедешь как прынц, с полным пансионом.

— А чё сразу принц? — решил не на шутку, как настоящий комсомолец, возмутиться я, — поеду как нормальный советский человек! Принцы в собственном вагоне, с кухней, рестораном и кинотеатром в придачу, ездят. И не бегают из вагона в вагон, как идиоты. Сидят, жрут ананасы с рябчиками и шампанским запивают. Суки недобитые.

— О! — радостно воскликнул Собкин и потёр ладони, — вижу хороший настрой. Правильно Вилор так и надо! Но не перебарщивай, это может негативно сказаться на правильном принятии решений.

Что-то я даже тормознул как-то. Собкин и вдруг разговаривает употребляя такие выражения? Что-то у меня опять не стыкуется. Или у него от ответственности загиб в лексиконе произошёл? Странненько.

Опять сидим и ждём. Молча. Из-за этого, у меня начали появляться мысли, совсем другой направленности. Которые, вообще-то, были не совсем в тему. Например, а что мне делать с моими утренними разминками? Я прямо-таки чувствую, как мой организм начинает кричать и возмущаться без привычных телодвижений. Где моё брёвнышко? Как же мне его не хватает… Где мой велосипед? Мои ноги требуют нагрузок. Эх! Разве может беготня по вагонам и перронам заменить утренний забег вокруг общежития или спуск и подъём от моего дома до берега Оки? Да никогда!

— Пойду, пройдусь, — буркнул я Собкину и встал из-за стола, — надо в роль вжиться.

— Это правильно, — согласился товарищ лейтенант, — сходи, подготовься. Не забудь, тебя никто провожать не будет. С этой минуты — всё сам! И это — билет не потеряй.

Не потеряю. Фигли там терять-то? Для этого надо меня кверху ногами поднять и трясти минут десять и то, результат неизвестен. Билеты во внутреннем кармане и, для надёжности, пришпилены булавкой. Захочешь не потеряешь. Беспокоится он обо мне, а мне, может быть, не это сейчас нужно.

Хожу по перрону туда-сюда. Народ отсутствует. Любопытных нет. А значит, никто не увидит и не догадается, что так я измеряю расстояние от пакгауза до фонаря. Зачем? А вот надо мне! Нет, конечно можно стоять и просто ждать прибытия поезда, но лучше так — совмещая приятное с полезным. Время, как назло, тянулось словно сгущёнка. Я уже промерил всё, что мне нужно и даже больше, а поезда всё нет. Задерживается что ли? Первый раз в этом времени вижу такое.

Вообще на станции было несколько перронов. Прямо, непосредственно перед вокзалом был низкий — почти вровень с уровнем рельс, может чуть выше, перрон. Напротив, через несколько железнодорожных путей, была высокая платформа. Она была, по высоте, вровень с входной площадкой вагона. И ещё один перрон был, на небольшом удалении в сторону Калуги. Я вообще не знаю, для чего он предназначен. Ни разу не видел, чтобы что-то там стояло.

Наконец мои мучения закончились. Подошёл поезд и я, выполнив положенные телодвижения с билетами, с разрешения проводника, залез в вагон. Хрям с ним, надеюсь что это в последний раз. Надоело!

Место, как по заказу — нижняя полка сразу после купе проводника. В моём случае это идеальный вариант. Ни у кого не возникнет никаких вопросов по поводу моих путешествий по составу. Но это чуть позже, а пока надо посидеть подумать. До Брянска время есть. Остановка в Сухиничах меня не интересует. Нет, так-то всё равно, придётся выйти, посмотреть на новых пассажиров, если они будут, конечно. Но самое интересное начнётся в Брянске. Там надо будет поработать основательно. А пока можно расслабиться, перед основными нагрузками. Эх, моя голова! Когда же ты отдохнёшь?

Чем хорош образ деревенского простофили, так это тем, что можно делать что угодно. И ещё, вроде заметная роль, а на самом деле, всё наоборот. Так и сейчас, на мои дурацкие вопросы люди отвечали с улыбкой и каким-то снисхождением. Типа мы тут самые умные, а ты слушай и мотай на ус. И тут же забывали про меня, стоило только перейти к другой компании. Зато, я имею свободу выбора и могу перемещаться, а иногда и останавливаться там где захочу.

Свои хождения я начал после часа пути. А что? Сиднем сидеть это не по мне. Хоть и устал за время путешествий, но всё-таки лучше время проводить в движении. Заодно и лица пассажиров пытаюсь запомнить. Может пригодится, а может и нет — фиг знает. К тому же мне не надо запоминать всех. Только тех, кто выделяется чем-то. Не знаю как правильно объяснить, потому что сам не понимаю до конца. Но стараюсь, стараюсь. Посмотрим, что получится.

В Сухиничах больше пирожки брать не буду. Толку мало. Теста много, а начинки чуть. Лучше в буфете парочку бутербродов съесть. Экономят местные на начинке, а мне это не нравится. Я люблю когда наоборот, начинка преобладает над тем в чём она завёрнута. Тогда всё в порядке.

Интересных мне людей, было не так уж и много. А что? Уберите всех детей, всех женщин, всех пьяных мужиков и кто останется? Есть ещё одна категория это военные. Но тут, вспоминая пресловутого Фокса из фильма "Место встречи изменить нельзя", я как-то старался быть осторожным. Если, например, человек в форме ехал с семьёй, то тут всё понятно, а вот если один или в небольшой компании, то тогда приглядывался повнимательнее. Да и Собкин мне чётко объяснил, что от меня требуется: «Не надо пытаться запомнить все приметы человека, этого не требуется. Просто внимательно посмотри на него, и если, что-то случиться, то при определённых условиях, ты можешь всё вспомнить», — что я и делаю, собственно.

В Брянске остановились в первом часу ночи. На удивление, но в этот раз, выходило много народу. Мне не понять, но наверное, какая-то логика в этом есть. Зачем ехать на скором поезде, чтобы приехать ночью? Я не понимаю. Так и это ладно, но и прибавилось новых пассажиров тоже много. Загадка какая-то. А мне лишняя работа. Только-только договорился в ресторане, чтобы покушать в спокойной обстановке и на тебе! Смотри, запоминай тут всяких.

Но всё прошло как нельзя лучше. Я даже помог семейной паре — подал вещи в вагон. Дальше они сами разберутся, а я прошёлся среди новых людей, не привлекая особого внимания. Присматриваясь. Да, всё как обычно, короче.

В вагоне-ресторане народ был. Немного, но всё же. Места тоже присутствовали. Я не гордый, мне и возле выхода посидеть можно. Мне не разговоры разговаривать, а просто поужинать. Слава богу, что шумных компаний сегодня не было. Это очень хорошо. Посидеть в тишине это то, что мне сейчас нужно.

Тёпленькое картофельное пюре с котлетками и салат из молодой капусты привели мой организм в должный порядок. Морс из вишни добавил витаминов и кислоты в желудок. Мне стало сыто и хорошо. Я даже попрощался, с какой-то важной и очень серьёзной парой, что прошла мимо моего стола и пожелал им спокойной ночи, хотя не знаю никого из них. Вот что ужин с человеком делает. Сижу, смотрю в окно и представляю как мы с Ритой едем, вот так вдвоём, в Крым. Я там много мест знаю для дикого отдыха. Хорошо же, будет, а?! Вот и я о чём!

Посидел ещё минут пять и расплатился. Я и так почти один в зале сижу. Не последний, но где-то близко. Можно идти на своё место и просто полежать. Я вроде, как своё дело делаю. Какие ко мне могут быть вопросы. А то что в ресторане сижу, так тут извините. Мы в Советском Союзе живём. Тут каждый имеет право посидеть там где ему удобнее. Кто-то в купе ужинает, а я вот в вагон-ресторан зашёл. Имею возможность.

Я шёл из вагона-ресторана сытый и довольный. Время три часа ночи, вполне успею подремать до Конотопа. Надо всё же, блин, выйти и осмотреться на этой остановке. Тут уж ничего не поделаешь. Обещал. Народ в вагонах спит, на своих местах, и в ус не дует. Так что идти легко, никто под ногами не мешается и не лезет вперёд или навстречу. Хорошо. Небольшой затык произошёл когда я почти пришёл. Оставалось-то всего перейти в мой вагон и дойти до конца, а там и моё место. Но тут, какой-то мелкий мужичок не дал мне пройти. Он увлечённо, но тихо, на грани слышимости, разговаривал с проводницей и занимал весь проход. Я ему и намекнул, чтобы он зашёл в купе к женщине и не мешался под ногами. Такого словесного возмущения, и аж с двух сторон, я давно не слышал. Причём оба они не говорили, а кричали шёпотом. Но новых слов я узнал много. Пришлось немного потолкаться, чтобы обойти. Так этот неадекватный, начал меня хватать за рубашку. Гад недомерочный — мелкий и, с идиотскими, квадратными усами. Я ему чуть палец не сломал. А нечего меня хватать за рубаху, мне, может быть, её ещё возвращать нужно. Тут уже мы, все трое, начали кричать шёпотом друг на друга. Мне это не особо помогло. Спелись эти двое. Разозлившись окончательно, я просто оттолкнул этого прыща, в сторону проводницы, и прошёл дальше. Будет мне тут недомерок ещё указывать, что делать и как. Рванул ручку двери вниз и резко дёрнул её на себя посильнее. Дверь в тамбур с усилием, но всё-таки поддалась немного, а потом и распахнулась полностью.

Чёрт! Сильнейший пинок, мне под зад, кинул мою тушку вперёд. Еле смог удержаться на ногах и не врезаться головой в противоположную дверь тамбура, что вела в переход между вагонами. Сучёныш мелкий! Погоди, сейчас я только развернусь… Опа! Не дали мне развернуться. Да и полностью выпрямиться не получилось.

Дуло револьвера упёрлось мне в левую скулу. Бл...!

Как много мы успеваем увидеть в некоторые моменты жизни. Освещение, хоть и дежурное, но вполне нормальное, позволило заметить много всякого — нужного и ненужного, важного и не очень. А кое-что, я, вообще, не понял как смог увидеть… И понять.

Курок у револьвера не был взведён, а это значит что у меня есть шанс что-то успеть сделать. Двое мужиков, не обращая на меня внимание, возятся на полу тамбура. Пытаются раздеть труп мужчины. У него вся голова в крови — кем он ещё может быть? Только трупом. Голая женщина лежит свернувшись калачиком у наружной двери тамбура. Куча одежды, сумка и туфли валяются рядом с ней. За спиной мелкого гада, на полу лежит проводница, в районе живота под ней растекается лужа крови. Мелкий улыбается и с силой толкает меня стволом револьвера в щеку.

Мозг действительно странная штука… Убедился только что. Останусь в живых буду долго вспоминать. Да, что за ерунда лезет в голову? Надо что-то делать, а я стою туплю… Ещё и этот толкается.

Собкин меня предупреждал, чтобы я ни во что не вмешивался. А как быть, если меня прямо сейчас будут убивать. Ведь, если это та самая банда, то они свидетелей не оставляют. Что собственно и подтверждено трупами мужчины, женщины и проводницы. Теперь дело, скорее всего, за мной. Этому гаду надо только нажать на спусковой крючок и всё. Но пауза, почему-то затягивалась. Это дало мне время, ещё раз быстро осмотреться.

Сколько прошло времени? Секунда? Две? А эти двое уже сняли с мужика все вещи. Мужик-то, убитый который, я его узнал. Это он с женщиной уходил из ресторана передо мной. Я им ещё спокойной ночи пожелал. Теперь точно будут спать спокойно. Накаркал блин. Уже голый лежит. Оперативненько работают, суки. А я стою и боюсь пошевелиться. Блин. Надо что-то делать. Чём чёрт не шутит, вдруг получится:

— Дяденьки, отпустите меня пожалуйста! Я вам сало отдам. У меня сало хорошее. Батя мне в дорогу делал, со стрелками чеснока и перцем. Я никому ничего не скажу. Пожалуйста!

Один из двух мужиков обернулся, посмотрел на мелкого ублюдка и сказал:

— Шульц! Ты какого ляда возишься? Кончай мальца и пора уходить.

— Сколько раз я просил, меня по имени не называть! — резко ответил мужичок и оглянувшись на меня, добавил, — дверь откроете, он сам спрыгнет. Не хочу всё здесь кровью пачкать.

— Смотри сам, — буркнул мужик, — твои дела.

Мелкий опять ткнул меня стволом револьвера, предлагая отойти в сторону. Двое убивцев начали бросать вещи на какую-то тряпку и я им мешал. Зато, в процессе этих перемещений, мне удалось разглядеть, что находится в другой руке у Шульца. Там был нож. К какому виду он относится, я не в курсе. Но он был достаточно длинным, чтобы проткнуть меня насквозь. Опять дурацкие мысли в голове. Надо о чём-то хорошем думать, меня же сейчас убивать будут. А, к чёрту, надо пробовать:

— Дяденька, Шульц! У меня в сидоре двести рублей лежат. Батя на учёбу дал. Я сбегаю принесу быстро! Честно-честно!

Мелкого аж перекосило, от моих слов. У него даже усы встопорщились. Он замахнулся револьвером, пытаясь меня ударить. При этом он громким шёпотом, быстро говорил:

— Ты чё, сука? Кто тебе слово давал? Ща порежу, мухлень лядский. Стой не рыпайся. Жди своего часа!

А револьвером он точно не будет пользоваться. Это я понял сразу. Зачем ему, да и им всем, шум поднимать? Меня просто прирежут и выкинут из вагона. Револьвер нужен только попугать. И это мой маленький шансик, хоть что-то сделать. Только что? Ничего в голову не приходит. Зато мой внутренний Вилор, наконец-то проснулся и требует немедленно это всё прекратить. Типа, я же боксёр и бревно кручу как пропеллер, а значит надо со всей комсомольской ненавистью дать отпор этим недобиткам бендеровским. Откуда он это узнал, я не знаю и даже не представляю. Ничего не указывало на принадлежность этих грабителей к бендеровцам. Может навеяло чем-то, фиг знает что там было в Брянском детдоме. Но делать, что-то надо. В этом он прав. Неохота помирать-то.

Шанс представился только тогда, когда тамбур освободили от трупов и все вещи связали в большой узел. Шульц неожиданно влез со своими хотелками:

— Бабу-проводницу не забудьте вышвырнуть.

На что ему резко возразил один из парочки убийц:

— А ты с глузду не рухнул? Твои помилки, вот и виправляй сам.

— Я занят, — ответил Шульц, — а вам там подарочек есть. Цепочку с кулоном снимите. Золотые.

Эти два, когда закончили снимать с женщины украшение, понесли её мимо меня с недомерком и нам пришлось немного посторониться, пропуская их. А тут ещё заминка возле двери. В общем, пока они открывали наружную дверь, пока Шульц пытался занять место поудобнее, я и начал действовать. Балбес, я это уже говорил.

Из неудобного положения, но со всей своей дури, я вмазал этому недомерку в челюсть. Руки у меня подлиннее будут и они не подняты вверх. Тут уж извините, как-то достал. Смог. И этого ему хватило. Расслабился чувачок, а вот нефиг! Шульц как-то странно дёрнулся и мой левый бок обожгло болью. Достал всё-таки, гад. Ножом. Но я в выигрыше. Он падает закатив глаза, а я свободен в выборе, что мне делать дальше. Бежать или ещё чего.

Для начала, я подхватил нокаутированного недобитка и аккуратно привалил его к стеночке. Бок болел но не сильно. Посмотрел, вроде крови немного. Шульц рукой дёрнул, гад. Нечего револьвером по металлическому полу громыхать. На, сука! Бью его по голове кулаком. Пострадавший бок тут же отозвался резкой болью. Потерплю. А ты, недоносок, посиди отдохни, чуть позже займусь тобой. Смотрю в сторону бандитов. Вижу, что мужики заняты выпихиванием трупа проводницы в дверной проём и ничего кроме этого вокруг не замечают. С низкого старта, делаю пару быстрых шагов разгоняясь и врезаюсь в эту парочку. Помог кто или повезло, не знаю. Но они выпадают на улицу. Никто даже не попытался каким-то образом зацепиться за что-нибудь. А я смог и не вывалился наружу. Так без звука они и улетели вместе с проводницей. Спаси Господи её душу грешную!

Радостный поворачиваюсь к Шульцу. Щас я тебя буду бить и не только руками! Ты мне за всё ответишь и всё расскажешь! Делаю шаг и, неожиданно для себя, падаю на пол. Сил почему-то нету совершенно. Слабость, и голова начинает кружиться. А как же Шульц? Бл… ь, он же сейчас в себя придёт. Убежит сволочь. И тогда всё зря...

Кричать сил нету. Да я бы и не смог. Во рту сушь, как с похмелья, откуда голосу взяться. Вроде два шага всего, а проползти их надо суметь и смочь. Ещё хорошо, что сильной боли не чувствую, а то было бы вообще что-то с чем-то. Что же он мне там зацепил, такого важного, что сил нету даже голову поднять. Вроде слева в животе ничего важного нету? Или есть? Не доктор я, и ничего не могу вспомнить подходящего. Опять всякая фигня в голове.

Не знаю как, но дотянулся я до этого недомерка. А что делать дальше не знаю. Надо как-то его связать. Только сил-то уже нет совсем. Мысля появилась и пропала. А почему бы и нет? Тянусь к револьверу. Эта железяка очень тугая. Никак не удаётся нажать на спусковой крючок. Тогда делаем как в детстве. Сначала взводим курок. Кое-как перевернувшись на спину и двумя руками. На это сил хватило. Теперь можно и стрелять. Пофиг куда, лишь бы услышали выстрел.

После выстрела я впадаю в какое-то оцепенение. Сколько времени прошло не понять. Слышу крик: — "Кто стрелял?" — улыбаюсь. В глазах темнота какая-то… Всё дед не получилось у меня, извини… Рита прости тоже, если сможешь… Я старался...

— Мальчёнку ранили!

— Я врач, пропустите меня!

— Тут двое ранетых!

Темнота. Тишина.

* * *

( продолжение следует)

* * *

От количества лайков зависит скорость выхода следующей книги. Это не просьба, а намёк.