Петрович-2

14. Гражданская война. Сардиния. 944 г.

Торговый дом «Гарибальди и Сыновья» — именно такое название Петрович выбрал для кампании в Амальфи — имел солеварни на Сардинии.

А вообще амальфитянские купцы были прекрасной иллюстрацией тезиса «деньги не знают границ». Проникнув на Восток намного раньше остальных конкурентов, амальфитяне чувствовали себя как дома и в Александрии, и в Дамаске, не говоря уже про Константинополь, так как формально Амальфи числилось вассалом Византийской империи, и они вывозили византийские товары беспошлинно.

И сам Гарибальди, и его многочисленные сыночки были людьми не ленивыми. Из Константинополя они везли шелк, благовония, пряности и драгоценности в Италию. Причем шел контрабандой, он вообще был запрещен к вывозу из Византии. Византийская торговля требовала огромных наличных средств. А Европа была бедна и золотом, и серебром.

Кстати, проблема отсутствия налички сильно мешала развитию торговли в России до XIX века, пока не начались разрабатываться золотые месторождения Сибири и не получили большее распространение бумажные ассигнации.

Византийские товары менялись на лес. А вот лес уже уходил арабам. В Сахаре с лесом последние несколько веков было напряженно.

Поэтому арабы, захватив Сицилию, устраивая массовые нападения на Сардинию и Южную Италию, старательно обходили владения Амальфи стороной. А те, кстати, в будущем отплатили арабам добром за добро. В реальной истории амальфитяне до того, как были завоеваны норманнами, не приняли участия ни в одном крестовом походе.

Но это были явные и прозрачные операции гарибальдийцев. Тайные же — с солью — были одним из главных секретов Гарибальди и соответственно Петровича. Соль — золото — пряности. Пряности — золото — соль. Абиссинцы из соли деньги штамповали.

Хороший доход давал экспорт в Египет сардинского и сицилийского меда.

Петрович уже давно обдумывал один проект, в котором мед был приятным, но побочным дополнением. А сам проект представлял собой экономическую и экологическую диверсию.

Заключался он в выращивании вайды, растения, из которого добывали синюю краску. А еще вайда была неплохим медоносом. В Х веке синий цвет не был популярен в Западной Европе, однако жители Северной Африки и Сахары с удовольствием щеголяли в синих одеждах. Спровоцировав спрос на вайду, вполне можно было бы предположить дальнейшее развитие событий. Все пахотные земли немедленно были бы ей засеяны. Быстрая прибыль гарантирована. Но при этом резко снижаются запасы хлеба. Голод, хлебные спекуляции и все такое. Но даже незначительное насыщение Европы золотом не соответствовало замыслам Петровича, поэтому план «Индиго» пока не получил его внутреннего одобрения.

Сардиния в настоящее время была разделена на пять королевств, носивших забавное название «юдикаты». (ДЛ 8) Арборея, Торрес и Галлура тяготели к Пизе, Кальяри — к Генуе. А Ольястра пока определялась, была аннексирована Кальяри.

Гарибальдийцы арендовали участки побережья у благородного Аррафиели в Кальяри, в провинции Нора. Аррафиели был сторонником союза с Генуей. Его сосед, Илиану из провинции Децимо, напротив, поддерживал пизанцев. Постепенно от взаимных угроз и оскорблений дело стало доходить и до прямых враждебных действий. Налеты на деревни, угон скота, уничтожение оливковых рощ и виноградников — ничем соседи не брезговали.

Сардинские Иван Никифорович и Иван Иванович. И плевать, что завтра налетят бедуины и отправят всех на галеры.

Этим конфликтом и решил воспользоваться Петрович для начала своей военной карьеры.

Амальфитяне охотно сотрудничали с мусульманами, в частности с берберами и Фатимидским Египтом. Так что присутствие арабского наемного отряда вряд ли бы вызвало дополнительные вопросы.

Петрович с огромным удовольствием бросил свою преподавательскую деятельность.

Не то чтобы она ему не нравилась. Но немного надоело. Школа она школа и есть, а как известно, любого преподавателя через пять лет можно смело ставить на учет в ПНД. И еще вопрос, кто в этом повинен больше, ученички или коллеги.

На Азорах, где по-прежнему базировался «Флеш-Рояль», Петрович уже без всякого страха прошел вторую процедуру омоложения. А потом целый месяц наслаждался забытым ощущением молодого тела. В этот раз, с учетом будущих военных действий, Петрович немного читернул, повысив себе показатели силы, ловкости и выносливости. И еще добавив хит-пойнтов.

Но без фанатизма.

До чего все-таки приятно быть молодым, когда ни один сустав не скрипит, глаза зоркие, мышцы сильные, а пульс ровный. Петрович в охотку бегал, плавал, лазал по горам и тренировался в рукопашке и с холодняком, вспоминая некогда приобретенные навыки и умения. Полиморфы же в это время шерстили базу на предмет оружия.

Оружия на базе было много, и на самые разные исторические периоды. Но как-то бессистемно. И если для полусотни полиморфов оружее и броньку (даже близкие к аутентичным) удалось подобрать без труда, то со своим комплектом Петрович повозился в лабораториях.

Более всего он боялся попадания чего-нибудь метательного в лицо. Особенно если стрела исхитрится задеть мозг. Переносная версия «Айболита», стилизованная под походный сундук, гарантировала оживление даже в таком случае, но не позднее чем через час. А кто его знает как оно сложится в бою, за час можно и не успеть.

Петрович понимал, что в первую очередь в нем говорит паранойя. Но не переживал по этому поводу, потому что был твердо убежден — от паранойи еще никто не умер. А от ее отсутствия многие. И часто.

Так что пришлось модернизировать бурнус, сделав его «стрелостойким», на манер кевларовых рубашек и крахмальных бронежилетов.

Пока он развлекался на Азорах, имитирующий его в Кордове полиморф продал дом и якобы отправился в путешествие, в Багдад. Теперь уже ничто не препятствовало вхождению в мир Петровича Третьего.

И вскорости отряд Петровича высаживался на северном берегу Салернского залива, в красивом, богатом и веслом городе Амальфи. Прибытие его ажиотажа не вызвало, потому что ежедневно туда приплывала и приезжала такая масса народу, что отряд Петровича просто потерялся в ней. И индусы, и норманны, не говоря уже о соседях — множестве разновидностей мусульман, а также жители Италии, еще не определившихся с самоназванием, франки, византийцы и прочие граждане неопределенной национальности, иногда и не знающих, кто они и откуда.

Руководство компании, встревоженное опасной обстановкой на Сардинии, наняло его с отрядом для охран солеварен.

Естественно, кроме самого высшего руководства компании никто не знал, кем на самом деле является Петрович. Так что, фактически, на Сардинию он отправил себя сам.

А к этому моменту Петрович, был, пожалуй, самым богатым человеком от Бретани и до Урала. В Индии правда, могли раджи и побогаче быть, если тупо количество золота и драгоценных камней сравнивать. Ну и византийский император, несмотря на сильно похудевшую империю, все еще оставался человеком весьма не бедным.

Ну и всё. Остальные Петровичу никак были не ровня.

А так конечно, театр абсурда получается. Все равно как олигарх какой-нибудь, Билл Гейтс или там Ротшильд, инкогнито на вторую чеченскую отправится, причем не за чеченов.

Конечно, было бы лучше строить морскую карьеру, чем участвовать в глупых сухопутных стычках. Однако к карьере «крокодила морей» следовало тщательно подготовиться. Смешно сказать, но вопрос, как и тысячу лет до того, упирался в кадры. На местном аналоге «Яматы» было сто восемьдесят гребцов и сто пятьдесят морских пехотинцев. И даже всем комплектом полиморфов Петрович не обеспечивал и один экипаж. Поэтому он решил сделать себе какое-никакое имя, под это имя набрать башибузуков и через месяцев через шесть устроить в средиземноморье «вырванные годы», припомнив всем своим конкурентам и перехваченные контракты, и организацию провокаций со стороны властей. Никто, как водится, не забыт, и ничто не забыто. А для лучшей памяти все в блокнот записано.

Во время передачи очередной арендной платы управляющий солеварнями намекнул Аррафиели, что, как говорится, фирма за разумные деньги выполнит любую работу. То есть Петрович со своей командой готов помочь Аррафиели в решении его проблем. Тонкий намек не остался незамеченным. И уже через несколько дней Петрович был приглашен на тайную встречу, где они долго торговались с Аррафиели по поводу того, что считать разумным вознаграждением, а что — адекватным выполнением задания.

Естественно, наперекосяк все пошло тут же. Не успел отряд Петровича приступить к грабежу первой же деревеньки, как туда заявился со свитой Иллиану.

И начал качать права. Это была очень плохая и очень несвоевременная идея. Полиморфы вырезали его вместе со свитой за считанные минуты.

Все-таки омоложение кроме массы плюсов имело и минусы: повышенная доза адреналина, накладываясь на гормональную бурю молодого организма, иногда блокировала возможность совершать адекватные поступки. А с другой стороны, кто такой Иллиану, чтобы так нагло наезжать на Петровича, обзываясь при этом всякими нехорошими словами? По имени так вообще румын. К румынам у Петровича был счет за оккупацию Одессы.

За базар, как твердо помнил Петрович, надо отвечать.

История имела продолжение. Сторонники союза с Пизой стали объединяться, чтобы отомстить продажным генуэзским прихлебателям.

В реальной истории никакой гражданской войны на Сардинии не было. И перед Петровичем встала дилемма: либо он всячески демпфирует предвоенное состояние, не допуская пока значительных отклонений от известной ему истории, либо избирает другой вариант. Например, устраивая войну таким образом, чтобы не допустить ее выплеска за пределы Сардинии. А заодно и посмотреть, насколько он в самом деле способен влиять на ход исторических процессов не только инициируя их, но и управляя ими. Петрович выбрал второй вариант.

Некрофетишисты, как водится, сделали из дохлого румына символ пизанской партии, этакого Хорста Весселя на сардинский манер. Хорошо хоть Иллиану стишат не писал.

И начали метелиться. Прям фанаты «Галатасарая» и «Фенербахче» (ДЛ 9). Горячие южные парни.

Но довольно быстро Петрович в темпераменте сардинцев разочаровался.

Местные тиффози по накалу страстей в подметки не годились современникам Петровича.

Однако, когда он вспомнил название одного из двух генуэзских клубов, «Сампдория», и подумал о возможно пропущенной буковке, футбольные ассоциации ему разонравились.

Воевать сардинцы не стремились. Точнее, их представление о ходе и характере войны кардинально отличались от представлений Петровича. Ну вот например, тема выкупа. Сражаться, взять в плен, получить выкуп, отпустить и снова сражаться. Самому попасть в плен, отдать полученный выкуп уже за себя, быть отпущенным и снова сражаться. Наша песня хороша, начинай сначала.

Одно боестолкновение в квартал считалось безумным напряжением сил. Да и столкновения эти были по оценке Петровича комедийными. Фарс, а не война.

Хотя, он не воевал, и собственно его видение правильной войны базировалось в основном на Второй Мировой и Великой Отечественной.

Отсутствие единого командования, амбиции, отсутствие стратегического плана, четко определенных задач компании. Короче, весь букет в наличии. Медиевал тотал вар в натуре.

Впрочем, Петровичу на все это было плевать. Пиза победит, или Генуя отличится, какая разница? Фактически обе стороны финансировались из его кармана. В таком случае кто бы ни победил, Петрович не проиграет.

Пожалуй, самым сложным в этой войне для Петровича было не воевать так, как он считал правильным. Строго по заветам — «Если враг не сдается, его уничтожают». Не выбиваться из общей массы полевых командиров.

А как не выбиваться?

Вот чего Петрович не любил, так это терять юниты. Даже в стратегиях. Даже безымянные, у которых не растет опыт. Поэтому поступивших в его отряд он вооружал и снаряжал, и очень неплохим оружием и доспехами. Уже одно это выделяло его из общей массы.

Ну и по тамошним меркам Петрович был очень удачливым командиром.

Но быть неудачливым с таким техническим превосходством, это еще надо постараться.

Эпоха строительства замков на Сардинии только начиналась, и по-настоящему мощных укреплений на острове еще не было. А всякие донжоны недостроенные брались на счет «раз» благодаря прекрасной альпинистской подготовке полиморфов. Ночные действия тогда, как, впрочем, и много веков спустя, практиковались крайне редко ввиду сложности управления войсками. Но полиморфы и днем, и ночью отлично управлялись, да еще и обладали бонусом к инициативе, не считая постоянно действующего колдунства «ночной глаз». Так что десятку полиморфов бесшумно вскарабкаться на стены, вырезать охрану и открыть ворота большого труда не составляло.

Для благородного итальянца, а сардинцы их во многом копировали, служба в армии была в то время предпоследним шагом на пути к окончательному падению. Последний шаг, это когда он начинал торговать. Поэтому в отряд к Петровичу шло по большому счету всякое отребье. Но шло активно, конкурс на место доходил до двух десятков претендентов.

Условия Петрович ставил очень жесткие. Дисциплина, общий котел, как в плане еды, так и в отношении дувана, тренировки. Гигиена. Сухой закон на время БД. Это было весьма необычно по тем временам. Но шли, соглашались и терпели. Потому как добыча по сравнению с другими отрядами была королевской.

Собственно, свою войну на Сардинии Петрович организовал так же четко, как сбор урожая на даче. Максимум эффективности. И глубокая многослойная переработка. Огурцы солить, капусту квасить, из ягод варить варенье.

Так что взятые донжоны вычищались под метелку. Мог бы Петрович сами строения разбирать на камешки — разбирал бы и загонял как стройматериалы б/у.

И доли своей банде, себе-то Петрович не лгал, реально он был атаманом сухопутных пиратов, не зажимались. Более того, Петрович предложил доли не пропивать тут же, а организовать закрытое общество акционерного типа. И вложить деньги в торговлю.

А чего бы не вложить, если прибыль составляла 100% и средства оборачивались раз в квартал? Отребье отребьем, но не дебилы же они. Поначалу, конечно, побузили, но полиморфы, которые в отряде были и на офицерских должностях, и в качестве рядовых, Петровича однозначно поддержали. А к ним уже и остальные присоединились.

Плюс лечение, и не только ампутация с молитвой, а настоящее хорошее лечение. Антибиотики и все такое. Плюс пенсии по увечью и помощь семье в случае гибели кормильца.

Так что через несколько месяцев под командой Петровича было пять сотен придирчиво отобранных удальцов, которые своего командира просто боготворили. Ну и полсотни полиморфов.

Вот уж полиморфы показали себя во всей красе. Как Петрович жалел, что их не несколько тысяч. Все будущие проблемы с татарами, турками и прочими вражинами решались бы по щелчку пальцев.

15. Начало славных дел. 944 г. и далее.

Внезапно оказалось, что дел у Петровича в текущем году — вагон и маленькая тележка. Для начала он организовал в Александрии Суворовское училище. Конечно, называлось оно не так помпезно.

Юг Италии представлял собой странный конгломерат вероисповеданий. Поскольку герцогство Амальфи тяготело к Византии, то и христиане условно православного толка там были не редкость. Раскол христианства на католиков и православных еще не случился, но противоречия нарастали. А следовательно, множились формальные отличия. Так вот, парочка православных итальянских купцов, обеспокоенные судьбой своих братьев по вере, организовала в Александрии странно-приютный дом. И финансировала выкуп малолетних православных, волею судьбы попавших в рабство и проданных на чужбину. Поначалу число их было незначительным, но вскоре в детдоме было под сотню мальчишек от пяти до семи лет.

Параллельно с детским домом заработал дом призрения пиратов-ветеранов. Там же, в Александрии. Увечные бойцы из отряда Петровича в случае, если им некуда было идти (а таких было одиннадцать на дюжину) направлялись в Александрию. А там им предоставлялся выбор: либо воспитателем в детском доме, либо в гильдию нищих. Спаянные железной дисциплиной пираты, руководимые и направляемые мудрым Петровичем, довольно быстро подмяли под себя организованную преступность в Александрии. И уже вплотную присматривались к порту.

Петрович был уверен, что профсоюз, и в первую очередь профсоюз докеров — это именно то, в чем нуждалось государство Фатимидов вообще и порт Александрии в частности. Это сколько грузов проходит неучтенных, неконтролируемых и никаким образом не приносящих пользу. Конечно, такое золотое дно как порт и без Петровича пользовался пристальным вниманием преступных группировок. Однако, сопротивляться вымуштрованным пиратам, вооруженных самым передовым марксистско-ленинским учением, местные не могли..

Из спасенных от рабства детей Петрович планировал подготовить будущих агитаторов и пропагандистов. Как раз на них и началась практическая отработка концепции «Правильного Православия».

Понятно, что не все юные падаваны справлялись с учебной нагрузкой. Такие попадали на факультет силовой поддержки. Петрович уже сейчас планировал будущие конфликты христиан и мусульман. Поэтому агитаторы и пропагандисты изучали и Библию, и Коран.

На удивление, пиратам нравилось быть воспитателями. Сержанты и старшины продолжили заниматься привычной работой. Петрович в который раз поразился своим специфическим подходом к воспитанию подрастающего поколения. Для него слова «патриотическое воспитание» и «военно-патриотическое воспитание» представлялись тождественными.

Он в самом деле искренне считал, что армейские порядки в том случае, если исключена армейская дедовщина, прекрасная база для сеяния «разумного, доброго, вечного» в головы и сердца юных падаванов.

Как Петрович ни берёг своих людей, но война есть война. И избежать потерь целиком ему не удавалось. Его отряд превратился в грозную и значимую силу на Сардинии. Однако, добившись неустойчивого равновесия путем присоединения Арбореи к Генуэзскому союзу, и, соответственно, получив конфигурацию 2х2, Петрович постарался свести свое участие в боевых действиях к минимуму по принципу «Fleet in being». Но это касалось сухопутных действий. На море как раз отряд Петровича начал свирепствовать вовсю. Было создано несколько однотипных боевых групп. Три — условно говоря — крейсера, корабль снабжения и вместительное грузовое судно. Скоростные крейсеры легко догоняли неповоротливые купеческие лоханки. Сопротивляться обученным абордажникам Петровича — значило всего лишь доставить им кровавое удовольствие. Тем, кто сдавался без боя, оставляли от четверти до трети груза. Тех же, кто оказывал сопротивление либо безжалостно топили, либо брали в плен и продавали в рабство.

За годы существования торговых компаний им созданных, была налажена очень неплохая сеть шпионов и осведомителей практически в каждом крупном порту. Поэтому операции поддавались планированию и отличались высокой эффективностью.

Особо жестокую кампанию Петрович развернул против радхонитов. И в силу того, что они были его естественными конкурентами, и марсельские события он им не забыл.

Если, благодаря принципу одной трети, средиземноморскую торговлю Петрович не подорвал, то радхонитские общины, раз за разом теряя людей, корабли и товары, все ближе подходили к опасной черте финансового краха.

Безусловно, поначалу они пытались бороться. И наемные убийцы, и корабли-ловушки, и конвои, и суда россыпью… И даже попытка посредством высокой дипломатии поссорить его с сардинцами, а позже и с конторой «Гарибальди и сыновья». Но не вышло. Сардинцы Петровича откровенно боялись.

До него тоже не сразу дошло, что по тамошним меркам и временам его отряд представляет собой грозную и могучую силу. Не каждый крупный феодал может позволить себе содержать такое войско на постоянной основе. А благодаря значительной добыче (причем свою долю получал каждый — от командира до последнего обозника в срок и без всякого обмана), благодаря совершенно невиданному уровню медицины и заботе о раненых и увечных, пираты просто боготворили Петровича.

Ну и само собой, полиморфы-контрразведчики тоже не дремали.

В целях поддержания авторитета и создания имиджа несколько раз в год Петрович самолично принимал участие в боевых стычках, в полевых учениях или абордажах. Все согласно рекомендациям искина о повышении уровня адреналина в организме.

Правильно Цой пел: война — дело молодых. Петровичу война представлялась исключительно бессмысленным занятием. А свое участие в ней — так и полностью идиотским. Но никуда не денешься «nobles oblige».

Народ в это время воевал много и с удовольствием по самым ничтожным и пустяковым поводам. Азия выплескивала одну за одной волны кочевников. Только в десятом веке как минимум две — болгаров и венгров. Да и европейцы не отставали, резали друг друга в охотку. То корону не поделят, то с какого конца яйцо разбивать.

Несмотря на свое отношение, воевал Петрович хорошо. Регулярные тренировки с полиморфами сделали из него очень приличного фехтовальщика. Модифицированные доспехи разрубить или проколоть можно было только чудом.

При тогдашнем уровне управления войсками командующий армией мог отдать только один приказ — вперед. А там уже как бог даст. Естественно, Петровича такой вариант не устраивал. Он отыграл на планшете без преувеличения тысячи крупных битв и маленьких стычек. А планшет позволял моделировать поведение участников сражения с невероятной точностью.

Поначалу Петрович робел командовать настоящим боем и полагался на полиморфов. Но постепенно механика боя делалась ему все более понятной. Дисциплина, воинская выучка и управляемость его отряда росла, и все чаще Петрович брал командование на себя. Но, повторимся, удовольствия от этого он не получал, несмотря на хорошие результаты.

Но главным для себя проектом Петрович полагал создание ордена пилигримов. Как изначально предполагалось, папа Мартин второй идею создания такого ордена целиком и полностью поддержал, сразу передав в орденское хозяйство примерно два десятка монастырей в разных землях. Понятно, что монастыри отбирались по принципу «на тебе боже, что нам негоже», но сам факт такой передачи много значил для престижа и статуса ордена. Еще перед тем, как идти к папе, а предложение о создании ордена исходило от пизанских и марсельских торговцев, а также герцога Салерно, человека набожного и благочестивого, агенты Петровича провели огромную подготовительную работу. Буквально в течение полугода после образования ордена в него вступили на правах ассоциированных членов сам герцог Салерно Гвемар II, швабский дюк, двоюродный брат короля Конрада Герман I фон Веттерау и герцог нормандский Вильгельм Длинный меч

Несмотря на то, что Петрович уже много лет жил в средневековом, а, следовательно, религиозном по определению обществе, неподдельность веры в бога и постоянная потребность в ней иногда его здорово поражали. Вступившие, как водится, получали очевидные и неочевидные бонусы. В качестве очевидных для столь знатных феодалов были организованы и проведены великолепные туры по местам религиозной славы. Сервис, само собой, был на высшем уровне, феодалам понравилось. Пошли слухи. И контора заработала.

Неочевидный бонус напрямую вытекал из разрешения папы на кредитные операции, связанные с организацией. Здесь Петрович не выдумывал ничего нового, а просто копировал деятельность ордена тамплиеров. Конечно, это все делалось очень небыстро, но народ отправлялся в паломничество с большим энтузиазмом. Имения паломников отдавались под управление Ордена, а орден вел дела исключительно честно.

Довольно значительное число бедных паломников путешествовало за счет ордена и имидж его был максимально позитивным, что приводило к большому количеству земельных пожертвований, а также прочих бенефиций в виде разнообразных прав. Например, на добычу камня или вырубку леса.

Мало-помалу Европа покрывалась сетью канторий и прецепторий ордена.

Специально акцент не делался, но при каждом орденском отделении создавался отряд братьев-защитников, которые охраняли паломников от разбойников, а заодно составляли значительный военный контингент для решения всяких сложных и неоднозначных вопросов. С одной стороны, начнись к этому моменту крестовые походы, работать ордену было бы значительно легче и проще. С другой — подсознательно — Петрович хотел избежать ситуации с крестовыми походами. Причин для крестовых походов, по большому счету, было две. Проблема пряностей и огромный социальный перегрев в западной Европе. Вопрос с пряностями Петрович полагал решенным. Его торговые компании легко могли бы удвоить объемы поставок, был бы только спрос. А вот с социальным напряжением он планировал справиться и без крестовых походов. И для этого ему пришлось решать неожиданную проблему со слухами. Фактически, механизмов быстрой манипуляции массовым сознанием в десятом веке не было как класса. С двадцать первым веком просто не сравнить: ни телевидения, ни интернета, ни газет. Поэтому Петровичу пришлось делать специальный вояж на Азорские острова и организовывать там мини-типографию, печатая пропагандистскую литературу чудовищными тиражами по пятьдесят-сто экземпляров. Да еще не забывая про имитацию рукописного текста, пергамента и бумаги, идентичных натуральным. И одним из первых его творений была конспирологическая книга о Меровингах и Каролингах, а также постыдной роли Ватикана в свержении законной династии наследников Иисуса.

К счастью для Петровича, королевская власть во Франции была достаточно слаба, чтобы реально препятствовать распространению этого бреда. Тридцать книг на всю Францию — вроде бы и немного. И даже если учесть, что часть из них будет выкуплена, конфискована (или иным образом уничтожена) людьми папы и короля, разговоры пойдут, а большего пока и не нужно. Петрович даже не стал решать вопрос, кто формально будет назначен наследником Иисуса и Дагаберта. Пока династия герцогов Булонских его вполне устраивала, будучи не лучше и не хуже других династий.

Даже больше того, с детских лет он испытывал своеобразную симпатию к герцогу Бульонскому. Еще маленьким мальчиком, читая книгу о крестоносцах, он наткнулся на фамилию герцога в такой забавной форме. Долго искал город Бульон на карте Франции и думал о том, как дразнили герцога в школе, когда он был маленьким. Переживал, одним словом.

А вообще, даже без учета конспирологических теорий назначение герцога иерусалимским королем выглядело немножечко странным. Потому что в первом крестовом походе принимали участие люди и познатнее.

16. Перечитывая Альфреда Мэхэна. 945 г.

Публичному человеку все завидуют. Каждому колет глаза чужой успех. Каждый норовит подкрасться и заехать тортом в самую рожу. И хорошо еще, если только тортом, а не из снайперки шмальнуть или, что может быть даже хуже, в газетах всякую мерзость прописать.

Правда, в нынешние времена ни тортов, ни снайперов, ни газет не было. И завистники поступали иначе. По крайней мере, в отношении Петровича.

Устроив террор радхонитам, Петрович, безусловно, ожидал противодействия. Но недооценил коварство и изворотливость иудейского ума. Радхониты потрясли кубышками, вымели сусеки, выпотрошили закрома и проплатили испанским арабам налет на базу Петровича. Точнее, на одну из баз, местоположение которой стало им известно. Арабов, кроме гонорара, в немалой степени соблазнил рассказ о несметных, буквально неисчислимых богатствах, хранящихся на базе.

Исполчившись в великих силах, арабы безукоризненно провели налет. Обещанных богатств они там не нашли, и не иначе как со зла инфраструктуру базы уничтожили полностью, да еще и прихватили один из боевых отрядов Петровича. Людей — кого убили, кого в плен взяли, но оба полиморфа, к счастью, спаслись. Правда, им пришлось вплавь преодолевать половину Средиземного моря, однако ценнейший ресурс потерян не был. Хотя, конечно, утешение очень слабое.

Ситуация осложнялась еще и тем, что арабский отряд был сводным. И месть каждому из четырех эмиров могла вызвать непредсказуемую цепную реакцию и настоящую войну. Причем уже не с отдельными городами, а с целым кордовским халифатом. К войне против большого сильного государства пока Петрович был не готов. Но и оставить это без последствий не представлялось никакой возможности. Такая колоссальная потеря лица была совершенно недопустима.

Через некоторое не очень продолжительное время, когда его глаза перестали быть кроваво-красными и вернулись к природной серо-зеленой окраске, Петрович понял, как он будет действовать.

Решено было устроить ловушку. Люди Петровича намеренно допустили утечку информации о месте расположения еще одной базы. Более того, ко времени, когда радхонитские и арабские шпионы должны были уже прибыть для проверки информации, на базу пришел морской конвой, набитый под завязку, ценными грузами. И все желающие без труда узнали, что еще больший конвой прибудет через месяц. Петрович полагал, что месяца вполне хватит горячим арабо-испанским головам сорганизоваться для нового прибыльного квеста. С большим дропом, лутом и спойлом.

Анализ причин разгрома первой базы не принес ничего неожиданного. Пресловутый человеческий фактор, ослабление внимания, ощущение ложной всесильности, порождающее безответственность и расхлябанность. Ну и невозможность жить в постоянном боевом напряжении. Конечно, всякие неприятности в империи Петровича случались и раньше, но еще никогда они не достигали такого масштаба. Щелчок по носу оказался обидным. Разграблены склады, сожжены причалы. Суммарные человеческие потери — почти тысяча солдат, гребцов и матросов. Два корабля захвачено в плен, четыре уничтожено безвозвратно. Плюс напряг с выполнением контрактов. Пришлось перекрывать долговые обязательства, используя собственные резервы или срочно закупая у конкурентов. И дважды даже себе в ущерб.

Не самая главная база, не самые большие склады. Но только по масштабам Петровича. Для одиночного даже очень богатого купца такие потери привели бы к однозначному разорению.

После налета контрразведка всех торговых домов работала на износ. Были выявлены все радхонитские общины, так или иначе замешанные в нападении. А в этих общинах — особо инициативные граждане, настаивавшие на походе с излишней, на взгляд Петровича, решительностью. Также была проведена глубокая разведка резиденций каждого из эмиров, флот и войска которых участвовали в этом омерзительном по своей гнусности бандитском нападении. Особое внимание уделялось поиску сокровищниц и анализу их содержимого.

Петрович едва не плакал, в сотый раз пересчитывая всех своих полиморфов и жалея, что они не могут размножаться делением или почкованием. Одновременно удар по всем точкам не получался никак.

Ничего не оставалось, как только применять продукты высоких технологий. На этот шаг Петрович пошел с большими сомнениями внутри себя. Так как стопроцентно исключить нежелательных свидетелей совершенно не представлялось возможным.

Наконец все было готово. Дата прибытия большого каравана была доведена до каждого желающего и многократно продублирована во всех портовых трактирах. Разведка доложила, что арабы вполне успели погрузиться на корабли. И, по предварительным расчетам, ожидались как раз вовремя, чтобы перехватить караван в момент разгрузки.

Идеологическая накачка пиратов достигла неслыханных высот. Каждый — каждый! — пират был заинструктирован по самое "не могу". Дважды были проведены общевойсковые учения.

Петрович ничего не собирался оставлять на волю случая. На некоторых кораблях были установлены дальнобойные огнеметы, которые Петрович намеревался использовать в самом крайнем случае, выдав за модернизированные установки "греческого огня". Не будь сражение таким массовым, он бы не постеснялся ДШК использовать. Но случай не был настолько экстраординарным, чтобы пускать в ход последний козырь. Ну, не совсем последний. В трюмах "Флеш-Рояля" много чего интересного осталось.

Была у Петровича мысль перетопить арабов еще на подходах. Но, поразмыслив, он от нее отказался. Не зрелищно. Не наглядно. Не сработает на имидж.

Засада с конвоем удалась на славу. Радар и связь. Радар и связь. Невозможно себе представить, какое колоссальное преимущество у тех, у кого они есть над теми, у кого их нет. До появления надежной связи между кораблями флотоводец находился в еще более худших условиях, чем его сухопутный коллега. Фактически, все морские сражения до конца XIX века представляли собой беспорядочную свалку. Где каждый был сам за себя или же тупо стоял в линии напротив такого же и из всех сил молотил в него ядрами, надеясь, что повезет именно ему.

Однако со связью, — а дальнобойная связь была встроена в каждого из полиморфов, — веселье можно было организовать совершенно иначе. Петрович был уверен, что вдохновленные прошлой победой, арабы кинутся в порт безо всякой разведки. И арабы его ожидания оправдали полностью. После чего спрятанная за горизонтом эскадра отрезала им путь к отступлению.

Арабам дали высадиться на берег и перебросить абордажное командование на грузовые корабли. Береговой десант был тупо расстрелян из арбалетов, а абордажников быстро и решительно перерезали притаившиеся в трюмах команды отборных головорезов. Оставшимся в меньшинстве арабам не оставалось ничего другого, как сдаться. Не дожидаясь окончательного подсчета трофеев и праздничного пира, почти все полиморфы отравились в Экспедицию Возмездия. Радхонитов вырезали жестоко и зло, не щадя ни старых, ни малых. Выворачивая все тайники до последней мелкой монетки. Все представляющее собой минимальную ценность, грузилось, паковалось и увозилось. Ни в одном из шести городов, куда направились трофейщики, городская стража не была готова к встрече с преступностью, организованной на таком высочайшем уровне.

Следующая серия визитов была нанесена эмирам. Здесь события происходили по другому сценарию и обошлись всего двумя пострадавшими. Причем, скорее это был несчастный случай, чем очевидное насилие. У двух слуг в разных поместьях от испуга случился инфаркт. Действуя как настоящие голливудские ниндзи, то есть появляясь из ниоткуда и исчезая в никуда, полиморфы обчистили эмирские сокровищницы и растворились в ночи.

Урок был усвоен. Послание дошло до адресата, и расшифровали они его верно. Когда взбешенные радхониты попытались организовать еще один наезд на уже известную базу, за них не вписалась ни одна мало-мальски серьезная вооруженная сила в Западном Средиземноморье.

17. Ночь. Западное Средиземноморье. Х век.

Чаще всего, Петровичу удавалось загрузить себя большими и малыми делами так, что на депрессию и самокопание времени не оставалось. Если дел не хватало, в ход шли физические нагрузки: бег, плавание, фехтование.

Но иногда прорывалось.

Средневековье вообще и десятый век в частности Петрович ненавидел искренне, до дрожи в пальцах. И это при том, что, в отличие от множества попаданцев, о которых он читал, у него была возможность смотаться на Азоры и пожить там в привычном для него окружении.

Нет, хроноаборигены, по большому счету, были не лучше и не хуже современников Петровича.

Как-то попалась в руки Петровича книга "Белые масаи" о европейке, вышедшей замуж за львиного воина. Прожили они в солнечной Африке четыре года, а потом цивилизационный конфликт взял свое.

Независимо от своего желания, Петрович был вынужден вникать, и не только вникать, но и всячески соответствовать всем тем многочисленным сословным, религиозным, региональным предрассудкам в изобилии украшавших сознание любого местного жителя.

Конечно, самый близкий круг общения Петровича составляли, прежде всего, полиморфы. Конечно, пираты боготворили Петровича и в основной массе были готовы выполнить любой его приказ. Но поговорить по душам он мог только с планшетом. Да и то врожденная паранойя минимизировала эти разговоры как по количеству, так и по объему сказанного.

Неоднократно местные дамы постарше и помоложе, простушки и аристократки пытались оказаться у Петровича в постельке.

Сразу после переноса, размышляя над возможными последствиями омоложения, он предполагал, что гормональные бури могут быть серьезной проблемой. Но нет. При взгляде на местных красоток ничего не шевелилось. Желание не возникало даже по этнографическим причинам. Проанализировав истоки своих чувств к местным женщинам, Петрович не нашел для себя ничего нового. Во-первых, страх. Страх утечки информации, страх ввести в посвященные мало что чужого, так еще и психологически полностью не готового человека. Страх создать точку уязвимости. Женщину пришлось бы защищать, хотя бы для того, чтобы не терять свое лицо. А если бы она была знатная, то, как говориться, женишься на невесте — в приданое получаешь всю ее родню.

А вторая причина — брезгливость. Как ни крути, а по меркам Петровича, хроноаборигенки все были чумазками и замарашками. С сифилисом Европа еще не была знакома, но и без него заболеваний, передающихся половым путем, вполне хватало.

Большой проблемой для Петровича было несовпадение отношения к инфоповодам у него и у местных. Копеечное, с точки зрения Петровича, событие могло привести местных в экстаз или же погрузить в пучину отчаяния. И это при том, что он ухитрился создать среду, где любое его действие воспринималось как освященное всеми богами мира, вместе взятыми. Например, он выкупил пиратов, неудачно попавших в плен. А там, где их продавать не соглашались, приказывал провести карательную операцию, не считаясь ни со своими потерями, ни с потерями со стороны жертв. Командиры наемных отрядов практически не выкупали своих. Власть предержащие делали это в исключительных случаях.

С одной стороны, не будь у Петровича ресурсов, и он бы никого не выкупал. С другой, не будь ресурсов, и выкупать бы никого не пришлось.

Делал он это не из-за человеколюбия. В пиратов было вложено достаточно сил и средств, чтобы брать и просто так вышвыривать на помойку обученных ветеранов.

Понятно, что пираты боготворили Петровича за это. Здоровые возвращались в строй, увечные отправлялись в Александрию. Проект с приютом оказался настолько удачным, что Петрович подумывал открыть филиалы в других городах.

А он ненавидел проявления их благодарности. Потому что не воспринимал их как людей. Потому что отдавал себе отчет в том, что видит в них в первую очередь средства для достижения своих целей.

Александр Македонский помнил в лицо и по именам чуть ли не каждого из своих бойцов. Петрович вообще не вглядывался в их лица. Но странным образом это улучшало его имидж и повышало его рейтинг.

Кстати, полное пренебрежение судьбой ветеранов и инвалидов войн — пункт, по которому Петрович был готов выставить счет как Советскому Союзу, так и России.

А иногда, вот как этой ночью, душной, жаркой ночью. Ни звука, ни пятнышка света, ни дуновения ветерка. Так вот этой ночью Петрович ненавидел сам себя. Он понимал, что фактическое бессмертие, которым он пользуется, мало-помалу превращает его в монстра. В существо, которое уже нельзя назвать человеком. И так ему было себя жалко… Однако, если он собирался сделать то, что собирался, только монстр и был на это способен. От этого делалось еще жальче.

Петрович думал, что Кощей Бессмертный с такой надеждой встречал каждого нового царевича, с такой искренней радостью, что вот сейчас все закончится. Он понимал Кощея.

А это была всего третья жизнь.

18. Промежуточные достижения. 960 г. и далее.

В декабре 955 года на папский престол взошел Октавиан Тусколо, принявший имя Иоанн XII. И

Редкой набожности человек. Настолько редкой, что ее и с лупой не найдешь. Насиловать прихожанок и паломниц прямо в соборе св.Петра, до этого еще додуматься надо было.

Петрович не удержался и пустил в массы песенку про "случай в городе Риме", уж больно она соответствовала моменту. (ДЛ 10)

Прекрасная карьера — в восемнадцать лет стать папой. Иногда Петрович раздумывал, не сделать ли папой своего полиморфа, причем, пожизненно. То, что один из полиморфов займет пост александрийского патриарха, даже не обсуждалось. А вот взять под контроль папский престол, возможно, в этом был определенный резон. А возможно, и нет.

Иоанн XII и не будучи полиморфом действовал настолько удачно для Петровича, что лучше и желать не приходилось.

Петрович этого папу ждал. Иоанну предстояло принять важное решение — даровать ордену паломников неотчуждаемое право торговли с мусульманами.

Фактически за мизерную по меркам Петровича плату папа подарил Ордену монополию на торговлю пряностями. В известной Петровичу истории такая монополия была у Венеции, и Венеция благодаря ей задавила всех своих конкурентов. Правда, венецианцы допустили одну ошибку. Выбирая, кого поддержать, Константинополь или турков, они сделали ставку на турков. А турки, в благодарность, подорвали венецианскую торговлю.

Поэтому, кстати, Петрович не привлек свою венецианскую компанию в Орден пилигримов. Так что в будущем доминировать в средиземноморье будут Марсель и Генуя.

К шестидесятому году военная организация Петровича превратилась в настоящего монстра. Он понимал, что когда он уйдет в тень, пираты по инерции еще будут какое-то время одерживать победы. Но, лишенные всех бонусов и привыкшие во всем полагаться на Петровича, быстро начнут проигрывать. А его обязанности комфлота уже сильно тяготили.

С другой стороны, чисто по-человечески пиратов было жалко. Но что с ними делать и как использовать, придумать Петрович не мог. Запасы золота, серебра, драгоценных камней, которые приносила легальная торговля, уже к настоящему моменту были так велики, что с лихвой покрывали потребности по каждому из намеченных проектов.

В конце концов, Петрович принял компромиссное решение. Один из полиморфов предстал перед пиратами в качестве племянника и наследника. Примерно за год укрепил свое положение и завоевал авторитет, и Петрович с чистым сердцем передал ему все свои военно-морские дела, после чего переселился в свою александрийскую резиденцию.

В Александрии в первую очередь усилия были сосредоточены на том, чтобы взять под контроль александрийский патриархат. Сделать это было тем более несложно, поскольку управление патриарха испытывало серьезный кадровый голод. Большими достижениями патриархат похвастаться не мог, паства не росла, финансирование было крайне скудным, и общий уровень подготовки управленцев оставлял желать много лучшего. Поэтому выпускники александрийского суворовского училища были для патриарха подобны манне небесной. Молодые, образованные, уверенные в себе, с разумной степенью наглости и бесстрашия. Юные джедаи стремительно делали карьеры, обеспечивая места для будущих выпускников.

Можно было и сразу с помощью полиморфа подменить патриарха. Но подумав и посчитав, Петрович решил провернуть такой финт в году 73-75, уже после своего переезда в Константинополь.

Граница отредактированного

19. Завевание Египта. 969 г.

Фатимидские халифы неоднократно пытались завевать Египет. Однако не получалсь. Пока наконец четвертый халиф Абу Тамим Маадд ал-Муизз ли Дин Аллах не подошел к вопросу творчески и ответственно. И Петрович в подготовке к походу тоже поучаствовал, в частности предоставил грузовой флот для транспортировки продовольствия. Ну а халиф, проанализировав причины трех неудачных попыток, уделил большое внимание тренировкам армии вторжения, а так же проведению разведки и спецопераций.

Надо отметить, что исмаилиты, а фатимидская династия придерживалась такой версии учения Пророка, в спецоперациях знали толк, недаром впоследствии на их базе была создана организация знаменитых ассасинов.

В Египте же в это время формально правила династия Ихшидидов, а именно халиф Мути. Но реальная власть принадлежала отнюдь не ему, а регенту Кафуру. Правда, ближе к концу шестидесятых Кафуру вторая роль поднадоела и он, объявив себя эмиром, уселся на трон уже вполне официально. Как водится, регент-эмир был негром и евнухом, что не мешало ему травить наследников престола, много воевать и проводить очень спорные реформы, а также быть меценатом. А в последнее время и шиитом. Не сам, понятное дело, а под руководством резидентов ал-Муизза. Пожалуй, с учетом того что исмаилиты всячески себя маскировали под шиитов, только это и тормозило вторжение. А не успел Кафур помереть, как тут же фатимидская армия форсировала реку Амур на участке «ОМАХА-БИЧ».

Однако быть меценатом не значит быть хорошим правителем. Издерганная бесконечными и бесплодными войнами, экономика Египта находилась в упадке, а Ихшидиды не пользовались всенародной любовью и поддержкой. Так что меньше чем за полгода на египетский престол уже мостился четвертый фатимидский халиф.

И он тут же столкнулся с классической египетской проблемой. И не только египетской. Кадры, они не только в Советском Союзе все решали, без них и в Египте было не обойтись.

А национального кадрового резерва у арабов не было. По крайней мере в Египте. Толковых грамотных кандидатов на различные административные посты и чиновничьи должности можно было найти только среди христиан и иудеев.

Во внутрииудейские разборки Петрович не лез, а вот конфликт между христианами ему был очень интересен.

В силу разных забавных и не очень обстоятельств на территории Египта действовало две христианские церкви, Коптская, официально считающаяся еретической, и Адексндрийская православная. И так получилось, что после мусульманского завоевания Египта копты активно сотрудничали с арабами и пользовались всяческими благами и привилегиями. А вот у Александрийского патриархата отношения с мусульманами особо не складывались, не считая краткосрочных периодов удачных действий отдельных патриархов.

Однако, в том числе предвидя будущее завоевание Египта и кадровый голод, Петрович еще четверть века назад создал свой приют. Военно-гражаднское училище юных падаванов им. А.В. Суворова. Первый. Потом было открыто еще несколько, не только в Александрии.

Напрямую он ничего никому не говорил, но вовремя сделанные намеки лицам, приближенным к халифу, подкрепленные милыми сувенирами, свою роль сыграли. Падаваны стали иметь существенный гандикап при назначении на различные должности в фатимидской администрации. А то, что они все числись за александрийской патриархией, было не более чем случайным совпадением.

Тогдашний патриарх Илия I полагал благоволение халифа своей личной заслугой, чем немало гордился.

Но настоящей причиной, кроме, разумеется, манипуляций Петровича, был редкий религиозный пофигизм халифа. Он был настолько веротерпим, что даже допускал публичные религиозные диспуты между представителями различных мусульманских и христианских течений.

Наследник ал-Муизза, ал-Азиз, должен был быть таким же равнодушным к вопросам веры. И вот это Петровича уже не устраивало. Поэтому он организовал еще одно учебное заведение, теперь для мусульманских сироток. И лучшему ученику официально было даровано имя Дарази.

Именно Дарази через 15 лет должен был стать выразителем недовольства мусульманской части населения Египта засильем христиан вообще и православных в частности.

Исходя из поставленной задачи, его и готовили как мистика, фанатика и интригана.

Его исторический прототип принимал активное участие в формировании то ли секты, то ли малой народности друзов, по его имени, кстати, и названной. Появятся или нет друзы на исторической арене, Петровича особо не волновало. А вот обеспечить к 82 году начало гонений на православных, так чтобы пик из пришелся на 85 год, было важно для задумок Петровича.

И ведь как обидно!

И реальный Дарази, и потомок ал-Азиза халиф аль-Хаким действовали буквально в следующем поколении, всего лишь на 20 лет позже желаемого! Причем действовали именно так, как было бы оптимально для намеченных планов.

Однако не судьба.

Зато есть готовый образец, даже выдумывать ничего не надо, всего лишь подобрать подходящих марионеток.

20. Конференция по геополитике. Левый берег Нила. 970 г.

Трех своих самых первых полиморфов, Джамшуда, Равшана и Джофара, Петрович так и не развоплощал и не перепрограммировал.

И не только их. Всех остальных тоже, насколько это было возможно. Петрович полагал, что если добавить только новые навыки, то полиморфы как личности останутся прежними.

Ему казалось, что несмотря на кремниевые мозги и неизвестно какую плоть, полиморфы наделены некоей субстанцией. У людей, по крайней мере у некоторых людей, аналог такой субстанции называется душа. Спрашивать у полиморфов, важно для них сохранять память о прошлом или нет, Петровичу казалось неэтичным.

Так что Джамшуд, Джофар и Равшан образовали самый близкий круг Петровича.

Рецепт человеческого счастья давно известен. На каждого человека три раба. И немножко техники, самомоющаяся посуда и самоходное мусорное ведро.

За своих рабов Петрович полиморфов не держал. Наоборот, он переименовал их именами своих друзей, Джамшуд стал Денисом, Джофар Родионом, а Равшан Владом.

И как ему показалось, такое переименование полиморфам было приятно.

Иногда, гладя на своих полиморфов, он замечал некую тень внутренней иерархии, что вроде как один полиморф поглавнее другого товарища. Но опять-таки, выяснение иерархию в стае поилморфов Петровичу казалось не этичным. Просьбы, пожелания и приказы выполнялись точно и в срок, при необходимости полиморфы проявляли здоровую инициативу, и не только в рамках отданного приказа. Так что не надо лезть туда, в чем нисчего не понимаешгь. И, кстати, далеко не во всем нужно детально разбираться.

Периодически Петрович выезжал со своим малым советом на природу попить пивка и поговорить за жизнь.

Выдержки из стенограммы выездного заседания № 3004.

Участники Петрович(П), Денис (Д), Влад (В), Родион (Р)

П. Так что, не поднять нам КМА?

Р. Вот какой раз уже это обсуждаем! Не поднять! Не поднять тебе КМА хоть ты тресни! Чем ты его собираешься разрабатывать? Деревянными лопатами?

П. Без металла нам жопа.

В. Нам по большому счету и с металлом жопа, потому что ты, Петрович, мечешься с определением главной задачи как блоха на сковородке.

Д. Не главной. Точнее, главной для текущего этапа.

В. Да. На главной для этого этапа. Нет, погоди, не перебивай. Я знаю что ты хочешь сказать. «Как нам обустроить Россию» и все такое. Ты лучше скажи, где ты собираешься ее обустраивать?

П. В смысле?

В. Ну буквально, что будет центром твоей новой России?

Д Я так понимаю, Влад, ты хочешь сказать, что выбор центра определит судьбу государства?

В. Да. Именно это я и хочу сказать. Дело, понятно, не в самом центре, как таковом. А во первых в окружающем ландшафте, который влияет на род занятий местных жителей. А базис, как ты, Петрович, любишь говорить, определяет надстройку.

П Ну, положим не я, а Карл Маркс и его родной брат Фридрих Энгельс.

Р. О как, а я всегда был уверен что это четыре разных человека…

В. Хаханьки шутить и надсмешки строить это вы все мастера известные.а я серьезно говорю. Ландшафт влияет на страты. Духовенство, духовенство, горожане и крестьяшки. И если, ты, скажем, выберешь в качестве ядра своей империи Севрео-Восточную Русь, поросшую леосм по маковку, то поимеешь феодалов и крестьяшек, а все остальные варианты будут нежизнеспособны.

Р. А если Киев?

В. А если Киев, то дворянство и духовенство.

Р. И че?

В. И ниче. Два паразита. Типичный пример Польша. Сперва «польска вид можа до можа», а потом ваще с карты исчезнет. Как и Украина, кстати.

П. Я смотрю, ты к вопросу кардинально подготовился. Прям главный докладчик.

В. Ты, петрович, уже сколько раз вздыхал ностальгически; «Ах Русь!» Ах, онучи с квашенной капустой!» поневоле подготовишься.

Д. Ну, ты два возможных центра назвал. Не убедил пока, но ладно. А Новгород?

В. А Новрогод, в отличие от степной Украины и лесной Руси, озерно-болтный. И там формируются страты крестьяшке и горожан. Точнее, наоборот. Горожан и кресьтяшек. И горожан не ремесленников. А кого? Правильно, торговцев. Вернейшая опора трону. Могли бы мамой родной оптом торговать, ни одной мамы бы не осталось в Новгороде.

П. Ну и что ты предлагаешь?

В. Я? Ничего. Не я, к счастью, решения принимаю, а ты. Так что тебе и решать. Ты, конечно прав насчет металла. Без железа ни хрена империю не построить, особенно сейчас. Кто имеет железо, тот и нагибатор 80-го левела. А на руси железа нет.

П. А…

В. НЕТ! Нет железа на Руси. И не надо мне про курскую магнитную аномалию двадцатый раз песню заводить. Нету его. То, которое есть, обрабатывается при 1300 градусах. А сейчас максимум 1100. вот эти двести градусов и есть твоя империя.

Д. Ну, насчет железа, ты не совсем прав. Есть железо. Полоцк и Новгород

В. Да. Полоцк и Новгород. Про Новгород я говорил, почему он не годится в качестве ядра империи, а Полоцк слаб по человеческому ресурсу. Войну против всех ему не выдержать.

Р. А зачем воевать против всех? Почему обязательно воевать?

П. Потому что каждый ближний и дальний сосед постарается железо у тебя оттяпать. И договориться им между собой будет легко. Потом, конечно, они и друг дружку сожрут, не вопрос, но вот тебе от этого легче уже не будет.

Значит, говоришь, не тебе решать? А тем не менее постарался протолкнуть проект с Северо-Восточной Русью.

В. Оно как бы так и выглядит. Но реально подумать, выбора на самом деле нет, если строить империю, а не химеру.

П. А проливы?

Д. А что проливы? Вот на хрена тебе проливы? Что ты в них вцепился? Как я понимаю, задача не владеть проливами, а обеспечить себе проход через них. А это меньшая проблема. Если Венеция себе в твои времена такое право выбила, почему в этой истории Генуя не сумеет? У тебя задача турок не допустить до взятия Константинополя. Так что поможешь Роману под Манцикертом, отбросишь турок, а там глядишь, они себя сами изведут. Ну, или еще кого спровоцируешь на бусурманов навалиться.

П. Как у вас все легко, один в глухомань лесную хочет меня запроторить, второй турок плевком с турками разделался… Герои, одним словом.

Ладно, давайте допьем что в бокалах и собираться будем.

Продолжение

21. Петрович и принятие христианства на Руси. Александрия 970 г.

Чем ближе становилась роковая дата, тем отчетливей Петрович понимал, что в Константинополе ему не пожить. И незачем, и некогда.

И в самом деле?

Его изначальный план опереться на Византию и проливы делался все более неактуальным. Мировая торговля шла не так, как он себе представлял сразу после переноса.

И вообще, книжные представления несколько не совпадали с реальностью.

Так что через пару лет следовало перебираться в Киев и искать подходы к Владимиру Святославовичу. Хотя нет, уже не в Киев. Владимир как раз в этом году стал новгородским князем и в Киев должен был вернуться только через десять лет.

В Новгороде князя конечно, окружило мощное лобби, и протолкнуться к телу было не просто. Хотя, универсальный ключик к князю у Петровича был. Во первых наемники, во вторых возможность кредитоваться. Правда, наемники морские, к сухопутному бою не приучены.

Вот сколько себя Петрович помнил, никогда не мог понять, почему Владимир принял решение креститься. Причем не только лично, но и всю Русь.

Ну да, контакты с Византией облегчались. Но и так византийцы покупали русские товары, и мусульманские, и любые другие. Идеологическое влияние Византии на Русь резко усиливалось.

Правда, болгары, восприняв крещение от Византии, тут же начали с ней воевать. Не самый, кстати, разумный поступок. Но русские с Византией не воевали после крещения, наоборот, оказывали ей военную помощь. А уж сколько деньжищ перетаскали в патриархат, страшно подумать.

Не раз и не два Петрович пытался поставить себя на место Владимира в момент принятия судьбоносного решения о принятии православия. И никаких выгод в пользу такого решения не видел, особенно учитывая послезнание. Конечно, Владимир и страшном сне не мог предвидеть, что меньше чем через сто лет произойдет официальный раскол с обоюдными анафемами Западной и Восточной церкви. И что никому пока еще не ведомые тюрки-турки завоюют Константинополь и получат колоссальный бонус, позволивший им создать гигантскую, мощнейшую империю.

Все это в 988 было совершенно не очевидно, по крайней мере для Владимира.

Поначалу Петрович намерен был резко противопоставить александрийского патриарха константинопольскому и правдами-неправдами убедить Владимира принять христианство по александрийскому образцу, перетащив по такому случаю александрийского патриарха в Киев. Чисто технически разница между двумя версиями была незначительной. Намного важнее представлялось Петровичу создание независимого русского патриархата не в XVI веке, а уже в Х.

Однако, концепция была изначально ошибочна. Киев совершенно не подходил для столицы будущей империи., только для химеры, обреченной на распад. Системы жизненных ценностей Южной, Северо-Западной и Северо-Восточной Руси различались принципиально, и киевский вариант однозначно проигрывал, как и новгородский. Правда, не подходили они по разным причинам.

Киев импортировал оружие. То есть жил с меча. И как понимал Петрович, тендецию эту ему было не переломить. Жизнь с меча яркая, красочная и богатая. Правда, до поры до времени. Рано или поздно ресурс, в том числе и мобилизационный внезапно заканчивается., и волков войны поджидает горькое разочарование. Мало того, процесс грабежа идет в обе стороны, и или у тех, кого еще вчера так весело и прибыльно можно было грабить, оказываются выскребленные сусеки и выметенные амбары, или они выбирают иной сценарий развития и крепко дают грабителю в лоб. Вся Южная Русь в XI-XII веках в охотку и с удовольствием резалась за киевский стол, пока полностью не обезлюдела.

Не без помощи половцев и татар, разумеется, но и сами князья немало постарались.

А главный бонус был даже не Киев, а близость к Византии. Близость к мечам. Ну и зачем в таком неблагоприятном месте начинать строить империю?

И кроме того, Великая степь, протянувшаяся от предгорьях Карпат и чуть ли до Тихого океана, представляла собой широкую столбовую дорогу для всяких-разных кочевников. Венгры, половцы, печенеги. Татары опять-таки. И каждый едущий из Азии в Европы, делал равнение направо и думал, а не заехать ли мне в Киев? Да нахрен вы все там сдались?

Нет. Ранимая душа Петровича не желала жить ни на проходном дворе, ни в коммуналке.

Так что план трансформировался следующим образом.

Александрийский патриарх из-за конфликта с фатимидской администрацией или под влиянием мощного видения просит киевского князя Владимира приютить его у себя в лесной глуши.

И пусть Владимир крестится по какому угодно канону или вообще ислам принимает, это уже не принципиально будет.

Главное, что патриарх окажется в нужном месте в нужное время.

А впоследствии Петрович планировал разыграть еще одно чрезвычайной важности обстоятельство. Дело в том, что александрийский патриарх был единственным, кто совершенно официально носил титул и патриарха, и папы.

ДЛ

Некоторые факты представляют, как мне кажется, немалый интерес, но не вписываются в канву текста. Или могут быть лишь упомянуты.

Я буду давать такие факты с пометой ДЛ, Для Любознательных и размещать их в отдельном файлике.