Мир Каррома Атти. Событие первое.

Глава 1

Несущуюся на предельной скорости ИК нещадно подбрасывало на ухабах и выбоинах темной материи. Еще неизвестно что хуже, потерять двигатель от очередного мощного толчка и попасть в лапы гонящихся за тобой жандармов или оказаться обездвиженным на периферии галактики и умереть, так и не дождавшись помощи.

На этот раз ограбление прошло относительно легко, однако на разработку умного плана времени не хватало, а потребность в маскировке вроде бы отсутствовала. Предстоящее мероприятие не сулило обогащение на всю оставшуюся жизнь, но возможность срубить по-быстрому, затмила разум и он с лихвой подставился. В результате пришлось бросить катер потому, что весь законопослушный космос знал — на этой посудине преступник.

Карром принадлежал к расе гуманоидов, наделенных природным даром менять пол, в зависимости от того, кто в дуэте играет доминанту. Если пара решается на длительное совместное проживание с целью продолжение рода, то при необходимости у обоих происходят постепенные функциональные изменения.

Причем решение о создании семьи принимается сознательно, с готовностью перевоплотиться, ведь кто будет мужем, а кто женой предсказать невозможно. Всё решает природа! Природная гармония — где «внутреннее» влияет на «внешнее», «психическое» на «физическое». Когда метаморфоза завершается, наступает зачатие.

А еще они могли изменять собственный возраст, подстраиваясь под партнера, если тот намного старше или младше, в диапазоне функции деторождения естественно. Всё остальное, как у других человекоподобных, но их вид не воспроизводил гермафродитов и не предавался однополой любви.

Благодаря бинарной солнечной системе климат на планете Каррома практически однородный, достаточно влажный и очень теплый. Планета изобилует разнообразной пищевой растительностью. Белковые формы также произрастают во множестве. Поэтому разумные обитатели не занимались ни рыбалкой, ни охотой. И никто никого не умерщвлял ради выживания, даже животные. Не существовало и понятия хищник: ни в прямом и ни в переносном смысле.

Цивилизация, достигнув технического уровня, если сравнивать с нашей то, приблизительно античной Греции, застыла на многие тысячелетия. Развивались только культура и способности, экстрасенсорные в том числе. Планетяне никогда не трудились, ради зарабатывания денег.

Труд не был возмездным, и целью его было — минимум надобности, максимум творчества. Каждый сам производил необходимое, а недостающим обменивались. Государство, религия и преступность отсутствовали. Единственная процветающая идеология — здоровье, красота, совершенство.

Но однажды их нашли...

И всё-таки ничего катастрофического с планетой и аборигенами не произошло. Особенно ценных ресурсов, в особо крупных размерах пришельцы не обнаружили. Необычная еда, закаты и восходы двух Солнц, благоприятная атмосфера. И всего-то?! Без особого для себя ущерба мир Каррома превратился в межгалактический курорт, в еще одну экзотическую точку на вселенских просторах.

Одно лишь беспокоило величайшие планетарные умы, что значительная часть молодежи, по выражению современных землян: "Потянулась в город". Зачастую навсегда покидая родные пенаты, улетая на звездолетах инопланетян в невообразимые дали, в поисках приключений или очарованные "прогрессом" за соответствующим образованием, и т. д., и т. п.

— Дотянуть бы до ближайшего тихого уголка, населенного людьми. Незаметно приземлиться. Адаптироваться под местного. Сблизившись с женщиной, измениться, если понадобится, и переждать кипишь у домашнего очага. — вслух размышлял Карром, штудируя звездную карту. — Ага, вот и подходящий мирок! Статус — изучаемый, контакты неофициальные.

Вдруг, капсула резко сбавила ход. Вся она нешуточно вибрировала. Несмотря на предельные обороты, скорость падала. Вспыхнул ослепительный свет, сопровождаемый звуком громким и настолько болезненным, словно в уши забивали гвозди. "Взяли гады!" — мысль кое-как продралась сквозь невыносимую головную боль и сознание тут же провалилось в спасительную темноту.

Спасительную, но не бесчувственную. Черный, искрящийся мрак выглядел, как бесконечный живой океан. Одинокое, неприкаянное я покачивалось в фосфоресцирующих волнах. Осознание происходящего сопровождалось ощущением дискомфорта. Это чувство еще не являлось пониманием, что такое одиночество на самом деле, но чего-то существенно недоставало. Чего-то. Но чего? Ведь я есть — должно быть и что-то еще. Но здесь только море тьмы. Быть — значит действовать! Плыть! Искать! Но что делать тому, у чего нет даже тела? Тело?! "Да-да, именно, тело! Кажется, раньше у меня было тело. — Я что-то припоминало. — Руки… У меня были руки! Они могут хватать, держать… Грести!" И я увидело свои руки, с любопытством пробуя их механику. В ту же секунду оно почувствовало, что предшествующие всему невесомость и нереальность трансформировались в плотность и вес. Оно почувствовало, что стало материей, маленьким, сконцентрированным ее сгустком. Где-то внутри всего этого что-то сладко и со страхом сжалось, захотелось дать ему выход. "Я живое! — кричало оно. — Я живое!"

Когда техник вскрыл обшивку и заглянул внутрь, его оглушил неистовый плач младенца.

— Сэр, посмотрите! — обратился он к руководителю производимых работ.

— Черная дыра тебя забери! Откуда здесь новорожденное человеческое дитя? — изумился видавший виды капрал космической жандармерии.

Собравшийся консилиум старших офицеров патрульного крейсера с автономными полномочиями высшего ранга рассмотрел три варианта событийного развития, тщательно взвешивая аргументы "за" и "против".

1.Оставить на корабле, тем более, что все биометрические данные ребенка совпали с базой и в том кто перед ними сомневаться не приходится. Раса арестованного способна на подобные фокусы, но, при известных условиях и в определенных рамках. Такое глубокое омоложение зафиксировано впервые. Причины не понятны. Последствия непредсказуемы. Возможно это какой-то глюк, который скоро пройдет и личность так же быстро восстановится в прежних параметрах, тогда Каррома Атти ждет незамедлительный трибунал. С другой стороны это мало вероятно. Ожидание может затянуться, что повлечет за собой и перерасход ресурсов, и лишние хлопоты.

2. Доставить на родную планету. Вручить родственникам под расписку и ждать совершеннолетия данного индивида. Но как осудить человека за деяния совершенные им буквально в прошлой жизни, если, к тому же, он не помнит о них? Несправедливость для него — дилемма для общества.

3. Подбросить на маячившую перед носом малоизученную, обитаемую планету и забыть о проблеме.

В конечном итоге большинство склонилось к пункту номер 3. По мнению командиров, решение было оптимальным и полностью очищало совесть представителей власти, так как сразу убивалось несколько зайцев. Виновный всё-таки наказывается изгнанием в менее развитый мир. Второе — он никогда не узнает об этом, а значит не получит душевной травмы и морального урона в связи с якобы нарушением его прав за давностью лет и суровостью приговора. А самое главное — межгалактический трибунал избавится от неприятной головоломки в будущем.

Декларация гласила: "Карром Атти. Обвиняется в экспроприации собственности. Задержан с поличным. Место ссылки планета с самоназванием "Земля". Операция "Подкидыш". Исполнено".

Человек проснулся потому, что на него смотрели.

— Не понял. — буркнул он, глядя на жену, стоявшую возле кровати с младенцем на руках. — Ты где это взяла?

— Где взяла, там уже нету! — непроизвольно хихикнув, она продолжила. — Бог послал!

— Как это? Чей ребенок-то? Хотя какая мне разница. — мужчина повернулся на другой бок, намереваясь еще поспать. — Верни людям, пока молчит.

— Да кому же я его верну?! Ничей он! Подбросили нам. Если никто не объявится — будет наш! — заявила женщина.

— Да-а-а? — как вспугнутая из гнезда птица сон мгновенно улетучился. Отбросив одеяло, человек стремительно сел, опустив ноги на прохладный деревянный пол. Уперев руки в колени, хотел уже прикрикнуть на жену, но та, словно защищая чадо от внезапно налетевшего ветра, развернулась к нему спиной и через плечо шикнула:

— Тише, ты, ребенка напугаешь.

Видя растерянное лицо мужа, смягчилась и с легкой задорностью добавила:

— Вставай, давай, печь растопи и воду поставь, купать будем нашего Ромашку! Ты только посмотри, какое чудо! Кожа беленькая! Глазки синенькие!

— Хм, ещё и улыбается, весело ему. — заметил муж, вставая, заглядывая в лицо грудничка. — Ладно. пойду, сначала сам умоюсь. Помоем, покормим, потом подумаем, что с ним делать. Хм. Ромашка. Уже и назвать успела.

— Да иди уже, не бурчи. Подумает он. Это я еще подумаю. Кто это нам его подбросил? С какой такой стати? Нагулял наверное, вот и подбросили! — выпалила жена вслед выходящему из избы мужу, однако в интонации не чувствовался упрек, а было скорее недоумение или лучше сказать радостное удивление, что-то вроде — шел, шел и сокровище нашел, но еще не до конца осознал, что это действительно так.

— Тьфу ты, из-за тебя чуть дверью не хлопнул. — беззлобно и как бы в сторону, огрызнулся муж.

"Вот и мне всё равно твой он или чужой… Мой! А захочешь наш!" — подумала женщина.

Во время купания малыша, она рассказала супругу, что проснулась от шума на улице. Кто-то постучал в закрытые ставни и позвал:

— Хозяева! Пока вышла — никого. А под ноги глядь — на крылечке сверток и что-то шевелится в нем. И душу словно огнем обдало, и сердце чуть ни выпрыгнуло из груди, когда до ума дошло — ребеночка подкинули! Что делать не соображу ни как. Хватать подол и бежать догонять негодников? А куда бежать? В какую сторону? Их и след простыл. Кто это сделал неизвестно. А он не плачет, спит себе, посапывает, по-детски мирно, безмятежно. Умилилась я, взяла на руки, и в дом.

Мужчина молча, помогал женщине. Слушая и её, и младенца, только кряхтел, то ли от усердия, то ли от дум. Он держал, а она мыла, приговаривая:

— Водичка омоет глазки, чтобы видели хорошо. Щечки, чтоб румяные были. Головушка — умная, волоски — кудрявые. Личико — красивое, тельце — здоровое. Ручки — сильные. Ножки — быстрые...

Дитя благосклонно, с явным удовольствием принимало проделываемые с ним процедуры, словно намеренно подставляя под поток теплой воды из ковша, то ручку, то ножку, мол, помойте здесь и вот здесь пожалуйста. И что-то по-своему гуглИло.

— Смотри-ка, милый, какой он здоровенький и ухоженный. Кормлёный! А тяжелый какой — волки не унесут! — в конце концов, сделала она заключение о дитяти, принимая его из рук мужчины, заворачивая в огромное самотканое полотенце. — Странно это. Неужели в тягость кому, если не от бедности?

Я словно вынырнуло из неоткуда и первым впечатлением были волны любви, накатывавшие на него, как море на прибрежную полосу, Эта восхитительной приятности чувственная радиация исходила от женщины лет сорока. Она, то с невероятной нежностью прижимала к себе найденный комочек плоти, и тогда комочек был готов растаять от счастья, то немного отстранялась, пытаясь прочитать что-то в глазах подкидыша. Взгляды их встречались, взаимно ослепляясь сиянием безоговорочного узнавания. Они нравились друг другу и оба осознавали это: как мать, и как дитя. Я наблюдало, как нечто внутри него, напрягшееся за время, проведенное среди других, расслабилось. Другие не проявляли враждебности, но души их отягчались заботой о нем, они даже не прикасались к нему. Это делали не живые, холодные руки; я помнило их. Тепло этой женщины впечатляло своей противоположностью. Каким-то образом, ведомым, только ему, я охарактеризовало его, как материнское.

Вскоре я заметило, что звуки, с которыми к нему обращались новые люди "Ро-Ма", "Ра-Ман", "Ром-Ка", — вызывали мучительный отклик. Оказалось, что у я есть второе дно, где теснились неопределенной формы туманные глыбы. Эти образования беспардонно толкались и лезли друг на друга в стремлении опередить одно другое, чтобы раскрыться чередой быстро исчезающих образов. Кажется, еще какие-то воспоминания силились вырваться наружу. Внезапное обретение себя можно сравнить с инженерной катастрофой, когда недостаточной прочности сооружение преграждает путь огромной массе воды. Последней каплей, давшей потоку силу прорвать плотину, стали глаза кота, блеснувшие на свету, как два солнца родной планеты. "Я Карром! Карром Атти!" — констатировало я.

Древний, доживающий свой век на второстепенных трассах межпланетник, ржавым, металлическим голосом вопил на всю ойкумену о происшествии с ним. То ли он развалился от старости, то ли в него угодил здоровенный астероид. Экипажи на таких судах отсутствуют. Все процессы автоматизированы или управляются самим кораблем. По сути это роботы грузоперевозчики, движущиеся по заранее запрограммированному маршруту, доставляя что-нибудь вроде жизненно необходимого для ближайшей геологоразведочной базы или шахты: продукты, материалы, зарплату рабочим.

Карром на своем катере оказался ближе всех. Ближе спасателей и жандармов. И тех и этих, весьма кстати, пока не наблюдалось, хотя если кто-то ошивался поблизости в скрытом режиме, то он был невидим радару. Однако какой смысл им прятаться сейчас.

Неподалеку располагалась микро планета с шахтерским городком. По-видимому, этот рейс предназначался туда. Конец месяца всё-таки. Времени на долгие размышления не было. Скоро здесь объявятся все ответственные и уполномоченные. И Карром рискнул.

Приблизившись к пострадавшему на расстояние визуализации, он увидел новый для этих координат космический объект, напоминающий небольшую туманность, состоящую из обломков, пыли и пузырей вытекшего из баков топлива. Весь этот мусор лепился к частям разорванного пополам грузовика, вращался вокруг них и летел вместе с ними в неизвестность.

— Уровень повреждения? — спросил пилот у ИИ.

— Восстановлению не подлежит. — ответил тот.

— Почему-то я думал, что у тебя нет чувства юмора.

— Я не шучу. Движок уничтожен. Корпус в хлам. Работает лишь аварийный блок...

— Бедолага. А грузовой отсек?! Банковская ячейка?!

— Трюм частично. Ячейка не повреждена.

— Большего нам и не надо! Есть угроза взрыва?

— Вероятность повреждения предметами и токсичными веществами существует, угроза взрыва отсутствует, если исключить случайное возгорание.

— Будем надеяться, что обойдется. Проход есть?

— Есть, но не советую...

— За совет спасибо! — перебил человек машину.

Экипировавшись в радиоуправляемый экзо скафандр с реактивными соплами. Вооружившись лазерным резаком. Вдохнув и выдохнув, словно готовясь пройти по минному полю, Карром шагнул в открытый космос.

— Ну, веди! И, пожалуйста, повнимательнее, не ударь о что-нибудь. — не понятно, в шутку или всерьез попросил он автопилота.

— Вероятность существует. — ответил тот.

— А говоришь не юморист. — подытожил странник.

Благополучно пройти сквозь поток летящих на космических скоростях предметов, чтобы попасть в чрево, вращающегося вокруг своей оси виновника этого бедлама, к тому же через дыру с рваными, острыми краями задача не для человеческого ума. Нужен могучий помощник с много терабайтной концентрацией внимания, способный одновременно следить за всем на свете: регулировать, координировать, просчитывать траектории, развлекать и при необходимости утешать, отвечать на все глупые вопросы, опровергать нелепые догадки и ошибочные умозаключения, принимать входящие вызовы и докладывать о происходящем, а главное — беречь нашу жизнь. Раз Бог не занимается подобными вещами то, кроме робота такое никто или точнее Ничто не осилит. Странно, почему человечество пошло по пути создания помощников, а не занялось самосовершенствованием?

Предпосылки божественности.

Душевное состояние типа "я есть", наверное отсутствует, только у пустоты. По крайней мере, если я возникло в пустоте и не идентифицируется с ней, тогда что-то неминуемо должно произойти. Что-то грандиозное! Так возникает Бытие! Неважно, существовало ли оно раньше и теперь лишь восстанавливается или это прогрессирующая новь. Главное это священный трепет, эмоциональный взлет, выходящий за пределы восприятия реальности, превращающий чувства в мысли! Голосовые потуги в речь! Хаос в порядок! А жизнь в творчество!

Естественно или нет, но не первым делом собственное имя всплыло у него в голове. И не слово было вначале. Вначале было то, что присуще каждому человеку, а возможно и всему живому — это осознанное безмолвие, тишина, наполняемая присутствием конкретного объекта, или субъекта, это как вам угодно, но его априори заключается в том, что именно он находится внутри этой ограниченной материальности и является квинтэссенцией данного тела. Похоже, что это и есть Личность, а уже потом всякие воспоминания, навыки, языковые конфигурации и словесные обозначения. Кстати, доподлинно неизвестно — может представляемый всеми Вездесущий и Всемогущий такая же субъективная ограниченность, только гораздо большего масштаба.

Мягко говоря, Карром сильно удивился своему воплощению. Отсутствие возможностей, о которых даже не думаешь потому, что они давно уже на уровне инстинктов — тот еще когнитивный диссонанс. Предстояло всему учиться заново. С другой стороны, нет необходимости притворяться, играть в шпиона — просто будь тем, кем тебя считают, без опасения нечаянного провала. Вот тебе и жизнь с чистого листа, практически с абсолютного нуля в физиологическом аспекте, с умопомрачительным бонусом в виде "мозгов" опытного жильца. — мечта идиота. Пока так, дальше видно будет.

— Мне кажется с ним что-то не так. Я сегодня чуть ни умерла со страху. Покормила, уложила, думаю, дайка позанимаюсь делами во дворе, пока спит. Оставила дверь открытой. А сама увлеклась и забыла. Опомнилась, когда солнце к закату. Но тихо же. Я бегом в дом. Ты не представляешь, какой ужас испытала, думала, умер. Забегаю, чуть ли не реву уже, а он лежит себе, ручками, ножками перебирает, повернул ко мне голову и улыбается. — женщина взволновано делилась переживаниями, собирая на стол еду.

— А ты сразу о плохом! Может он тока проснулся.

— Да никогда он по столько не спит, не то, что ты.

— Да ладно, сколько работаю столько и сплю. Или я плохой хозяин?

— Да нет, что ты милый, шучу я. Показалось мне, что он давно не спит и будто разговаривает. Не громко, наверное, чтобы я не услышала. Может и померещилось, но в ушах так и стоит голосок его и слова какие-то не наши… А когда ты последний раз слышал, чтобы он плакал?

— А я когда дома-то бываю, даже ночами и то не всегда. Хотя да, уж и не помню, когда он меня будил!

— Вот и я о чём! Сама по ночам встаю. Тревожно как-то во сне делается. Проснусь и не пойму, что за напасть такая? Тишина вроде. А чего проснулась-то?.. Ромку надо кормить — вот чего! Я к нему! А он-то не спит! И поди давно. И молчит ведь. Вздохнет лишь с облегчением, мол, наконец-то мамка пришла. Улыбнется. Пару раз не обращала внимания со сна, а вот вспомнила. Его как будто подменили.

— Да, ну тебя! Перестань уже ерунду молоть! — рассмеялся муж и чуть не подавился куском пирога с мясом.

— Милый!

— Что?

— Слышишь?

— Ничего не слышу.

— Вот именно. Посмотри-ка на него. Подслушивает. Точно тебе говорю.

— Ну, всё жена, хватит! Поели, попели и спать захотели. Я ложусь. С ума сойдешь от твоей мнительности. Вся в бабку свою, колдунью, той тоже, то духи, то мухи мерещатся.

— Взял бы его на ручки что ли, отец ты иль не?

— Что-то я устал нынче. Завтра дома буду, вот и понянькаюсь заодно. Да и не плачет же. Сытый, умытый, лежит спокойно. Зачем зря тревожить? Да и ты давай спать уже. Солнце встанет — мысль заглянет.

— Ладно, милый, ложись. Скоро я.

Мужчина вылез из-за стола. Потянулся. Зевнул. Потер руки, равномерно распределяя по ладоням оставшийся после еды жир. Посмотрел с улыбкой на сына. Подмигнул ему. И пошел укладываться на большую, хозяйскую кровать.

И стал Ромка расти не по годам, а по дням. Месяц или около того он был нормальным ребенком, а потом с ним что-то стряслось и за следующие тридцать дней он вырос, как за год. И хорошо, что они жили в отдалении от всех, в лесу, имея небольшой надел и хозяйство. Он поругался с родственниками из-за женитьбы на ней. А у нее никого не было, кроме полоумной родственницы отшельницы, у которой она жила, пока ни вышла за него, и он ни построил дом, поэтому их никто не навещал, лишь торговцы, да случайные прохожие. Бывало, что и по году никто не заглядывал.

Что будет, если в самую что ни на есть малолитражку попытаться впихнуть двигатель от какого-нибудь авиалайнера типа Боинг 737? Во— первых, он туда вряд ли поместится. Во-вторых, придется бедную машинку растягивать до размеров автобуса! А в третьих, если бы этот мотор еще и соображал то, наверняка бы турбированному захотелось взлететь, но, увы, автобусы не летают.

Что-то подобное творилось с душой Каррома. Младенческая беспомощность досаждала ему, как орел Прометею, клевавший печень героя!

Есть такая иллюзия, мол, если бы я мог ничего не делать, то бездельничал бы всю оставшуюся жизнь или целую вечность, и даже международные соревнования проводятся — кто дольше всех проваляется в постели не делая абсолютно ничего. Рекорд 64 часа. Всего-то!

Если внутреннее противоречит внешнему — любая конспирация и все усилия направленные на оную, в один прекрасный момент, аннулируются. — заткните слив в ванной и откройте кран, в итоге зальет и вас, и соседей.

Вольно или не вольно разум подчинял плоть. Естественные потребности — раз; ходить под себя, прикидываясь несмышленышем это знаете ли не каждому под силу. Эмоциональные реакции на всякого рода раздражители — два; не всегда, даже самые любящие родители, могут понять, что беспокоит их чадо и не зная чем помочь сетуют, мол, как жаль, что ты не можешь сказать. Легче научиться говорить, чем впадать в истерику, пока тебя поймут — так подумает человек достигший определенного уровня развития. Или взять да сделать самому! А это уже следующая ступень...

Поначалу, особенно спросонья, сознание младенца возвращалось, и тогда какое-нибудь новое, непонятное для неискушенного ума ощущение, например, отлежал руку, врывалось в душу неистовым порывом страха и готовым вот-вот сорваться слезным криком.

В таких случаях, как сквозь пелену Карром наблюдал за происходящим, и у него было две дороги: втянуться в ситуацию или усилием воли вернуть свое я в примы.

Со временем всё негативное в мире, то, что происходило, как он считал, по его вине, Карром списывал на мелкого засранца живущего по соседству. "Если перекрыть ему кислород то, можно рассчитывать на идеальную судьбу. — размышлял Карром. — Когда-нибудь я до него доберусь! Все наши недостатки из детства, из того времени, когда мы еще чисты и девственны умом. И душой наверное тоже, и не испытываем никаких "особенных" чувств. Ничего не знаем и не умеем, а только орем и орем, настойчиво цепляясь за жизнь. Многие не меняются с годами, продолжая биться уже в беззвучной, внутренней истерии, вместо того чтобы засучить рукава и взяться за дело. Единственное на момент нашего рождения достоинство, оставаясь всю жизнь основным качеством, превращается в катастрофический минусище, перечеркивающий всё, даже талант. Вся проблема в том, что беспомощный, орущий ребенок живет в нас всю жизнь!"

Искусственный Интеллект, добросовестно избегая столкновений, швырял человекосодержащий скафандр в сторону, вверх, вниз.

— Ух, чуть не врезало! — то и дело восклицал Карром.

Наконец препятствие было пройдено, оставалось уравнять скорость с вращающейся половиной и залететь в нее.

— Нас вызывают.

— Кто там еще?

— Жандармский крейсер. Запрашивают коды допуска для спасательных работ.

— Мы же зарегистрированы, как спасательный бот, чего им еще надо?

— Говорят нужно специальное разрешение, мы не имеем права здесь находится.

— Далеко они?

— Через час будут.

— Переключи на меня.

— Борт… — в наушниках раздался далекий голос представителя власти.

— Хрррр… Шшшш… — Карром перебил говорившего, изображая помехи...

— Кто капитан?

— Хрррр… Шшшш… Плохая связь, сэр… Хррр… Повторите… Не слышу...

— Кто капитан?..

— Хррр...

— Не предпринимать...

— Шшшш...

— Ждать прибытия...

— Хррр… Шшшш… Повторите… Радиация… Не слышу вас… Шшшшш...

— Перейдите на частоту...

— Отключи их! — распорядился Карром.

Увернувшись от торчавшего, как сломанная кость шпангоута, осыпаемый светоносным дождем искрящих кабелей, он влетел в уцелевший отсек. Там могло быть довольно комфортно и безопасно, если бы не круговерть, в которой не закрепленный или сорвавшийся с крепежа груз, норовил размозжить тело астронавта, а еще здесь было темно и жутко, как в брюхе мертвого динозавра.

— Где тут что? Ты можешь добавить мощности фонарям?

— Добавляю. Крейсер увеличил скорость. Время прибытия 30 минут.

— Не понимаю, из-за чего такой переполох, что такого ценного на этой посудине?

Продвигаясь к цели, приходилось маневрировать, то и дело уклоняясь от мотыляющихся в невесомости ящиков, труб и чего-то еще.

— Ага, вот и сейф! Сейчас я его вскрою, и будем убираться восвояси.

Прикрепившись магнитными подошвами к полу, он приступил к резке. Ко всем вышеописанным неудобствам добавился эффект центрифуги:

— Проклятый водоворот, еще чуток и я заблюю себя по самое горло!

Ячейка содержала всего один кейс совсем не впечатляющего размера. Ускользнув из под носа жандармов. Задав первое попавшее для бегства направление, Карром разглядывал добычу. Какая-то черная коробочка непонятного предназначения. Контейнер это или просто брусок? Вскрытие покажет. Не разобраться без распиливания. Вроде бы цельнометаллическая. Тяжеленькая. Похожа на "черный ящик" звездолета. Ладно, в сторону, потом. А вот и денежки! Безымянные банковские карты, без пина и прочей навороченности, только дисплей, на котором можно посмотреть остаток и суммы двух последних операций. 100 карт по 30000. Маловато. Ну, во-первых, чтобы тебя не вычислили, их надо взломать и запутывая следы, всё куда-то слить, для этого надо идти к хакерам, а с ними тоже придется делиться — пятьдесят на пятьдесят. Вот и подсчитывай прибыль...

— Нас догоняют. — доложил ИИ.

— Такую критически важную информацию и без тени эмоций!

— Да. У меня нет чувств, я могу только подражать людям, например, используя сленг и устоявшиеся речевые обороты изображающие эмоциональность.

— Понятно. Что будем делать? Есть предложения как удрать? Скинуть с хвоста? Оторваться?

— Бесполезно.

— Просто тебе всё равно. Ладно, молчи. Так-так-так. Кажется, придумал! Придется нам расстаться на некоторое время. План такой: я в капсуле, прихватив награбленное, в одну сторону, ты в другую. На сверхскоростях разумеется. Предполагаю, что за тобой не погонятся: пока они тебя просканируют и поймут, что ты без экипажа, пока примут решение, я уже удалюсь на достаточное расстояние. Коробочку я все-таки оставлю, возьму только деньги. Мало ли что, может это нечто. Нечто. Ну, ты понял. Может вообще ничего не брать? А вдруг получится сбежать?! Где-то придется прятаться. Пожалуй, деньги не помешают. Хорошо: денежки — мне, коробочку — тебе!

— Хорошо. А что дальше?

— А дальше, ты, никем не преследуемый, аккуратненько, невидимкой, отслеживая биометрию, последуешь за мной. А еще дальше, как сложится: либо подхватишь меня, либо законсервируешься и будешь ждать моего зова.

— Ок.

Глава 2

— Как я Вам сообщал ранее, не было при нем этого… "Транспортатора". Согласно описи обнаружены: ребенок и чемодан. В последнем, только банковские карты на 3000000. — оправдывался перед руководством капитан жандармского крейсера, стоя навытяжку в помещении видеосвязи.

— Это в Ике, а катер осматривали? — наседал на него строгий, седой генерал.

— Нет. Он исчез. То есть мы не преследовали его, так как преступник покинул палубу, пытаясь скрыться в капсуле.

— Полковник, вы отстранены от командования. Передайте полномочия нижестоящему офицеру.

— Да, сэр.

— Между нами говоря полковник, странно, что вы не погнались за второй целью...

— Сэр, судно Атти новейшая модель спасательного бота, по скорости он превосходит имеющиеся у нас шлюпки. К тому же преступник отсутствовал на борту. Поэтому я принял такое решение.

— Лучше бы вы его ликвидировали...

— Сэр?!

— Не человека, полковник, катер… Пропала сверхсекретная научная разработка. Правительство с меня три шкуры дерет: найти во что бы то ни стало и доставить в штаб-квартиру.

— Виноват, сэр.

— Вы свободны. И пригласите ко мне вашего старшего помощника. Полковника Тоона.

— Майора.

— Полковника!

С удрученной душой и каменным сердцем бывший капитан направился в кают-компанию чего-нибудь выпить. По пути, поймав, пробегавшего мимо офицерика, приказал отыскать старпома и передать распоряжение генерала, добавив от себя, чтобы после беседы с начальством майор Тоон посетил бар, если ему будет не трудно...

— Джер!

— Тоон!

— Ты как?! — поинтересовался вошедший.

Офицеры дружески приветствовали друг друга рукопожатием.

— Трудно сказать. Но как может быть человеку, у которого двадцать лет безупречной службы псу под хвост? Пенсии конечно не лишат, но мечталось о генеральском чине, с соответствующими преференциями — домик у моря и так далее. Теперь разжалуют и сошлют сторожить какую-нибудь дыру.

— Может обойдется? — участливо предположил майор, присаживаясь с противоположной стороны.

— Как же… Ты назначение получил?

— Да.

— Колесо завертелось...

— Пожалуй...

— Чертовы ученые! Чертова секретность! Как будто нельзя было сразу проинформировать, что конкретно надо изъять с того вонючего перевозчика! Что за штуку они там изобрели? Генерал так и сказал — лучше бы ты уничтожил эту посудину вместе с той штуковиной.

После пятой рюмки горячительного, побагровевшее лицо полковника Джера, сигнализировало о злой обиде поднимавшейся со дна его личности, готовой выплеснуться наружу в словах и поступках.

— А ты, Тоон, наверное рад повышению?

— Зря ты так. Просто всё оказывается гораздо серьезнее, чем мы думали. Эта, как ты выразился, штуковина, "Транспортатор", способен целую солнечную систему мгновенно переместить из одной точки в другую — на любое расстояние. Представь, приближается вражеский флот, ты нажимаешь кнопку и все враги со всей своей супер техникой и прогрессивным вооружением отправляются в невозвратное путешествие по бесконечности, попросту, исчезают. Мало того, этот прибор и машина времени, и ключ к параллельным мирам.

— Вражеский флот? Откуда ему взяться? Нам две тысячи лет уже не с кем воевать! Стюард, будь любезен, еще бутылку и рюмку! Тоон, выпьешь со мной?

— Не воюем потому, что практически всех пересажали или выслали за пределы цивилизации. Ты в курсе, что оппозиция поддерживает связь с "потусторонними"? Кто знает на что они пойдут, завладев таким оружием. К тому же, эта вещь уже была украдена и кому-то переправлялась.

— Спрашивается, зачем такое изобретать? Всем умникам лоботомия вне очереди! Выпьешь?!

— Нет, дружище, в другой раз. Ты отдыхай, а я на мостик. Ожидаются экстраординарные распоряжения. Кажется во Вселенной объявят чрезвычайное положение. — неся на лице печать нешуточной озабоченности новый капитан покинул заведение.

— Разжалуют и сошлют. К оракулу не ходи! — горестно заключил уже «готовенький» Джер.

— А что плохого в том, что он так быстро растет? Если не вспоминать, что ему всего три месяца, то вполне нормальный семи — восьмилетний мальчик? — спросила женщина обнимавшего ее мужчину. Они сидели вдвоем на крылечке, наблюдая, как немного поодаль Ромка огромным отцовским ножом что-то вырезал из куска сухого дерева.

— Нормальный не то слово. Глянь-ка. — мужчина кивнул в сторону приемного сына. — Он так управляется с клинком, взрослый бы позавидовал! А ты видела, что он вчера выстругал?! Подожди, я сейчас принесу...

Мужчина сходил туда обратно в сарай. В руках он держал что-то непонятное, но очень изящное.

— Что это?

— Сказал, что корабль. А я ему говорю, что таких кораблей не бывает, а если бы и были, то плавать они не смогут. Сразу утонут, потому что нет бортов. И знаешь, что он ответил?

— Откуда же я знаю.

— Что этот корабль не плавает, а летает!

— Слышала я от бабушки про летающие лодки и про людей со звезд.

— Да. И что мы правнуки пришельцев! — рассмеялся мужчина. — Но как Ромка до такого додумался?! Летающий корабль, надо же! Ты же не рассказывала ему эти сказки?

— Нет.

— И я нет.

— Душа не на месте, а если он весь год будет так расти? А что люди скажут? — переключилась женщина на беспокоящую ее больше всего тему.

— Какие люди? — удивился мужчина.

— Да хоть какие. Узнают же когда-нибудь. Приходить станут, допытываться: кто, да что, да почему. А он повзрослеет на глазах, да еще, не дай бог, состарится раньше нас. Надо к бабуле...

— Вот и хорошо, что сама сказала. Завтра же начнем собираться. Через три дня поедем.

— А скотина как же?

— Отгоню в Городище, продам. Запасы есть. Охотиться буду. Как-нибудь проживем зиму...

В силу реального, психологического возраста Карром еще не научился состраданию, однако будучи старрианцем, имеющим от рождения развитые душевные сенсоры, конечно же замечал переживания этих добрых людей и был благодарен им:

— Но я не могу быть их сыном, не могу сказать им "мам", "пап". У меня есть и мама, и папа. Далековато отсюда, но есть.

Старрианцы не делилась по национальностям. Это был один народ, живущий в едином культурологическом пространстве. С одинаковыми внешними признаками. К тому же население маленькой, затерянной в космосе планеты не знало ни войн, ни времени. Смена дня и ночи была заходом более яркого светила и восходом менее интенсивного, меньшего размером. Иногда звезды, напоминая взявшихся за руки влюбленных, путешествовали по старрианскому небосводу вместе. Дни двойных звезд считались праздничными и бурно отмечались, а в следующие за ними темные ночи обитатели Старры, оказавшиеся в ее тени, словно обесточивались, все благодарно отсыпались, ну или почти все...

Собственно, в философских кулуарах время существовало, как понятие, но в быту оставалось не востребовано и практически не использовалось. Образно говоря, старрианцы жили бесконечно долго. Супруги, вырастившие детей, расставались и найдя более молодых партнеров, омолаживались и заново обзаводились потомством, или не обзаводились, в зависимости от желания, но категорично проживали дополнительную порцию лет.

И пол за одну такую "вечную" жизнь мог несколько раз поменяться в ту или иную сторону. Но и не обязательно. Подобное происходило не со всеми или всего один раз — осмысленно. А если человек родился мужчиной и созревая принял себя таким, и решил во что бы то ни стало оставаться собой до конца своих дней то, перемена ему не требовалась, то же касательно женщин.

Правда, в особо продвинутых, по части интеллектуальности кругах, бытовало мнение, что для полноценного развития и достижения просветления каждый должен попробовать себя в качестве противоположности. Не возводились в культ и родственные связи. Ведь согласитесь, курьезно выглядит обращение "Ма" к какому-нибудь прыщавому юнцу с соответствующим возрасту поведением.

Помнят ли они свои "прошлые жизни"? Могли бы, но в большинстве своем не хотят. Кому нужна эта вечность, если в ней нельзя быть снова молодым и глупым? Кому интересно болото, в котором всё досконально изучено и опробовано? Если уж начинать сначала, так по настоящему! Однако всё индивидуально. Всё во многом зависит от индивидуальности. В коей старрианцы весьма широки. Могла ведь банально не сложиться ни семейная, ни вообще, хоть какая-нибудь жизнь.

Но соль не в этом, а в том, что всем этим людям безоговорочно повезло. Планета обеспечила их такими условиями, при которых прерогатива жизни сосредотачивается не на выживании, а на ней самой, а точнее на ее прелестях. Каким богатством соблазнить человека если у него всё есть? Какой смысл в стяжательстве, если всё необходимое растет само по себе, не требуя кропотливого вмешательства? Сплошная сиеста — тепло, сытно, весело!

Не хочешь тупо прожигать, тогда займись чем-то творческим. Или йогой. Когда вокруг благодатный и щедрый мир — нет стимула к власти, а значит и к убийству. Потому что власть и есть уничтожение одних, чтобы подчинить других, и хорошо, когда враги, только внешние. В том и заключается везение, что факторы для возникновения цивилизации замешанной на поте и крови на данной планете отсутствуют.

Родители Каррома не вели традиционно старрианский образ жизни. Познакомились они уже в зрелом возрасте на симпозиуме посвященном философии творчества. Оба присутствовали в качестве почетных гостей. Он — основатель оригинальной философской школы. Она — известная художница. Встретились и решили не расставаться. Земляне чем-то напоминали их. От этого бывало грустно.

После его поступления в космические волонтеры, перед самым отлетом в центр обучения, у него родилась сестренка. Все говорили, что она вылитый брат, такая же глазастая, лобастая. Но он ни какой похожести не разглядел. И что можно увидеть в крошечном, сморщенном личике? И всё-таки, с появлением Миллары, в груди поселился уютный огонек, словно вылетевшая из домашнего очага искорка, попала в сердце. Теперь же душу согревала мысль, что отец с матерью там не одни...

На торжище случилась серьезная неприятность. Десятский дневной стражи, развратник и взяточник, совершая обычный обход с парочкой смахивающих на бесов дружинников, увидев в соседнем ряду продающего скотину Горана, круто развернулся и бесцеремонно расталкивая народ, поспешил к нему. Подойдя, неопрятный толстяк, ехидно улыбаясь, сделал вид, что интересуется блеющее мычащим товаром:

— Продаешь?

— Продаю.

— И по чем за голову?

— А по скок дадут по сток и отдам!

— А чего это ты всё поголовье продаешь? Чем жить-то будете?

— Надоело возиться. Охотой прокормиться можно...

— Ну да, ну да, охотник ты знаменитый. А может перебраться куда надумали? Как жёнушка-то твоя? Что ли наконец родила?

— Чего?! Не перегибай Хомяк! Иди лучше своей дорогой. Я законов не нарушаю и ты меня не трогай.

— А чего, я же по-доброму. Не тяжело роженице в дороге-то будет?! Путь-то дальний?!

Дружинники с выпученными по рыбьи и пустыми от беспробудного пьянства глазами, видимо считая смешными шутки начальства, ржали на всю площадь, пугая людей и животных.

— Ты же знаешь, что она не родящая.

— Ну, да, ну, да. Долго вы жили без детей. А говорят ребеночек у вас объявился.

— Кто говорит?

— Чудное, говорят, дитя — растет не по дням, а по часам. Про чудо брешут поди. Народ у нас, если не приврет, то сам себя уважать перестанет. Но почему вы его в книгу не записали? Непорядок. Похоже надо к вам наведаться. Так откуда дитя, мы вроде бы не слыхали про Миринину беременность? Без расследования походу дела не обойтись.

— Врут люди. Сначала сам убедись, а потом прицепись.

— Врут не врут, а слух проверки требует. Так что подумайте и сами извольте, а нет — ждите гостей. Три дня тебе охотник! Думай!

Горан с трудом сдерживался, хотелось дать гадине по морде и дружков его тряхнуть так, чтоб глаза выскочили уже совсем. Эту жирную рожу он знал с детства. Редкой паскудности человек, не зря его прозвали Хомяк. Почуял видать поживу, вот и придрался.

— Ладно, пойдем, ребята! — подталкивая в спины подгыгикивающих полудурков в кожаных латах, десятский обернулся и напоследок сказал. — И не забудь пошлину заплатить с торговли-то! Ха-ха-ха!

— Да, милая, дела то наши не в гору, а пОдгору. — с порога тяжело выдохнул Горан. Вытащил из сумы тощий кошель и бросил на стол. — А вот и всё наше богатство. Облагодетельствовал нынче покупателя — за полцены отдал.

Женщина, прильнув к широкой мужниной груди, нежно поглаживая мужские мышцы, проворковала:

— Горан, Горан, не в богатстве наша доля.

Он крепко обнял жену за талию и плечи, поворошив носом ее пахнущие душистыми травами густые, длинные волосы, глубоко вдохнув аромат, нехотя проговорил:

— Это еще не вся нелегкая… А где Раман?! — как насторожившийся пес, бегло оглядывая комнату, забеспокоился он.

— Сынок смастерил себе лук и пошел поохотиться. Да рано еще. Солнце вЫсоко. Придет к ужину. А что такое? — она испугано вскинула голову вверх, стараясь поймать его взгляд. — Что случилось? Ты что-то не договорил?

— Вот жежь! — сдернув со стены колчан, он ринулся на выход. — Возьми меч и запрись! Ни кому не открывай! Хорошо, что Орла не расседлал! Жди! Никуда не выходи из избы!

Он галопом мчался через лес, увёртываясь от нависающих над тропинкой ветвей. Чутье подсказало куда направить коня. На полюбившуюся им с Ромкой поляну, с полверсты от дома. В последнее время они частенько здесь сиживали на упавшем дереве. Горан делился с сыном премудростями выживания и охоты, отвечал на многочисленные вопросы буквально обо всем. Он недоумевал и в то же время гордился не детской смышленостью приемыша.

Так и есть! Здесь он! Тревога отца подтвердилась. В предзакатном угасающем свете, стоя на бревне, Ромка целился из лука в осторожно подбирающегося к нему бродяжного вида здоровяка. Еще один голодранец валялся у импровизированного постамента, со стрелой в шее, кашляя кровью и дергаясь, очевидно додыхая. Если бы ребенок улыбался, то его можно было бы принять за ангелочка, обещающего метким попаданием амурные приключения, но лицо его искажала ярость. Да, он напоминал небесное создание, только разящее, а не дарЯщее. Заслышав топот копыт, бродяга кинулся на утек, но не успел, на всем скаку Орел сшиб его и кажется насмерть. По крайней мере тот лежал совершенно без движения, прежде сделав несколько кувырков в воздухе и шмякнувшись оземь. Подхватив Ромку и усадив впереди себя, Горан развернул скакуна на обратный путь. "Дорогое оружие у нищих." — мелькнула мысль.

Глава 3

Какое ненасытное чувство любовь! Миг наивысшего её блаженства прижать к себе кого-то, обнимая не только руками, но и всей аурой. Можно ли проделать такое с животным или с посторонним человеком? Как мы выбираем объект достойный нашего безграничного служения? Неотвратимого как судьба… Сможем ли мы полностью раскрыться не будь уверены во взаимности? Мы любим потому, что надеемся, а надеемся потому, что верим? А ненависть это продукт обманутых ожиданий? Почему мы разочаровываемся в любви? Потому что обманулись? Или этот кто-то должен сперва заслужить нашу любовь? Любит ли мать свое дитя, только потому что выносила его и родила испытывая боль? Тогда как объяснить отцовскую привязанность? Или мы изначально наделены этим чувством и кидаемся от встречного к встречному просто потому, что у нас есть такая потребность — любить? Что это вообще такое — любовь?

"Почему их так долго нет? Что могло случиться? Из-за чего вдруг переполошился Горан?"— словно в поиске ответа на мучившие вопросы, Мирина кружилась по дому, заглядывая во все укромные уголки. Вместо меча она взяла веник. Не хитрая работа успокаивала, незаметно раздумья привели к эпизоду, когда нашелся Ромка...

Утреннее, не жаркое Солнце едва поднялось и еще путалось в верхушках вековых сосен, а теплые, приятные лучи уже прорвались сквозь бреши, искоса падая на крыльцо, освещая и согревая как раз то место, где он лежал, укутанный от пят до макушки. Испуганно оглядев цепким прищуром серые, прохладные тени вокруг, она наконец шагнула навстречу свету. Приподняла край белоснежного полотна, и увидела лицо спящего. На высокий лоб ниспадали темные, почти черные кудряшки. Выпуклые скулы. Крупный подбородок. "Мальчик! — со стопроцентной уверенностью определила она. — Какой красивый!" Расщедрившееся светило золотом заливало всё до чего дотягивалось. Начинающийся день сверкал и резко контрастировал с остатками отступающей ночи. "Раман! — само собой в уме возникло имя. — Сияющий!"

В дверь постучали. От неожиданности она вздрогнула, но тут же пришла в себя, заслышав родной голос:

— Мирина, это мы. Открывай!

Встрепенулась, всполохнулась, кинулась! Отодвинула засов. В жилище вошли двое вооруженных мужчин. Большой и маленький. Отец и сын. Взрослый выглянул наружу, проглядел и прослушал надвинувшийся сумрак:

— Вроде никого. Надо собираться. Уезжаем сейчас же. Подробности после. Собери еду и зимнюю одежду.

— Зимнюю? Лето же? Как будто бежим не знамо куда и на сколь не ведомо.

— Так и есть, милая. Ладно, пойду, ставни закрою и Голубку оседлаю. Поторопись.

Обмотав мешковиной копыта навьюченных скарбом лошадей, затемно тронулись.

— Зачем лошадям обувь? — поинтересовался кроха.

— Чтоб не оставляли след...

К спрятанному на теневой стороне Луны звездолету, класса туристической яхты, пришвартовалась, прилетевшая с Земли, шлюпка. Высадившийся из нее пассажир направился прямиком к капитану.

— Как упустили? С ребенком не справились? — выслушав прибывшего, взвизгнул мелкий, плешивый старикашка.

— Он ребенок, только внешне. И с ним абориген местный — его, якобы папаша. Мне единственному удалось выбраться потому...

— Меня не интересует, как ты выжил, но сдается, что это вы аборигены никчемные. Дармоеды! Ублюдки! Бездари! — топая тощими, кривыми ножками раскричался старик.

— Но...

— Пошел вон, пока я тебя не прикончил! Нена, Где ты?!

Пропустив поспешно ретирующегося докладчика, в каюту вошел киборг, похожий на трансвестита.

— Смотрю на тебя и думаю-ты женщина переделанная в робота или робот косящий под женщину? — Съязвил пожилой демон. Одной рукой он схватился за голову, другой слепо шарил в пространстве отыскивая на что опереться. — Хотя, если бы ты не была такая замороженная комета… Инъекцию, живо!

Плюхнувшееся в кресло тело начало колотить, из перекосившегося рта потекла слюна.

— Б-б-быстрээ. — еле выговорил припадочный.

Полу железное существо сноровисто приставило к плечу больного заранее приготовленный инъектор и выстрелило.

Через минуту, хозяину судна, явно полегчало:

— Нена, отбери лучших бойцов и организуй десант. Убейте всех, кроме перевертыша! Доставь его сюда!

Откликнувшись на радиозов Нены, со всех закоулков вселенной потянулись к Луне самые отчаянные и отпетые головорезы. Закодированный, импульсный сигнал передавался через разбросанные в космосе маяки, по специально создаваемым хакерами врЕменным каналам. Отследить источник не представлялось возможным, а расшифровать информацию мог, только посвященный. Дело в том, что цивилизация напоминала слоеный пирог, сверху облитый шоколадом и глазурью, но внутри. — сюрприз, как минимум.

Два тысячелетия назад, в одном из галактических скоплений, несколько космических народов, технологически и духовно развитых, образовали вселенский союз, Государство Равных. Несогласных и непримиримых частью разоружили и выпроводили за пределы созданной системы на пригодные для жизни, но "дикие" планеты, а часть лишив технологий, своеобразно запечатали в их же мирах. Причем границы цивилизованного космоса строго не очерчивались. Он состоял, как из целых галактик, так и из отдельных солнечных систем и даже планет, используя язык географии, скажем — из континентов и многочисленных островов и островков, иные отстоя друг от друга на миллионы световых лет. Между ними — не обслуживаемые, но вроде бы контролируемые территории, называемые в народе "Запределье" или "Потусторонье". Время от времени, "границы расширялись", присоединением к конгломерату новых образований, главным критерием вхождения для которых являлась — безвредность, основанная на общечеловеческих моральных принципах: не убей, не укради и т. д. и т. п.

В течении веков структура отточив детали и отладив механизмы расцвела. Улеглись локальные столкновения. Упрочились коммуникации. С канувшими в небытие армиями, захирел или перестроился для мирных нужд ВПК. Например, оружие ближнего боя, лучевое, не говоря уж о стрелковом, вообще не производилось, остатки активно изымались. Еще через столетия заговорили об упразднении судебно-исполнительных органов, однако поутихшая с виду преступность всё никак не искоренялась. Уходила в подполье, видоизменялась, превращалась в корпорации, занимавшиеся чем-то типа легальным, на самом деле беспощадно выкачивавших ресурсы мелких планет. Обворовывая работников выплатой мизерного жалования за рабский труд. Отравляя жителей контрафактными продуктами и суррогатным алкоголем. Развращая запрещенной контрабандой. Собирая под своей эгидой легионы отморозков, не брезговавших и открытым грабежом беззащитных поселений. Миллиарды преступников с патологическими наклонностями стремились воплотить свои низменные желания. Кто-то жаждал богатства и власти, а кому-то хотелось просто истреблять себе подобных, желательно массово. В крайние годы стал процветать не официальный вид туризма — туры на планеты, где, с точки зрения упорядоченного мира, царил беспредел, позволяющий безнаказанно охотиться на людей. Подобно плесени размножались конторы, наладившие контакты с царьками изолированных зон, предоставляя им батальоны хорошо обученных, наемных убийц. Утопия не реализовалась, но жизнь продолжается и за нее стоит бороться!

Перед рассветом они свернули с пролеска и углубились в чащу.

— Передохнем. — Полушепотом произнес Горан, натягивая поводья. Придерживая Ромку, чтобы сынок не свалился, слез с коня. — Мирь, достань полушубок. Умаялось дитя.

— Хорошо. — Мирина улыбаясь каким-то своим думкам, вытащила шубу из притороченного к Голубке мешка, расстелила на усыпанной старыми сосновыми иголками земле. — Клади. И кота у него забери. Пусть побегает. Смотри-ка вцепился. Бедный кот, всю дорогу ни разу не мявкнул. Присмирел от страха!

Горан осторожно перенес крепко спящего мальчика на импровизированную постель. Потом занялся лошадьми. Мирина приготовила еще одно ложе.

— Придется спать по очереди. — прошептал он, подсаживаясь к ней.

— Тогда спи первый, мне что-то не хочется. — всё с той же улыбкой, она сидела, опершИсь спиной о толстенный ствол сосны.

— Ладно. Почувствуешь дремОту, толкни. — и он лег, пару секунд повозился и затих.

"Вот что значит мужики — только лягут и уже спят!" — подумала женщина, с нежностью оглядывая спящих.

Божественно утром в лесу. Проснувшись, птахи неспешно пробуют, занемевшее от сна горло — распеваются. Впереди день труда и заботы. Это верно, что птицы не сеют и не пашут, только ты сам попробуй, добудь, хоть одного червяка. А сколько их надо наковырять до темна, пока желторотые угомонятся!

"Утро должно быть медленным. — вспомнилось бабушкино наставление. — Иначе фибры как-нибудь не так раскроются. Запутаются друг в дружке и надорвутся. Резкий впрыск дневной энергии в чувствительные ткани может лишить душу памяти о ночном путешествии. Отдых важен, но дары ночи порой бесценны. К тому же, как гласит народная мудрость, если утром суетишься, то днем маешься."

Мирина улыбалась, разглядывая что-то вверху и слушая певчих зари. Как это ни странно, несмотря на брошенный дом и сумбурную ночь, ей было хорошо. Она радовалась своему женскому счастью, жданному и многожданному, наконец-то обрушившемуся на нее всей полнотой. Вот они, рядом, два ее самых дорогих на свете человека. Муж и сын! И пусть Ромка необычный и наверное очень скоро вырастет и уйдет в поисках своей доли, но все эти дни, месяцы она переполнена настоящей материнской любовью и заботой окрыляющей её. Пусть, может быть, мало осталось впереди счастья, но оно есть, и она испытывает его сейчас всей душой и всем сердцем, и эти счастливые мгновения ей дороже миллионов лет и бывшего, и грядущего бесплодия, и внутренней пустоты не ставшей матерью женщины...

— Мам… Поспи...

Будь она слабее, то наверняка бы ее сердце разорвалось...

Пережитое было слишком велико: страх, гнев, и даже удивление. По сути детский организм имеет не сравнимо меньшие запасы жизненной силы в отличие от взрослого. Закономерно и естественно, когда разум и тело идут рука об рука в своем развитии. Так сказать-на равных.

Когда двое человекоподобных чудищ с обнаженными клинками выскочили на поляну и бросились к нему, я Каррома приняло однозначное решение — защищаться. Но я ребенка запаниковало, оно еще не было готово к таким опасным перипетиям. Это создавало значительные препятствия в плане элементарной самообороны: последовательности и правильности действий. Каррому пришлось совладать с Ромкиным сопротивлением, выводя его из ступора. Но давление со стороны ребенка нарастало, он с остервенением рвался в лидеры, возможно, что так защищалось само тело, клетки которого уже были перегружены психическими процессами Каррома, плюс невероятный стресс получаемый в данные минуты. Ноги подкашивались. Холодная испарина покрывала лоб. Одолевала оглушающая слабость. Организм настойчиво требовал пощады. Полного или хотя бы частичного отключения. Спасением для него была бы не волевая личность, способная довести до смертельного исхода, а уступающая, потакающая, слабая… Страшно подумать, какими последствиями во внешних событиях, грозила закончиться внутренняя борьба, если бы в ней восторжествовало я восьмилетнего ребенка. Но только, когда пришла помощь и Карром увидел, что второй нападавший повержен, только тогда он уступил, теснившему его изнутри Ромке и отключился...

Мощные руки отца, в окружении которых он теперь находился, оказывали благотворное воздействие на его сознание. Хаос безраздельно владевший душой, не дававший голове соображать, препятствовавший пониманию происходящего, рассеивался. Уже перед домом он практически успокоился, но тут на него напала непреодолимая дрожь и малыш пожаловался отцу.

— Ничего сынок, это пройдет. Я горжусь тобой! Ты настоящий воин!

Далее всё, как в тумане. Отец с матерью весь вечер суетились, готовясь к отъезду. Потом они всю ночь куда-то скакали. И вот он проснулся...

Глава 4

Если бы у спутника Земли была атмосфера — она бы уже кипела от выхлопов снующих в ней кораблей.

Глава корпорации "Белый Карлик Деловой Гигант", сокращенно — "БКДГ", в ожидании сеанса межпланетной связи курил и нервничал. Да-да, именно пресловутые, "божественные" пришельцы "подсадили" американских индейцев и египтян на эту заразу, завезли семена и научили возделывать табак.

— Нена, наконец-то!

— Дур, их нигде нет… И никаких зацепок — куда бы они могли деться. — доложил киборг. — Пришлите еще людей. Будем искать.

— Э-э-э… Тсы пект че! — выругался шеф на родном языке. — Местные законники? Контакты

— Наладим.

— Легенда?

— Всё продуманно до мелочей, Дур.

— Ну, поделись, поделись. Если выгорит, можешь рассчитывать на увесистый бонус! — Он вскочил, бросился к рабочему столу, принялся поочередно выдвигать многочисленные ящики. — Где, где, где? Никто не должен знать… Никто… Ни-ни-ни… Нена, не могу найти препарат!

— В нижнем левом. — бесстрастно сообщила металлическая баба.

— Ага, вот он! — Дур приставил инъектор к бедру, нажал спуск. На секунду застыл, ожидая эффекта… — Отлично! В жизни нет ничего прекраснее, чем вовремя принятое лекарство! Продолжай. Я слушаю. Что там с легендой?

— Наемники. Северяне. Ищем работу. Готовы на любую подработку. Завтра, с парочкой охламонов посетим здешнее начальство. Шеф, расходы: лошади, оружие, барахло всякое, обустроить лагерь...

— Про памперсы забыла упомянуть! Хорошо, всё будет, только найди мне его! Что по средствам?

— Золото и серебро. В гранулах. Кило того и в два раза больше другого.

— Пришлю с доверенным! И смотри, если что!

— Не беспокойтесь. Не подведу. Мне пора.

— Нена, подожди. А сколько людей отправить? — беспокоился главный БКДГэшник.

— Нас 10 и если профи, то еще 10, а если мясо, то и 1000 мало. А вообще, чем больше, тем лучше — осуществим переворот и объявим беглецов врагами народа. Чтоб каждая сволочь бдила.

— Я тебя услышал.

— До связи.

"Умная сука!" — С восхищением подумал Дур, выключая селектор.

Поговорив с агентом, Дур Ктум, потомственный воротила светлого и темного бизнесов, прильнув к иллюминатору принадлежащей ему шикарной яхты, наслаждался зрелищем. На поверхности Луны роботы возводили филиал БКДГ. Автономный космический город, по последнему слову техники обеспечивающий безопасную жизнедеятельность белковых организмов во враждебной среде. Он уже считал своей эту заброшенную территорию: звезду, планеты, астероидные потоки… Всё, вплоть до ледяного пояса. И даже вечному, невесть как образовавшемуся леднику опоясывающему солнечную систему он нашел применение в будущем: "А что? Отличное фортификационное сооружение воздвигнутое космосом! Пригодится на случай неприятельских атак. Установить термоядерные ракеты, лазерные пушки. Но это после. Первоначальная же и архи важнейшая задача — завладеть транспортатором и махнуть в прошлое за оружием массового поражения. И тогда, я наконец стану Хозяином Всего Мира! Диктатором Вселенной! Ну, хорошо, хорошо — титул я потом придумаю!"

"И опередить кабинетных сидельцев, отсиживающих зады в министерствах. Не до такой же степени они профаны, чтобы не сообразить — откуда стоит начать поиск артефакта? — длились рассуждения Дур Ктума. — Старрианец, вот откуда. Он последний кто вероятно видел прибор… Я выверну сопляка наизнанку, но узнаю, куда он его спрятал. Хотя, если мыслить логически — прибор был на грузовике и Атти его украл. Значит он оставил его на катере. Вопрос — как найти катер? Без перевертыша никак. Не понимаю, почему правительство до сих пор не чешется? Единственное объяснение — оно глупее, чем кажется!"

На самом деле государственные мужи не были настолько не умны и не расторопны. Просто им было невдомек, что присутствовавший на Земле наблюдатель не добросовестно исполнял обязанности, от недостатка ли серьезности, а возможно за сходную цену, по тайной с кем-то договоренности вводя в заблуждение вышестоящие инстанции, мол Объект признаков памяти не проявляет, интересующихся, подозрительных лиц не замечено. К тому же, чиновники не творили беззаконие, уподобившись Дуру и иже с ним, поэтому в схожих инцидентах, принималась одинаковая резолюция — ждать, когда некто нарушит правовое поле, чтобы взять нарушителя с поличным. Чему блюстители порядка неукоснительно следовали, ибо священный их долг неусыпно следить за соблюдением буквы закона. Во что Дур Ктум, меривший действительность собственными весами, никогда бы не поверил. С детства он был убежден, что все без исключения, такие же монстры, особенно всякого рода политические деятели и представители госструктур, существенное отличие лишь в том — он умнее и удачливее.

И еще одна тайна не давала ему покоя. Кому еще понадобился "Транспортатор"? Кто и зачем выкрал прибор до того, как он попал в руки незадачливого спасателя? Как всякий "нормальный" бизнесмен Ктум ненавидел конкуренцию. Бюрократия тупа и медлительна, но конкурент это такой же, как он: изворотливый, жадный, хитрый, предприимчивый и не останавливающийся ни перед чем делец. Как бы этот Неизвестный не стал проблемой куда более.

"Взбодрить своего человечка в ведомстве, пусть и дальше отслеживает информацию."

На пятые или на шестые сутки дорожных мытарств, ухлЮставшись, оборвавшись, беглецы добрались. Бабушкино болотное урочище плешью выгрызло сердцевину нескончаемого лесного массива.

Трудностей путешествию, помимо непроходимых чащоб, добавил сложный рельеф: холмы, пади, норОвистые речушки. К концу пути они так измучились, что потеряли счет дням. Воспринимая время, как свет и тьму, пОсветлу двигались, пОтемну отдыхали. "Чужие здесь не ходят." — уж сказано, так сказано! "Не в бровь, а в глаз! " Шли по оставленным когда-то заметам. То зарубка на дереве, то что-нибудь броское, запоминающееся, природное. Лошадей часто вели в поводу, только Ромка почти не слезал с Орла, ехал, держась за гриву или прижавшись к потной, горячей шее жеребца. И кот. В мешке с дырками. Костров не разводили. Ели сухари и вяленое мясо. Пили из родников. Из всех хищных животных единожды повстречалась рысь, положившая глаз на домашнего питомца. Бедный котик — выпустили косточки поразмять, а тут, чуть ни съели… Притаившийся на дереве хищник, неожиданно прыгнул, но каким-то чудом кот увернулся. Смотрелся он героически и одновременно забавно. Вместо разумного исхода, изогнул спину, вздыбил шерсть, зашипел, а на мордочке читалось прямо человеческое изумление: "Ничего себе. Ну и влип же я. Может меня уже кто-нибудь спасет?" Спохватившись, люди отогнали зверя криками и палками.

— Батюшки и матушки! С прибытием мои дорогие! Натрудились в дороге! Совсем вида у вас нет! — тараторила моложавая бабуля, встречая гостей. — Как чуяла, что едете, обед сварила, баньку стопила!

Приехавшие спешились. Поправляясь, отряхиваясь, окружили хозяйку. Обнимашки, целовашки. Всё как положено!

— Небось последнего петуха зарубила?! — пошутил Горан, подставляя щеки для приветственных лобызаний. — Как же без будилы?!

— Назарку что ли? Не. Сам издох. Пра-пра. Уж и не помню какой правнук его, Зарей, у нас за главного ноне! — смеялась в ответ родственница. — Горлопан не хуже!

Старушка пристально вглядываясь в статного, широкоплечего мужчину говорила:

— А я слышу, кони топочут, не зятек ли. А кому ж еще быть. У меня окромя вас никого не бывает. Возмужал! Заматерел! Добрый мужик! Не прыщ, не дрищ!

— Здравствуй, бабушка! — подошла очередь Мирины. — Такая же молодая! Как будто вчера расстались.

— А что мне сделается. Мне жизнь не в тягость, вот и не старею! Зельем не травлюсь. За едой не тянусь. Хоть под Солнцем верчусь, но колесом не кручусь. А время тут ни причем — человек сам старается: один веселится, а другой мается. Нутка крутнись, огляжу… Ничего вроде. А жена мужу хорошая?!

— У него спроси, если скажет...

— А куда денется? После баньки медовушки гланет и всё, как на духу выложит! — поставила точку в этом вопросе бабуля, с видом заговорщицы подмигивая зятю.

— Бабушка! — внучка замялась, не решаясь сказать, что-то важное.

— Что внученька. Чай секрет какой поведаешь. Не тот ли что за муженьком твоим прячется? — женщина отступила в сторону, наклонилась немного вбок и смеясь позвала. — Ну, иди сюда, Секрет!

— Не прячусь я. Стою. Устал с дороги. — выходя из-за отца, сказал Ромка с некоторой досадой, он надеялся, что его минует это представление.

— А ты присядь малец, не стой. На бревнышко вот. А бабушка рядом с тобой посидит. — приобняв внучка за плечи, она подвела его к бревну, лежащему перед избушкой. — Дай-ка тебя разгляжу! Ух ты, красавец какой! А суровый — кровь стынет от одного взгляда ужо!

— Не Секрет я, а Раман! — отповедал внучек бабушку. — Что значит Сияющий. Мне мама сказала.

— А кто же мама твоя, Раман? — спросила старушка.

— Мирина мама. Горан папа. А Орел мой боевой конь. Будет, когда вырасту. А еще у нас есть Мурзик. Его чуть рысь не задрал, а папа чуть палкой не убил рыся. Или рысь? В общем зверя.

— Славно как! Видишь какой ты богач! И мама, и папа у тебя есть и конь с котом. Люби их и заботься о них, потому что они твои близкие. А я твоя бабушка Вара или Варя, это уж как языку сподручней. Я тоже буду любить тебя и заботиться о тебе.

— А еще у нас Голубка есть. Мамина жеребиха. Вон та рыжая. А Орел черный, то есть вороной. — делился познаниями мальчонка.

— Умничка Раман! А то я думала, что ты и слова не молвишь, а ты вона — говорун!

— Папа сказал, что я воин. Он мне лук сделал. Научит стрелять и охотиться.

— Научит. И стрелять, и охотиться. Папка твой всё умеет и тебя научит — дай срок. — Бабушка легко встала. Ласково потрепала Ромкину шевелюру. — Ну что, перевели дух? Пора и в баньку. Мы с Миринкой первые, мужики опосля. Ах, да! Будьте гостями, но не забывайте, что дома.

Он открыл глаза. И сразу понял, что с ним что-то не так. Какое-то новое ощущение, доминируя над остальными чувствами, вызывало тревогу и головокружение. Пространственная дезориентация… В повседневности люди не испытывают подобного, ведь они знают или думают, что знают, как расположены стороны света. А по моему, нам нет никакого дела до какой-то там розы ветров, пока мы обретаемся в безопасности и уверены в правильности избранного направления.

"Я спал или был без сознания? Почему я голый лежу на полу? Что это за место?" — удивлялся молодой человек, изучая непривычную обстановку, поднимаясь на ноги с твердой, каменной поверхности.

Пробуждение это всегда некая сенсация и неопределенность. В обычной ситуации важнейшая составляющая нашего существования проходит слишком быстро, чтобы обращать на нее внимание. Если последовавшие впечатления являются продолжением предыдущих.

Подняться в полный рост не получилось. Вставая он клюнул носом. Тело отказывалось подчиняться. Малейший перевес обещал неприятную встречу с землей. Пришлось сесть.

— Да, в конце-то концов, что происходит? Что со мной такое? — вопросы попадали в молоко безответности. — Для начала попробовать успокоиться. Дышим глубоко. Медленно...

Несколько тактов дыхательной гимнастики с ментальной установкой — мне совершенно на всё плевать — немного успокоили хаотичное движение нервных атомов. "Продолжать в том же духе!" — последовала команда из центра. Через некоторое время, потраченные усилия вознаградились: "Так гораздо лучше." Он не спеша встал. Не торопясь выпрямился: "И голова не кружится." Необходимо оглядеться...

Походит на комнату без окон и дверей. Без потолка. Или он так высоко, что не разглядеть… И свет — не яркий, золотистый, непонятного происхождения. Без источника. Просто свет, по консистенции напоминающий мглу. Лунный туман какой-то. Странное помещение. Пол почти ледяной, однако босые ступни не мерзнут. Здешняя температура, казалось бы низковата, но обнаженный человек чувствует себя вполне комфортно. Новые технологии. Тюрьма наверное. Всё самое лучшее и дорогое для вашего безрадостного заточения!

— Эй, охрана, а почему я голый? Верните одежду! — прокричал узник и заметил характерное, только для безжизненного космоса явление — звук не распространялся, теряясь в тумане вместе с лишними децибелами.

— Или дайте какую-нибудь спецовку. — уже не надрывая гортани попросил он.

Покрутил головой. Прислушался. Никто не откликнулся. Дверь не скрипнула. Тишина умерла когда-то...

"И всё-таки, что произошло? Почему я здесь?" — недоумевал он.

Память, услужливо, как на блюдечке, преподнесла последнее хранящееся в ее анналах событие. Первое в его жизни убийство. Но мысль о страшном деянии померкла в лучах вспыхнувшего вдруг озарения, волосы встали дыбом: "Я снова в нормальном теле! Но как это возможно? Я прекрасно помню: Горан на всём скаку сбивает бандита. Останавливается возле меня. Я расслабился, поплыл и… И по видимому потерял сознание. Значит Раман действительно существует. Мне не показалось. И теперь он меня запер. Но где? Что это? Подсознание? Чистилище? Или… Ну не мог же я так много всего пропустить. Может я был в коме или сплю? Какие-то слишком реалистичные у меня сны в последнее время. Нужно вернуться к истокам истории. Итак. Жандармы. Погоня. Электромагнитная ловушка. Эх, надо было заранее настроить маскировку, но опять же, она отключается, если начинают хлопать шлюзами. Потом провал. Очнулся уже на Земле в теле младенца. Оно ведь моё, если я правильно понимаю! Почему я сразу не вспомнил об этом? Чуть не потерял целый жизненный пласт. Забыл, как забывают сон — проснулся, моргнул и тютю всё, что только что с тобой было. Теперь я здесь и такой же реальный. Минус — я непонятно где и почему. Плюс — я опять в своем взрослом теле… Стоп! А что из всего этого по-настоящему?"

"Комната, комната. Почему стены убегают от меня? В какую бы сторону я ни бежал и сколько бы это ни длилось, они смещаются вместе со мной, остановлюсь — останавливаются и они, подпуская на расстояние вытянутой руки, но всякий раз оказываясь чуть дальше."

Сомнения развеялись окончательно: "Как раз это и есть не правдоподобный, не реальный мир. Из всего, что в нем реально это только мое я. А тело просто подделка, хотя выглядит и ощущается вполне оригинально. Сложнее с воспоминаниями. Выходит, что у меня раздвоение. Парочка сознаний в одной черепушке. Вот значит, где обретается несчастное, вытесненное я. Прекрасно понимаю "мелкого засранца". Я тоже хочу выбраться отсюда и поскорее. Жалко пацана. С другой стороны — причем тут я? Это мое тело занял фантомом. Его нет! Он не рождался! Как вообще может быть тот кого на самом деле быть не должно? Ха-ха-ха. При одном условии, что всё это правда не сон. Земля, Ромка, Горан, Мирина и прочее… Сон во сне или что похуже… И что мы имеем? Как любит повторять мой настоящий отец: "Я полностью осознаю себя, то есть: кто я и какой я, поэтому несомненно существую. Где и как это уже вопрос второй, вытекающий из первого. Ответ смотри выше. И ни какой диссоциации!"

Отряд высадился ночью. С потушенными прожекторами. Место и время было оговорено за ранее. Посадка без ориентиров. По выверенным в тютельку координатам. 27 рож. Разноплеменный, разношерстный народец. Специалисты по насилию и грабежам. Совершенно безнравственные типы, за вознаграждение готовые на всё. На Земле их встречала сама Нена, личный помощник Ктума по не предающимся огласке делишкам корпорации.

Нена, женщина-киборг, когда-то была восходящей звездой боев без правил. Получив ряд серьезных, напрочь, искалечивших ее тело и душу, травм, лишившись, таким образом, возможности обеспечивать себя честным образом, после нескольких неудачных попыток покончить жизнь самоубийством, спивалась в захолустье, зарабатывая на жизнь проституцией. Иногда в минуты просветления она мечтала скопить энное количество денег, сделать операцию, заменив ущербные органы нано протезами и вернуться в профессию, хотя бы тренером начального уровня.

В том роковом поединке чемпионка соседней галактики раздробила ей колено правой ноги и практически вырвала левую руку. Импресарио, попавшей в беду спортсменки, объявил себя банкротом и не выплатил гонорар. Суд не помог. А медицина, как известно, бессильна перед отсутствием средств.

Лет 5-7 назад Дур Ктум совершая деловой перелет, по какой-то нужде остановился на той самой планете, в том самом населенном пункте, где жила несчастная. Во время обеда или ужина в "лучшем" ресторане, местные лизоблюды нашептали (похвастались), мол в городке есть знаменитость женского рода, правда в плачевном состоянии и тем не менее, весьма не дурно оказывает кой-какие услуги интимного характера. В смысле экзотического развлечения очень даже!

Подвыпивший, разгоряченный бизнесмен заинтересовался предложением. Надо отдать ему должное, он обожал жизнь во всех ее проявлениях, но будучи снобом, пижоном, выпендрежником и черт знает кем еще, любил красивое оформление, соблюдал правила этикета и всякие гламурности в обращении с женщинами. Он знал Нену по ее карьере, так как был любителем жестких видов спорта. Сочувствовал? Нисколько. Он презирал неудачников. А если за кого-нибудь переживал, то лишь с позиции бухгалтера: приход, расход. Его распирало чувство, но не похоть, а любопытство.

Удельные воротилы, судя по всему, побаивались калеку. Перед дверью ее квартиры разговаривали в полголоса. Сдерживая полноценный смех, приглушенно хихикали. Визит Ктума был назначен. Один из прихвостней тихонько постучался и услужливо произнес, обращаясь к важному гостю:

— Господин Ктум, входите.

В обычной комнате не похожей на храм плотских утех, в инвалидном кресле сидело существо отдаленно напоминавшее женщину. Стол, стул, кровать и занавешенное невыразительной тряпкой окно, вот и всё убранство. Лишь слабое красноватое освещение подмигивало о чем-то таком.

— Заходи. Чё стал? Бухло принес? — проскрипело чудище отвратительным голосом.

— Конечно. — Дур поставил на стол бутылку дорогущего пойла.

— Молодец сынок, угодил мамуле!

— Я рад.

— Бабки имеются? Молчать! Вижу, что с баблом. Ты кто?

— Я!

— Новичок или идиот? Я спрашиваю: ты школьник, раб? Инструменты какие предпочитаешь: плеть, шокер? С наручниками, без?

— Мне всё равно.

— Ты тратишь моё время гаденыш! Раздевайся раз пришел! Если боишься или передумал — заплати за час и вали отсюда! Моё время стоит денег! Ты понял?

— Мое тоже.

— Ха-ха, смешно аж трусы жалко!

Дур Ктум всегда и везде чувствуя себя, как дома, прошел на середину, взял стул, поставил его перед калекой и непринужденно сел, закинув нога на ногу:

— Дорогуша, прекратимка сей балаган. Я к тебе с деловым предложением. Нет-нет. Мне плевать на то, чем ты сейчас занимаешься. Хочу предложить тебе достойную работу.

— Это кем же, пережевывать тебе харчи? Ты слепой что ли? Так послушай — я инвалид!

— Я заплачу за операцию. Немного денег и железа вложенные в твое тело, думаю, принесут хорошие дивиденды нам обоим.

— В качестве кого?

— Посмотрим, на что сгодишься. Личным телохранителем или инструктором для персонала по особым поручениям… Я помню твои бои! Ты была великолепна!

Дур Ктум ловкач и пройдоха, дока в мошеннических схемах и незаконных операциях с материальными ценностями. Отринувший совесть по праву рождения, в следствии чего безжалостный манипулятор, являясь ко всему прочему первоклассным психологом, а как же — издержки профессии, с первого взгляда оценил потенциал представшей перед ним жертвы. В течении разговора с ней и по кое-каким признакам до, он понял: Нена личность недюжинная и тем выгоднее для него, что обездоленная, стань он апостолом ее спасения, то приобретет преданного, обязанного ему всем раба. За сущие копейки, кстати. Ктум не ошибся...

— Странное происходит с ним. — жаловалась Мирина. — За пару месяцев вырос, как семилетка...

На следующее утро, пока мужская половина дрыхла без задних ног, женщины вышли на давешнее бревнышко посидеть-покалякать.

— Поначалу дитя, как дитя, ан ни с того ни с сего переменился и пошел в рост. Быстро всему учился: и ходить, и говорить. — Мирина прервалась, вздохнула, будто сожалея о чем. Посмотрела на свои руки, бездумно теребившие травинку, еще раз вздохнула и продолжила. — Смирились. Мало ли. Чудес-то на свете полно. Может и к лучшему. Не молодые ведь. Значит это такой подарок судьбы — догоняющий.

— У жизни всё разумно доченька. Во всем умысел. Если сразу не поймешь, то через время откроется. — вставила старушка поучение.

— Горану хорошо, он всё радуется, помощник, мол с неба упал. Мол, есть кому умения передавать. А мне тоже хочется в него душу вложить. И заботиться о нем хочется, как о своем ребенке, а не… Разговаривать умеет, а молчит. Или расспрашивает по делу. А что у него ни спроси, только и слышишь — да, нет, да, нет. Не жалуется, не просит. Ничего не рассказывает. Не смеется даже, улыбнется лишь изредка. Ведет себя, как постоялец, честное слово. Чужой и холодный. — чтобы высказать следующую мысль, Мирина наклонилась к уху бабули, перешла на шепот. — Никогда не разденется при нас и не справит нужду. Ну, не бывают дети такие.

— Ой, Мирина, не наговариваешь ли. Я бы не сказала, что молчун и холодец, вон как вчера трещал весь вечер. — сказала старушка, просияв лицом. — Как будто и впрямь сто лет молчал.

— Вот именно, что "вчера". С неделю такой. Опять переменился. "Мамой-Папой" признал. И очень странно, что ничего не помнит, что до этой перемены было. Лук, говорит, папа сделал, а мастерил-то сам. А в лесу, что с ними приключилось. Жуть одна. Пришлось из дома уйти. — сообщила Мирина, немножко взахлеб от волнения.

— А что приключилось в лесу, доченька? — насторожилась пожилая женщина.

— Сама толком не знаю, бабуль. Горан, говорит, от разбойников отбил. А Ромка рассказывает ток, что заблудился. — с заметной обидой в голосе ответила внучка.

— А из дома-то почему ушли? — не сдавалась бабушка, с удивлением поглядывая на Мирину.

— Подозревает Горан, что это дело рук Хомяка, десятского нашего, выкрасть хочет Ромку. Прознал Хомяк про него. Чудным назвал. Обогатиться хочет. Ни чем не гнушается гад. Не оставит в покое нас. — помолчав, глядя родственнице прямо в глаза, со вздохом добавила. — Кроме тебя нам податься некуда.

— А я вас не гоню. Мне в радость. Видишь в жизни-то как: на одной лавочке сидим, а один с убытком, а другой с прибытком. — подвела итог бабуля.

Чем заняться в черной дыре? Что, если черная дыра это ни погасшая, всепоглощающая звезда, а вход в святая святых Вселенной! В каждой галактике имеется такая дверь. Те самые двери располагаются аккурат в центре звездных спиралей. А что, если, так называемая, черная дыра это реальная дорога к Богу? Прямой, физический путь. Таинственные, пугающие пути сходящиеся в одной точке… А еще, ученые уверяют, что в момент, когда космические чудовища освобождают преобразованную материю, любая из выпущенных частиц может взорваться до размеров Новой Вселенной!

Если закон аналогии распространить слишком широко, согласиться, что человек такая же вселенная, хотя бы галактика, тогда вполне вероятно, что в людях тоже имеется что-то вроде воронки в непознанное.

Считается, что в подсознании много чего интересного, но это смотря куда попадешь. Карром очутился в комнате вины, которую сотворил для себя, оставаясь в ней по велению совести — о чем не имел ни малейшего понятия. Существует ли оттуда выход? Не берусь утверждать, что из всякой безысходности найдется какая-нибудь лазейка, но способ выбраться из самоосуждения определенно есть.

Сколько бы ты ни шел, здесь все тоже самое — та же комната, те же стены. Сравнимо с космическим полетом, если смотришь на звезды, то словно стоишь на месте. Вправо, влево, вперед, назад — слова утратившие значение, потому что без толку куда-либо поворачивать и разворачиваться. И только неведомый потолок приковывает живую мысль, заставляя задирать голову, в потугах что-нибудь разглядеть...

Некоторое время спустя, он увлекся игрой в догонялки, убегая от стены или догоняя ее. Пытаясь вынудить, движущуюся синхронно с ним кладку, пропустить неожиданную остановку или внезапный старт. В этом стремлении, обуславливающим элементом, выступало непреодолимое желание, чего-то коснуться. В свою очередь, желание зижделось на представлении, что поймав неуловимое, ты можешь, кардинально всё изменить...

Он не чувствовал ни усталости, ни голода, ни холода. Не испытывал ни жажды, ни прочих потребностей. Внутренние часики прекратили своё тиканье. Вариантов, кроме ожидания, не было. Само собой, что ум нацелился на самое себя и углубился в воспоминания...

Космодром, расположили в открытом море, на достаточном удалении от обитаемых мест, чтобы по возможности меньше нарушать привычный жизненный уклад. Космодром — слишком громкое название для висевшей в воздухе платформы, принимавшей исключительно грузопассажирские шлюпы, с туристами, командировочными и возвращавшимися из дальних странствий местными. Между архипелагами курсировали летобусы, перевозившие грузы и прибывших путешественников, и вообще, пускавшие на борт всех желающих покататься в парящей над землей коробке или в составе экскурсии поглазеть на искусственный остров. Для некоторых жителей Старры это стало не плохим времяпрепровождением. Конечно, не смотря на все предосторожности, образ жизни старрианцев, с приходом "цивилизации", постепенно менялся. И не только быт. С добавлением в школьный курс усовершенствованной космогонии, многие ищущие, неспокойные умы обратились к звездам.

От первого контакта, случившегося в очень раннем детстве, в памяти хранилось редко извлекаемое, полузабытое воспоминание, воспринимаемое теперь, как вИдение чудесного, полупрозрачного купола над ним. Восьмиконечная звезда, опираясь на острые ножки выгнула спинку, образовав под собой громадное пространство. Меж ее высоченных ног просматривается голубое небо, белые облака, а сама она будто светится яркими красками и замысловатыми узорами не природного и не здешнего происхождения, завораживающими своей не знакомой красотой. Множество людей, снующих по многоярусным, нависающим внутрь балконам. Гул человеческих голосов, с какой-то периодичностью перекрываемый чарующими звуками и приятным женским голосом. Потрясающе!

Следующим потрясением, уже в более-менее сознательном возрасте, была воздушная прогулка на летобусе. Вид сверху! Но когда он впервые увидел изящные, каплевидной формы шлюпы — здоровенные, серебристые они с легкостью птиц взмывали в поднебесье, за считанные секунды исчезая в головокружительной высоте — он понял, что эти летающие корабли и мечта, и любовь всей его обещанной жизни!