Начало

44.

Счастливый отец зеленоглазой инопланетянки забыл упомянуть только одно — Синх жил на другом конце города.

Будучи уже далеко не молодым, но ещё достаточно живым организмом, химик, физик, геолог и добрый парень Синх, относился к расе инопланетян, которых Алайа описывала как "черно-жёлтые". Пятнистые представители этой удивительной расы отличались от представителей остальных, не менее удивительных рас, исключительной способностью — понимать всё с полуслова. Единственным недостатком данной способности было то, что понимали они всё по-своему!

После символической процедуры приветствий, изобретатель собрался изъяснить суть своего визита:

— Мне бы...

— Знаю-знаю, голубчик, — тут же перебил его чёрно-жёлтый. — Ты пришёл проситься ко мне в ученики! И, не стану скрывать, я очень рад этому! Когда-то давно у меня было много учеников...

— Простите, — попытался прервать его Клюев.

— К чему просить прощения, голубчик, если ты ещё ни в чём не провинился! По молодости… Сколько тебе, кстати, сейчас? Хотя… В твои годы я был намного старше! И у меня была жена, тоже пятнистая… Ах-да, мои ученики!.. Я учил их пониманию того, что важно не умение просить прощенье, а умение не творить провинности, за которые эти прощения приходится просить!

— Вы знаете...

— Конечно! Конечно, знаю, голубчик! Разве такой старик, как я, может знать что-нибудь ещё, кроме того, что он давно уже всё знает?!

Да-а-а! Вставить слово тут было не просто. Алайа, стоявшая рядом, покатываясь в душе со смеху, тщетно старалась сдержать расползающуюся всё шире улыбку. Не умолкающий ни на секунду, бывший космонавт Синх, быстро бегая по овальной комнате и артистично жестикулируя длинными тонкими руками, разглагольствовал о своих учениках, о своей и чужой юности, о межгалактических полётах. Запас его бурно плещущихся мыслей в совокупности с запасом его эмоциональности определённо был неиссякаем! Уличив подходящее мгновение, Прохор все же успел вставить нужную фразу.

— Мне нужно реактивное топливо! выпалил он скороговоркой.

— Тебя интересуют реактивы? остановившись, замолчав и перестав жестикулировать, Синх с грустью посмотрел на изобретателя. Потом на Алайю. Та кивнула. Синх вздохнул: — Я подумал, твой отец прислал мне нового ученика… А этого иноземца, значит, интересует только одно — имеется ли возможность улизнуть с нашей чудесной планеты на свою?!

— Да, — опять кивнула улыбающаяся «девушка».

Синх постоял ещё немного, что-то обдумывая и покачиваясь из стороны в сторону. Затем его брови опять судорожно задёргались, лицо перешло из состояния задумчивого в естественное, а короткие, кривоватые ноги повлекли его тело бестолково блуждать по комнате. Бормоча себе под нос некое невнятное заклинание, он, в конце концов, остановился у прозрачной части стены, выполняющей функцию окна.

— Осень… Осень, — произнёс пятнистый инопланетянин многозначительно и тут же громко закричал: — Зина! Зина-а!

От неожиданности Клюев вздрогнул. Из соседней комнаты, неся поднос с чайным сервизом, печеньем и прочей снедью, молниеносно принеслась длинная и худая цапля. Разумеется, это была не вполне цапля, но всем своим видом — маленькой головой с длинным носом, грудью и особенно ногами — секретарша Синха напоминала именно цаплю.

— Сколько раз говорить, от появления моих гостей до появления тебя с подносом должно проходить ровно двести микролет! — поругал Синх Цаплю-Зину. — Вчера, когда ко мне приходил главный библиотекарь Дивии, ты опоздала с чаем на восемь микролет! Сегодня — уже на девять с половиной! Если так будет продолжаться, Зина, я вынужден буду отдать тебя на переплавку!

Изумлённый происходящим Прохор бросил вопросительный взгляд Алайе.

— Присаживайтесь, гости! — пригласил бывший космонавт, физик и геолог в лице Синха. — В моём доме принято потчивать всех гостей лучшим чаем в Дарге, выращенным на западной стороне Дивии за синими холмами. О-о-о, это великолепный чай!.. Зина-а! Зи...

В мгновенье ока у стола появилась цапля.

— Зина, ты опять забыла положить в заварку кусочек хризопраза! с отчаянием в голосе простонал физик.

Дрожащей рукой запуганная Зина тут же протянула требуемый ингредиент и удалилась. Изобретатель снова вопросительно взглянул на Алайю, но она опять промолчала. Чай действительно был очень вкусен, а хризопраз придавал ему особенный аромат.

— Отец Алайи, — начал Прохор. — Посоветовал мне обратиться к вам с просьбой о помощи в поисках реактива для реактора нашего, застрявшего здесь космолёта.

Проглотив залпом чашку чая, чёрно-жёлтый хозяин застолья следом налил вторую.

— Как поживает мой старый друг? — осведомился он, надкусывая печенье.

— Отцу теперь намного лучше, дядюшка Синх. — заверила Алайа. — Прохор помог ему снова обрести способность самостоятельно передвигаться в пространстве.

— Он заново научился ходить? — удивлённо воскликнул геолог.

— Летать! — улыбнулась "девушка".

Слово "летать" произвело на бывшего космонавта внушительное действие. Разумеется, он ни на долю секунды не усомнился в искренности слов дочери своего друга: такими вещами не шутят. Летать! Он прекрасно понимал, что значит опять получить возможность летать для того, кто раньше не представлял себя без полёта. То, что инопланетяне перемещаются на своих летучих "чашках" он называл пародией, а уж никак не словом "летать". Синх посмотрел на Клюева с нескрываемым интересом и сказал:

— Ты, наверное, неплохой мастер, раз сумел приделать крылья моему доброму другу. Ноги его совсем не ходили. Теперь он, значит, летает?!

— Не совсем так, — уточнил изобретатель. — Чтобы летать, не всегда нужны крылья. Иногда достаточно иметь...

— Воздушный шар?

— Нет. Иметь не сопротивление, а нейтральность. Специальный прибор делает массу тела незначимой для притяжения. И тогда можно вскарабкаться на самую вершину неба без крыльев.

— Любопытно, любопытно… Я обязательно навещу твоего отца Алайа. Нельзя оставлять надолго старых друзей.

— Отец будет очень рад тебя видеть, Синх. Но, я думаю, он в скором времени прилетит к тебе в гости сам.

— Значит, реактивы? Очень хорошо, — химик вернулся к изобретателю. — А откуда ты родом?

— С Земли. Я случайно оказался здесь вместе с другими людьми, в числе которых мой отец. С нами так же было два робота с "Лимонадного шара" — такая жёлтая планета, которую мы снабжаем витаминами — но они заблудились в ваших лесах.

— С Земли? — переспросил Синх и обратился к Алайе. — Это же та планета, где твой отец чуть было не погиб!.. Это судьба, скажу я вам! Судьба!.. Ну, и что дальше?

— А дальше то, — вмешалась Алайа. — Что я обещала помочь ему вернуться на Землю.

— Зина-а! — прокричал в очередной раз геолог. — Собери всё необходимое. Мы сейчас же вылетаем!

— Мы полетим за город? — спросили гости.

— А вы думали, ядерное горючее хранятся у меня в домашних условиях, в холодильнике? — рассмеялся старина Синх.

"Чашка" Алайи с лёгкостью вместила и Синха со всем его багажом и уж тем более "цаплю" с типично земным именем Зина. Путь вел на запад, где по уверениям химика находилась заброшенная с поры прекращения межгалактических полётов главная подземная лаборатория Дивии.

— Любопытно, почему ты называешь свою секретаршу Зиной? — задал Клюев Синху терзающий его вопрос. — Откуда взялось у вас на Дивии это распространённое на Земле простое женское имя?

— Зина — это далеко не земное имя, как ты утверждаешь, голубчик, — ответил физик, отрицательно покачав головой. — Зина — это аббревиатура: здравомысляще-инерционно-навигационный аппарат.

"Цапля" насупилась.

— Как можно живое существо называть "аппаратом"? — возмутился, наконец, изобретатель.

— Живое? — выпучил глаза Синх.

Невозмутимо протянув руку прямо к груди напуганной "цапли", он, расстегнул молнию на её кофточке, взял, и бесцеремонно ткнул пальцем в её левый сосок. Напуганное выражение на лице секретарши сменилось полным безразличием. Клюев вскочил было на ноги, но, ударившись о стеклянную крышку "чашки", опустился на своё сиденье. Геолог улыбнулся, полностью открутил грудь "цапли" и обнажил целую кучу микросхем, проводов, диодов, транзисторов, индикаторных лампочек и прочих немаловажных элементов.

— Ну и что? Живое это "существо"? — засмеялся довольный произведённым эффектом Синх.

— Так это робот! — облегчённо выдохнул изобретатель.

— Да. Самый обыкновенный, но искусно выполненный в виде женщины робот.

— А почему она такая худая? — полюбопытствовала Алайа.

— Как тебе сказать?.. Даже не знаю. Кормлю, наверное, мало...

45.

Заброшенная лаборатория представляла собой огромную стальную трубу среди пустыря, метров тридцати в диаметре, ведущую на несколько километров вглубь дивийской почвы. Как ни странно, территория ни чем и ни кем не охранялась. Летучая "чашка" изменив горизонтальное положение на вертикальное понеслась вниз. По мере углубления диаметр трубы сужался. Но солнце в это время было как раз над лабораторией, и оттого его свет хорошо освещал "дорогу".

— Итак, господа, мы погружаемся в одно из самых таинственных мест нашей планеты, — изрёк Синх. — Пытливый ум здесь может обрести много полезного, а не пытливому здесь делать нечего… Сбавляй ход, Алайа!.. Мы на месте.

Труба завершилась длинным прямоугольным коридором. Синх первым выпрыгнул из "чашки". Подойдя к одной из стальных стен, он нашарил рукой в темноте рубильник и включил прожектор. Слабый розовый свет разлился по всему проходу.

— Автоматика, — ответил на вопросительный взгляд Клюева химик. — Не так-то много времени прошло с тех пор, как я был здесь в последний раз. Система ЖОП (жизнеобеспечения помещения) за счёт постоянного потока воды самостоятельно нагнетает воздух и тем самым генерирует электричество. Как видите, "всё гениальное — просто" (как сама эта фраза!)

В помещении было очень холодно, и экспедиция облачилась в специальные термокостюмы захваченные с собой Синхом. Неудобные громоздкие наряды изрядно замедлили путешествие. Одна только Зина, оставаясь в своей тоненькой кофточке, всё так же бодро несла тяжёлую сумку своего строгого начальника. Стальные стены местами сменялись прозрачными, за которыми виднелись другие, точно такие же стальные и прозрачные стены. Где не срабатывали прожектора, там помогали фонарики, встроенные в Зину. За многими стеклянными стенами виднелись резервуары, колбы, ёмкости.

— Почти всё модульное оборудование вывезено и модифицировано, — не без грусти сообщил из-под шлема химик. — Но полезных ископаемых, которые нам нужны, здесь оставалось с избытком!

В результате лабиринт привёл экспедицию в тупик.

— Странно, — Синх попытался через шлем почесать затылок. Если мне не изменяет память (а она мне, надеюсь, ещё верна), этой стены тут раньше не было.

Прислонив безухую голову к стене, Зина проанализировала исходящие от неё резонансные частоты и вывела на свой умный лоб полученные данные. Взглянув на иероглифы налобных формул, химик Синх молниеносно синхронизировал сведения с информацией в своих мыслях.

— Ага! — выдал он аксиому. — Эту стену возвели, замуровав проход в центральный склад химикатов, около сорока тысяч микролет назад, что эквивалентно десяти нашим дням. Как раз в это время поменялось правительство...

Мысль о правительстве, вдруг сама собой пришедшая в голову, заметно взволновала старого космонавта. За его долгую жизнь ещё не было случая, чтобы верховное управление скрывало какие-либо действия от дивийского народа. Это либо совпадение, либо?.. Нет! Невозможно, чтобы на такой замечательной планете, где и так все настрадались от вредоносной бактерии, кто-то делал что-то без ведома правительства!

— Здесь что-то написано, — заметила Алайа. В дальнем углу стены действительно ощущалось присутствие слаборазличимой надписи, по-видимому, наскоро накарябанной острым предметом.

По приказу Синха Зина навела на стену, где прорисовывалась надпись, все свои фонари.

— Скирд за-мыш-ляет зло, — прочитал по слогам Синх. — Очень неразборчиво… Кто такой Скирд?.. Так, дальше… Дивии гро-зит дик-тату… Последние буквы совсем не видно.

— Дик-тату, — повторила Алайа. — Похоже, диктатура?

— Да. Другого варианта не представляется, — озадачился химик. — Только, кто же мог это написать? И главное — зачем? Я думал, это слово, выйдя из нашего лексикона много десятилетий назад, больше никогда не вернётся. Кто-то пытался предупредить об опасности?

— Может быть, один из подчинённых, возводивших по приказу эту стену? — осмелился предположить Клюев.

Задумавшись, не более чем на пару микролет, старина Синх резко (насколько позволял термокостюм) повернулся и пошёл по направлению к боковой прозрачной стене.

— Следуйте за мной! — окликнул он на ходу. — К счастью, я знаю другой (потайной) вход в эту засекреченную зону.

Достав из сумки, которую всё время несла "цапля", небольшой продолговатый прибор, Синх поднёс его к определённому участку стены. Прибор запищал и замигал. Стена подалась назад. Образовался узкий проход.

— Зина, ты первая, — сказал химик. — Будешь освещать нам дорогу.

"Цапля" прошмыгнула за стену.

— Теперь ты, землянин, и Алайа. Я буду замыкать шествие.

Когда все очутились за стеной, прибор Синха снова запищал. Стена вернулась в исходное положение. "Квартет" возглавляемый Зиной двинулся по узкому коридору.

— Остаётся сделать небольшой крюк, и мы на месте, — сообщил геолог. По тону его голоса уже можно было начинать догадываться, что он немного подустал передвигаться в своём герметичном облачении.

Туннельный проход уводил в густую тёмную глубь лабиринта, и если бы не аккумуляторные фонари старого предусмотрительного космонавта, вмонтированные в робота-секретаршу, пройти в такой тьме было бы возможным только на ощупь. Лабиринт завершался последней преградой, проход сквозь которую снова обеспечил мигающий прибор, запищавший на этот раз уже в руке у "цапли". Стены раздвинулись. Из образовавшейся щели в глаза ударил поток яркого зелёного света.

— В этом месте концентрация конфайнментирующего вещества на предельно высоком уровне, — пояснил физик. Прохор кивнул шлемом, хотя не совсем понял, что означает то слово, которое стояло после "концентрация".

Квартет по одному протиснулся в щель. Зина немного не рассчитала и ударилась головой о выступ стены. От удара раздался громкий звук.

— Будьте осторожны! — предупредил Синх, придерживая разболтавшуюся голову своей неустойчивой секретарши. — Здесь обитают совершенно дикие, необузданные кванты разнокультурных химических элементов. Ко всему прочему они начинены хулиганистыми глюонами внутри адронов. Если эти частицы разволнуются слишком сильно, никакой резонансный успокоитель не поможет избежать маленького взрыва, который разнесёт полпланеты!

В специальных прозрачных резервуарах, больших и поменьше, четырёхугольных и округлых форм, куда был полностью ограничен доступ посторонних веществ, помещались тонны полезных ископаемых, ставших бесполезными с прекращением работы центральной ядернохимической лаборатории Дивии.

"Вероятно, у их правительства, озадаченного другими проблемами, ещё руки не дошли до применения всего этого в целях гражданского значения" — подумал Прохор. Глаза его разбежались, надежда вернуться на Землю приобрела более яркие очертания. Уже немного изучив нехитрую письменность народа Алайи и Синха, Клюев пытался прочитать, что написано на резервуарах.

— Вот, голубчик, — указал Синх на толстостенную ёмкость средних размеров. — Скорее всего, то, что тебе нужно, находится здесь.

Отвернув герметичную боковую крышку, Зина достала из ёмкости несколько серебристых слитков, аккуратно упакованных в непроницаемый материал, тут же ввернула крышку на своё место и нажала на кнопку сбоку. При этом действии из ёмкости автоматически отсосался весь попавший в неё газ заполняющий склад.

— Такого количества должно хватить на три полёта до вашей солнечной системы, — заверил Синх.

— Боюсь, реактор нашего маленького космолёта поедает раз в десять больше, чем ваши самые крупные летающие тарелки.

— Тогда на всякий случай возьмём ещё три раза по столько же. А ваш доисторический реактор переоборудуем!

Ко времени возвращения Алайи, Прохора и Синха с Зиной, нагруженной плутонием и всем остальным, к основному коридору, ведущему к выходу, угол солнечного света успел сместиться, но, как оказалось позже, в полной темноте было виновато не только это. Выход, ведущий из лаборатории наружу, был практически полностью завален землёй!

Да, будь на месте Алайи (и даже Зины) нервно-активная продавщица Лена с той планеты, где лесные ягоды не напрасно называются земляникой, крику бы в заброшенной лаборатории хватило не на один взрыв! К всеобщему спасению, ни синеволосое существо со всеми признаками молодой женщины, ни секретарша геолога не отличались резко-возбудимыми чертами характера. Единственное, что отразилось (благодаря фонарикам "цапли" в глазах, приученных к равномерному течению жизни дивиянок, было удивление.

Обследовав кучу земли, компания обнаружила ещё одно замечательное обстоятельство, заставившее всех удивиться. Напуганные и явно морально угнетённые, сидели под этой кучей два грязных оборванца. На приветствие Синха они не отозвались.

— По-моему эти физиономии мне знакомы, — определил изобретатель, глядя на «находку». Это роботы прилетевшие вместе с нами.

Уставшие "подарки" преподнесённые добродушными жителями "лимонадного шара" попытались встать. Удалось им это с трудом. Роботы буквально валились со своих шарнирных приспособлений для передвижения и глупо моргали мигалками на приборных досках. Смотреть на них было не то чтобы очень уж страшно или противно, но неприятно. Где блуждали несчастные железные "собратья по разуму" столько времени, поведать они так и не смогли.

46.

— Вот именно! — воскликнул Синх, перебив по привычке роботов. В ответ на расспросы несчастные найдёныши повели бессвязный рассказ о нехороших двуногих негодяях, прилетевших на летучем аппарате и заставивших их закапывать этот никому не мешающий "колодец".

— После этого они скинули вниз нас самих, — закончили роботы.

Достаточно внятно говорить по-русски они так и не научились, зато к языку дивиян приспособились более-менее сносно.

— Вот именно! — повторил химик. — Настоящие негодяи! Что же это за безобразия творятся у нас на планете?!.. Зина, девочка моя, будь любезна, поставь сумку и остальную ношу к стене и начинай копать проход наружу.

Зина повиновалась. Шустро перебирая руками, она стала рыть не хуже любой буровой машины. Прохор с Алайей взялись ей помогать.

— А вы что расселись?! — прикрикнул Синх на роботов. — Хотите навсегда здесь остаться?

Вконец перепуганные недотёпы нехотя принялись разгребать землю, которой сами же недавно и засыпали выход. Если бы они умели плакать, они бы плакали от обиды и досады. Работать пришлось довольно долго, но ближе к вечеру отверстие всё-таки стало достаточным, чтобы сквозь него смогла протиснуться "чашка" Алайи и уже не квартет, а секстет вылетел, наконец, на свежий воздух.

Медленная планета приняла такой ракурс, при котором лучи солнца заиграли на темнеющем зелёном небе такую изумительную симфонию заката, что отвернуться было невозможно! Завороженный Клюев, проникнувшись таинством, запел никому из присутствующих не известную песню, но все с огромным удовольствием слушали.

Не успела летающая "чашка" пролететь и ста миль, как со стороны заброшенной лаборатории раздался взрыв. Из-под земли вырвалось и окрасило всё вокруг яркое ядовитое зарево. Лаборатория навсегда прекратила своё существование!

— Повезло! — радостно закричал Синх. — Друзья мои, нам просто сказочно повезло! Мы могли погибнуть, но не погибли. И теперь у каждого из нас сегодня праздник — второй день рождения. Это прекрасно!

В его чёрно-жёлтой голове даже самой короткой вспышкой не промелькнуло ужасной мысли о смерти, а плескалось одно веселье по поводу второго рождения. В самом деле, зачем печалиться, когда жизнь продолжается? Ведь если бы она оборвалась, печалиться бы не пришлось!

Радость Синха прервал голос отца Алайи.

— Алло! Алло!.. Алайа, ты меня слышишь?! надрывался голос бывшего космонавта.

«Девушка» ткнула пальцем в панель приборов и ответила:

— Да, отец, я тебя слышу!

— Где вы сейчас находитесь? Не рядом с заброшенной ядернохимической лабораторией?

— Да...

— Боже мой! Летите скорее оттуда! Наш новый правитель Скирд сообщил, что намерен в ближайшее время взорвать её!

— Он уже сделал это.

— Как?!.. Но, вы… вы не погибли?

— Нет. Всё обошлось, отец. Не переживай. Мы живы и здоровы… Ты сказал Скирд?!

— Да. Этот шароголовый чудодей оказался законным приемником власти. Сегодня утром наш прежний Глава внезапно ушёл в иные мировые частоты, а уходя, успел передать, как утверждает сам Скирд, все свои полномочия ему. Непонятно, почему старейшины не противятся этому произволу, а потакают?! Мне кажется, Скирд ввёл их в заблуждение, уверяя, что таким образом он заботится о Дарге и всей Дивии. Он выступил с речью — и его поддержало большинство! — дескать, чтобы в будущем у народа не явилось желания воспользоваться открытиями прошлого для возобновления полётов в космос — Представляете! решили взорвать и лабораторию, и склады со всем содержимым! Если так дело пойдёт дальше… С вами точно всё в порядке?

— Здравствуй, мой друг! — выкрикнул Синх. — Да, и с Алайей, и с землянином, и даже с моей Зиной — всё в полном порядке! Разве может быть иначе? Они же со мной! Как ты сам теперь поживаешь? Говорят, тебе приделали крылья?!

— Здравствуй и ты, добрый друг Синх! Да, я летаю не хуже ухана! — отвечая шуткой на шутку, рассмеялся отец Алайи (уханами назывались те фиолетово-серые обладатели огромных ушей, которые летали без крыльев и умели издавать укающие звуки).

— Отец, — прервала "девушка". — Мешкать нельзя. Мы сейчас же летим освобождать узников Лепоса! Если Скирд не добрался до них… И нам, возможно, понадобиться помощь.

— Хорошо. Я сейчас же соберу всех кого надо, и мы вылетим в Лепос, — донёсся мужественный голос старого инопланетянина.

— Главное, постарайтесь сохранить это мероприятие в тайне! — предупредил Прохор.

К началу штурма тюрьмы для пришельцев помощь со стороны Дарга подоспела в виде трёх летающих «чашек» с дивиянами. Возглавлял «отряд добровольцев» летающий отец Алайи.

Военной стратегией дивияне не обладали отродясь. Уроки самозащиты преподавали только в школе космонавтов. Давно это было, и Синх, признаться, ничего не помнил.

— В наших исторических архивах нет ни одного описания военных действий, — сказала за всех Алайа. — Лишь безобидные споры одной расы с другой по поводу моды, которая в былые времена ещё имела весомое значение. Поэтому неизвестно, велись ли когда-нибудь на нашей планете попытки достичь взаимопонимания не с помощью слов, а с помощью драк.

— Как видите, излишняя добродетель доводит иногда до маразма отдельных доброхотов, — вывел Клюев. В таком случае, как бы сказал мой отец заключённый сейчас за теми стенами, раз нет среди нас ни одного полководца, а есть одни рядовые, остаётся полагаться исключительно на здравый смысл.

Отряд отца Алайи был разбит на три подразделения. Возглавить одно из них вызвался Синх. Его верная боевая подруга Зина последовала за своим военачальником. Во второе подразделение пришлось вступить добровольцами бедолагам-роботам. Третье досталось вождю поющего племени Прохору. Алайа наотрез отказалась оставаться в тылу. Герметичный мешок набитый реактивным топливом спрятали вместе со всеми летающими чашками в овраге под холмом.

Почесав затылок, Прохор решил, что Лепос следует окружить. План был прост. Синх со своими бравыми бойцами обойдёт тюрьму справа. Отец Алайи со своими — слева. Прохор и остальная дивийская рать двинутся по прямой. Окружение должно было отрезать пути к отступлению в сторону Дарга, чтобы выиграть время.

— У них не должно быть возможности сообщить о нашем нападении Скирду раньше, чем мы сможем обеспечить безопасность для всех узников, — убедительно сказал Клюев. — Успеть отключить их передатчики и летающие "чашки" — наша первая обязанность! — Передатчики я беру на себя, — сказал один зеленокожий дивиянин, оказавшийся специалистом в данной области. — Всё, что мне нужно — попасть вон на ту круглую вышку в центре Лепоса — она обеспечивает их связь с внешним миром — и обесточить кое-какие элементы, отсоединив питание. Только, как туда забраться незамеченным?

— Антигравитатор… — подумал вслух Клюев.

— Что? — переспросил не расслышавший специалист.

— Я доставлю тебя туда, — уловив мысль Прохора, подхватил отец Алайи. Он одной рукой поднял зеленокожего дивиянина вместе с его ящичком, в котором находился его профессиональный инструмент, повернул по часовой стрелке ручку антигравитационного ускорителя в нужное положение, и через пять минут, сделав всё как надо, они уже вернулись обратно!

— Можно как-нибудь отключить их летательные аппараты на расстоянии? — спросил изобретатель.

— Нет, — подумав, ответила Алайа. — Свою тарелку на расстоянии может отключить только сам хозяин этой тарелки.

Прохор соображал молниеносно.

— Тогда нужно перекрыть им выходы из строений.

— А как?..

— Где бы взять высокопрочные стальные кольца? — задал странный вопрос Клюев. И пояснил. — Иногда, простые способы намного эффективнее заумных. Если надеть на крыши их зданий такие кольца, лепестки конусов уже не раскроются. И не нужно проникать внутрь и искать где что отключается.

— Точно! — согласился Синх и стал быстро перебирать в мозгу всевозможные варианты. — Лучше всего подошли бы эллиптические формы с наших средних теплиц. Диаметр как раз подходящий. Но они очень тяжёлые и поднять их на такую высоту, конечно, проблематично.

Идея пришлась по вкусу Клюеву.

— Где их можно взять?

— В поле ближе к озеру есть несколько сельскохозяйственных угодий. Самые ближайшие отсюда в трёх — четырёх милях.

— Ага, — кивнул головой Прохор. — Это нам подходит.

Для полной синхронизации действий изобретатель решил запускать антигравитационные стабилизаторы от одного ускорителя. Вдвоём с отцом Алайи они в считанные сотни микролет разобрали несколько приозерных теплиц и доставили необходимое количество эллиптических приспособлений к городу. Оставалось дело за малым — увенчать (или короновать) этими "хомутами" населённые здания Лепоса.

Уже начинало темнеть. Зеленокожие опекуны несчастных заключённых пришельцев, как и подобает всем порядочным инопланетянам, готовились ко сну. Со дня на день, ожидая новых приказов относительно тактики общения с подопечными, они, признаться, были утомлены такой необычной неопределённостью. Несколько лет подряд вести картотеку, возиться с узниками, содержать их в порядке, чистоте, кормить, подготавливать к допросам с последующей депортацией, обучать дивийской грамоте, и вот, теперь всё коту под хвост?! А ведь они верно служили своему государству, чувствовали себя на высоком ответственном посту. Если изолятор закроют и весь персонал упразднят, какую тогда работу смогут они выполнять на благо своей родины с прежней самоотдачей? И, вообще, куда они пойдут? Для большинства из них охранять незаконных интуристов было делом всей их спокойной размеренной жизни. Ох...

Да, служители тюрьмы готовились ко сну, но это совсем не говорило о том, что почти все они не готовились одновременно и к длительной бессоннице в плену своих мыслей. Но к чему они точно не были готовы, так это к ночи, проведённой вне постели.

Раздался парадоксальный для данной местности воинственный клич, упала на конус последняя эллиптическая форма и в город с трёх сторон ворвалась бравая армия освободителей.

По плану изобретателя следовало: удивить (до оцепенения!) персонал изолятора внезапностью нападения; проникнуть в тюрьму; вызволить угнетённых узников. Самым важным был первый пункт, от его чёткого исполнения зависели два последующих. В руках нападающих были пылающие синим пламенем коряги, позаимствованные у пятнистых деревьев. Пробив с помощью роботов отверстие в коридоре первого уровня, орава ворвалась внутрь зданий и понеслась наводить беспорядки в помещениях.

— Пожар! Пожар! кричал кто-то.

— Пожар-жар-жар! усиливало многократное эхо!

Громче всех, подзадоривая своих «воинов» кричал сам вождь поющего племени. Алайа бежала рядом с ним. Её отец, наводя ужас на обитателей Лепоса, летел и размахивал пылающей веткой.

Неприученные к подобной фантасмагории работники изолятора, как и задумывалось Клюевым, разволновались. Сердца их заработали ускоренно и ощутили нечто странное никогда ранее не ощущаемое. О-о-о, да-а! Это было чувство настоящего инстинктивного страха, приводящее в паническое бегство! И зеленокожие "опекуны" невольно подчинились этому чувству. Они бежали, прыгали в свои «чашки», пытались вылететь наружу, но раскрывающиеся лепестками верхушки конусообразных зданий оказывались заблокированы. Бросая «чашки», беглецы выбирались через запасные дополнительные проходы. И бежали! «Воины» преследовали их, отрезали путь к Даргу, гнали в сторону леса.

Так был очищен Лепос от своих верных служителей.

Синх, Прохор, Алайа и Зина стояли на верхнем ярусе коридора и смотрели на удаляющихся зеленокожих. Перепуганные сотрудники Лепоса были уже далеко.

— И враг бежит, бежит, бежи-и-ит! пропел довольный Синх, подмигнув на редкость весёлой Зине.

Подлетевший к квартету отец Алайи сиял победной улыбкой.

— Представляете, — почти кричал старый летун. — Оказывается, те дивияне, которых Скирд послал исполнить его сумасшедшее приказание, додумались не взрывать нашу заброшенную лабораторию со всем её бесценным содержимым, а произвели грандиозный фейерверк (для видимости) на пустыре по соседству! Далее их задачей согласно приказу было избавиться от узников тюрьмы. Но, нарушив один приказ, они не собирались исполнять и второй! Сейчас эти «дезертиры» присоединились к нам и тоже хотят на всеобщем собрании выразить своё недовольство новому главе — Скирду.

А в отдельно стоящем здании самой тюрьмы по-прежнему царила абсолютная тишина. Звуконепроницаемость стен не дала возможности пленникам обрадоваться своему освобождению ночью. Изобретатель счёл уместным оставить эту радость на утро и ужасно уставший за такой длинный день тут же уснул.

47.

Третий час профессор спорил с коричневым жителем планеты Мор, пытаясь доказать очевидные на взгляд профессора факты. Парни с Фосса и Рейна, уставшие вслушиваться в спор двух галактик, уже тихонько посмеивались. Старший помощник профессора тупо глядел в полупрозрачную стену, будто видел за ней родную усадьбу с женой и тремя детьми, оставленными на острове. Второй помощник спал. Их младший друг мечтал о юной красавице, которую ещё не встретил, но обязательно встретит, вернувшись на Землю. Тогда-то он ей и расскажет, с достойной снисходительностью бывалого космонавта, о своём трудном, но таком нужном призвании — доставлять бананы далёким гуманоидам. И, конечно, не забудет приукрасить свои откровения парой слов о пребывании в этой страшной тюрьме в жутко страшной компании пришельцев с других миров. Повар, в отличие от остальных, занятия себе не находил ни какого, поэтому просто блуждал из стороны в сторону по всему помещению.

— Рассмотрим идею вечного двигателя на самом простом примере, — восклицал разгорячённый профессор, задумывался, но, мгновенно соображая, что сказать дальше, продолжал. Хотя бы на круговороте воды в природе, как на переходе её из одного состояние в другое, так и на функционировании вокруг и внутри всей планеты. В данном случае двигателем воды является организм планеты — не так ли? — использующий в качестве двигательной силы разницу температур — сопротивление, получаемое от квантовой энергии солнца и вакуума.

Прежде всего, спор усложняло то, что одни и те же вещи на разных планетах назывались по-разному.

— Не согласен! — утверждал на своём языке Морянин. — Вакуум, как ты его называешь, поглотитель энергии, а не распространитель. И если он способен поглощать энергию, значит, способен поглотить любую материю, так как сама энергия является материальной структурой.

— Но ведь и вакуум тоже материя! — протыкал воображаемый вакуум пальцем Пётр Данилович. — И, определённо, это есть вид самой неопределённой материи! Зачастую многих вводит в заблуждение восприятие всего окружающего чувствительными органами. Всё верно, наши глаза и не могут воспринимать на другом уровне. По крайней мере, до той поры, пока точка зрения не изменится. Так прозрачная не подсвеченная масса вакуума видится чёрной и пустой, пока находящиеся в ней кванты фотонов (или волны света — как вам угоднее) не отразятся от какого-либо предмета. Понятно, чем глубже, тем темнее. Возможно ли, что вращаются не сами мириады звёзд и планет, а вакуум, будто океан, заставляет двигаться всё существующее в нём? Разумеется, материя эта неоднородна, и поэтому скорость движения на разных её участках различная. Почему бы не рассмотреть более внимательно эту гипотезу?

Не известно привёл бы спор двух галактик к новому открытию или дело дошло бы до драки, но вот...

Стена, отгораживающая столовую от основного помещения, в котором содержались пришельцы, со скрипом отодвинулась, и перед доброй сотней глаз узников предстали Прохор, Алайа с отцом, Синх с Зиной, два робота и несколько инопланетян.

«Банановый магнат» поднялся с лежанки, подкрутил ус и исподлобья посмотрел на изобретателя.

— Сколько можно тебя ждать? проворчал отец своего сына с напускным выражением обиды в голосе. Глаза его говорили, что он безумно рад встрече. Нас уже третьи сутки не кормят!

Прохор смутился. Порывшись в своём всё вмещающем кармане, он достал и протянул отцу апельсин.

— Профессор несколько преувеличивает, — посмеиваясь, сознался совсем не похудевший повар. Во-первых, не третьи, а вторые, а во-вторых, это по нашим, а не по их исчислениям.

— В этом есть и наша вина, — сказал охрипшим голосом изобретатель. Мы вчера провернули небольшую революцию в Лепосе. У служащих тюрьмы просто не было возможности заняться своими обязанностями. Они были вынуждены спрятаться от нас в ближайшем лесу. Вот вы и остались без присмотра. Зато теперь Лепос в полном нашем распоряжении.

— В таком случае, сын, — заявил Пётр Данилович. — Сперва в столовую!

48.

— Как вы собираетесь поступить с этим негодяем Скирдом? спросил насытившийся профессор, выслушав из прекрасных уст Алайи историю о навалившейся на Дивию беде.

— Мы обратимся за помощью к общинам соседних городов, — ответил отец зеленоглазой «девушки». — И, выступив на площади Доброй Славы, призовём к ответу нынешнюю власть!

— Это просто замечательно, — спокойно проговорил профессор: он предвидел такую банальную постановку сюжета. — Открыто, честно, как и положено по дивийским устоявшимся канонам. Но (в первую очередь) это всё-таки глупо! Честность — хороший попутчик, а хорошего попутчика следует беречь от встречи с нечестной особью, с которой нам совсем не по пути. Привлечь к ответственности пред всем честным народом — необходимый, благородный шаг, но… сначала надо действовать тихо и осторожно, чтобы не дать противнику улизнуть. Издалека он может навредить ещё больше. Зло лучше держать на виду, чтобы знать, что оно замышляет.

— Как же нам тогда лучше поступить, чтобы было и гуманно и справедливо? — вмешался Синх, давно порывавшийся вступить в беседу.

Лицо профессора сделалось суровым.

— Тут необходим научный подход — это факт. Насильственные меры воздействия в любом случае должны стоять на втором плане.

Наступила пауза. Синх вопросительно посмотрел на Алайю. Синеволосое создание взглянуло на своего отца. Зина как всегда молчала. Пётр Данилович повернулся к изобретателю.

— Прохор, сын мой, сейчас я обращаюсь к тебе не как к своему сыну, а как учёный к учёному. — Помнишь, однажды, — там, на Земле — ты сказал, что способен сотворить такое ультразвуковое устройство, которое сможет воздействовать на человеческий мозг таким образом, что дурные мысли в него уже никогда не придут?

— Ты хочешь сказать?..

— Вот именно! Скирд в самый раз подойдёт для твоего прибора в качестве подопытного кролика.

— Что самое интересное, он даже не догадается о направленной на него высокочастотной волне, — задумчиво продолжил мысль отца изобретатель.

Достав из кармана листок бумаги и авторучку, он в пять минут по памяти нарисовал всю схему сложного устройства для излучения целенаправленных ультразвуковых колебаний.

— Мне опять придётся порыться в ваших заброшенных лабораториях, — сказал изобретатель дивиянам. И, не мешало бы, познакомится с вашими технологиями химической и физической обработки различных минералов и цветных металлов.

На создание излучателя в таких неподготовленных условиях понадобится не меньше недели. По вашему исчислению это около двух дней.

Алайа понимающе кивнула головой. Синх уже был готов продолжать действовать на благо своей Родины. Патриотизм — хорошая черта характера. И хорошо когда этой чертой не манипулируют третьи лица, превращающие патриота в жертвоприношение алтарю ненасытной алчности.

Как и загадывалось, через два дня прибор был готов к проведению первого испытания. Что именно будет использоваться для достижения поставленной цели, в качестве компонента посылающего сигнал в мозг Скирда — ультразвук, ультрасвет или ещё какое средство — изобретатель не сообщил никому.

— Пусть вся ответственность остаётся на мне, — заявил он без лишних объяснений.

49.

Скирд готовился к выступлению перед дивийским народом. Трижды перепроверенный и несколько раз прорепетированный доклад он знал наизусть. "Теперь мы будем жить по-новому!" — поднимаясь на трибуну, уже собирался начать Скирд, но его прицельная собранность вдруг, как по волшебству, рассеялась. Глядя на огромную толпу, собравшуюся на площади Доброй Славы, новоявленный глава Дарга ощутил внезапную умилённость. По лицу его расползлась добропорядочная, почти детская улыбка и он заговорил (почему-то стихами):

— Сограждане и согражданки!

Позвольте, в этот светлый час,

На этой солнечной полянке,

Я песенку спою для вас!

И, действительно, взял, и запел весёлую звонкую песню. Голос его оказался настолько чист и откровенен, что никто из слушателей не был вправе усомниться в искренности такого благодушного поступка нового правителя. Радостные, и даже очень, зеленокожие, синеволосые, шароголовые и пятнистые расы "рукоплескали" всеми своими верхними конечностями и мотали головами из стороны в сторону, что на языке их жестов означало состояние полного восторга.

Покончив с песней, несостоявшийся тиран и диктатор Скирд рассказал пару добрых анекдотов, вызвав в народе ещё больший всплеск одобрения. На десерт же было представлено такое блюдо, которого, вообще, никто из собравшихся ожидать не мог — Скирд собственногласно пригласил на сцену известного Российского учёного, прилетевшего с далёкой планеты специально для того, чтобы помочь Дивии справится со злосчастной бактерией!

— Уважаемые друзья, дивияне! — начал свою лекцию великий биолог и дивияне поразились, насколько мало прослушивается инопланетный акцент в его бархатном баритоне. — Узнав о страшной беде повлекший за собой вымирание вашего животного мира, я, не задумываясь, принял решение временно возглавить ваш биологический научно-исследовательский институт. Вместе мы справимся с вредной бактерией. А если понадобится, завезём несколько видов самых безобидных представителей фауны с других планет. С сегодняшнего дня ваш добрый президент принял решение возобновить межгалактические полёты.

Весело улыбаясь, Скирд мотанием головы подтвердил слова Петра Даниловича. Радостные возгласы гулом заглушили дальнейшую речь профессора. Весь день продолжался праздник.

Над Даргом нависал вечер. В его темнеющем, но всё ещё озарённом закатом солнца, розово-зелёном небе плыла одинокая летучая «чашка». Это была «чашка» Алайи. Торопиться было некуда. Снизу доносилась лёгкая праздничная музыка. Прохор повернулся к «девушке».

— Завтра мы улетаем на Землю, — произнёс он, вздохнув то ли с облегчением, то ли с грустью. Отец уже выпустил в вашу среду такую полезную и одновременно мощную бациллу, которая обязана справиться с большинством нехороших микробов.

Порывшись в кармане, Клюев извлёк оттуда кулёк с алмазами, развернул его, отобрал самый красивый и крупный и протянул Алайе. Ему очень хотелось оставить о себе хотя бы маленькую память.

— Ой, какой симпатичный камушек! мило улыбнулось зеленоглазое создание, приняв сувенир. Он будет висеть тут!

Она быстро, откуда-то из-под сиденья, достала быстросохнущее клеящее вещество, намазала им с самой плоской стороны алмаз и приклеила его к приборной доске своего летательного аппарата.

Изобретатель, ошарашенный таким варварским поступком, широко раскрыл глаза от удивления.

— Это очень драгоценный камень, — пробормотал он в недоумении.

— Да?! — Алайа с задорным любопытством посмотрела в глаза странного землянина. А я и не знала, что на Дивии имеются драгоценные камни!

Клюев не знал что сказать.

— Поверь мне, вождь поющего племени, — объяснила «девушка», сказочно улыбаясь. Драгоценных камней вообще не бывает. Хотя любая пылинка сотворённая создателем по-своему драгоценна. Ни какой камень не может быть дороже глотка воздуха, которым мы дышим. Если бы камни или другие предметы имели ценность, система ценностей на нашей планете изменилась бы в страшную сторону. Мы перестали бы заботиться о нашем прогрессе, а окружали бы себя безделушками, считая их украшением. Поблекли бы в их вымышленном свете, стали алчными, тратили бы жизнь на их приобретение… Нет! На Дивии всегда считались драгоценностью чувства друг к другу, отношения, здоровье и сама жизнь.

— Я хотел сделать тебе приятный подарок, — смущённо проговорил огорчённый человек.

— Ты сделал мне его! — успокоила "девушка". — Каждый раз, когда я буду смотреть на лучи солнца, играющие в этом камне, я буду вспоминать о тебе. Вспоминать, как ты помог моему отцу, а твой отец помог моей планете.

Зелёные глаза существа глядели с такой нежностью, что изобретателю сделалось не по себе. Вдруг, он испытал странное ощущение, будто проваливается в эти небесно-зелёные глаза и неловко улыбнулся.

— Знаешь, Алайа, я тоже буду вспоминать о тебе. Ты замечательный друг. Там, на Земле, у меня не так-то много друзей. Если не считать моего отца, только Миша Ромашкин, продавщица Лена и Бим. Ты будешь моим единственным инопланетным другом. Кто знает, может быть в недалёком будущем мы с отцом начнём поставлять бананы, а заодно и обезьян, на вашу замечательную Дивию.

— Бана-а-аны, — повторила "девушка". — А какие они?

— О, они изумительно сладкие, нежные, небесно-зелёные, как твои глаза, легко отчищаются от кожуры и совершенно без косточек!

50.

Провожать космолёт бравых астронавтов, улетающих на планету Земля, собрался весь народ Дарга. Многие дивияне после гуляний продолжавшихся всю ночь не стали расходиться по домам, а остались ждать этого волнующего события на площади Доброй Славы. Было решено стартовать прямо с площади. Сначала космолёт должен был набрать высоту с помощью антигравитационных приспособлений Прохора Клюева, а потом, уже достигнув высших слоёв атмосферы, использовать реактивный двигатель.

Все очень радовались возвращению землян на родину. Скирд от лица всего своего народа на память о времени, проведённом на Дивии, вручил профессору миниатюрную летающую «чашку», в которую запросто мог вместиться сам профессор и ещё двое пассажиров. Пётр Данилович пообещал, что сей замечательный экспонат обязательно украсит собой главный авиационно-космический музей Земли, когда отслужит весь свой эксплуатационный срок, что означало никогда. Несмотря на все убеждения отца Алайи, Синх порывался напроситься в гости к землянам, но в последнюю минуту сообщил, что Зина его отговорила. Алайа протянула Прохору небольшой планшет, в памяти которого оказались забавные фотографии сделанные увеличителями её летающей «чашки». Глядя на снимки, где в забавных эпизодах были запечатлены он с Алайей, её отцом, Синхом и Зиной, изобретатель весело смеялся. «Девушка» смеялась тоже, но в глазах её был не только смех, а что-то ещё, более глубокое.

— Пора домой, дитя моё, — произнёс бывший космонавт, обращаясь к синеволосому созданию. Триста микролет прошло с того времени, как они улетели, и в небе рассеялся последний дымовой след.

Алайа хорошо слышала и понимала слова отца, но молчала и продолжала стоять: ей так не хотелось уходить с того места, где всё ещё ощущалось присутствие странного человека умеющего летать без помощи крыльев.

51.

На этот раз управлять космолётом роботам не доверили. Туземцы-пилоты, ожидая возвращения команды на корабль, настолько устали отдыхать на чужой планете, что спать не собирались даже после третьих суток полёта. От отсутствия иных занятий все три помощника учили роботов петь русские народные песни. Получалось несносно, но весело. Профессору приходилось ставить шахи и маты повару. Прохору играть с отцом в шахматы не хотелось. Его первоначальная радость по случаю скорой встречи с родной землёй, с друзьями и «летучим домом», сменилась на постепенно нарастающую тоску пока ещё не вполне понятного происхождения.

Михаил Ромашкин, который давно обзавёлся собственными хоромами на острове «бананового магната» занимался садовыми хлопотами. Разумеется, если бы ему поменьше мешали павианы и коалы он давно бы расправился с одолевшими вдруг сорняками. Отсутствие профессора уже начинало сказываться на всей микрофлоре островитян. Пингвины стали потеть, от бананов им делалось дурно. Кенгуру отказывалось плавать в бассейне. Сорняк разрастался.

Четыре месяца назад, когда «космическая кастрюля», как её называл Михаил, должна была вернуться и не вернулась, утирая поочерёдно слёзы о лохматую лопоухость Бима, Ромашкин и бывшая продавщица вдоволь оплакали несчастных Клюевых. Но местные жители не собирались верить в гибель своего наставника и благодетеля. Не такой человек этот «банановый магнат» чтобы исчезнуть в космосе и не сообщить о своей смерти своим верным ученикам! На расспросы об участи изобретателя космический термометр — Бим вразумительного ответа не давал, но уши его грустно свисали, а глаза дырявили пустую стену его новой будки.

Нет, не ждал Ромашкин чудес в этот обыкновенный, ничем особенным не отличающийся от вчерашнего, непримечательный день.

— Лейтять у-утки-и-и! Лейтять у-утки-и-и! услышал вдруг прямо над своей головой Миша. Лейтя-я-ять у-утки-и-и, два-а гуся-я-я!

Голоса, исполняющие хорошо знакомую песню, так коверкали мотив, что Миша поначалу принял их за мычание спятившего павиана. Он испуганно пригнулся к земле, но всё же, искоса посмотрел в сторону песнопения. «Космическая кастрюля» плавно лавировала метрах в тридцати над островом! Да-да! Именно из неё доносилось дикое песнопение!

— Лена! Лена! Бим! закричал взволнованный Ромашкин. Летят! Летят!

Космолёт благополучно опустился на землю, и уже через три минуты герои-покорители межзвёздного пространства прикоснулись к её зелёной травянистой поверхности. Первыми из «кастрюли» вывалились измученные роботы. За время полёта их укачало, но больший дискомфорт они ощущали от принудительного изучения русского фольклора. По инерции продолжая петь «лейтять утки», роботы, как пьяные, поддерживая друг друга, чтобы не упасть, пошли прямо на Мишу и Лену. Выскочивший из будки Бим, проявляя самые патриотические качества, бросился облаивать железных пришельцев. Перестав петь и остановившись, «подарки» с далёкой планеты Мор изучающим взглядом уставились на невиданное лохматое чудовище.

— Тихо, Бим! Свои! Свои! услышали Миша с Леной хорошо знакомый голос. И из космического корабля вышел их добрый друг — изобретатель Прохор Клюев.

— Ай-ай-ай! Запустили остров! донёсся и другой более веский голос. Нельзя и на неделю оставить! Стоит отвернуться кругом бардак!

— Какая неделя?! Какая неделя?!.. Здравствуйте, Пётр Данилович!.. Здравствуйте, дорогой вы наш Прохор Петрович! перебивая друг друга, приветствовали соскучившиеся Елена и Михаил.

Радость их была поистине налицо! Из Лениных глаз брызнули счастливые слёзы. Миша, не стесняясь чувств, крепко обнимал обоих Клюевых, осыпая их градом горячих возгласов разбавленным скупой мужской слезой вперемешку с колхозной бранью. Что скрывать, и профессор и изобретатель, глядя на своих верных и таких земных друзей, тоже прослезились. Остальные растроганные астронавты смеялись, кричали и катались по родной заросшей сорняком земле с чувством абсолютно совершенной эйфории!

Но счастливее всех казался лохматый пёс по кличке Бим. Напрыгавшись и налаявшись вдоволь вокруг всей ликующей людской компании, он стал гонять по всей полянке несчастных роботов, которые, не зная иных русских выражений для общения с зубастым чудовищем, кричали что есть мочи: «Лейтять утки! Утки! Два гуся-я-я!»

В скором времени всей собравшейся перед горой аудитории «банановый магнат» объявил:

— По случаю нашего благополучного возвращения, как и было всегда в таких случаях, провозглашаю сегодняшний и завтрашний дни выходными и праздничными!

Туземцы и остальные жители обросшего сорняком острова очень быстро соорудили стол и организовали банкет на природе. Пульке разлилось по крынкам. Закуска поместилась в нужное место. Кто-то нажал на что-то, и по эфиру расползлась ненавязчивая музыка.

Как и водится в подобных случаях, хозяин застолья должен был произнести умный тост. «Банановый магнат» временно отдал бразды правления собственными мозгами профессору, собрался с мыслями, быстро представил поучительную картинку и начал:

— В далёком, очень-очень-очень и очень далёком будущем, когда погибло всё человечество, выжило только две обезьяны. И одна из них решила завладеть всем миром. Тёмной, тёмной ночью она подкралась ко второй обезьяне и убила вторую обезьяну. Сбылась её мечта она завладела всем миром! Но, увы, уже никто не мог об этом узнать, ведь она осталась совсем одна… Так выпьем же за то, чтобы любая, даже самая умная обезьяна, прежде чем что-то сделать, хорошенько подумала!

Лена, сидящая рядом с профессором, со страшным интересом слушала его рассказы о планете Дивия. Весело смеялась над схожестью с цаплей искусственной секретарши Синха Зины. Сочувствовала серо-фиолетовым существам, не имеющим рта, зато имеющим огромные уши, чья способность летать не влияет на отсутствие умственных способностей. Поступок синеволосого существа с именем Алайа привёл бывшую продавщицу в восторг, а поднятие на ноги старого инопланетного космонавта, пострадавшего от путешествия на Землю, вызвал такое умиление, что на глазах её проступили слёзы. Про подвиги тайной борьбы со Скирдом Пётр Данилович предусмотрительно умолчал.

Потом разговор перешёл на Землю. Профессор не преминул пожурить бесхозяйственность островитян, до кучи обругал власти всех существующих народов и вступил в жаркий спор с одним из старейших аборигенов.

— Стоило ли стольким умнейшим учёным, — доказывал «банановый магнат». — Строить свои разумнейшие теории, делать важнейшие открытия, чтобы так называемое человечество толпа живоглотов! — благодаря этим же открытиям втаптывало само понятие «прогресс» в тупейшее болото?! Уверяю Вас, мой милый товарищ, Политика, наука, культура — всё это магнит для грязного тщеславия. Причём оно, воруя чужие идеи, нагло пользуясь чужими талантами, взбирается на самую верхушку и мягко сидит там верша свою "истину".

И аборигену не было что возразить. Он вообще не понимал по-русски.

Миша с Прохором, выйдя из-за стола, расположились на берегу озера. Зимнее время года на острове находящемся на экваториальной параллели нисколько не отражалось. Тут была даже не весна, свойственная островам такого типа в зимние месяцы, а вечное лето. Свой особый климат, как упоминалось, поддерживали специальные устройства, разработанные и внедрённые профессором в биосферу каждого метра острова. Не смотря на заросший сорняком берег, озеро дышало чистотой и приятной прохладой. Давно не видевшим друг друга друзьям было о чём поговорить. Ромашкин вёл себя странно, то ли отвыкнув от общества изобретателя, то ли стесняясь собственного неведения в некоторых вопросах. Как-то издалека, он начал говорить про неплохой урожай папайи, вспомнил вскользь об их весёлом полёте на "летающем доме", резко перевёл тему на женщин и смолк. Прохор продолжил за него:

— Женщина — это самая прекрасная из всех божьих тварей, существующих в природе!

— Да уж, та ещё тварь! — без задней мысли согласился Ромашкин и тут же задумчиво поведал. — Кстати, мы с Леной… подумали… В общем, она… хочет за меня замуж.

Глаза изобретателя округлились.

— А ты? — спросил он сквозь нарастающую улыбку.

— Она неплохо научилась готовить, — промямлил Миша, пожимая плечами. — И гладить мои брюки… Да дело и не в том… Бим к ней привязался… очень...

— Ну, ты и шутник! — расхохотался Прохор

— Чувство юмора мне никогда не изменяло… в отличие от жены, тёщи и собаки, — подтвердил будущий муж бывшей продавщицы.

— И как же на это смотрят твои холостяцкие убеждения? — подтрунивал Клюев.

— А что? — девушка она симпатичная, не то, что моя бывшая стерва… Вот, кольца золотые купил у местного барыги-туземца. Сам деньги заработал! — гордо заявил бывший бедный колхозник. — Пока вы там по космосу летали, я тут сельским хозяйством занимался.

52.

Вечером сын и отец сидели в мягких креслах в апартаментах "бананового магната". Уставшие от космических перелётов, они оба позволили себе "пригубить" по бутылочке кокосовой наливки, заготовленной по особому рецепту самого Петра Даниловича. Разговаривать о науке, наверное, впервые в жизни, им обоим не хотелось.

Разморённый, не просто наливкой, но, вообще, всем земным окружением, Клюев-младший вспоминал проведённое с отцом, то далёкое время, когда он был ещё ребёнком. Вдруг, прервав рассказ о своих детских впечатлениях, изобретатель спросил:

— Папа, почему ты никогда не рассказывал мне о маме?

— Не надо, сын, — умоляюще попросил профессор.

— Я должен знать! — настаивал изобретатель.

С болью в сердце и дрожью в голосе, Пётр Данилович отважился поведать сыну правду о его таинственном происхождении.

— Боюсь, тебя это огорчит… Твоя мать была точной копией одной очень знаменитой актрисы...

— Мэрилин Монро?

— Только не перебивай меня, пожалуйста, раз уж я взялся… Нет, не Монро… Твоя мать была моим первым экспериментом. Сейчас это называется — клон...

— Ты хочешь сказать?..

— Ещё раз прошу, не надо… Я тоже был молод, хотя и талантлив. И, как не банально, по-юношески влюблён в киноактрису. Практически со всех стен коморки, при мастерской моего наставника, у которого я тогда и трудился и ютился, улыбалось своей миловидной улыбкой это сказочное "мимолётное виденье", как говорил один мой знакомый… Да, я не спал ночами, и… однажды, мне явилась сумасшедшая мысль — правда, тогда она показалась не сумасшедшей, а гениальной — я создал точную копию моей любимой актрисы! Она была — один к одному. Вернее, одна к одной. Руки, ноги, лицо, талия, бёдра… И если бы нашёлся человек способный пересчитать все волоски на её теле, уверен, их оказалось бы ровно столько же, сколько на оригинале! Да, сын мой, в молодости я был ещё способнее, чем сейчас. И вот… Она была моей! Как ни странно, мы полюбили друг друга самой настоящей человеческой любовью! Её чувства были настолько глубоки, что я забывал, что передо мной всего лишь на всего искусственно созданное нечто — клон. Да, она была клоном, но она была самым прекрасным человеком!

Расчувствовавшийся профессор смахнул накатившуюся слезу и продолжил исповедь.

— Через год я отвёз её в роддом: ей было пора рожать нашего первенца — тебя. По стечению роковых обстоятельств, в это самое время в автокатастрофе погибла, как я узнал из газеты, та, которая явилась "эскизом" твоей матери. Естественно, за год сладкой семейной жизни я и думать о ней забыл. Глядя на твою мать, я видел перед собой уже не какую-то звезду киноэкрана, а именно свою половинку. Но… Повторяю. Стечение роковых обстоятельств!.. Роды были не трудными, но, что-то не срослось. Родив тебя, она напрочь потеряла память. Как я не бился, ничего не помогало… Однажды, она ушла и больше никогда не возвращалась. Потом пошли слухи, что актриса воскресла. Её опять стали снимать и показывать в самых красивых фильмах. Я-то знал, кто на экране… Мои попытки вернуть её в семью не имели успеха. Она, почему-то, охотнее верила своим фильмам, чем мне — своему мужу с её сыном на руках...

Профессор замолчал.

— И что стало с ней потом? — выдержав паузу, спросил дрогнувшим голосом Прохор.

— Она долго жила со своим мужем — писателем, по роману которого был поставлен лучший фильм, в котором она сыграла главную роль. Говорят, он хороший писатель, я в этом не разбираюсь… Но детей у неё больше не было...

— А сейчас? Моя… мама… жива?

— Не знаю, сын. Увы… С тех пор, как сам биолог Пётр Данилович Клюев для мира умер, я давно ничего не слышал, ни о ней, ни об её муже-писателе. Все фильмы с её участием в прокате старые. В новых кинолентах я её не узнаю.

— Мне бы очень хотелось хотя бы раз её увидеть.

— Ты, конечно, хотел бы увидеть её лично, а не картину, где она играет?

— Да, — подтвердил изобретатель задумчиво, и в его затуманенном мозгу в этот миг созрела интересная мысль, которую он не стал раскрывать отцу.

53.

Следующий день ознаменовало красно-праздничным цветом одно совершенно невероятное событие. Не забегая вперёд, следует начать с самого начала.

Прохор, похоже, всё утро провозившийся в отцовской лаборатории, со странной улыбкой на губах отправился на озеро, искупался в чистейшей воде, потом нашёл всё ещё привязанный к пальме «летучий дом» и скрылся за его невидимыми стенами.

В отличие от сына, профессор проспал до полудня и не выходил из своей уютной комнаты ни на завтрак, ни на обед.

Полулёжа в мягком турецком кресле, напротив открытого в цветочный сад окна и попивая какао, Клюев-старший силился прочесть вторую главу якобы научно-фантастического романа нового, но уже очень популярного автора. Зазвонил телефон. Профессор нехотя протянул руку к трубке. Вчерашний поздний разговор с сыном под излишнюю порцию банановой наливки делали своё дело. Фантастически глупая книга, как она не пыталась, не могла увлечь в себя умного, но рассеянного читателя. Профессор уже собирался отложить чтение и просто дремать. Туземец-француз, путая все языки, которым его обучили, кричал в трубку сразу на всех наречиях что-то невнятное.

— Безобразие! — ответил сердито профессор. — Больше меня не беспокоить, ни по какому поводу!

Не прошло и минуты, как дверь в комнату открылась. На пороге оказалась молодая красивая женщина. Ещё секунда и её изящные белые туфли-лодочки, легко врезаясь в волны ковра, поплыли прямо к Петру Даниловичу. На плече женщины висел белый ридикюль из искусственного крокодила. На шее — тоже белый шёлковый шарфик. Одной рукой на ходу она пыталась поправить причёску, другой — волокла большой увесистый чемодан.

— Петя! Петенька! — восклицала она, плаксиво всхлипывая и тут же давясь прорывающимся изнутри радостным смехом. — Это я… Я всё вспомнила. Я вернулась. Петя! Петенька!

Несмотря на тридцать долгих лет разлуки она совсем не постарела и была так же прекрасна как в момент её сотворения. Профессор заплакал.

— Уйди мой сон! Молю тебя, развейся! — простонал он еле слышно неподвижными губами из-под мгновенно обвисших усов.

— Я не сон, — успокоила его актриса. — Я — твоя жена. Я всё вспомнила! Хотя сама не знаю, как нашла дорогу сюда.

Она нежно взяла его сильную жилистую, но омертвевшую руку в свою тёплую хрупкую ладонь и, прислонив к своей щеке, оживила дыханием поцелуя. В глаза "бананового магната" вернулся осмысленный взгляд. Приподнявшись с кресла, он уже собственноручно протянул вторую руку к любимой актрисе и крепко обнял свою жену.

Изобретатель, видевший всю процедуру встречи своих родителей, снял с себя невидимый костюм, положил его обратно в портфель и вышел из «летающего дома», в который залетел минутой раньше. Сердце его уже немного успокоилось. Довольный собой он направился к горе, в которой размещался дворец «бананового магната». Ему тоже натерпелось встретиться со своей матерью.

— Где наш мальчик? робко спросила женщина, успокоив профессора и сама немного отойдя от волнения. У нас ведь родился сын...

Пётр Данилович в ответ нежно улыбнулся и медленно моргнул глазами. Это могло означать только одно с её ребёнком всё в полном порядке.

— Он, наверное, совсем большой?.. Кем он стал пока я… пока меня не было?

— Твой сын похож на тебя...

— Он тоже ушёл из дома?! искренне испугалась актриса.

— Нет, я имел в виду, он так же прекрасен. Да, он вырос… в доброго славного человека, хотя и унаследовал некоторые черты моего характера.

— А где он сейчас? Он живёт с тобой?

Профессор боясь, что от волнения с его женой может опять что-нибудь произойти мешкал.

— Да. Только не волнуйся, — произнёс он медленно. — Наш сын здесь. Думаю, он сейчас трудится в мастерской… Я позвоню, чтобы его позвали...

— Я не волнуюсь, Петенька! И, пожалуйста, не волнуйся сам...

— Не надо звонить, папа, я уже здесь, — произнёс Прохор, входя в комнату и направляясь к родителям. Здравствуй, мама!

54.

Любовь родителей к детям, любовь детей к родителям, что может быть прекраснее и возвышенней этого чистейшего из чувств?! Сколько раз ребёнок плакал вдали от мамы!.. Разлука порой бывает мучительно долгой… Но разве кто-то свыше обещал что всё будет именно так как мы того пожелаем? Разумеется, нет! Вследствие этого печального факта стоит ли иметь право не радоваться внезапной встрече с самым кровно-близким родственником?!

Весь месяц они не расставались ни на минуту. Прохор так привязался к своей матери, что забыл все детские обиды, которые были ещё недозабыты. Профессор был счастлив. Семья воссоединилась.

Но, как не велика родительская любовь и любовь детей к родителям, бывает страсть и сильнее.

Вновь и вновь вглядываясь в фотографии Алайи бережно хранимые в памяти планшета подаренного инопланетянкой, Прохор уносился всё дальше и дальше. Ему уже не было интересно проводить время с родителями или в отцовской лаборатории. Не так как прежде радовала компания друзей. Даже Бим задорно заигрывающий с его ботинком не мог вернуть ему былое, вечно радостное расположение духа. Он грустил. Тосковал. И всё больше укреплялся в безумной мысли, что неизлечимо влюблён.

Ни на секунду не переставая думать о далёком синеволосом существе, утопая в своих мечтах ночь напролёт, изобретатель писал стихи:

Алайа. Дивия. Лепос.

Инозвёздные тролли.

В унисон камертона

кванты, кварки, частицы.

Неразгаданный ребус.

Апельсиновый колер.

И глаза — два фотона

бытия небылицы.

Попади его «труды» в руки даже самых достойных критиков, они бы ровным счётом ничего не поняв, охарактеризовали бы труды влюблённого сумасшедшего одним только словом бредятина!

"Эх, — думал о себе под утро ночной поэт. — Это надо же, дорвался до изобретения поэзии! Да-а-а! Никогда не думал, что озабочусь сплетением из слов подобной космологии".

В пятницу после обеда Прохор вошёл к отцу в кабинет. Профессор, крутя пальцем ус, дочитывал свежую «Честную правду».

— Врут! — заключил он и швырнул газетёнку в мусорную корзину. — Всё врут! И правильно делают. Правду лучше не знать, с ней жить страшно.

— Не знаю, как вы с мамой к этому отнесётесь, — начал Прохор. — Мне кажется, я должен обзавестись семьёй — женой, детьми и всем что к этому должно прилагаться.

— Это чудесно, сын! обрадовался Пётр Данилович.

— Даже очень… чудесно… папа, — вздохнул Прохор. Дело в том, что она… не отсюда.

— Не местная? Мы можем перевезти её сюда. Вместе с семьёй. Места на всех хватит.

— Она, к сожалению, совсем не местная.

Помолчав, изобретатель добавил:

— Она с другой планеты.

— С другой планеты? брови профессора поползли по лбу, лицо растянула гримаса удивления. Разве на Земле мало хороших девушек?

— Я полюбил неземную.

Пётр Данилович прошёлся из стороны в сторону.

— Можно перевезти и с другой планеты, — пробубнил он озадаченно. Далеко от нас её галактика?

— Далеко-то далеко… Дело в другом. Я не знаю, любит ли она меня?.. И, вообще, она ли это?

— Как понимать? опешил отец.

— Очень просто, я не вполне уверен, что моя избранница женского пола.

Профессор так и сел в кресло.

— Но, сын! Как же ты можешь говорить о любви, семье и детях, когда даже не знаешь, какого она пола? выдавил из себя отец безумца. В голове его прозвенела дикая мысль. Прозвенела она о том, что его сын сошёл с ума.

«Пора завязывать с космическими путешествиями, — пустил он свою мысль в другое русло. Этот перелёт, видимо, плохо подействовал на парня… Ничего! Если не оклемается, приму меры. А не справлюсь сам, призову на помощь лучших медиков».

— Сердцу не прикажешь, папа, — только и смог ответить измученный любовью человек. Может быть ещё и потому, что меня родила женщина-клон?..

Ночь была ясной, звёздной и тихой. Ни одним звуком не нарушил тишины человек, пробравшийся к космолёту. Способствовало этому таинству и то, что человек был невидим и пробирался не касаясь земли ногами. Под пальмами и банановыми деревьями мирно почивали павианы в обнимку с пингвинами. Старый попугай, спящий на ветке, не пошевелил и ухом, когда человек в космолёте медленно поднялся над островом и уплыл в сторону созвездия близнецов.

Да, это был изобретатель. Свой невидимый костюм на этот раз он захватил с собой. Беззвучно подняв космолёт, с помощью антигравитатора в небо и улетев подальше от острова, где-то высоко над океаном он задействовал реактивный двигатель. "Космическая кастрюля" помчалась к Дивии. Увы, Прохор был настолько опьянён любовью, что даже не подумал о топливе. Горючего в резервуаре было ровно на полпути.

— Петенька, тебе не спится? — полусонная женщина, приоткрыв свои чудесные глаза, увидела, как её муж сидит на постели и смотрит в окно. — У тебя что-нибудь болит?

— Нет. Всё хорошо. Просто увидел пролетающую звезду. Возможно, это был всего лишь спутник.

— Ты загадал желанье?

— Да. Но я не скажу тебе какое. Спи...

Узор звезд за окном улыбнулся озорной улыбкой. Пётр Данилович через тонкое одеяло нежно погладил жену по ягодице и лег рядом. На самом деле думы профессора были нехорошими. Разговор с сыном не выходил у него из головы. Всю ночь он толком не спал, стараясь поменьше ворочаться, чтобы не потревожить любимую женщину. С первыми лучами рассвета "банановый магнат" накинул свой любимый шёлковый халат расшитый золотом, вышел из спальни и направился в комнату сына.

Кровать изобретателя была пуста и аккуратно заправлена. Открытая тетрадка лежала на столе. Рядом лежала и авторучка. Сын великого учёного поступил не разумнее любого влюблённого мальчишки. Тетрадный листок в клетку вмещал в себя короткое письмо. Нервно-размашистым почерком Прохора Клюева это письмо говорило:

«Прости меня, папа, но я не мог не улететь. Я люблю её… и она должна это знать! Понимаю, мой поступок похож на безумство. Но, обещаю тебе, это первое и последнее подобное безумство в моей жизни! Знаю, ты простишь меня, ведь тебе, как моему отцу, хорошо известно, что я не умею препятствовать собственным правильным убеждениям. Ты сам научил меня этому. Теперь, когда рядом с тобой моя мама тебе будет намного легче пережить нашу разлуку. Надеюсь, когда-нибудь я вместе со своей любимой ещё вернусь на Землю. Если отец отпустит её со мной».

Профессору было понятно, писалось сие послание в состоянии бредовом, возможно, близком к умопомешательству. Но он не мог броситься вдогонку. Оставалось только верить в случайную удачу.

55.

Такое случается только в сказках. Но кто сказал, что жизнь наша не может быть сказкой, когда любой человек, по сути, настоящее чудо?! А уж верить или не верить — это личное дело каждого отдельного скептика.

Он увидел её в иллюминатор! Вернее сначала это была не она, а её летающая тарелка. То ли по самому удивительному стечению обстоятельств, то ли по зову сердца подкреплённому последним словом техники, их космические средства передвижения неслись навстречу друг другу практически одним курсом. Подняв столб межзвёздной пыли и просвистев лопастями крыльев по вакууму, тарелка Алайи резко притормозила, и из-под стеклянной крышки в иллюминатор изобретателя заглянула зелёными глазами-колодцами синеволосая голова. Взгляды их встретились. Никакие слова переданные друг другу через радиопередатчик не смогли бы сказать им больше, чем эти долгие ненасытные взгляды.

Несколько команд бортовому компьютеру и космолёт, люк в люк, присоединился к тарелке. Прохор отстегнул ремни, оттолкнулся от сиденья и полетел навстречу Алайе. Синеволосое создание уже летело к нему.

Сколько часов (или микролет) проговорили влюбленные, находясь так далеко от своих планет, известно только им одним. В конце концов, как и подобает человеку объятому страстью, Прохор решился признаться в своих чувствах.

— Я всё забывал тебя спросить, — сказал он нерешительно. — Ты… женщина?

— Да, — ответила она, и её зелёные глаза уставились на него, заиграв озорной улыбкой. — Я самка.

— И у тебя, значит, — он никак не мог подобрать нужного слова. Имеется?.. ну… это самое?..

— Что ты имеешь в виду? — Алайа сделала удивлённое лицо, будто не догадывается о чём речь.

— Я имею в виду… половые признаки, — наконец, вырвалось у взволнованного человека.

— А-а-а! — рассмеялась Алайа. — Ты хочешь заниматься размножением?!

Глупо заулыбавшись, Клюев опустил глаза.

— Хотелось бы, попробовать… Мы же с разных планет.

— Не волнуйся! — сказала она, нежно обняв и поцеловав изобретателя в горячие губы. — У меня есть всё! И тебе понравится заниматься со мной размножением!

Два космических аппарата состыкованные между собой тихо плыли по бескрайней межгалактической аллее. Какое-то солнце, какие-то планеты и звёзды гуляли себе неподалёку в сопровождении лун, комет и метеоритов, но влюблённым было не до них. Бывают в жизни такие минуты, когда хочется, скрывшись от всего мира остаться вдвоём и открыть между двух сердец отзывающихся перестуком свой индивидуальный пусть маленький, но самый важный центр центр вселенной.

Заключение.

Над Дивией зеленело ясное небо. Цвело самым началом лето. Неприглядность пятнистых коряг украшали ярко-синие листья. Чёрно-жёлтые, зеленокожие, синеволосые и шароголовые дивияне и дивиянки выращивали и дарили друг другу попугаев, котят, ягнят и прочую живность. Биосфера потихоньку налаживалась. Сбылись надежды Дарга! Вредная бактерия всё-таки устала быть очень вредной и уступила место полезным микроорганизмам.

Профессор, держа под руку свою жену, шёл по площади Доброй Славы. Отец Алайи сдержал своё обещание: на центральной аллее, ведущей к дому Старейшин Дарга, рядом со славным прижизненным памятником добрейшему президенту Скирду, красовался такой же славный прижизненный памятник изобретателю Прохору Петровичу Клюеву.

— Смотри-ка, Петенька! Это же наш мальчик! — выкрикнула в изумлении бывшая актриса.

Прибытие спасителя Дивии от биологической катастрофы не произвело никакого фурора. С тех пор, как разрешились космические перелёты, никто уже не обращал внимания на пришельцев. Взлёты и приземления происходили по тысячу раз на день, и посещать Дивию стало обычным делом любого желающего. Откуда-то слева доносилась блаженная монотонная песенка и Пётр Данилович, припоминая дивийскую речь, пытался перевести эту песенку своей жене:

— Бог всё видит и знает

хотя не читает газет.

И хотя он ребёнок,

ему миллионы уж лет.

Бог не носит кальсон,

но не значит, что он неодет.

Просто нечего прятать ему,

потому, что он — Свет!

— Забавная песенка. Дивияне тоже православные? — спросила супруга профессора.

— Они верят только в одного, в общего Бога. Выходит, он у них и за православного, и за языческого, и за всех остальных! У них хватает мозгов на понимание, что Бог — это не личная собственность каждого отдельного субъекта. Поэтому, изначально, их мировоззрение не настроено на враждебный лад. Только на нашей планете у каждого свой бог. Человек ещё не дорос даже до низших знаний, что уж говорить, что до познания истинных вещей ему, как до Дивии пешком!

— Значит, они тоже христиане, — сделала свой вывод женщина-клон.

На площади в этот час было немноголюдно. Народ любил работать, поскольку работа во все времена года являлась интересным и плодотворным занятием на Дивии. Рабочий день дивиянина никогда не был ограничен временными рамками, поэтому рабочие не чувствовали обременения временем и всегда имели желание заниматься любимым делом. Всё верно, когда работа становится твоим хобби (а на хобби тратить жизнь никому не жалко!) результаты труда становятся ощутимее вдвойне: общая польза дела совмещается с личным духовным удовлетворением.

— Тут-то мы их и отпустим! — Пётр Данилович открыл сетчатый чемоданчик, который нёс в свободной руке и из него вылетели несколько воробьёв, две синицы и дятел.

— Теперь они размножатся и на этой планете, — весело заметила половинка профессора. — Смотри-ка, Петенька, там белка!

— Нет, это хорьковидный грызун с планеты Фосс, — ответил учёный. — Его, наверное, космонавты привезли. Я видел у них таких хорьков, когда возил им бананы. Они очень хорошо умеют плавать и почти не кусаются.

Хорек повернул в сторону супружеской четы свою скорченную обиженной гримасой жёлтую мордашку, хрюкнул что-то невнятное, подпрыгнул и пролетел прямо над головой профессора, махая своими длинными оранжевыми крыльями.

— О-о-о! — удивился биолог. — Они ещё и летают?!

— Ты что, никогда не видел рыжего летающего хорька? — рассмеялась жена его удивлению.

— Похоже, это неизвестная порода дневных летучих мышей, а не хорьковидный грызун, — выдохнул профессор. — И кто только додумался завести сюда такую страсть!

— Почему это страсть! — раздался вдруг голос откуда-то сверху. Подняв одновременно головы, Клюевы увидели над собой летающую "чашку", из которой выглядывала чёрно-жёлтая голова старого космонавта Синха. — Это мы с Зиной привезли такого замечательного карликового мордокрыла на Дивию. Теперь он носится по всему Даргу и радует своим смешным видом местную публику… Здравствуй, Пётр Данилович!.. Здравствуй и ты красивая женщина! Как ваши великие дела?

— Здравствуй, Синх! Здравствуй, друг! Это моя жена, она же мать Прохора, — обрадовался встрече землянин. Дела у нас всегда весёлые! После того, как мы перестали поставлять бананы в другие галактики, инопланетяне зачастили к нам в гости сами!.. Как ты поживаешь? Как твоя Зина?

— Зина, покажись профессору! — скомандовал химик. "Цапля" выглянула наружу. — Вот, познакомься, Зина! Это — жена нашего спасителя-биолога и мать вождя поющего племени.

Зина, молча, кивнула. Жена профессора кивнула в ответ.

— Куда вы направляетесь сейчас? — задал вопрос профессор.

— На планету Гриф. Говорят, там много лишних черепах, — ответил Синх. — А вы сына приехали навестить?

— Именно!

— Передайте ему от нас с Зиной привет. Когда вернёмся, мы обязательно заскочим в гости, навестить вашего внука!

И летающая "чашка" Синха растворилась в глубине зелёного неба.

— Какая странная женщина, — промолвила актриса.

— О, это чудесная особа! — улыбнулся Пётр Данилович.

В глазах актрисы блеснула обыкновенная женская ревность.

— Да, чудесная особа, — повторил профессор, продолжая улыбаться. — Она — робот!

Как не странно, взгляд актрисы не изменился. Женщина-клон ревновала к женщине роботу!

"Да-а-а! Этому можно было бы посвятить отдельную психологически-аналитическую (пусть и парадоксальную) диссертацию!" — подумал биолог. Склонившись к своей любимой жене, он поцеловал её в губы.

— Я не увлекаюсь инопланетными роботами, — сказал он нежно. — Мне и земных женщин вполне хватает!

Дом изобретателя был уже близко. В телеграмме, доставленной на остров с тарелкой пролетающей транзитом через Землю, значилось, что теперь Прохор с Алайей и их новорождённый ребёнок живут на улице Доброздравной в пяти минутах тихой ходьбы от центральной площади Дарга. Номер дома указан не был, на Доброздравной и так все знали друг друга.

— Прохор! Сын! Родной мой мальчик! — закричали радостные родители, увидев своего единственного сына в добром здравии. Обняв с обеих сторон Прохора, мать и отец залились счастливыми слезами.

Затем Пётр Данилович и его жена поочерёдно обняли прекрасную Алайю, и подошли к кроватке своего внука. Синеволосое взлохмаченное чудо смотрело на них своими любознательными серыми глазами, весело улыбаясь и агукая что-то свое, не принадлежащее пока не одному диалектическому значению ни одной из говорящих галактик.

Январь Апрель 2010.

© Артур Арапов, 2010