Начало

19.

Что может быть приятнее, чем осознание того, что тебя везут, а ты умудряешься, с безобидным видом, обворовывать того, кто тебя везёт! Пусть даже не в прямом смысле. Хотя, кража настоящей мысли, возможно, превосходит любую кражу, так как мысль может обернуться в руках вора в оружие против всего человечества.

Фёдор Борзов был на седьмом небе от своей "величественной" хитрости. Человек, даже более-менее грамотный, каким, разумеется, считал себя Фёдор (и каким, надо признать, и являлся), склонен сравнивать себя с легендарными героями. Мифическими, историческими, литературными или рекламно-роликовыми. Борзов сам себе казался, если уж не Эркюлем Пуаро, по уровню своего интеллектуального развития, то мисс Марпл, как минимум!

Нет, на этот раз он не станет ждать воскресения. Информации накопилось с избытком. Пора было выходить на связь с "таинственной тенью" по фамилии Сухарев. Но не перехватит ли его сообщение Клюев? Это нужно как-нибудь выяснить.

Василий, работающий на Сидора Сергеевича не первый год, как и детектив Борзов, не имел привычки задавать лишних вопросов. Отличаясь самой заурядной внешностью, чему не мешали ярко-рыжие, коротко стриженые волосы, "морской волк" (как его, шутя, прозвал сам шеф) так хорошо умел вживаться в роль простачка, что никто и никогда не сомневался в его праведности. На самом деле, Вася был ещё тем прусаком! И если кому и уступал талантом скрывать своё истинное лицо, так только самому Сухареву. Мало того, что он получал хорошее жалованье от шефа, выполняя обычно пустяковые поручения (практически отдыхая на море), так у него было ещё и своё дельце. Доставая с морского дна всякую-всячину, он сбывал её туристам, для которых частенько устраивал однодневные круизы. Пассажирами его катера были только хорошо знакомые богачи с ближайших островов. Имея собственные прогулочные яхты, для "экзотических" целей они предпочитали сравнительно небольшой катер Василия. Наверное, он просто лучше других умел втираться в доверие. И доказывать, что нет такого человека, который, так же прекрасно как он, знал бы все затаенные уголки моря.

Ещё не понимая, можно ли извлечь пользу из обстоятельств, в которые он попал, "морской волк" уже начал задумываться о возможных перспективах. Нет, не о сухаревской (пусть и лакомой) "подачке" он думал. Его занимала идея извлечения крупного улова из знакомства с экспериментами изобретателя.

"Эх, — мечтательно думал он. — Если бы удалось заполучить то самое, что делает человека и предмет невидимым! Денег у меня в тайниках достаточно… А не попробовать ли выкупить (или, на худой конец, выкрасть) у изобретателя это "то самое"? Если оно не слишком больших размеров..."

— Сказочные ощущения! Не правда ли?! — обратился он к сидящему рядом с ним на палубе в соломенном кресле сыщику. — Никакого шума мотора! Только вспененная волна за кормой говорит о приличной скорости. Как будто сам Бог тянет нас на этой веревке, уходящей в небо!

— Ты тоже веришь в бога, подразумевая под ним милого бородатого дядю с добрыми глазами? — усмехнулся Фёдор.

Василий просто пожал плечами. Ему, по правде сказать, было безразлично, о чём трепаться — времени девать было некуда.

Борзов с умным видом продолжил:

— Никаких богов нет. Как нет ада, рая, чёрта, дьявола и прочей ахинеи. Помешанные на добре, правильные ребята тысячи лет подряд выдумывают эти байки для дураков, пытаясь усмирить в них дух авантюризма. И сил никаких Высших нет. Есть физика, химия и точный расчёт. Доказательством тому хотя бы наш изобретатель, — подмигнув, сыщик понизил тон. — А что если бы и в самом деле использовать эту невидимость в качестве одурачивания народа?! Людьми и так можно управлять, как скотиной, а когда бы они услышали Глас "из поднебесья"… О-о-о! Они бы не сомневались, что началось второе пришествие!

Идея была забавная, но, хохоча над воображаемым людским помешательством, в головах у собеседников одновременно промелькнула одинаковая мысль: "для выуживания из толпы денег задумка в принципе неплохая!"

К удивлению Борзова, Сухарев вышел на связь сам.

— Я всё знаю, — сообщил он. — Не будем тратить время на разъяснения. Продолжайте вашу экскурсию. На берегу вас встретят мои люди.

"Да-а, многое, вероятно, поставлено на карту, раз шеф так предусмотрителен и везде преуспел, — размышлял сыщик. — Откуда же он всё знает? И для чего ему тогда нужен я?" Смутные мысли нисколько не отразились на его, выражающем полное спокойствие лице. Он отошёл от оконного проёма, сел за приёмник и снова надел наушники.

20.

— Осталось дело за малым, — веселился изобретатель, глядя на гравитонный стабилизатор пришитый Леной к невидимому костюму. Снабдить радиоволновой сигнализацией, на случай утери, и покрасить сверху моим «невидимым» раствором. Теперь вся эта конструкция будет работать беспроводным образом, напрямую взаимодействуя с теми участками тела, которые активнее других могут использовать внутреннюю электроэнергию!

Аккуратно сложив костюм в полиэтиленовый пакет (отчего пакет показался вздутым, но пустым), Клюев спрятал свою новую выдумку в свой портфель, а портфель задвинул под стол.

— Испытания проводить не имеет смысла, пояснил он. — Я и так знаю — всё работает! При первой же необходимости вы в этом убедитесь.

Миша, которому уже надоело прогуливаться из угла в угол, вышел через веранду в чулан, а оттуда на чердак. Открыв люк и выбравшись на крышу, он чуть было не вскрикнул. Разумеется, под собой он увидел не шифер собственной крыши и не внутреннее "убранство" своего жилища, а сине-зелёное бездонное море (с высоты пятиэтажного дома). Поначалу ему очень захотелось вернуться в дом, но свежий воздух и открывшийся простор перебороли его робость. Михаил протянул к морю руку и упёрся пальцами в прохладный, шершавый на ощупь, материал, которым была "выкрашена" вся крыша. Было такое чувство, что она зеркальная, но отражает почему-то не то, что находится спереди неё, а то, что находится за ней и немного сбоку от дома. Прижавшись спиной к воображаемому шиферу, Михаил залюбовался небом. Два глупеньких облака строили друг другу забавные пушистые гримасы. Почти не было ветра. И всё-таки… Прозвучал дурацкий хлопок: люк, ведущий на чердак, захлопнулся!

Миша помнил, что от люка он находился не больше чем в двух метрах. Только где теперь его искать, когда ничего (кроме моря далеко внизу) вдруг не стало видно?

"Ну, я и балбес, — тут же поругал себя мысленно Ромашкин. — Не догадался чем-нибудь подпереть!"

Конечно, покатость крыши пыталась сказать о том, что выход (или вход?) скорее слева от Миши, чем справа, но, полной уверенности быть не могло. В отсутствии видимости крыши и присутствии перед глазами пустого пространства, правильно сориентироваться было практически невозможно.

Несколько минут, чтобы сосредоточиться, Михаил пролежал с зажмуренными глазами, плотно прижавшись к невидимому шиферу. Потом осторожно пополз в сторону предполагаемого исчезнувшего проёма. Сказать, что ему было страшно, значит, — не сказать ничего. Но уж лучше не сказать ничего, чем сказать неправду! Когда, в очередную минуту, Мишина голова упёрлась в невидимую стену, он чуть не потерял сознание.

"Тьфу ты! Это же обыкновенная печная труба, — вспомнил Ромашкин архитектуру собственной лачуги. — Всё правильно, люк должен быть немного выше".

Если бы кто-то видел это мистическое зрелище, этот кто-то, без сомнения, решил бы, что сумасшедший актёр-мим репетирует свой номер.

Шаря пальцами вокруг себя, убеждаясь в том, что движется в нужном направлении, Миша, не быстрее сухопутной черепахи, перемещался к входу на чердак. Вот уже его нога упёрлась в основание трубы, наконец-то, ручка дверцы была нащупана, и тут… Случилось невероятное! Люк сам собой откинулся, и оттуда выглянула чёрно-рыжая башка! Что может быть неожиданнее, если нервы напряжены до предела? Разве мог Миша успеть сообразить, что на его поиски уже отправились, и что Бим был первым, кто по запаху выследил своего хозяина?! Вздрогнув всем телом от внезапного появления "башки из ниоткуда", Михаил заскользил по крыше. Попытка удержаться за трубу оказалась неудачной. Дикий крик разнёсся над относительной тишиной моря, и Ромашкин полетел навстречу взволнованной бездне. Высоты, на которой находился на тот момент "летающий дом", было достаточно, если уж не на то, чтобы разбиться насмерть, то, по крайней мере, на то, чтобы отбить себе все существующие органы (и в первую очередь детородные).

Судьба — есть судьба. И кому не суждено стать инвалидом, тому так и придётся всю жизнь оставаться здоровым человеком.

Траектория Мишиного полёта как раз пришлась по диагонали невидимой связи катера с трубой "летучего дома". Проскользив по этой натянутой связи, горе-путешественник, каким-то чудом, угодил одной ногой в образовавшуюся невидимую петлю и повис метрах в десяти от катера. Теперь ему стало по-настоящему жутко.

"По-моему меня сейчас вырвет прямо на этих двоих!" — простонал мысленно, висящий вниз головой Миша. Он старался ухватиться за невидимую верёвку, ориентируясь по её видимой части, ведущей к катеру, но ничего не получалось.

— Прыгай в воду! — крикнул один из двоих, находящихся в катере. — Мы тебя перехватим!

— Бросаем круг! — крикнул второй, и бросил спасательный круг привязанный к борту.

Ромашкин раскачался, подёргал ногой и, жертвуя старым домашним полуботинком, плюхнулся в прохладную, солёную воду.

21.

— Вы, наверное, и есть ассистент учёного, который вызвался нам помочь? спросил сыщик, искренне радуясь встрече с одним из друзей изобретателя.

— Да, так и есть, — дрожащими губами ответил Михаил.

— Неужели вы пали жертвой научных экспериментов? испугано поинтересовался капитан.

— Нет, что вы! Я пал жертвой собственной глупости, — заверил «ассистент».

Не находя, чем мотивировать своё падение, он добавил:

Мне не следовало без подстраховки проводить опыты.

— Вы проводили опыты? — Борзов глупо улыбался. — Нам с другом ещё не доводилось встречаться с настоящими учёными. На нашем полуострове, какого только сброда нет, а учёные — большая редкость. Будем знакомы? — Борзов протянул руку. — Болонкин Дмитрий Борисович.

— Васильков, — не мешкая, отозвался Михаил, пожимая протянутую руку. — Виктор Макарович.

— А меня зовите просто — Гриша, — усмехнулся Василий.

Так (инкогнито) и познакомились.

— Откуда же там можно выпасть? — Борзов вглядывался в небо, но ничего (кроме неба) не видел. — У вас там, наверное, невидимый НЛО?

— Что-то вроде того, — уклонился от прямого ответа Васильков-Ромашкин. — А вы много рыбы наловили?

Вопрос застал "рыбаков" врасплох, но капитан, быстро сообразив, отмахнулся:

— Что поймали — сразу в суп: дрейфовали две недели. Если бы не вы, мы бы, наверное, ещё чуть-чуть и друг друга сожрали, как у Эдгара По, помните?!

— Гришка шутит! — хохотнул сыщик. — На самом деле у нас ещё осталось несколько баночек тушёнки, сухофрукты и даже кофе! Не желаете чашечку?

— С удовольствием! — согласился Миша, выжимая мокрую рубашку.

Борзов отправился в "кают-компанию" за кофе, а капитан продолжил задавать глупые вопросы, в надежде разведать побольше ценной информации (не столько для пользы общего дела, сколько для собственной).

— Море, море… Да, здесь на безлюдном просторе самое место испытывать изобретения! Надеюсь, ваши опыты не повредят морским обитателям?

— Нет, — не задумываясь, ответил "ассистент". Мы, наоборот, экологию всячески поддерживаем...

На этом разговор был удивительным образом прерван.

Миша, стоя с недовыжатой рубашкой в руках, вдруг, стал медленно подниматься вверх. Всё выше и выше. Дурацкая улыбка растянула его лицо. Часть туловища внезапно сделалась полупрозрачной. В таком состоянии он поднялся метров на пятнадцать над катером и моментально исчез, как будто уйдя из кадра.

— А где же наш гость? — спросил Борзов, выйдя на палубу с кофейником и тремя чашками.

Василий вздохнул и указал пальцем в небо.

— Там. Улетел в свою лабораторию.

— Сам собой?

Приняв от сыщика чашечку кофе, "морской волк" пожал плечами.

— Кроме него никого не было видно. Да и сам-то он постепенно растаял. Чудеса!

— Наука! — подправил сыщик. — Любое чудо — наука. Это не я придумал. Ну, ничего! Берег не за горами. Завтра или послезавтра многие чудеса объяснятся. А там и отдохнем, как следует!

Клюев снял с себя "невидимый костюм", убрал его на прежнее место и повернулся к Михаилу. Судя по виду, Ромашкину было всё-таки стыдно.

— Как водичка? — спросил изобретатель.

— Холодная, — пробурчал, шмыгая носом, несостоявшийся утопленник.

— Я, наверное, сам виноват, — начал в своей философской манере Клюев. — Следовало предупредить вас о возможных неприятностях связанных с невидимостью. Можно разбить голову, наткнувшись на предмет, которого как бы нет, но, который попросту не виден.

— Как прозрачное стекло? — перебила Лена.

— Нет, Елена, не прозрачное, а именно не виденное органам человеческого зрения. Таких предметов, вообще, на Земле очень много. Все они имеют разную плотность и форму (не в нашем понимании, конечно). И то, что мы их не видим, разумеется, не говорит о том, что их не существует.

Миша почесал затылок. Подбежавший Бим лизнул его мокрую штанину, поморщился, фыркнул и громко чихнул.

Лена засмеялась. Михаил, с которого продолжала стекать вода, глядя попеременно на Лену, на Бима и на взъерошенного Клюева, тоже ощутил подступающую волну смеха. Его глупое положение обязывало отшутиться.

— Видела бы ты лицо этого рыбака! — сообщил он девушке и захохотал. — Когда невидимый Прохор поднимал меня с катера, этот Гриша (тот, который рыжий) так разинул своё зевало, что пролетай мимо самолёт, его бы запросто туда затянуло!

Вспомнив лицо рыжего парня, Клюев тоже поймал себя на мысли, что лицо это действительно выглядело очень забавным. Рассмеявшись, он забыл о дальнейшем продолжении нравоучительной беседы.

"Летающий дом" мчался с прежней скоростью в сторону ближайшего берега. К счастью, расстояние до острова "бананового магната" вопреки всему ощутимо сокращалось.

22.

Утро следующего дня началось с радостного вопля бывшей продавщицы Лены:

— Земля-я-я! Земля-я-я!

Забыв про осторожность, кричала она в открытую форточку и разбудила не только обитателей "летучего", но и "рыбаков" с катера.

— Итак, мой друг, — зевнул сыщик. — Второй ассистент нашего изобретателя — баба.

— Вдобавок визгливая! — подтвердил Василий.

— Терпеть не могу визгливых женщин. Они очень чувствительно ко всему относятся. С поводом или без, могут в равной степени заливаться либо смехом, либо слезами.

Капитан по обыкновению пожал плечами.

— А по мне, все они такие. Просто некоторые из них хорошо умеют маскироваться (до поры до времени, конечно) под более-менее нормальных.

— Не скажи!

— А что и говорить?! возмутился Вася. — Моя четвёртая "половинка"...

— Как четвёртая "половинка"? не понял Борзов.

— Ну, так говорят, жена — "половинка" (на самом-то деле и близко нет!)… Так вот, моя четвёртая жена отличалась от первой только тем, что имела каштановый, а не русый цвет волос и грудь на полтора размера больше. В целом же это была такая же… яркая представительница слабоумного пола, со съехавшей крышей, мечтающая быть "за мужем, как за каменной стеной".

— Выходит, сейчас ты живёшь уже с пятой? усмехнулся сыщик.

— Нет. Сейчас я встречаюсь со своей второй. И, что интересно, она тоже разошлась со своим четвёртым.

— И она исключение?

— Какое там! Она обыкновенная ненормальная, но уже поумневшая настолько, что с ней (чаще, чем с другими подобными) можно коротать ночи без ущерба для нервной системы.

Борзов имел немного иную точку зрения, но спорить не стал: повод-то пустяковый.

Ромашкин, вглядываясь вдаль, силился проморгаться.

— Земля-я! Земля-я! — передразнил он Лену.

Ночью на него что-то нашло. В голову лезли разнохарактерные мысли. Наверное, так бывает с людьми, испытавшими накануне шок. Он не спал. Сидел у открытого окна. Долго смотрел на луну. Потом вдруг понял, что это месяц. И даже пытался писать музыку (мысленно, конечно), но ничего не получилось.

— Это и есть тот самый остров? — спросил Миша у изобретателя.

— Нет — только один из немногих на пути к нему. Но по расстоянию и времени до пункта нашего назначения лететь осталось совсем не долго.

Берег уже принимал типичные очертания берега. Из туманной дымки проявились его голубоватые гористые выпуклости с зеленоватым налётом леса, тёмно бурые валуны, зелёнеющие луга и озёра. Вскоре пастельные тона переросли в более яркие, из-за деревьев показались крыши "прибрежных" строений, ласково поблескивающие на утреннем солнце.

— Красиво! — восхитилась Елена. — Хотя у нас в деревне тоже очень красиво, но тут… как на картинке!

— Чем и прекрасен рассвет, — уточнил изобретатель. — Так тем, что фотон (как вам известно, в переводе с древнегреческого означает — свет), пролетая сквозь озон Земли, и следуя дальше — вглубь галактики, не задерживается на Земле и не отражается от неё, как в полдень. Это говорит о том, что скорость света не вступает в противоборство со своим отражением, поэтому, вносит во всё земное положительную энергетику. В наше время многие слова до того затаскали, что применяют чаще всего не там, где следует. Ну, да Бог с ним. Фотон ласкает Землю по утрам! Своей энергией он насыщает нас на целый день. — Точно! — согласился, внимательно слушающий Ромашкин. — Отсюда и поговорка: "Кто рано встаёт, тому Бог даёт".

— Верно подмечено, Миша! В поговорках веками скапливается людская мудрость, но… Человек ещё та скотина! Всё по-настоящему великое ему кажется обыкновенным, банальным, не интересным, а стоит облечь то же самое в научные термины (которые, кстати, являются, просто, исконно-корневыми словами) — вообще покажется малопонятным! Тысячелетиями учёные, мыслители, писатели и просто хорошие люди доказывают друг другу и всем остальным, что чёрное это чёрное, белое это белое, а чёрно-белое это чёрно-белое! Вполне возможно, через пару веков напишут и о нас с вами. Будущее уходит в историю. Но, что это прибавляет? Мира в мире и взаимосогласия, как не было, так и нет. У нас ведь как? Личность тогда только Личность, когда у неё есть наличность, а когда у неё нет наличности — недалече и до неприличности.

— Хм! Это ты здорово сказал! — похвалил Миша. — Подожди, я запишу на бумажку. Глядишь, когда-нибудь тоже поговоркой станет!

Найдя недогрызенную Бимом авторучку, юный "собиратель мудрости", уподобясь Великому Далю, записал на тетрадном листке будущую поговорку.

Видимо, изрядно перебрав приёмником своего точно настроенного мозга утренних фотонов, Клюев разгорячился:

— Есть такие величайшие произведения искусства, о которых можно говорить, говорить и говорить, но не сказать и слова. К примеру? Квадрат Малевича можно рассматривать часами, но не увидеть ровным счётом ничего! Не прочувствовав глубокой печали авангардиста, искустволюбы тупо восхищаются оригинальностью его работы...

Банально, но факт! Не нужно быть основоположником идеи квантовой динамики, чтобы знать — чёрный цвет (в данном случае, квадрата Малевича) лучше любых других цветов поглощает солнечный свет, практически не отражая его. Следовательно, является приёмником волн фотона. Вот вам и вся правда о "Чёрном квадрате": Казимир Северинович изобразил самую обыкновенную, примитивную (можно сказать, первую) солнечную батарею! Отсюда и энергетическое, магнитное поле, притягивающее к ней истинных ценителей такой прекрасной культуры, как физика!

Остановив "летающий дом" в ста метрах от берега, изобретатель Клюев снова "нарядился" в невидимый костюм и незаметно улетел отвязывать катер от дома.

Почувствовав прекращение движения "рыбаки" подняли головы к воображаемой лаборатории.

— Приехали? — задал один из них вопрос в пустоту.

Клюев как раз находился на носу катера и спокойно отвязывал верёвку. Посмеиваясь в душе над задравшими головы людьми, он спокойным тихим голосом произнёс:

— Да. Вы на месте. А нам ещё ехать и ехать.

23.

«Где же ты, шеф?!» — спрашивал мысленно Борзов.

Капитан, поняв, что прибыль ускользает, откровенно расстроился. Но, не подавая виду, по привычке играя роль добряка, улыбаясь, принялся вслух благодарить невидимые силы, доставившие его катер к берегу.

Сыщику Борзову не оставалось ничего другого, как, бросив всё, закрыться в кубрике и пытаться выйти на связь с Сидором Сергеевичем. Но было уже поздно...

Десятью минутами раньше в зелёной воде промелькнула тень водолаза. Этот водолаз подплыл к носу катера в тот самый момент, когда Клюев, отвязав верёвку, попрощался с мнимыми рыбаками. По полученному от далёкого наблюдателя сигналу, об открытии и закрытии люка "невидимого объекта", водолаз ухватился за конец верёвки, мотающейся над катером. Со сноровкой хорошо подготовленного спортсмена, он так быстро добрался до невидимой трубы, что капитан катера этого даже не заметил. Уже позже Василий, с удивлением, обнаружил маску, ласты и акваланг, оставленные неизвестным на палубе. Осторожно передвигаясь, водолаз нащупал люк и проник на чердак "летучего дома".

От берега в сторону катера направилась лодка. В лодке находился один пассажир и два гребца.

Расположившись на кухне, Клюев и его товарищи собирались приступить к обеду.

— Успеем, успеем! — уверял изобретатель Михаила, жаждущего продолжить путь. — Посмотри, какое тихое, сказочное местечко! После обеда предлагаю слетать на берег и запастись пресной водой. Правда, уважаемый Бим, во избежание бегства от хозяина, должен будет остаться охранять дом.

Бим залаял и подбежал к закрытой кухонной двери, выводящей на веранду.

— Всё понимает, — посочувствовал Михаил своему питомцу. — Ничего, ничего! Мы, Бимка, с тобой ещё нагуляемся вдоволь по родному простору!

Ромашкин подошёл к любимому барбосу. Гладя по лохматой шерсти, попытался его успокоить. Но Бим всё равно продолжал лаять.

— На цепь посажу! — пригрозил хозяин.

Пёс замолчал, упёрся лапами в дверь и стал её толкать. Когда ему, наконец, удалось справиться со своей нелёгкой задачей, он, кубарем, выкатившись на веранду, рванулся в сторону чулана и стал облаивать лестницу, ведущую на чердак. Подойдя к лестнице, Михаил и Прохор увидели, на что так отчаянно лаял их четвероногий друг. Дверца, выводящая на чердак, была открыта и оттуда, наставив пистолет на Бима, смотрел какой-то человек в тёмном водолазном костюме и маске с прорезью для глаз.

— Уберите собаку, или я её пристрелю! приказал неизвестный.

Бима насилу оттащили от лестницы и закрыли в комнате кухни вместе с Леной, подперев дверь креслом. Спустившись с чердака, неизвестный, не отводя дула от живых мишеней Миши и Клюева прошёл к входной двери и открыл её настежь.

— С одним из вас хочет пообщаться мой шеф, — донёсся голос из-под маски.

Верёвочная лестница была сброшена. Через две минуты на веранде оказался невысокий, бледный человек средних лет в строгом костюме. На его начинающей седеть голове покоилась широкополая соломенная шляпа, надёжно скрывающая лицо от солнца и посторонних взглядов.

— Ты свободен, — бросил он водолазу стальным голосом, не очень-то вяжущимся с его видом. Жди на катере.

Водолаз послушно удалился. Гость, с видом хозяина, сам предложил пройти в комнату. Бим, залаяв, набросился на сомнительную личность.

— Я не люблю собак, — сообщил посетитель.

Ромашкин, нехотя, оттащил рычащего Бима в другую комнату.

— Здравствуй, Прохор Петрович! произнёс человек в соломенной шляпе, не сомневаясь, кто из людей, находящихся перед ним Клюев. — Не удивляйся, мы давно знакомы, поэтому, я сразу на "ты".

Клюев сразу на "ты" не умел.

— Здравствуйте! — ответил он спокойно и указал на стул. — Присаживайтесь, раз пришли. Кто вы и зачем пожаловали?

Улыбнувшись, гость достал и раскурил сигару.

— Будем говорить при них? — спросил он у Клюева, указав на Мишу с Леной.

— Будем! — отрезал Клюев. — Они мои друзья и помощники.

— Меня зовут Сидор Сергеевич, — начал гость, вытягивая из сигары горячий дым и выпуская его в воздух уже остуженным. — Фамилия моя Сухарев. Разумеется, ты не мог не слышать обо мне.

Лена и Миша переглянулись. Сухарев, не обращая на них никакого внимания, продолжал обращаться непосредственно к Клюеву:

— Я твой тайный (можно сказать, злой) гений! Почти с твоего рождения, я подталкиваю твою жизнь, как и других умельцев, таким образом, чтобы ты был вынужден генерировать новые, нужные мне идеи.

Клюев с сомнением посмотрел на "злого гения", усмехнулся, и напомнил:

— Не забывайте, однажды я изобрёл приёмник честности!

Сухарев поморщился.

— Я никогда не вру больше одного раза за день! А это — второй раз, и значит, это правда!

24.

Выпустив изо рта клуб едкого дыма, немного полюбовавшись на его рассеивающееся облако, Сухарев подошёл к окну и выбросил в море недокуренную сигару.

— Всё, что мне от тебя нужно, — продолжил он своё "откровение". — Это твои антигравитоны — так ты их называешь? — и средство, которое делает видимое — невидимым. У меня большие возможности. Не хватает только этих ма-аленьких дополнений!

— Можно поинтересоваться, зачем? — Клюев догадывался, ответ честным не будет.

— Можно, — улыбка Сухарева сделалась ещё ядовитее. — Мне незачем от тебя скрывать, что на свете имеется немало разных грузов. Разумеется, ценных. Иногда, даже очень ценных! Живых или неживых. К примеру: бронированные банковские сейфы; золотые запасы в слитках, вагоны ценных камней и металлов; крупнорогатый скот; и даже люди — от рабов до президентов! Так вот, мне кажется, я бы лучше любого снабженца мог справляться с их незаметной транспортировкой, в такое место, где они будут под моей надёжной опекой! Ха-ха-ха-ха-ха!

На фоне всеобщего безмолвия, безумный хохот Сухарева подействовал на всех зловеще. Однако изобретатель не обратил внимания.

— Как же это скучно, — произнёс он. — Знаете, я ведь тоже, когда-то в далёком детстве, считал себя великаном, но потом понял, если ты и насмотрелся мультиков, это ещё не значит, что ты самый умный!

— Я знаю, где и что "плохо лежит", — уверял Сидор Сергеевич. — И знаю где должно лежать, как положено! Всего лишь парочка твоих изобретений, и уже завтра ты будешь сказочно богат!

— С философской точки зрения, невозможно доказать, что завтра будет завтрашний, а не сегодняшний день. Честно говоря, лично я не вижу на небе никаких цифр поутру. Ну да, вращается планета, так, что же с того? По-вашему, она наматывает дни, как спидометр километры? Всё наше время и летоисчисление всего лишь — абстрактная картина нашей фантазии, разумеется, первоначально изображённая для пользы дела. Но, во что мы это превратили? Что встаёт в нашем подсознании при упоминании слова "время"? Какой предмет? Циферблат, календарь, пословица «время деньги, потехе — час». И всё! Никакого реального подтверждения существования этой "инстанции", если не считать изменений в зеркальном отражении (что, скорее, является доказательством естественного круговорота жизни в природе, а не времени, как природного механизма). И что значит — "богат"? Богатство, тем или иным образом вытянутое из общества в пользу одного из членов этого самого общества, богатством на самом деле только называется (даже тем же обделённым обществом). А другими словами это называется погоня за недетскими игрушками. Скупость, жадность, алчность. Проще говоря, баловство (или воровство).

— Ты сам-то, понял что сказал? — спросил Сухарев.

— Мы с вами говорим на разных языках. Вы — так, как учили ограниченные в естествознании люди (не обижайтесь, это не только ваша беда, но и всего человечества), а я говорю — как есть на самом деле.

Поднявшись из-за стола, изобретатель вышел на веранду, открыл окно и стал смотреть на необъятную земную красоту. «Злой гений» последовал его примеру.

Конечно, по своей сути, в сравнении с Прохором Клюевым, Сухарев был примитивен, грубоват и туповат. Но, на взгляд самого Сухарева, в этом и заключалась настоящая мудрость.

— Ты всерьёз думаешь, что ты такой умный, потому, что таким уродился? Потому, что с детства рвался познать тайны науки? — откровенно удивлялся Сухарев. — Как бы ни так! Нет! И ещё тысячу раз — нет, нет и нет! Ты такой, только потому, что тебе позволили быть таким. Запомни, коптить воздух на этой Земле тебе разрешили — лично я, и такие, как я. Чтобы, в конце концов, использовать в своих — далеко не мирных — целях.

— Хотите сказать, вы и есть хозяева жизни? — поинтересовался изобретатель. — И всё вокруг подчиненно только вам?

— Можешь не сомневаться! В любую секунду нам под силу сровнять с землёй эту Землю.

— Ну, тогда и сравнивать было бы уже не с чем… И зачем это вам?

— Я хочу подняться выше всех. Даже выше тех, кто сейчас на одном со мной уровне. Тогда весь мир будет ползать у моих ног и подбирать подачки, которые я буду бросать ему, как собаке, не из чувства жалости, а затем, чтобы вдоволь посмеяться над его ничтожностью!

Глаза Сухарева загорелись от вдруг вспыхнувшего в нём таланта "красноречия". Было видно, что, в своих мыслях, он давно уже поставил себя выше всего человечества (хотя и давился горькой чёрной завистью при упоминании о самых простых, недоступных ему, человеческих радостях).

— Зачем же вам нужно держать на свободе столько мудрецов, философов, вольнодумцев? Вы не боитесь?

— Они же на свободе, чего же бояться?! Хотя, если честно, какая свобода может быть на нашей круглой планете?! И забора не надо — никуда не сбежишь! Работали бы вы из-под палки, вас терзала бы жажда вольной жизни. Мешала бы работать на полную мощность. А так, вы всегда под присмотром, и дело делаете. И хорошее дело! Учёные, писатели, композиторы, учителя — все, как и задумано нами, из поколения в поколение, засоряют головы великими понятиями. Народ, честь, человечество, государство, гуманизм, любовь, доброта, порядочность. За счёт этих пустых звуков, такие люди как я всю жизнь наживаются на тёмной необразованности стадно-пасущихся масс и патриотически-настроенных дураков! Рабу не к чему знать, что он раб, иначе, игра будет глупой, открытой, не азартной.

Презрительная улыбка искажала лицо Сидора Сергеевича. Его глубоко сидящая ненависть выплеснулась, наконец, наружу. Маска холодного равнодушия ко всем жизненным тонкостям превратилась в истинное лицо. И лицо это было намного уродливее маски.

— Хорошо, — сказал Клюев, повернувшись к Сухареву. — Возможности науки в моих руках безграничны. И при желании, я бы мог в одночасье создать такую машину, которая, по типу радиостанции, выпуская целенаправленную ультразвуковую волну, могла бы управлять мыслями миллионов людей одновременно. И вашими в том числе. Но я никогда этого не сделаю. Даже под страхом смерти! Ваше желание не столь опасно для человечества и, поэтому, если вы так хотите быть выше всех… Пусть будет по-вашему! Есть у нас такая кнопка Синяя

Изобретатель быстро подошёл к "злому гению", набросил ему на шею, неизвестно откуда взявшуюся петлю, с привязанным к ней антигравитатором, и скомандовал:

— Миша, жми!

В ту же секунду, не успевший опомниться, Сидор Сергеевич подлетел вверх и, наверняка, здорово ударившись головой, пробил шиферную крышу веранды. Ноги его на мгновение застряли, зацепившись туфлями за балку, но, в следующую долю секунды, давление воздуха, согласно закону Архимеда (основанному на центробежной силе)*, вытеснило его обезвешенное тело. Из местного пространства и времени он подался в самые отдалённые слои атмосферы.

— Петля, похоже, хорошо приглушила его голос, — подумал вслух Клюев.

— Поэтому, улетая от ненавистной ему планеты в открытое космическое пространство, он и не смог нам пожелать ничего доброго! — продолжил Ромашкин.

— Значит, он погибнет? — спросила Елена.

Изобретатель посмотрел на часы, выждал, когда пройдёт пять секунд, потом ещё пять.

— Думаю, пора включать гравитонный стабилизатор, — произнёс он печально. — Как бы ни хотелось избавить Землю от подобной нечисти, но мы не имеем права брать на себя роль судей. Надеюсь, он успел ощутить всю прелесть полного одиночества в безлюдном пространстве, и теперь поймёт, что выше Творца можно подняться только в переносном смысле.

— Ты, серьезно, предлагаешь вернуть ему жизнь?! Чтобы он имел возможность тебя же, и нас вместе с тобой, лишить жизни? — возмутился Миша.

— Человек — если он настоящий человек! — должен оставаться человеком в любой ситуации. Иначе, какое он Чело?! да ещё вдобавок Века! И какой тогда, вообще, смысл во всей его продажной жизни?! Мы же не хотим быть бездушными, как этот, возомнивший себя Богом, сумасшедший! Наши "банальные" понятия (и первое из них — гуманизм) не должны позволять нам опускаться до уровня бесчеловечности.

— Включайте же, скорее, свой… этот… стабилизатор… Вдруг он уже задохнулся и замёрз там, в космосе! — взволновалась Елена.

Михаил послушно нажал на кнопку пульта.

Медленно и плавно, как при помощи парашюта, притягивался обратно к земле, по воле постепенно ослабевающего сопротивления земному магнетизму, до полусмерти напуганный Сидор Сергеевич.

Очутившись на том же месте, откуда пару минут назад совершил непредвиденный полёт, он сидел на полу, скорченный и раздавленный, и лицо его больше не выражало, ни презрения, ни победной ухмылки, ничего, кроме самой серьёзной печали. На ушибленной голове "астронавта" лежали останки его испорченной от удара шляпы, очень напоминающие гнездо. Поля этого головного убора мирно покоились на плечах потерпевшего.

Поднявшись при помощи Елены на ноги, Сидор Сергеевич, осторожно чередуя шаги, молча, вышел из "летучего дома". Расстояние от порога до моря нисколько его не смутило. И, пролетев несколько метров, он с облегчением почувствовал, как входит в холодную, освежающую волну, ощущая всю прелесть плотности воды, созданную Земным притяжением.

25.

— Они уплыли, — произнёсла Елена.

Клюев одобрительно кивнул.

— Выходит, Сухарев сделал для себя правильные выводы. Выше планеты прыгать опасно!

— А кто слыхал, чтоб медведь летал?! — засмеялся Ромашкин. — Против физики не попрёшь!

— Что-то мне расхотелось обедать, — призналась Лена.

— А мне расхотелось здесь задерживаться, — сообщил изобретатель. — Пресной воды можно набрать и на следующем острове. Летим отсюда?

— Летим! — поддержал Миша.

И "летучий дом", набрав высоту, полетел дальше.

Бим, всё ещё недовольно пофыркивающий, был выпущен на свободу. Не в пример его двуногим друзьям, его собачий, и без того всегда здоровый, аппетит зверски разыгрался. И он, на пару с радостью, опустошил полную (а затем ещё одну) кастрюльку супа.

Во избежание дальнейших всевозможных неприятных неожиданностей, изобретатель смастерил и развесил по периметру, по диагонали, вдоль и поперёк всего фасада здания сигнализацию.

Не забыл он также про крышу и про половые балки, закреплённые за основные венцы. Сигнализация, понятное дело, была тоже невидимой. Работая беспроводным способом, она посылала сигнал прямо на антенну старенького Мишиного телевизора, который, после несложной операции, произведённой "хирургом" техники Клюевым, стал питаться без встроенного блока питания, напрямую от солнечной батареи.

Задействована в этом процессе была и Лена. Своим мягким женским голосом она помогла изобретателю записать несколько фраз через микрофон. И теперь, в случае приближения любой опасности, какая бы передача не шла в это время по экрану, даже если он выключен, из телевизионного динамика раздавалось громко, но женственно: "Ой, справа по борту что-то есть!" — "Ай-я-яй! Слева может произойти столкновение!" — "Снизу приближается земля!" или "Господа, не пугайтесь, кажется на крышу села птица!"

Полёт продолжался.

Будь Лена или Михаил немного осведомлённее в вопросах географии, они бы без сомнений заподозрили полное незнание данного предмета Клюевым. Ему были прекрасно известны все тонкости природных явлений на планете. Химический состав любой породы он мог назвать закрытыми глазами, на ощупь. Мог сконструировать, из подручного материала, целую сложнейшую машину, будь то стиральная или какая иная. Но, вот, куда лететь — он не знал. Вернее, в его голове, разумеется, отчётливо прорисовывалась каждая деталь глобуса — да что там говорить! Сама его голова была — один большой мощный глобус! — но солнце было высоко, берегов не видно, а вокруг только вода, вода, вода и небо.

"Первоначально курс был взят правильно, на юго-запад, — размышлял Клюев. — А от чего здесь плясать? И куда нас несёт сейчас?"

Клюев сидел в кресле на веранде. Взгляд его был задумчив и устремлён за горизонт.

— О чём думу думаешь? — спросил Ромашкин.

— О Боге. Вон, сколько воды вокруг, сколько воздуха, а люди Бога не видят...

— Как так не видят? Кто верит, тот видит.

— Вот именно. На самом деле и верить-то не обязательно, главное — видеть. Видеть, что и люди не разные, и мир, и Творец на всех один. У нас ведь как? Сколько вер, столько и Богов. Имена различные дают. Будто сам Бог дал право своим детям (якобы законным и незаконным) давать себе имена. Незаконных детей у Создателя быть не может! Это единственная правда, разумеется, противоречащая всем неверным верам! Вон воды сколько… Что ж, над одной водой, как и внутри неё, каждому по своему Богу? А может быть, он вообще, живёт в каждой капле этого моря, этого воздуха, вселенной?

— А как же Его тогда называть?

— Можно просто — Бог. Но лучше не вслух, а мысленно: любое слово со временем стирается на слуху. Главное, видеть. Видеть, значит, — знать. Человек, рождаясь, видит всё поверхностно, не заглядывая вглубь, не понимая, как всё устроено. Жизнь человеку и даётся на то, чтобы учиться проникать в суть скрытую под поверхностью. Будь то под землёй, над небом, внутри себя или внутри любой из молекул.

— Но, зачем это нужно знать? — Ромашкин улыбнулся. — Чтобы любой, вникнувший в тайну колхозник, забросив своё хозяйство, подался в профессора или в проповедники?

— Нет, чтобы любой человек научился понимать истинные ценности, выращивая и сад земной и собственных детей в мудрости и ответственности за всякую песчинку.

— Ну, это сейчас неактуально.

— А, по-моему, именно сейчас, в век качественной пустоты качественной упаковки, сверхкреативного мышления, доходящего до абсурда, это уже очень актуально!

— Остаётся вечный вопрос: что же делать?

Клюев не задумался ни на секунду.

— Полагаю, мы с тобой, Миша, все мировые проблемы хорошо обсудили. Теперь можно со спокойной душой пойти и перекусить!

— Точно. Лена, наверное, уже приготовила вкуснейшую уху из пойманной мной рыбы!

Всегда готовый присоединиться к трапезе, Бим вскочил со своей лежанки, и… Началось непонятное.

"Опасность! Опасность!" — кричал голос Лены из динамика телевизора. Все, в том числе и Лена, принялись, выглядывая в окна, пытаться разглядеть, что же может угрожать "летучему дому". Словом "опасность" было задумано выражать неизвестную неприятность, не подходящую под другие выражения. Но, сколько не всматривались друзья в гладь неба и моря, сколько не напрягали зрение и слух, никакой неприятности видно не было.

— Возможно, мы находимся в зоне действия одной из радиоволн, на которую неправильно (а может и правильно) реагирует наша антенна, — догадался изобретатель.

Звук телевизора убавили. Бим скулил и бегал по всему дому, будто пытался объяснить нечто, известное ему одному.

— Ну-ка ну-ка, пойди сюда! подозвал его изобретатель. Опять что-то проглотил?

Достав из своего портфеля какие-то микросхемы, транзисторы, резисторы и ещё кучу всяких штучек и тут же что-то смастерив, Клюев радостно воскликнул:

— Ну вот, мой детектор указывает на присутствие в атмосфере нашего дома постороннего излучателя радиосигнала! И этим посторонним излучателем является Бим.

— Бим?! спросили в один голос Миша и Лена.

— Да. Если бы не наша задумка с сигнализацией, мы бы так и не узнали о том, что внутри нашего Бима находится некое радиоустройство Вот, видите, когда я подношу прибор к боку собаки индикатор зашкаливает?

Ощупав несопротивляющегося четвероногого друга, Клюев, наконец-то, обнаружил «жучок» чуть больше спичечной головки. В два счёта достав его и обезвредив, изобретатель убедился крики Лены из динамика прекратились.

В благодарность Бим облизал лица всех присутствующих.

26.

Попадая в иное измерение, человек, которого принято называть здравомыслящим, практически всегда сходит с ума. Другое дело, когда человек этот никогда и не считался здравомыслящим. Вспомнить хотя бы одного из честнейших рыцарей (к сожалению, не нашего столетия) — Дона Кихота Ламанчского. Угрожала ли ему сумасшествием встреча со всем реально сумасшедшим миром, очень далёким от его измерений? Правильно, нет! Будь тот же самый доблестный герой нормальным человеком, он бы, конечно, свихнулся, как свихнулись многие, до и после него, и не оставили на Земле следов своего присутствия.

Трое суток, несмотря на приличную скорость "летучего дома", кроме неба и моря не было видно ровным счётом ничего. Запас пресной воды практически иссяк. Клюев сконструировал аппарат, преобразующий облачный пар в воду, но, как нарочно, на небе не было ни облачка. Пробовал он и морскую воду переделывать в питьевую. И извлекал из воздуха. Но капель, добытых за сутки, не хватило и на кофеварку.

Мысль об ином измерении — сферу влияния которого, естественно, невозможно было измерить — поселилась в мозгу изобретателя ещё в тот день, когда в Биме был обнаружен "жучок". Вечером, когда Клюев решил повторно испытать свой новый детектор радиоволн, он был поражён полным отсутствием, вообще, каких бы то ни было сигналов. Клюев прекрасно знал — такого быть не может! Волны должны иметься всегда. Их отсутствие говорит либо об испорченном измерителе, либо об ином измерении. О неисправности прибора Клюев даже не думал. Наипростейшая схема, как дважды два, не могла иметь иного значения, чем исправно.

— Где же остров, Прохор? — в сотый раз спрашивал Ромашкин. — Пусть даже не "бананового магната". Хоть какой-нибудь островок!

— Не знаю, — признавался Клюев. — Ни по солнцу, ни по звёздам разобраться не могу. Созвездия здесь какие-то неизвестные. В это время года обычно созвездие Льва и Девы должно указывать направление… А тут их, вообще, нет, а, созвездие Рыб, почему-то, — пожалуйста!

— Что ты этим хочешь сказать? — встревожился ещё больше Миша.

— Не знаю, не знаю что случилось...

Продолжая смотреть в окна, путешественники видели, как всё вокруг постепенно приобретает более отчётливые очертания. Будто кто-то повысил резкость всего видимого. Появилось такое ощущение, что пейзаж распадается на миллиарды микрочастиц, на молекулы, атомы, протоны, нейтроны… Казалось, в этом немыслимом "пространстве" можно запросто разглядеть, услышать, прочувствовать, как световые кванты, гуляя по раздробленной на микрочастицы материи и вне её, встречаясь, приветствуют друг друга добрыми улыбками. Краски мешались. Послышались отчётливые шаги резонанса. Потом всё слилось воедино. Время застыло. Как будто сам "летучий дом", сделавшись меньше любого атома, проник в одну из выросших перед домом, открывшихся молекул и поплыл внутри неё, невидимым кварком, по неизвестному маршруту.

Молчание длилось долго. Даже Бим, проникнувшись всем своим чутким собачьим уваженьем к "нереальному таинству", молчал тише самой немой рыбы.

— Где мы? — первой разорвала тишину Елена.

— Хороший вопрос, — пробормотал изобретатель. — Но, боюсь, я пока не готов найти на него нормального ответа. В моём портфеле, к сожалению, нет таких приборов, которые умели бы объяснять эти неизвестные явления. Судя по моим внутренним ощущениям, ничего страшного не происходит. И собака неплохо реагирует на обстановку. Остаётся только ждать. Мы бессильны...

— Смотрите! — крикнул Миша.

Лена и Прохор обернулись и посмотрели в ту сторону, в которую указывал Ромашкин. Вдалеке, между синими и розовыми разводами, всё отчётливее и отчётливее вырисовывалось жёлто-зелёное пятно. Оно росло и приближалось. Клюев пытался уравновесить свою умственную деятельность. Следует признаться, получалось у него не очень.

— Сигнализация наша не работает. Мой измеритель силы притяжения отключился. Солнечная батарея перестала давать заряд. Печка не гаснет — кислород в норме. Температура воздуха самая благотворная. Вредное напряжение в атмосфере отсутствует. Очень похоже на полный обман зрения, искажение реальности? Или, наоборот, — реальность не искажённая привычной видимостью?

— Такое ощущение, — сказал Михаил. — Что здесь видишь то, что в обычном мире можно увидеть только закрыв глаза.

— Верно подмечено! Будто какие-то лучи подсвечивают для нас энергетическое поле всей окружающей нас материи. По-моему, мы на пороге великого открытия!

Ромашкин вздохнул.

— Это хорошо. Плохо — если открывать это открытие будет не для кого...

А пятно приближалось. Размер его увеличился уже настолько, что на нём можно было различить наличие других более ярких, жёлто-зелёных, синих, красных и серых пятен. Густеющее красками пространство сгущалось всё сильней. Темнело. Чем темнее становились размытые краски окружающего, тем ярче и отчётливее делались отдельные пятна на растущем приближающемся пятне.

— Вы уверены, что это не бермудский треугольник? пытаясь не дрожать, спросила Лена.

— На сто процентов нельзя быть уверенным ни в чём. И всё же, думаю, Бермудскими островами тут не пахнет. По крайней мере, выбросов метана не ощущается.

Вскоре стало совсем темно. Контуры пятна приобрели конкретную форму.

— Похоже, "туман" рассеялся и, в назначенный час, наступила ночь, — предположил Клюев. — Это говорит о том, что всё не так уж и плохо! Предлагаю, всем отправляться ко сну. Кто знает, может быть, с возвращением солнца иное измерение развеется как сон.

— Я согласен, — кивнул Михаил.

— Мне в эту ночь точно заснуть не удастся, — пожаловалась девушка.

— Спокойный ночи! — пожелал Клюев.

Предположения Елены не оправдались. К своему удивлению, она тут же уснула, как и остальные обитатели "летучего дома". Наверное, местное благотворное атмосферное влияние хорошо действовало на физическую природу и на нервную систему организма.

27.

Утро оказалось солнечным и ясным. Проснувшись одновременно, путешественники, так же одновременно, удивились, с какой лёгкостью дышится. В дом откуда-то проникали душистые ароматы благовонного сада. Запахи гиацинта, цикламены, тимьяна и розмарина переливались с запахами каштана и кипариса. А самым замечательным было то, что за окнами пели, свиристели, чирикали, перекликались — настоящими живыми голосами! птицы. Подойдя к окну и выглянув наружу, Михаил первым раскрыл рот от изумления. Следом за ним и остальные. За окном, внизу, метрах в пятидесяти под домом, цвёл, благоухал, и просто находился, красивейший, почти круглый остров. В диаметре он был километров пятьдесят не больше. Весь остров пестрел разнообразной растительностью. Немного восточнее центра острова возвышалась небольшая гора, которая вчера показалась путешественникам серым пятном. Под горой синело озеро. Любопытно, что на всём острове, если не считать гор, невозможно было не увидеть такого места, где бы ни приютилось банановое дерево.

Лицо Клюева расползлось довольной улыбкой.

— Друзья мои, сдаётся мне, это и есть остров «бананового магната»!

— Почему ты так решил? спросил Миша.

— Пятьдесят километров в длину, в центре гора, чуть западнее озеро, и повсюду бананы. Именно так мне его и описывали.

Услышав заявление изобретателя, Елена, широко раскрытыми глазами любовавшаяся пейзажем, подпрыгнула и радостно захлопала в ладоши. Молодчина Бим, вторя её искренней радости, звонко залаял и завилял хвостом. Миша истерически расхохотался. Сквозь смех, в глазах его проступили слёзы. Изобретатель откинулся на спинку кресла и облегчённо вздохнул: настоящая наука никогда не торжествует слишком громко.

Выбрав полянку поближе к озеру, чтобы вдоволь напиться и помыться, путешественники аккуратно приземлились. Выйдя наружу в невидимом костюме, Клюев тщательно обследовал местность. Убедившись, что невидимость дома не пострадала, он привязал его к одной из пальм, снял с себя невидимый костюм и пригласил на «экскурсию» Мишу, Лену и Бима.

Вода в озере была тёплой, прозрачной и вкусной. Плескаясь и утоляя жажду, друзья не могли нарадоваться. Нельзя не отметить, что особенно радовало то, что в озере совсем не водились крокодилы. Поначалу, на незваных туристов с берега, любопытствующим взглядом, взирала только непуганая дичь. Но, когда "туристы" в очередной раз посмотрели в сторону зарослей банановых деревьев, они увидели ещё и туземцев. Бим попытался залаять. Миша прижал морду собаки к своей и строго-настрого запретил издавать громкие звуки. Лену прижать никто не успел, и она завизжала противопожарной сиреной.

Туземцы подошли к самому берегу и стали, молча, ждать, когда девушка, наконец, вдоволь, накричится. Лена взвизгнула ещё разочек (для успокоения) и замолчала.

— Бонжур сильвупле! — поприветствовал на непонятном наречии смуглокожий маленький человек со связкой бананов в одной руке и короткой бамбуковой дубинкой в другой. Его редкозубая улыбка выражала полное добродушие. — Сильвупле! — повторил он ещё раз и протянул путешественникам связку зелёных бананов.

— Выходим из воды. Потихонечку, — предупредил изобретатель. — Как видите, они настроены гостеприимно.

— Они нас сожрут, — всхлипнула Лена.

— Не думаю. У них вполне сытый, довольный вид.

— А когда сожрут, будет ещё сытней и довольней, — предположил Миша.

Приняв связку бананов из рук туземца, улыбаясь во всю ширину своего рта, Клюев крепко пожал руку смуглокожего человека.

— Спасибо! Спасибо! — благодарил он от всей души. — Как нельзя кстати. Мы очень хотим есть. Спасибо!

Туземец, конечно, ничего не понимал, но продолжал трясти и крепко сжимать руку изобретателя.

Миша, Лена и Бим держались на шаг сзади и старались улыбаться не менее приветливо, чем Клюев и сами туземцы.

— Променад а лотель! — воскликнул тот, чей вид был начальствующим, предлагая проследовать в сторону горы. Приподняв к своим чёрным губам бамбуковую дубинку, он что-то ей сообщил. Только тут Клюев заметил, что в дубинки диких людей вделаны очень современные рации. Чуть позже обратили на себя внимание и ноги дикарей: на них были надеты литые каучуковые сланцы, какие штампуются на дешёвых обувных фабриках.

"Процессия" следовала к подножью горы. "Экскурсоводы" всю дорогу молчали, оттого "туристы" чувствовали себя, пусть и не связанными, а всё-таки пленниками.

— Я думал остров "бананового магната" цивилизованный, — посетовал Ромашкин.

— Вполне возможно, что дворец хозяина острова прячется глубоко в зарослях банановых деревьев, — оптимистично заметил Клюев.

Лена продолжала всхлипывать. Её размокшая от купания одежда вытянулась, и вид её вызывал искреннюю жалость.

— Они нас сожрут, — пробормотала она в сотый раз и бедный Бим завыл с нечеловеческим страданием.

Гора имела полусферическое — точнее, конусообразное — почти правильное очертание. Высота её была не больше тридцати метров. На самом верху, что-то, похожее на горный хрусталь, ярко сверкало. Склоны были покаты настолько, что взобраться на такую гору представлялось мало возможным. К подножью, как ни странно, вела ухоженная аллея с подстриженными кустами и цветочными клумбами по обе стороны. Временами взгляд натыкался на одиноко стоящую в пальмовой тени лавочку. На одной из таких лавочек мило беседовала парочка немолодых уже людей европейского вида. По-английски они говорили, или по-итальянски, Ромашкин, честно сказать, не разобрал. Увлечённо глядя по сторонам, Елена, наконец, перестала всхлипывать и, по инерции, произнося "нас съедят", уже не заикалась. Бим, заметив, что его никто в принципе не подгоняет, присел, почесал задней лапой за ухом, напомнив назойливой блохе, кто хозяин шерсти, и, заодно, пометив территорию, самодовольно продолжил шествие.

Подойдя вплотную к практически плоской стене горы, изобретатель, как и его спутники, с удивлением, увидел тонированную в тон камня стеклянную дверь. Сама собой дверь отворилась. Процессия проследовала внутрь просторного прохладного помещения.

28.

На белокаменных, гладких стенах висели картины неизвестных художников. Повсюду стояли высокие аквариумы с яркими пучеглазыми представителями аквариумной фауны. Свет в помещение вливался откуда-то из-за потолка. Пройдя в самый конец этого загадочного холла, начальствующий островитянин, улыбаясь недоумению "туристов", нажал на незаметную кнопку в стене. Открылась дверь. За дверью оказалась комнатка метров девяти.

— Ентер! — пригласил смуглокожий "гид", войдя в комнату.

"Здесь у них, наверное, бойня" — с ужасом подумала Лена. Клюев и Ромашкин переглянулись и вошли в коморку. Бим с Леной последовали за ними. Дикари остались в "холле". Сопровождающий абориген опять ткнул в какую-то кнопку и комната, с глухим шуршанием поехала вверх.

— Это лифт! — воскликнул изумлённый изобретатель.

— Лифт! — подтвердил довольный абориген.

После остановки, дверь снова открылась, и путешественники оказались в огромном светлом зале. Всё, что имелось в этом зале, было изготовлено явно не туземцами. Высокие колонны, поддерживающие свод зеркального потолка, мебель в турецком стиле, высокие окна по всему периметру зала, всё говорило о трудоёмкой работе над этим красивейшим помещением целой артели профессиональных мастеров-строителей, оснащённых самыми современными инструментами. Разглядывая великолепие архитектуры и обстановки путешествующие не сразу заметили пожилого человека, стоящего в конце зала. Человек смотрел вдаль — за окно.

— К вам посетители! — сообщил туземец на чистом русском языке. Усмехнувшись удивлению сопровождаемой им процессии, шутник удалился.

Пожилой человек резко обернулся. Лицо его одновременно имело сходство с лицами Артура Конан Дойла, Сальвадора Дали и Мигеля Де Сервантеса Сааведра. Острый нос, тонкие губы, пронизывающий взгляд, закрученные вверх усы. Его высокую, всё ещё статную фигуру облачал лёгкий, тёмно синий, расшитый золотом японский халат. На ногах не было ничего.

— Папа! — вдруг закричал изобретатель.

Человек в японском халате вздрогнул. Приглядевшись к изобретателю, он поднял брови и печально улыбнулся.

— Я думал ты погиб, — произнёс взволнованным голосом Клюев. — А ты, оказывается, жив, здоров и к тому же сказочно богат?!

"Банановый магнат" подошёл к своему сыну.

— Это было необходимо, — сказал он. — Ты не знаешь, я скрывал от тебя… Меня преследовали страшные люди. Они требовали, чтобы я работал на них. Единственным выходом, чтобы обезопасить и себя и тебя, было — исчезнуть. Но если бы я, или мы вместе с тобой, просто исчезли, травля бы не прекратилась. Нас продолжали бы искать. Ты сам прекрасно понимаешь, работать в условиях загнанной в угол крысы невозможно. Создать за пару недель собственного клона, отличающегося от меня только полным отсутствием мозга, для меня не составляло большого труда.

— Тебе пришлось стать убийцей собственного создания?

— Человеческой жизни в этом клоне на самом деле не было. Выращен как растение, в специально подготовленной среде, он был не более чем любой механизм. Признаться, мне было жалко уничтожать столько прекрасного материала. Но, что делать...

— По телевидению показали процедуру твоих похорон в Африке.

— Да, так и было задумано, — печально улыбнувшись, откровенно признался Клюев-старший. — Вскрытия следовало избежать. Поэтому, "моё тело" очень быстро разложилось на жаре. Бедные пигмеи не на шутку расстроились. Переправлять в Россию было практически нечего. Мой ассистент, он же корреспондент (а на самом деле шпион), приставленный ко мне в качестве наблюдателя за моими опытами, сам объявил в прямом эфире: "Профессор, погибший в результате биологических исследований, развалился буквально на глазах. Было решено захоронить его останки тут же — в Африке".

— Узнав о твоей гибели, долгое время я не мог себя чувствовать нормальным, работоспособным человеком, — сказал Прохор.

— Поверь мне, сын, у меня не было никакой возможности сообщить тебе о своём "воскрешении". Выйти с тобой на связь, значило бы, — выпустить в эфир информацию о своём местонахождении, а весь эфир постоянно прослушивается. Я знал, что рано или поздно ты сам окажешься здесь.

— Каким образом?

— Тем же, каким оказался я, спасаясь от алчного мира ради дальнейшей научной работы… Однако за нашим разговором ты забыл представить меня своим спутникам.

— Да, конечно, — Прохор повернулся к Мише, Лене и Биму. Друзья мои, перед вами мой отец, величайший изобретатель, конструктор, физик, биолог, конечно, профессор и просто замечательный человек Клюев Петр Данилович. По стечению обстоятельств, он же «банановый магнат» — хозяин этого острова.

Проглотивший язык, Миша пожал протянутую руку профессора, но так и не смог вымолвить ни слова.

— Мой ассистент, друг и ученик, Михаил Иванович Ромашкин, — произнёс за него Клюев-младший.

— Очень приятно! — заверил Пётр Данилович.

— Елена, — сказала Лена, краснея оттого, что профессор поцеловал её протянутую руку.

— Вы очень милы в этом трико и майке! любезно поклонился «банановый магнат».

Елена зарделась ещё больше и, в нервном замешательстве, изобразила некое подобие реверанса. На очереди стоял Бим. Смелый пёс, не мешкая, протянул профессору свою лапу. Но профессор, видимо, целовал лапы только людям женского пола.

29.

Дав гостям время привести себя в порядок и преобразиться в собственном гардеробе, Пётр Данилович лично устроил экскурсию по собственному замку.

— На третьем этаже у меня столовая. Мой шеф-повар уже готовит для вас поздний завтрак. Туда мы и направимся. Но, сначала, я бы хотел показать вам свою лабораторию.

— Знаешь, папа, мне рассказывали, что у тебя роскошный дворец?

— Да, так и было до той поры, пока меня не одолели любопытствующие. На остров стало проникать столько народу, что на работу времени почти не оставалось. Часто приплывали на своих судах высокопоставленные чиновники и просили аудиенции, принимая меня за богатого шейха. Нужно было постоянно потчивать гостей, устраивать балы, доказывая своё высокородное происхождение. Поначалу, это было даже забавно. Но потом я вдруг ясно ощутил, что так может пролететь вся жизнь, а главное дело жизни так и не будет завершено...

— Главное дело?

— Да. Но сейчас давайте не будем углубляться в эту тему. Я расскажу о нём позже. Скажите мне лучше, молодые люди, как вы смогли проникнуть в самый центр острова незамеченными, именно сейчас, когда я решил испытать свой новый прибор?! Вы заметили, на самом пике этой горы, — профессор указал пальцем в потолок. — Сверкающий на солнце отражатель?

— Мы прилетели на невидимом летающем доме, — ответил Прохор. Который хотели продать банановому магнату за несколько миллионов долларов.

— О, вы прослышали о моей «странности», коллекционировать всякие диковинные штучки?! подмигнул Пётр Данилович печально вздохнувшему Михаилу. И что же это за чудо летающий дом?

— К самому обыкновенному срубовому дому, — частной собственности Михаила мною были приделаны обыкновенные антигравитаторы. Потом дом пришлось выкрасить специальным раствором, не отражающим фотонов, но и не поглощающим их.

Профессор закивал головой.

— Понятно, понятно! Вот, значит, почему вы смогли пробраться на остров… Ваш невидимый летательный объект застрял в поле действия моего отражателя.

— Я думал, что мы попали в другое измерение, — с грустью признался изобретатель.

— Ваш отражатель чуть не свёл нас всех с ума! засмеялась Елена.

— Наверное, мощный агрегат! вставил Ромашкин.

— Всё просто. Этот прибор, отражая спектральные волны под определённым углом и внедряя в атмосферу собственные ультра-лучи, видоизменяет текстуру любой материи в радиусе тридцати километров от центра острова, получается одновременное сжатие пространства и времени. Этот прибор может хорошо защитить от непрошеных гостей. С самолёта остров делается невидимым. При попадении в зону действия моего прибора случайного корабля — в навигационных картах в этом месте острова нет — корабль в одну секунду перемещается сквозь зону излучения и, оказываясь на противоположной стороне, следует своим курсом далее. Максимум, что может в этот миг ощутить команда корабля, лёгкое дуновение, промелькнувшее где-то за кормой. Вот, сейчас вы увидите «солнечные светильники» снаружи солнечный свет приникает в специальный приёмник и, практически не замедляя своей скорости, пролетает сквозь стеклянную трубу через всё помещение, тем самым освещая его примерно таким же образом работает и мой «отражатель».

Лифт остановился. Пройдя по коридору, увешенному «солнечными светильниками», вглубь горы, экскурсанты вошли в полукруглую белую комнату. Вся комната была разделена ширмами, стальными столами, полками, шкафами и остальными атрибутами «цеха» науки.

— Вот и моя лаборатория, — глаза профессора излучали какую-то детскую радость. — Уже не первый год я могу здесь работать на полную катушку! У меня есть всё, что необходимо для исследования живой мысли и воплощения её в живой материи. Здесь я соединяю химию, биологию, физику, литературу, живопись и музыку. Не удивляйтесь! Кванты музыки прекрасно сочетаются с квантами мысли и благоприятно взаимодействуют с биополями многих химических элементов.

Лаборатория отца произвела на Прохора сильнейшее впечатление. Забыв о назначенном позднем завтраке, он с жадностью увлёкся в созерцание и изучение отцовских открытий.

— Кто же спроектировал и выстроил для тебя такую великолепную мастерскую? Ты ведь, наверняка, не привлекал к строительству лучших специалистов со всего света?

— Несколько лет подряд, прослышав о хороших заработках, лучшие специалисты сами стекались на этот остров. Многие из них так и остались тут. Кто перевёз семью с материка, кто обзавёлся семьёй на месте. Люди быстро адаптируются к здешним условиям — я же биолог! Да и не только люди. Вы заметили, какие виды флоры и фауны здесь совместно уживаются? Слоны и кенгуру, коалы и северные олени, белые и бурые медведи, пингвины и павианы — все обрели здесь подходящую среду обитания.

— Даже пингвины? — не поверила Лена.

— Да. Пришлось несколько изменить их генетическую предрасположенность к антарктическим условиям. Адаптировать их, признаюсь, было не просто. Но, что не сделаешь ради науки?! Вот, уже третье поколение этих ярких пернатых представителей южного полюса спокойно живёт на острове, питается бананами и учится летать.

— А это не повредит их уникальным способностям плавать и нырять? поинтересовался изобретатель.

— Бананы и полёты ещё никому не вредили, успокоил профессор.

За столом, уставленным экзотическими напитками, овощами и фруктами, в числе которых, разумеется, не было никаких бананов, собеседники, как полагается, вели разговоры на различные темы. На вопрос Прохора, чем ещё занимается его отец на острове, кроме обеспечения на нём нормальных условий для пингвинов и павианов, профессор заявил:

— У меня есть свой маленький космодром. И маленький космический корабль. Уже несколько лет мы переправляем бананы на другую планету.

— Кому же они нужны на другой планете? спросил Ромашкин, запивая кусок дуриана кокосовым молоком.

Клюев-старший удивлённо поднял брови.

— Инопланетянам, конечно! Кому же ещё?!

— Ты хочешь сказать, что установил контакт с инопланетными существами?! — с подозрением спросил Прохор.

— Хм! А что, по-твоему, я сказал до этого? Неужели ты, мой сын, попытаешься уличить своего отца в банальном сумасшествии?!

Изобретатель смутился.

— Нет, что ты! Просто, неожиданно...

— Что же тут неожиданного? Там у них своих бананов нет, наши не приживаются, а витамины-то нужны! Вот, они и скупают у меня тоннами этот ценный фрукт.

— А чем, если не секрет, расплачиваются? вставила Лена.

— Полезными ценными металлами и минералами, которых на земле нет, или почти нет. Мой девиз прост: обеспечить жителей любой галактики качественным здоровым питанием. Так сказать, каждому гуманоиду — по банану!

Клюев-младший усмехнулся:

— Значит наши бананы уже не обезьянья еда, а витаминный комплекс для инопланетян?!

— Вот именно!

— Ты знаешь, папа, меня всегда интересовало, как поживают на других планетах в иных галактиках.

— В моём космическом корабле места достаточно. В следующий раз, давай, полетим вместе. Очередной полёт намечен на пятницу. А пока мне не терпится взглянуть на ваш "летающий дом"!

— К сожалению, наш "летающий дом" можно увидеть только изнутри. Снаружи полюбоваться его полётом не получится: он невидимый.

— Ты правильно сделал, что позаботился об этом. Зрячие люди не всегда должны видеть то, что им не положено.

Сидя на веранде, в кресле воспарившего над островом "летучего дома", профессор всем своим видом показывал — он доволен своим сыном.

Михаил, с сожалением вспоминающий об утраченной мечте, о трёх миллионах, и Елена, естественно, не пожелавшая остаться на острове в неизвестной компании островитян, находились тут же.

— Мой сын ещё очень молод, — произнёс профессор. — Но, я уверен, он так же, как я, хорошо разбирается в людях, чувствуя их энергетику лучше любого измерительного прибора. Поэтому вы и сопровождали его в путешествии на остров. Мой сын, Прохор, конечно, нашёл что искал — лучшая в мире лаборатория теперь принадлежит ему, как и мне.

— Спасибо, папа!

Клюев-старший кивнув сыну, продолжил обращаться к Лене и Михаилу.

— Я не хотел бы разочаровать вас. Пусть я и не натуральный "банановый магнат", но денег у меня не меньше, чем у любого натурального миллионера. Ваши три миллиона долларов, друзья, всегда в вашем распоряжении. Если хотите, можете забрать их прямо сейчас и жить в своё удовольствие в любой части света. Условие одно — не разглашать тайн моего острова. Есть и другой вариант: этот остров — одно из лучших мест на всём земном шаре. Оставшись здесь, вам, вообще, не понадобятся никакие деньги. Тут нет магазинов, но есть всё, что нужно для довольной, счастливой жизни!

— Море, туземцы и бананы? — скромно спросила Елена.

"Банановый магнат" рассмеялся.

— Вы ещё ничего не видели. У нас на острове есть не только аборигены. Много разных национальностей. И европейцы, и азиаты, и африканцы и индусы. Хорошо развита инфраструктура. Есть своё ателье мод, театр, аквапарк, несколько ресторанов, мини-фабрики, мини-заводы. В перспективе — строительство ипподрома и музея!

— И всю жизнь прожить на одном острове? Возможно, с одной женщиной? не удержался Ромашкин.

Елена почему-то покраснела.

— А что, не бывает таких женщин, с которыми можно прожить всю жизнь на одном острове? — спросила она.

Теперь покраснел и Михаил.

— Кстати, — вполне серьёзно заявил профессор. — Загс и Христианская церковь на острове тоже имеются.

30.

До пятницы оставалось целых два дня. За это время экскурсанты посетили все местные достопримечательности, познакомились с большинством местных жителей и обзавелись собственными апартаментами. Даже для Бима нашлась более просторная, подходящая по климату будка.

Поданная Прохором Клюевым идея, перевести весь (наземный и надземный) транспорт острова на гравитационные стабилизаторы, профессору очень понравилась.

— Но отказываться от экспериментов над созданием "вечных двигателей", работающих от солнечной энергии, я не стану! — уточнил Пётр Данилович. — Антигравитация на нашем острове пригодится, но на материках много людей — и не только порядочных! — за всеми не уследить. Большинству и от телег было отходить пока рановато.

— Не помешало бы снабдить антигравитаторами твой звездолёт, — заметил изобретатель. — В пределах магнитного поля Земли их использовать выгоднее всего.

Наступила долгожданная пятница.

Космический корабль профессора был совсем не похож на, какой бы то ни было, космический аппарат. Провожая взглядом быстро улетающий звездолёт, Михаил говорил, то ли стоящей рядом с ним Елене, то ли Биму, то ли туземцу:

— Эта летающая кастрюля довольно шустрая!

— Наверное, интересно лететь в первый раз на чужую планету и везти тонну бананов голодным инопланетянам, — задумчиво проговорила Елена. — Миша, а ты бы хотел прокатиться до соседней галактики?

— Брррррр! Даже не спрашивай! Меня и от полётов на "летучем доме" постоянно подташнивало. Рождённый ползать летать не должен.

— Не может, — поправила Лена.

— Не может, значит, не должен, — Миша утвердительно поднял вверх указательный палец.

Услужливый туземец препроводил провожающих до калитки и принялся неторопливо подметать космодром.

Эх… кому в наше время интересно знать устройство космических кораблей каких-то там "банановых магнатов"?! Уже давно остыли страсти по капитану Немо и ему подобным. Канули в Лету времена Буратино и папы Карло, когда всё строилось из чистого дерева. В наши дни каждый пятилетний ребёнок, каждый третий двоечник, знает наизусть устройство любой летающей тарелки. Мало того, дяди с умными лицами и правдивыми глазами уфологии и косметологи — в целях рекламы мощнейших «новых технологий», постоянно показывают населению гуманоидов, и других человекоподобных инопланетян, буквально со всех существующих и несуществующих галактик. Стоит ли, в виду данных обстоятельных фактов, пытаться описать космолёт "КПД" — Клюева Петра Даниловича?

Глядя в иллюминатор, изобретатель всё ещё никак не мог поверить, что летит на другую планету. В команде, кроме него и отца, было ещё два туземца-пилота, один повар, и трое помощников. Сам профессор был и за командира и за механика и за доктора.

— Тебе, наверное, интересно, сколько времени будет продолжаться наш полёт? — спросил профессор сына.

— Особого любопытства нет, но раз ты заговорил об этом, почему бы и не заинтересоваться?!

Улыбнувшись, профессор продолжал:

— Ты, конечно, знаешь, что вечность и секунда по существу одно и то же, всё зависит от точки зрения. Поэтому, с одной стороны лететь нам целую вечность (да не одну!), а с другой — какое-то мгновенье. Расслабься и получай удовольствие от полёта! Можешь даже уснуть.

— Предпочёл бы сыграть партию в шахматы. Давненько мы с тобой фигуры не передвигали!

— В таком случае, должен сказать, по окончании партии, мы будем уже на месте.

К изумлению профессора, конь противника очень быстро и бесцеремонно "съел" его ладью, офицера и ферзя. После третьего гарде пришлось сделать рокировку. Наконец-то, коварный конь был подставлен под пешку и, недолго ликующий по этому поводу, профессор был вынужден пойти на ничью. Треть экипажа космолёта, в лице повара и двух помощников, с интересом наблюдавшая за партией, печально вздохнула, поняв, что "на победителя" играть сегодня уже не придётся.

— Приехали, — сообщил главный пилот.

Приоткрыв жалюзи и выглянув в форточку иллюминатора, изобретатель увидел маленькую, обледенелую планету, совсем без признаков жизни.

— Не удивляйся, — предупредил профессор. — Бывают планеты ещё меньше, со спичечную коробку (правда, приземлиться на них не так-то просто)! Здесь у нас перевалочная база. Внутри планеты находится специальный резервуар для хранения банановой продукции. Раньше мы пытались доставлять свежесобранные бананы прямо до места назначения, но, за время полёта в условиях повышенной скорости, большая часть продукции приходила в негодность.

— Папа, эта планета напоминает мне Плутон, — предположил изобретатель.

— Это он и есть, сынок, — сообщил "банановый магнат" и усы его подняла довольная улыбка.

Космолёт довольно проворно влетел в открывшийся проём резервуара и, пролетев внутри него несколько десятков километров на пониженной скорости, благополучно остановился. Вся процедура выгрузки свежих и загрузки замороженных плодов "адамовой смоквы" не заняла больше пяти минут. Ёмкость с привезённым продуктом автоматическим способом отправилась в пустую ячейку, из соседней ячейки — такая же ёмкость, но уже с замороженным продуктом заняла своё место в грузовом отсеке космолёта.

— Колоссальное сооружение! — заметил изобретатель.

— Инопланетяне постарались, — ответил туземец.

— Скажите, вы все — я имею в виду живущих на острове людей вашей расы — говорите на чистом русском языке?

— Нет, некоторые из нас до сих пор говорят на ломанном французском. Русский язык лично я выучил только за то, что им разговаривал Ленин! Пётр Данилович по приезде на остров сразу построил для нас школу. Там теперь учатся наши дети вместе с детьми остальных островитян. Основными предметами являются: астрономия, биология, физика и мировая литература (она же история). География и языкознание изучается по желанию. С острова мало кто желает уезжать, а на острове все друг друга понимают, обходясь своей собственной речью, сформировавшейся из разных наречий.

Войдя в каюту, отлучавшийся "по нужде" профессор сообщил, что всё готово и теперь можно следовать до конечного пункта назначения уже без остановок.

31.

— Как называется та планета, на которую мы летим? спросил Клюев-младший у своего отца.

— Ну и вопросы ты задаёшь! Я и названия их галактики-то не знаю. Когда прилетим, всё увидишь и можешь сам имя придумать. Им безразлично как на Земле будет называться их планета — они же по-нашему ни гу-гу!

Боже мой, как невыносимо сложно описать планету, которую никто никогда и нигде не видел и, возможно, не увидит. Одно дело — если просто нафантазировать, но, вот, как достоверно изобразить реальные вещи, не имеющие названий, ни в одном земном словарно-энциклопедическом справочнике? На той планете, на которой высадились перевозчики бананов, разговорно-звуковая речь инопланетян в корне отличалась от человеческой. Более того, инопланетные жители общались между собой чаще визуальными волнами, чем звуковыми. Звуковые они использовали в общении с землянами и другими, подобными землянам астронавтами, прилетающими из далёких цивилизаций.

Можно начать с того, что жили эти инопланетяне не на суше, а в некой жидкости, очень напоминающей нашу воду, но жёлтого цвета. Вместо кислорода их жизнедеятельная система использовала какие-то неизвестные газы. Весь организм инопланетян был покрыт материалом похожим на органическую смесь стекла и резины (потом выяснилось, что это одежда, наподобие водолазных костюмов). Конечностей было много. Каждая выполняла свою функцию. Органы чувств располагались, как и у людей, сверху и снизу.

— Как видишь, — пояснил профессор, обращаясь к сыну. — Никакого воздуха на этой планете нет. Дышать местным жителям не требуется. Сквозь специальные фильтры в их организмы поступает некий газ, выделяемый этой жидкостью, похожей на крашеную воду. Газ выделяется, скорее всего, при взаимодействии жидкости с излучением их солнц. Процесс снабжения живых организмов этой планеты энергией, конечно, отличается от пищеварительного процесса земных существ. Питаются местные обитатели не как фауна, а как флора. Бананы им нужны (в нашем понимании) как удобрение. Растворяясь в этой жидкости, они несут неиссякаемый источник полезных для инопланетян компонентов. Взамен мы получаем от них бесценный биологический материал нормализующий сосуществование оленей и павианов на нашем острове. Вырастить такой материал в наших водоёмах практически невозможно, как невозможно вырастить на их островах банановый сад.

— Странно, — задумчиво произнёс изобретатель. — Мне всегда представлялось, что уровень развития на далёких планетах намного выше нашего. Здесь же, похоже, он такой, какой был у нас на Земле миллионы лет назад, когда всё было покрыто водой.

— Не торопись с выводами, сын. Никто не сможет сказать, чей уровень выше, а чей ниже. "А судьи кто?" — когда-то задал справедливый вопрос один мудрец. Возможно, и наша Земля через миллионы лет достигнет уровня этой планеты. Жители её живут по тысячу лет (если перевести на наше время). Цивилизация их достигла того, что они могут создавать любые биоматериалы искусственным путём в считанные секунды. Представь себе, оторванная случайно конечность инопланетянина, воссоздаётся и приживляется тут же! Биология в их мире, по их скромному мнению, давно достигла совершенства.

— Ты разговариваешь с ними?

— Разумеется! Иначе как бы мы могли обмениваться опытом и любой другой информацией?

Надев скафандры, часть команды профессор, изобретатель, один туземец и двое помощников выбрались на крохотный островок посреди жёлтой жидкости, на который приземлился космолёт. Навстречу команде землян вышли обитатели инородной среды. Миллионы пузырьков жёлтого газа разбегаясь по глади жидкости, поднимаясь на несколько метров вверх и достигая почти вершины острова, создавали интереснейшее для человеческого взора зрелище.

— Приготовьтесь к визуально-звуковому общению, — предупредил Клюев-старший. Не делайте лишних движений. Следите за мыслями. Расслабьтесь. Просто повторяйте за мной.

Подойдя к одному из инопланетян, профессор протянул вперёд обе ладони, нарисовал ими в воображаемом воздухе приветствие. Жёлтые пузырьки газа под рукой профессора сформировались в некую фигуру. Инопланетянин в свою очередь «нарисовал» другую, что-то означающую фигуру. Последовав примеру «бананового магната», вся команда проделала подобную процедуру.

— Я попросил хозяев этой местности показать нам свои владения, — пояснил профессор. — Они приглашают нас в гости. Кислорода в наших баллонах надолго не хватит. Но они уверяют, что для нас переоборудованы специальные плавательные аппараты, фильтры которых настроены на жизнеобеспечение наших организмов всем необходимым. Приемлемой концентрацией кислорода, влажности, давления и температуры. Будем рисковать?

— Я согласен, — кивнул изобретатель.

Туземец и помощники тоже были не против эксперимента. Недаром говорят, любопытство способно свернуть горы (или шею?).

Погрузившись в "плавательные костюмы", как их тут же про себя прозвал Прохор, экспедиция во главе с квартетом "членистоногих" проводников углубилась в недра жёлтой пузырящейся жидкости.

"Такое чувство, — подумал изобретатель. — Что погружаешься в кислотно-серный, безразмерный бассейн. Вот она — химия в чистом виде! Наверное, если снять костюм, тело сразу разъест до костей".

Непривычные для глаз пейзажи смазывались, как краски на холсте заядлого авангардиста. Сопровождающий инопланетянин, заметив неуклюжесть Прохора, догадался указать на регулятор резкости, прозрачного колпака, защищающего глаза и всю голову "водолаза". Настроив резкость, изобретатель начал отчётливо различать все окружающие предметы, и волнение его стало утихать, уступая место быстро нарастающему интересу.

Экспедиция плыла сквозь ряды шарообразных, цилиндрических, овальных и прочих сооружений. Правильные геометрические пропорции предметов поражали своей изысканной точностью форм. Вглубь планеты вели колоссальные прозрачные трубопроводы, по которым безумно быстро перемещались блестящие ракетоподобные конусы. На большой глубине было светло, как днём. Казалось, светится вся имеющаяся здесь биосфера, от живых многочисленных растений до не менее живых жёлтых пузырьков неизвестного газа.

"Вероятно, вся их планета состоит из такого "океана", — размышлял Клюев-младший, наблюдая за разноцветными обитателями «жидкости», которые с любопытством наблюдали за ним. — Интересно, если бы человек имел жабры, смог бы он выстроить подобный мир? Им совсем не нужно неба. Горе это или счастье не видеть птиц, не знать полёта? Хотя, с их прогрессом, возможно, отсутствие таких знаний им не грозит. Космические кораблики, пожалуй, и у них имеются. Одно верно — гармония здесь налицо и никакой видимой грязи!"

Ни каких скал, ни каких кораллов, ни каких хищников. Ничего, что могло бы не вписаться в общую, строго аккуратную и вместе с тем живописную картину. Через некоторое время изобретатель уже начал получать удовольствие от своего путешествия. Перемещаться на глубине становилось всё легче. Движения не требовали особых усилий. Появилось ощущение невесомости. Дотронувшись до руки Прохора, проводник пригласил проплыть в полукруглое прозрачное здание, похожее на гигантскую медузу. Здание не имело под собой основания, и ни чем не было закреплено. Однако, находясь в своём подвешенном состоянии, выглядело очень прочно стоящим. По стене от маленького отверстия, как круги по воде, разошлись волны, и обнаружился вход. Проникнув внутрь, команда астронавтов просто поразилась великолепию убранства помещения. Оно было совершенно пустым!

"Членистоногие" хозяева взмахнули конечностями, изобразив в пространстве парочку классических "па" и, невесть откуда, перед гостями появился предмет тёмно-синего цвета, похожий на перевёрнутую чашу.

— Мама родная! — воскликнул один из помощников. — Уж не скатерть ли самобранку они для нас накроют?!

Следующие визуальные откровения инопланетян явили перед гостями целый ряд причудливых изображений. Предметы, вырастающие из кажущейся пустоты, выглядели настолько реалистично, что можно было рассмотреть их в мельчайших подробностях. Были тут и достижения высоких технологий и процветание в сфере животноводства. Похоже, в показываемом материале заключалась вся их история и все знания. Действительно, выяснилось, что они давно освоили космос, прекрасно контактируют с большинством галактик и достигли высшей точки в научных исследованиях. Мировоззрение изобретателя разрасталось, открываясь с новой стороны. Он уже чувствовал в себе искреннюю благодарность, и отцу, и провидению, и науке, и Богу, создавшему всё это удивительное, неиссякаемое таинство под кодовым названием — жизнь.

На прощание инопланетяне подарили гостям парочку симпатичных роботов, к сожалению, не умеющих разговаривать на человеческом языке, но зато очень здорово умеющих выполнять различные поручения.

Уже улетая с планеты "членистоногих", изобретатель с радостью сообщил:

— Кажется, я понял, какое словосочетание вполне бы подошло в качестве названия для этого бездонного жидкого мира. Я бы назвал его "лимонадным шаром".

32.

Почему же всегда так хочется сбежать из той окружающей среды, в которой находишься? А сбежав, порою желаешь только одного — вернуться обратно? Оттого ли, что картинки прожитого с течением времени становятся более мягких оттенков? Так какой-нибудь, казалось бы, рискованный, серьёзный случай со стороны представляется совершенно безболезненным занимательным приключеньем. Жизнь — загадка. Но вопросы, хотя бы самому себе, задавать очень даже небесполезно. Всегда ли, чтобы открыть что-нибудь новое требуется изменять место своего пребывания? Или можно делать открытия совсем не перемещаясь по окружности той или иной планеты, а просто путешествуя сквозь всё сущее во вселенной мысленно?

Прохор Клюев уже чувствовал, что соскучился по Земле, по своим друзьям, по "летучему дому". Но так же, он понимал — теперь его всегда будет тянуть на далёкую планету, которую он прозвал "лимонадным шаром".

Вся компания астронавтов, в том числе и оба пилота, сладко храпела. Космолётом управляли подаренные инопланетянами, грамотно устроенные роботы. До родной планеты оставалось всего ничего. Бортовой болтун с радостью прогорланил о скором приземлении. Профессор проснулся. Через несколько секунд его грозный рёв разбудил и остальных астронавтов:

— Ну, и куда вы нас занесли, олухи?! Ясно же сказано в параметрах… Земля: цвет — голубой. Общая площадь поверхности — пятьсот десять миллионов квадратных км. Радиус — почти шесть с половиной тысяч км. Среднее расстояние от Солнца — сто пятьдесят миллионов… км — значит километров… Как ещё вы нас на само Солнце не забросили?!

Изобразив явное недоумение на своих приборных «лицах», роботы поспешили откланяться в машинное отделение.

— Всё ясно, — сказал профессор. Если бы мы показали этим дальтоникам (хотя бы нарисованный) глобус, они бы не сомневались в том, что не смогут найти оригинал на практике.

Планета, представшая взорам землян, конечно, была чем-то похожа на ту, на которую они возвращались, но, увы, третьей планетой известной солнечной системы не являлась.

— Топливо на исходе, — опасаясь гнева профессора, как можно мягче доложил старший пилот.

— Очень хорошо! Поздравляю! рявкнул «банановый магнат» и, повернувшись к сыну, постарался улыбнуться. Мы здесь ещё не были. Надеюсь, эта планета оснащена всеми полезными ископаемыми, как и наша.

— Ещё одна незапланированная экскурсия не помешает! утешил сын. Уверен, мы добудем топливо.

— И пропитанием запастись было бы уместно, — тоскливо добавил повар.

— Ага, в местных магазинах только нас с нашей валютой и ждут! покосился профессор.

Изобретатель на секунду задумался.

— Следует просмотреть блок памяти роботов. Тогда мы сможем составить схему нашего маршрута.

— Правильно, сын, — подтвердил профессор. Сейчас же займитесь этим! обратился он к пилотам.

Вернувшись из машинного отделения, старший пилот сообщил:

— Всё чисто, Пётр Данилович!

— Что чисто?

— Память у обоих начисто стёрта!

— Прекрасно! Вот удружили нам друзья «членоголовые»! покачал головой профессор.

— Сами виноваты: не посмотрели инструкцию и не нажали на кнопку записи, — вздохнул пилот.

Прищурившись, глядя в иллюминатор, изобретатель еле заметно шевелил губами, будто делал какие-то умозаключения.

— Похоже у них осень. Эти синие лоскутки, покрывающие всё вокруг, напоминают листья наших деревьев. А эти длинные пятнистые коряги, возможно, и есть деревья.

Профессор вглядывался в соседний иллюминатор.

— Судя по внешним факторам, хотя фотосинтез здесь несколько иной, — сказал он, подкручивая ус. — На этой планете должны присутствовать формы жизни подобные нашим. Жаль, что строений в пределах видимости не наблюдается. Интересно, на каком уровне тут цивилизация?

— Может быть, для начала выпустить на разведку роботов? — предложил туземец-пилот.

— Хорошо, — поддержал профессор. — Проверьте ещё раз их радиоуправление. И — с Богом!

Глаза — портативные видеокамеры, встроенные антенны, провода, микросхемы и механические части роботов были тщательно проверены, по необходимости изолированы и смазаны.

— В добрый путь, ребята! — сказал Пётр Данилович и, похлопанные по плечам, наши электронные собратья двинулись в открытое пространство неизвестной природой среды.

Ровно через три минуты на экране появилась первая информация от "разведчиков". Читая с монитора, старший пилот с удивлением констатировал:

— Содержание кислорода в воздухе — 100%. Примесей ядовитых газов не обнаружено. Гравитация — близкая к нашей. Плотность поверхности нормальная. Температура воздуха — 18 градусов по Цельсию. Следы присутствия живых организмов имеются… Ой! Сигнал исчез!

— Вероятно, имеются не только следы, но и сами живые организмы, — сообразил изобретатель.

— Лишь бы не динозавры, — поморщился профессор. — Их интеллектуальные особенности ужасно раздражают!

— Мне не терпится рискнуть — глотнуть свежего кислорода! — оживился Прохор Клюев. — Жаль, конечно, что я не взял с собой свой "невидимый костюм", он бы, наверняка, пригодился...

— Да, — перебил его отец. — Если бы излучение от их солнца было таким же, как от нашего. В чём лично я не уверен. Вот, видишь, при взаимодействии с его светом, кислород в воздухе приобретает зелёный оттенок? Надеюсь, роботы не напутали, и это действительно кислород.

— Желает кто-нибудь составить мне компанию? — обратился изобретатель к команде, готовясь к походу.

— Разумеется, пилоты должны остаться на корабле, — откликнулся профессор. — Повара брать нет смысла: мы не знаем, что здесь съедобно, а что опасно для здоровья… Я, конечно, — иду, сын! Вы с нами? — обратился Пётр Данилович к помощникам. — Я никого не принуждаю. Каждый сам вправе решать, пойти на поиски топлива или остаться...

— А почему я не могу пойти? — обиженным тоном поинтересовался повар. — Здесь от меня тоже толку не много: одни консервы остались.

Переглянувшись, помощники закивали головами.

— Мы — идём, Пётр Данилович.

Вооружившись измерительными приборами, рациями, бечёвками, ножами, фонариками и прочей ненужной атрибутикой, шестеро землян во главе с изобретателем и доблестным поваром покинули космолёт.