Глава 2

В первый раз это случилось когда мне было девять лет. Я была на детском празднике. Мама просто пришла и сказала, что меня пригласили на день рождения одной соседской девочки. Она надеялась, что мы подружимся. Я не имела ничего против, но чувствовала себя не в своей тарелке. Мама сновала туда-сюда, присматривая за мной, пока я мешалась в толпе играющих детей. Меня кто-то толкнул, и я упала. Подняв взгляд от испачканного платья, я гневно посмотрела на именинницу. Та была довольно неприятным ребенком и сразу мне не понравилась.

— Тебе здесь не место! Ты странная. Я тебя не приглашала. Проваливай! — девочка стояла надо мной и кричала.

На мои глаза выступили слезы, и я готова была провалиться сквозь землю. Хотелось тут же убежать. Но я почувствовала это именно тогда в первый раз. Волна, накрывающая с головой и не дающая вдохнуть. Ярость, которой не хватало места внутри. Я ощутила острое желание заставить страдать злополучную именинницу.

Именно это я и сделала в следующую минуту. Медленно поднявшись на ноги и не говоря ни слова, я уставилась прямо на нее. Я впивалась взглядом в ее глаза, словно пыталась проделать в них отверстие. Звуки и суета вокруг перестали доходить до меня.

— Что с твоими глазами? — воскликнула девочка.

Может быть, ей хотелось продолжить говорить, но этого не произошло. Моя жертва раскрыла рот в ужасе и, не издавая ни звука, рухнула у моих ног.

Никто даже не подумал, что это могла быть я. Даже я сама. Помню, что мама, быстро оттащила меня подальше и увела домой еще до того, как приехала скорая.

Позже я подслушала мамин разговор с соседкой. Они говорили, что у той девочки были буквально сгоревшие глаза. На их месте были лишь черные провалы. А мозг при вскрытии выглядел так, словно его извлекли из черепа, опалили со всех сторон и аккуратно вставили обратно. В тот день мне всю ночь снились кошмары.

Когда мне было шестнадцать, мама сказала, что это у меня от отца, которого я никогда не видела. Он погиб до моего рождения. Больше мама ничего о нем не говорила. Я вела одинокий образ жизни. Не водила домой друзей, не ходила на вечеринки, не оставалась после уроков и старалась ни с кем долго не общаться. Именно поэтому было очень странно для меня сблизиться с Таурией. Нам обеим было по семнадцать, когда ее представили как новенькую ученицу.

Сначала я была по-настоящему осторожной, общаясь с ней. Я не могла предугадать, когда я могу начать злиться и выходить из себя. А Таурия была достаточно раздражающей особой. Через несколько месяцев после знакомства мы стали неразлучны. Я все еще держалась особняком в школе, но подруга посвящала меня во все сплетни и новости. Таким образом, я знала почти все и обо всех.

Вскоре, мое проклятье снова себя проявило. Мы сидели на стадионе и готовили домашнее задание. Несколько человек из футбольной команды вяло тренировались. Капитаном был мальчик по имени Бред. Он подбежал к нам. Даже не посмотрев в мою сторону, он обратился к Таури.

— Привет! Не хочешь погулять со мной? — у него была улыбка, делавшая его похожим на умалишенного. И она сильно меня раздражала.

— Нет, Бред, не хочу.

Подруга демонстративно вернулась к чтению книги, которую она не особо и читала до этого. Бред раздражал не только меня. В прошлом Таури имела наивность переспать с ним после одной из вечеринок. После чего, Бред рассказывал об этом по всей школе. Девушка не стала затягивать с местью, и вскоре старшие классы усиленно обсуждали новость об «антидостоинстве» Бреда. Правду она рассказала или нет, я знать не хотела, но Бред после этого потерял довольно приличную часть своего фанклуба. В общем, они вдвоем вели постоянную войну с тех пор.

— Да, ладно! Тебе не в первой. И тогда ты была довольна! Родители уехали в командировку, так что дом свободен.

В этот момент даже я ошеломленно подняла глаза со страниц. Приглашать на прогулку это одно, но открыто звать на ночь?! Таурия побледнела перед тем, как ответить.

— Да как ты смеешь!..

— Перестань, тебе же ничего не стоит, — перебил ее Бред.

— Отвали, Бред! Иначе пожалеешь.

Это была уже я. И я была действительно зла и разгневана.

— Не встревай, тупица! Я не с тобой говорю.

Таури даже не успела сказать что-то мне или Бреду, потому что в следующую секунду он закричал. Девушка схватила меня за плечо, и это заставило меня отпустить взгляд парня. Он закрывал глаза руками и кричал. Попятившись, он поскользнулся и распластался на земле.

Бред ослеп. И моя лучшая подруга оказалась первой, кому я рассказала правду о себе. Это не разрушило нашу дружбу. Но временами я ощущала холодок страха в ней, и меня это беспокоило.

Мама вышла замуж через два года после случая с Бредом. Мистер Хотман был худощавым, среднего роста, в очках. И я его ненавидела. Я говорила с мамой на эту тему. Сказала ей, что могу представлять для него опасность. Она отмахнулась. Убедила меня в том, что за столько лет, я должна была научиться контролировать то, что было во мне. Тем не менее, не прошло и нескольких месяцев после свадьбы, когда я убила своего отчима.

Мама уехала на пару дней, рассчитывая, что у нас все будет хорошо. К тому времени и я не беспокоилась ни о чем. Мы с Таури проводили дни в моей комнате, и мне не приходилось общаться с отчимом. Но в тот вечер он первым решил наладить контакт. В своем извращенном понимании, как оказалось. Я много раз видела по телевизору истории о домашнем насилии, но никогда не думала, что это случится со мной. Хотя, по сути, со мной ничего такого и не произошло. Хотман успел зайти в мою комнату, и даже дойти до моей кровати и произнести несколько ужасных фраз перед тем, как упасть замертво.

В этот раз, нам с мамой не удалось остаться невиновными. Мной заинтересовались очень странные люди, которые уладили дела с полицией. Тогда я в первый раз встретилась с миссис Кори. Она сказала, что меня нужно арестовать, но вместо этого они предложили мне и маме другой путь. Путь, который не подразумевал пункт убийства в моем личном деле. Мама сразу согласилась.

Но людям миссис Кори оказалось мало просто согласия. Они захотели увидеть своими глазами то, что я могу делать.

Они убили маму. Высокий неприметный мужчина, ходивший рядом с моим будущим психологом, взвел курок и выстрелил в мою мать на моих глазах. Они могли вызвать у меня срыв и менее жестоким способом, поэтому им не пришлось долго ждать. В нашем доме было около двадцати человек в тот момент. И я убила половину из них. В тот же день мне в первый раз ввели то, что называли лекарством.

И, как оказалось, альтернативой тюремному заключению стало заключение в индивидуальной психушке.

Я невероятно скучала по маме, Таурии, по школе и по нашему дому. Я боялась, что картинки в моей памяти о них станут меркнуть, и я все забуду. Ведь я уже не помню на фоне чего мы с мамой стоим на небольшой фотографии, которая висела над камином.

Передо мной стали мелькать сцены из моей жизни. Они проносились одна за другой, с каждым мгновением все быстрее. В итоге они сменялись так быстро, что превратились в непонятное мечущееся пятно. Оно становилось все светлее и светлее, пока не превратилось в яркую вспышку белого.

Я распахнула глаза. Но перед ними был тот же яркий белый свет, исходящий от потолка. Думаю, не стоит удивляться, что я оказалась в той же ситуации, в которой была при прошлом пробуждении. Те же стены и потолок, что и несколькими часами ранее, те же кожаные наручники и ремни, та же палата. Но кое-что все же изменилось. Во-первых, я была не одна. Вокруг меня вдоль стен выстроились охранники во главе с Максом. У двери стояла миссис Кори, Николас облокотился на дверной косяк. Во-вторых, я не забыла. Я не забыла ничего из того, что произошло или из того, что мне удалось вспомнить до этого. Я все помнила. Это понимание настолько меня потрясло, что я даже не подумала насторожиться от присутствия в моей палате почти всего персонала психушки.

— Кристина, милая, ты что-нибудь помнишь? — миссис Кори, только она могла произнести это ласково, но в то же время столь же расчетливо.

Перед тем, как ответить, я покосилась на Николаса. Он сверлил меня взглядом, словно говорил мне что-то. Но, что бы он ни пытался мне передать, я этого не поняла. И у меня действительно вызывают недоумение сцены из фильмов и книг, когда герои по взгляду могут понять, что хочет сказать человек. По-моему, это бред. По взгляду и выражению лица можно понять эмоцию человека, не более того. Похоже, что санитар верил в чудеса подобного рода, раз не отрывал от меня глаз.

— Кристина? — это снова была миссис Кори.

— Я… Простите, я не помню. Я снова что-то натворила? — только бы не спалиться. Я молила, чтобы мой тон был правдоподобным.

Николас улыбнулся и едва заметно мне кивнул. Похоже, я выполнила его бессловесную просьбу. Но зачем ему быть на моей стороне, он ведь один из санитаров. Правда, миссис Кори обращалась к нему слишком официально перед тем, как я отключилась. Она называла его мистер Гартнер. Это его фамилия? Николас Гартнер… Не думаю, что это самое удачное сочетание. Я бы не хотела ходить с таким именем.

— Твое поведение нас очень огорчило, милая. Но сейчас уже все в порядке. Конечно, если ты согласишься вести себя хорошо, — последовал взгляд в мою сторону.

— Ладно, — ответила я без колебаний. — Но зачем столько охранников, я ведь все равно связана.

— Ох, не волнуйся об этом. Мы просто хотим убедиться.

— В чем убедиться?

— Довольно, Кристина! — она сказала это тоном, не терпящим дальнейших слов с моей стороны, и я прикусила язык, ругая себя за такую вольность. — Мистер Гартнер, думаю, еще одна инъекция не помешает, нашей подопечной надо отдохнуть еще немного, как вы считаете?

— Вы правы, — согласился парень. — Но вы можете быть свободны. Я сам позабочусь об этом.

— Хорошо, — она повернулась к Максу после секундного колебания. — Вы можете покинуть палату, когда она уснет.

Макс коротко кивнул, после чего миссис Кори вышла, бесшумно закрыв за собой дверь. Все уставились на Николаса, который ленивой походкой подошел к моей кровати. Возле нее стоял стеклянный столик с расположенными на нем принадлежностями для инъекций. Протирая внутреннюю поверхность моего предплечья спиртовой салфеткой, парень наклонился очень низко. Так, что я могла чувствовать запах апельсинов, исходящий от него. Он решил подкрепиться, пока я была без сознания?.. На фоне плавных движений спиртовой салфетки по моей коже, парень прошептал несколько фраз, которые услышала только я:

— Ты не уснешь, но заставь их поверить в обратное.

На обдумывание его слов и принятие решения у меня было несколько секунд, потому что в следующее мгновение я почувствовала острую боль от иглы. Николас посмотрел на меня и улыбнулся.

— Что ж, теперь засыпай. Да, и отвечу на твой вопрос. Пожалуй, тебе стоит бояться Николаса Гартнера.

Вопрос. Ну, конечно! Я вспомнила наш диалог в кабинете миссис Кори. Черт! Это определенно нехорошо. К тому же, тип, который говорит о себе в третьем лице точно из плохих парней. Ведь многие суперзлодеи так делали. С другой стороны, в кабинете психолога, мне показалось, что он на моей стороне. Может, это и правда так… Проклятье! Что он задумал и стоит ли ему верить? Почему он все это делает, почему идет против своих?.. Как же я ненавидела неведение! Мне было жизненно необходимо контролировать хоть что-то, знать что-нибудь о происходящем. И вот за последние несколько часов все осколки моей жизни по-очереди обращаются в хаос. Меня раздирали сомнения, страх, неверие, злость, но я заставила себя медленно закрыть глаза и выровнять дыхание.

Вдох — выдох, вдох — выдох, вдох — выдох...

— Думаю, мы уже можем идти, мистер Гартнер.

— Да, она без сознания. Господа, оставьте нас с Максимильяном наедине.

Голос Николаса стал властным и нетерпящим возражений. Я услышала шаги, затем скрип открывающейся и закрывающейся двери. И тишина… Я ожидала, что мужчины начнут говорить, но они оба молчали. Лица я видеть не могла, но почему-то чувствовала, что они смотрят на меня. Мое дыхание немного сбилось, и мне пришлось приложить немного усилий, чтобы восстановить его равномерность.

В ожидании разговора между мужчинами, я стала думать о Максе. Точнее, об его имени. Максимильян?! Серьезно?! Кто мог его так назвать. Точнее, фанатом чего надо быть, чтобы так назвать своего сына. Только не засмейся, Кристина. Видимо, я выбрала плохую тему для размышлений, учитывая то, что я пытаюсь притвориться спящей. Но, черт возьми, Мансимильян?! И откуда Николас знает его полное имя? Почему и Макс, и миссис Кори говорят с ним, как с боссом?

— Вы хотите со мной поговорить, сэр? — в словах Макса прослеживался едва заметный страх перед собеседником.

— Возможно. Зависит от того, что ты можешь мне сказать.

— Мы делаем все, что вы велели, сэр. Сыворотка разрабатывается.

— И как успехи? Судя по тому, что я сегодня увидел...

— Нет, нет, нет! Все замечательно. Мы уже близки к цели. Произошедшее сегодня лишь случайность. Девочка забывает все больше, в особенности свою силу. Когда ее сознание будет достаточно чистым, мы модернизируем сыворотку, чтобы подчинить ее волю. Очень скоро мы предоставим вам лучшее оружие, которое у вас когда-либо было!

— Довольно пустословия. Когда я могу рассчитывать на конечный результат?

— Мы думаем, что потребуется еще несколько месяцев.

— Хорошо.

— Я могу идти, сэр? Или у вас есть еще вопросы? — казалось, еще немного, и Макс заплачет, как пятилетний ребенок на допросе.

— Есть один вопрос, — голос Николаса был лукавым. — В этой палате установлены камеры?

— Нет, сэр. Кристина всегда либо связана, либо ведет себя спокойно. К тому же, мы никогда не оставляем ее надолго. Хмм, сэр, позвольте поинтересоваться?

— Что?

— Вы, действительно, собираетесь оставаться здесь и работать?

Парень горько засмеялся.

— Нет, Максимильян. В мире есть куда более приятные места для работы. К тому же, если я останусь здесь, мне придется объяснять, откуда в палате девятнадцатилетней девчонки появился труп.

— Труп, сэр? О чем вы толкуете?

— Об этом, — услышала я простой ответ парня.

То, что произошло дальше, было, по крайней мере, странно. Сначала приглушенный писк Макса, затем булькающий звук с его же стороны и, наконец, грохот падающего тела. К этому моменту мое сознание просто разрывалось на части от всего, что я услышала. Вскочив на ноги и грубо оттолкнув Николаса от кровати, я уставилась на тело Макса, лежащее у двери.

— Что за… — начала я, но парень меня перебил.

— Ты думала, только у тебя есть способность оригинально убивать людей?

Сложно было в это поверить, но он смеялся. И смотрел на меня глазами, полными радости.

— Теперь осталось самое сложное: незаметно вывести тебя из этой стерильной дыры, — взгляд его снова посерьезнел. — Пойдем.

— Нет! — я сбросила его руку, которая легла на мое плечо. — Что происходит?! Кто ты такой и какого черта ты решил, что сможешь сделать меня своим оружием?!

— Тихо, не ори! Нас могут услышать. У нас и так осталось меньше времени из-за твоего последнего срыва. Давай так, ты делаешь все, что я тебе скажу, мы выбираемся отсюда, а потом я отвечу на все твои вопросы, договорились? — парень выставил вперед руку, словно сомневаясь, что может подойти ко мне.

— Поклянись, — прошептала я.

— Клянусь. Не глупи, я здесь, чтобы вытащить тебя.

Мне потребовалось еще несколько секунд, но в итоге я перестала пытаться что-либо растолковать и просто кивнула.

Этого оказалось достаточно, чтобы Николас рывком выбежал в коридор, потянув меня за собой. Мы помчались мимо белоснежных дверей, прямо навстречу стене, которая блокировала коридор. Неожиданно, прямо перед тем, как врезаться в стену, парень резко повернул направо к распахнутой двери в кабинет психолога, крепко держа меня за плечо.

— Но здесь же камера! — воскликнула я.

— Они все равно уже знают, камеры есть и в коридоре, — ответил Николас, подбегая к противоположной к двери стене.

Он уже отпустил меня, и я отошла подальше, потому что парень замахнулся кулаком. Нет, он правда решил пробить кулаком стену! Это вообще реально?! В какой бы хорошей форме он не был, человек не может голыми руками пробить бетонную стену. Это закон, аксиома. Называйте, как хотите, но… Он это сделал. Его кулак с грохотом прошелся сквозь серые обои прямо между двумя картинами.

После последовавших за этим ударов до моего сознания начало доходить, что это гипсокартон. Слава Богу! Моя вселенная не разлетелась на куски, это всего лишь гипсокартон, за которым было… окно. Самое настоящее окно. Я с трудом могла вспомнить, когда в последний раз в своей жизни видела окно. Николах возился с рамой, пытаясь открыть его.

— Кресло, — сказала я, пытаясь игнорировать нарастающий шум шагов из коридора.

Парень схватил кресло, словно это была детская табуретка, и замахнулся им в сторону окна. Стекло с грохотом разлетелось на миллион осколков. Я закрыла лицо руками. Кресло вылетело наружу.

— Пошли, — твердо скомандовал Николас, протягивая мне руку.

Я уже стала думать об этажности этого здания, о том, не разобьемся ли мы, спрыгнув отсюда. Но все мои сомнения в миг улетучились, когда нашу компанию стали пополнять охранники с оружием.

— Без проблем, — пискнула я, и мы спрыгнули, держась за руки.

До земли было около трех метров, может даже меньше. Это было самое долгое падение в моей жизни. В первую его половину я еще видела перед собой оружие, а во вторую — обзаводилась уверенностью, что приземление меня убьет. В какой-то момент я оказалась в кольце сильных и теплых рук. Удар о землю я почти не почувствовала, потому что Николас принял его на себя, не выпуская меня из железной хватки.

— Ты в порядке? — произнес он, отпустив меня и вставая на ноги.

— Я?! Это у тебя нужно спросить! Как ты вообще жив остался? — я тоже поднялась.

— Это всего лишь второй этаж, Кристина. Я цел, — затем он ослепительно улыбнулся. — Но спасибо, что переживаешь за меня.

Я не успела съязвить ему в ответ. Его улыбка померкла, когда он посмотрел наверх. Охранники толпились возле окна, и из него вылетел конец веревки. Откуда они ее откопали за пару секунд?..

— Проклятье! Сможешь бежать?

— Да, — твердо ответила я, хотя с опозданием подумала, что после стольких месяцев пассивного образа жизни, это может вызвать затруднения.

Парень крепко обхватил мое запястье, и мы побежали.

Под ногами зеленая лужайка в скором времени сменилась гравием. Бежали мы долго, позади были слышны выстрелы. Мое дыхание едва начало сбиваться, когда мы пробежали уже около километра, может больше. Я оказалось в лучшей форме, чем думала. Гравий перешел на ровный асфальт. Это была дорога. Но машин не было… Машины! Проклятье, если у наших преследователей есть транспорт, то мы обречены, как бы быстро не бежали. Мне хотелось привести эти доводы Николасу, но я не могла тратить воздух на разговоры. Он уже давно отпустил мою руку, когда понял, что я не отстаю.

Каждую секунду, наступая очередной ногой, я молилась, чтобы не услышать звук двигателя позади себя. Солнце было в зените, на земле было видно каждый камешек. Как же давно я не видела солнца. А небо? Такое голубое и без единого облачка… Но сейчас было не время восстанавливать свои душевные травмы, и я отложила подобные мысли на потом.

А вот моя психушка оказалась снаружи совершенно не такой, какой я ожидала ее увидеть. Это было неприметное большое здание из красного кирпича с большой лужайкой. У меня не было времени, как следует его рассмотреть, когда мы рванули с места по команде Николаса, но я точно разглядела четвертый этаж и полуразрушенную крышу. Если меня держали на втором этаже, то что было на остальных? Или кто? Такие же как я? Люди, которых держат взаперти и пытаются превратить в безвольное оружие?.. Так ладно, об этом тоже можно поразмыслить после. А сейчас стоило приложить все силы, чтобы бежать как можно дальше от этого места. И тут я услышала звук.

Хотите знать, почему я не верю в высшие силы? Потому что ни одна молитва никогда не работает! За нами ехало, по меньшей мере, два внедорожника. Я увидела это, обернувшись на звук двигателей. Они были достаточно далеко, поэтому вряд ли могли нас, как следует, разглядеть, но это не увеличивало наши шансы.

— Ник! — прокричала я на выдохе.

Тот кивнул и ускорил темп, я последовала его примеру. Казалось, он действительно был уверен, что мы убежим от внедорожников. Чокнутый! Когда он перестанет поступать, как чокнутый?! По сторонам от дороги началось поле кукурузы. И, если мне не показалась, заметив это, Николас улыбнулся. Нет, ну, он точно сумасшедший. Ему, действительно, стоило остаться в психушке...

У меня перехватило дыхание, прервав мою мысленную браваду, когда мой напарник рывком схватил меня за руку и повалил на обочину прямо в сплошные кукурузные стволы. Я больно ударилась плечом, но не обращала на это внимания. Растения полностью скрыли нас. Мы отползли еще дальше от дороги и замерли, переводя дыхание.

— Не двигайся, — пропыхтел Николас, заключая меня в свои объятия.

— Ладно, — так же, задыхаясь, ответила я.

Обнимать меня было не обязательно, ведь лежать в поле кукурузы довольно безобидное занятие. Хотя, не скажу, что мне это не нравилось. Мы не двигались. Грудь парня мерно опускалась и поднималась. Надо же, запах апельсинов еще присутствовал. Может он их не ел, а пользовался цитрусовым парфюмом? Такие же бывают? Все мое тело ныло, и на восстановление дыхания ушло куда больше времени, чем я ожидала. Мышцы не привыкли к таким нагрузкам. В течение моего заключения самым активным моим занятием была ходьба по палате и иногда драка с охранниками. Хотя это и дракой сложно назвать. Через несколько секунд метания, я отключалась от сыворотки. Другое дело, пробежать в интенсивном темпе добрые пять километров. Ну, думаю, это было около пяти километров, если судить по моему школьному опыту. Это было время, когда я бегала часами. Это давало ощущение спокойствия, словно я могла контролировать свою темную сущность.

К нам стали приближаться внедорожники. Их рев нарастал, пока они с визгом не проехали мимо нас. Я думала о том, как долго мы можем лежать в этом уютном поле, обнявшись и восстанавливая дыхание… Николас молниеносно вскочил, таща меня за собой, как только наши преследователи проехали.

— Пора идти дальше, они могут вернуться в любой момент...

— Снова бежать? — перебила я его.

Он улыбнулся мне.

— Совсем немного.

Я лишь пожала плечами. Этот человек уже ничем не мог меня удивить. Мы стали пробираться сквозь растительность настолько быстро, насколько это было возможно, двигаясь прочь от дороги. Наверно, это можно было бы считать бегом, будь мы оба коротконогими и жирными учениками старших классов. Загоняя свое раздражение поглубже, я стала замечать, что кукурузы стало меньше. Вскоре мы вышли на узкую проселочную дорогу, на который был припаркован матово черный Додж Чэрджер шестьдесят девятого года. Я остановилась в нескольких метрах от него с раскрытым от удивления ртом.

— Мог бы сразу сказать об этом, я бежала бы в десять раз быстрее.

Парень рассмеялся и жестом указал мне на машину, направляясь к водительскому месту. Уговаривать меня не пришлось. Усевшись на место, я потянулась к ремню безопасности.

— Беги ты еще быстрее, я бы за тобой не угнался. Ты довольно выносливая, — в голосе его слышалась капля уважения, и мне стало приятно, совсем чуть-чуть.

— Я бы тебя дождалась, ты был бы мне нужен, чтобы отыскать машину, — поддержала я разговор.

— Нет, — весело, но уверенно заключил парень, поворачивая ключ зажигания.

— Что, нет?

— Ты бы дождалась меня по другой причине.

— Неужели? И по какой же? — мы тронулись и поехали по узкой утрамбованной дороге, которую можно было бы принять за тропинку.

— Я нравлюсь тебе, — произнес он и улыбнулся.

Я прыснула со смеху и повернулась к нему, сосредоточенно смотревшему на дорогу.

— С чего ты взял? — я думала не над его ответом, не помню, когда в последний раз смеялась так просто. Возникло подозрение, что он делает это для меня. Шутит, чтобы я была в норме.

— Ты назвала меня уменьшительным именем, это что-то значит.

— Это ничего не значит! Мне дыхания не хватило, что бы произнести твое нудное имя. Кстати, оно мне не очень нравится. Не то, чтобы Максимильян был ведущим в моем списке красивейших мужских имен...

Я замолчала и шуточную атмосферу как ветром сдуло. В память ударили слова Макса. "Сэр", "сыворотка", "самое грозное оружие"...

— Дорога долгая, — наконец произнес парень. — Ты можешь поспать.

— Нет. Рассказывай.

Он не спешил начинать. Мы уже выехали на шоссе и изредка проезжали мимо одиноких разрушенных строений. Я не выдержала этого метрвого молчания.

— Слушай! Судя по тому, что я слышала от Макса, я нужна тебе, как оружие. Ты должен быть жестоким и хладнокровным! Да, ты сам говорил, что тебя стоит бояться! Но ты меня спасаешь, шутишь со мной о всяких идиотских вещах… Я не понимаю, что происходит! Ты обещал все рассказать, так, рассказывай! — подытожила я свою пламенную речь.

— Я просто не знаю с чего начать.

— Сначала, — почти умоляя, выдохнула я. — Начни сначала.

— Ну, во-первых, я не говорил, что меня стоит бояться.

— Нет, говорил. Из нас двоих, проблемы с памятью — это моя фишка.

— Я сказал, что тебе стоит бояться Николаса Гартнера. Нам всем стоит его бояться. Он ужасный человек.

— Что? Но ведь ты...

Я недоуменно уставилась в его сторону. Уголки губ Николаса слегка поднялись, но он не сводил взгляда с дороги.

— Нет, это не мое имя. Я назвался Гартнером, чтобы находиться внутри центра изоляции и иметь полномочия.

— Но разве никто там не знает, как выглядит настоящий Николас Гартнер?

Можно подумать, что я должна быть в шоке от того, что Николас не Николас, но я еще пыталась воспринять то, что мою психушку называют центром изоляции. Серьезно?

— Нет. Он держит свое лицо в тайне, чтобы люди боялись его. И это работает. Твое изучение столь секретно, и знать об этом должны так мало людей, что когда я приехал, никто даже не подумал позвонить настоящему боссу и проверить. Хотя эта часть плана была наименее продуманной, — он пожал плечами.

— Ты составлял план для моего освобождения? — у меня было такое ощущение, что я не перестану удивляться каждому его слову, а мои глаза так и останутся выпученными.

Моя последняя реплика вызвала у моего собеседника волну недоумения и веселья. Он посмотрел на меня как на слабоумного ребенка перед тем, как заговорить:

— Кристина, чтобы вытащить человека из подобного места план нужен в первую очередь! Я же не мог сунуться туда, не имея ни малейшего понятия, где я окажусь, — произнес обиженный голос...

Стоп! Обиженный? Я знаю этого человека не более нескольких часов, а он уже обижается на меня за что-то столь незначительное? Нет, даже не так. Я не знаю этого человека, потому как не знаю его имени… как оказалось. Но я успела узнать, что он сильный, смелый и готов меня защищать от любой опасности… Так, Кристина, приди в себя. Для чего этому высокому и симпатичному парню тебя спасать? Ты его никогда раньше не видела. Это не может быть акт доброй воли. Значит, ему нужно то же, что и безликому мистеру Гартнеру. Почему я раньше не задавалась этим вопросом?

— Хочешь спросить еще о чем-нибудь?

НеНиколас, похоже принял мою задумчивость за извинение или что-то в этом роде, потому что ноток обиды как не бывало. А вот мне уже не давал покоя вопрос, не опасен ли он?

— Что тебе от меня нужно? — слова прозвучали холодно, резко и громко. Возможно, громче чем требовалось.

Согласна, не самый вежливый способ задавать вопросы.

— С чего ты вообще взяла, что мне от тебя что-то нужно?

Тон собеседника тоже похолодел. Что ж, в этот раз я его не виню.

— Я тебя не знаю. Ты меня тоже. У тебя нет причин помогать мне по доброте душевной. Следовательно, ты тоже заинтересован в том, что… — я запнулась, —… заключено во мне.

— Теперь мне понятна твоя внезапная враждебность, — парень оторвал взгляд от пустынной дороги и посмотрел на меня с такой добротой, словно умоляя поверить ему. — Я работаю на одного очень влиятельного человека. И по его приказу, я нашел тебя и помог сбежать. Но и он тебе не угрожает. Теперь ты будешь в безопасности.

— Но кто этот человек? В таком случае, зачем ему помогать мне? — не унималась я.

— Тебе пока не стоит об этом знать. Я не имею права говорить о нем. Но мне все же позволили сказать тебе кое-что другое, — он медлил, а я нетерпеливо сжимала зубы. — Моего хозяина попросила об этом Элизабет Квазар.