Глава 1

Ненавижу быть в пути. И неважно, еду я в транспорте или иду пешком, это всегда сродни пытке. Потому что в дороге ничто не отвлекает меня от мыслей. Мыслей о собственной неполноценности. Духовной неполноценности.

Духовная неполноценность… Не знаю, существует ли такой термин, но он как нельзя лучше описывает мое состояние. Внешне я самый обычный человек, а внутри — пустышка. И осознание этого убивает меня.

А вы умеете чувствовать? Такой простой вопрос, но в моем мире ответ на него не так очевиден, как кажется. С появлением кейденов способность чувствовать стала роскошью, доступной лишь избранным. Это дар — быть человеком. Дар, который не купишь ни за какие деньги.

— Добрый день, вам назначено? — улыбчивая девушка-секретарь отвлекла меня от мыслей.

Это значило, что мой путь завершен. Сердце пропустило удар.

— Здравствуйте. Да, у меня запись к доктору Мален на три часа. Джун Виллер.

— Присаживайтесь, мисс Виллер. Доктор примет вас, как только освободится.

— Большое спасибо.

Мой вежливый ответ, щедро сдобренный милой улыбкой, вызвал ее одобрительный кивок. Из дежурной ее вежливость превратилась в искреннюю. Меня только что приняли за свою. Что ж, я неплохая актриса. Вот только почему от этого так горько?

Представляю, как выгляжу сейчас со стороны. Милая молодая девушка в легком летнем платье с искренней заинтересованностью читает журнал, ожидая приема. Картина настолько идиллическая, что сама могла бы красоваться на странице глянцевого издания. И настолько же фальшивая. Но в наше время притворство необходимо, ведь никогда не знаешь, кто перед тобой — человек или кейден. Стоит только показаться недостаточно чувствительным, сразу получишь клеймо бездушного.

Мир изменился за полвека до моего рождения, тогда все верили, что к лучшему. Доктор Сесиль Кейден занималась генной инженерией. Она, как и большинство ученых того времени, стремилась сделать человека более совершенным. Но только ей удалось добиться успеха. Кейден разработала синтетический ген, который при успешном внедрении в ДНК делал человека невосприимчивым ко всем болезням. Люди ликовали — никто не знал, что очень скоро белое станет черным раз и навсегда.

— Может быть, вы хотите чаю или кофе, пока ждете? — любезно предложила секретарь.

Почти забавно чувствовать на губах улыбку, а внутри кривиться от приторности и искусственности происходящего.

— Нет, спасибо. Я только что обедала с подругой.

Еще одна ложь. Милая ложь, ставшая очередным мазком в картине под названием «Джун Виллер — человек». Всего лишь капля в море всей той лжи, из которой соткана моя повседневность. И все ради чего? Ради того, чтобы сойти за человека. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.

Сейчас мне сложно представить, что было время, когда родители сотнями отдавали своих детей на модификацию ДНК. По статистике ген активизировался лишь у пятидесяти процентов новорожденных, причем чем старше ребенок, тем меньше процент успешных внедрений. У остальных же он оставался рецессивным, с возможностью активизироваться в одном из следующих поколений. Тогда родители с замиранием сердца ждали результатов модификации, надеясь, что их чада окажутся восприимчивыми к кей-гену в его активной фазе. Они еще не знали, что это значит.

— Мисс Виллер, — голос секретаря оторвал меня от раздумий, — проходите, доктор Мален вас ждет.

Когда я снова улыбнулась говорившей, актерские способности впервые за день подвели меня. Улыбка вышла неестественной, слишком сильно было волнение из-за предстоящей встречи.

Я шла нарочито уверенной походкой, но стук каблуков по кафельному полу сильно раздражал меня. С каких пор я стала такой нервной? Наверное, с того дня, как впервые поняла, что чувствую не так, как должна.

Оказавшись в белизне кабинета, я ощутила себя не в своей тарелке. За двадцать пять лет жизни я ни разу не болела, поэтому раньше мне не приходилось бывать в подобных местах. Очень странно оказаться здесь, в этом чуждом всему моему существу месте.

Доктор Кимберли Мален была худощавой женщиной чуть за сорок. Темные волосы, собранные в аккуратный пучок на затылке. Внимательные карие глаза. Белый халат. В ее внешности не было ничего необычного. Просто человек. Наверное, человек.

Мое внимание сразу привлекли идеально выщипанные брови, выделяющиеся на бледной коже. У меня никогда не получались такие совершенно симметричные изящные дуги. Как она это делает? С такими бровями взгляд всегда кажется серьезным и внимательным. Мне такого очень не хватало на важных мероприятиях. Интересно, она сама занимается своими бровями или ходит в салон? Боже, неужели в такой важный момент я, правда, думаю о бровях?

Вся серьезность ситуации навалилась на меня с новой силой, но я хотя бы смогла найти в себе силы заговорить.

— Добрый день, доктор Мален, — мой голос прозвучал почти плаксиво.

Унизительно.

— Здравствуйте, мисс Виллер, — доктор тактично сделала вид, что не замечает моего состояния. Очко в ее пользу. — Я подготовила необходимые реактивы, но перед забором вам нужно будет подписать некоторые бумаги.

— Конечно, — на этот раз мой голос звучал почти обыденно.

Молодец я.

— Кроме того нам нужно обсудить несколько вопросов, — видимо, на моем лице отразилось смятение, потому что Мален добавила: — Не пугайтесь — это стандартная процедура. Мне просто нужно убедиться, что вы понимаете, к каким последствиям все это может привести.

— Последствия? О чем вы? Это же просто анализ.

— Но когда вы получите результат, ваша жизнь уже не станет прежней, — на ее лице было искреннее сочувствие, — послушайте, Джун, вы же умная молодая женщина. Я просмотрела информацию о вас в сети. Вы блестяще закончили престижный университет, перед вами открыты все дороги. У вас огромное количество друзей, которые ценят и любят вас.

Было забавно слушать эту сводку о себе. Просто слова. Голые факты, которые, казалось бы, говорят сами за себя, но на деле даже близко не отражающие реального положения вещей. Действительно поражало меня только одно — Мален не поленилась подробно изучить информацию обо мне в сети.

Конечно, я знала, что при запросах вроде моего, представителю лаборатории положено составить психологический и социальный портреты клиента. И все же мне казалось, что это требование выполняется лишь формально, я сомневалась, что какой-то врач будет тратить время на подобное.

Тем временем Мален продолжала:

— Вы занимаетесь благотворительностью и общественно-полезной деятельностью, от вас в восторге решительно все. Так скажите, Джун, зачем вы здесь?

Зачем я здесь? Великолепный вопрос. И нет ничего удивительного в том, что Мален его задала. Обычно провести генетическую экспертизу на наличие кей-гена просят те, на кого общество уже повесило клеймо «кейден», чтобы получить возможность обелить свое имя. Получить шанс на нормальную жизнь, вместо существования изгоя.

Удивление Мален понятно: таким как я нет смысла проходить тест. По ее мнению, у меня есть все, о чем можно мечтать, а я собираюсь рискнуть этим. Ради чего? Праздного любопытства? В ее глазах, вероятно. Но на деле все гораздо сложнее.

— Это имеет значение? — в моем голосе послышалась усталость, которую я не собиралась демонстрировать.

Плохо — теряю сноровку.

— Имеет, — голос Мален стал строгим. — Если это способ социального самоубийства, то далеко не лучший. Мне не раз приходилось сталкиваться с заскучавшими подростками, которые ради острых ощущений делают ужасные вещи. А потом жалеют, но вернуть ничего нельзя. Есть решения, после которых повернуть назад будет невозможно. Сегодня вы принимаете одно из них. Мой долг — убедиться, что вы отдаете отчет в своих действиях.

Я прикрыла глаза. Мален была права в одном — результат этого исследования изменит мою жизнь. Неожиданно я почувствовала внутри волну ненависти к Мален с ее приторным участием. Ну зачем, скажите, зачем ей было затевать этот «доверительный» разговор? Зачем заставлять меня сомневаться в решении, принятом с таким огромным трудом?

Наверное, дело в том, что со мной ничего никогда не бывает просто. Зачем мне знать, кейден я или нет? Да за тем, что мысли о собственной духовной неполноценности сводят меня с ума. Для чего мне это исследование, если я так уверена, что я — кейден, спросите вы. Только лишь для того, чтобы убить мерзкий росток надежды, который против моей воли каждый раз появляется тогда, когда я почти смирилась со своей сущностью. И снова я внутренне замираю на грани, неспособная быть ни человеком, ни кейденом. Мне просто необходимо уничтожить эту неопределенность, эту двойственность. Она убивает.

Хотя кого я обманываю? Сидя здесь, я готова только к одному из возможных ответов. Если вдруг окажется, что я кейден, не знаю, как смогу с этим жить — и смогу ли жить вообще.

— Я вижу, что вам еще нужно время, Джун, — прервала мои мысли Мален. — Я оставлю вас на несколько минут, чтобы вы собрались с мыслями.

Я автоматически кивнула, наблюдая, как Мален поднимается на ноги и исчезает за дверью в лабораторию. Что ж, мне и правда надо подумать. Пусть я прокручивала все это в голове уже не один десяток раз. Все же сейчас последняя возможность дать задний ход.

Итак, идя на это исследование, я рискую через пару дней получить неопровержимое свидетельство того, что я — кейден. Какие у этого будут последствия? Их масса, но в основе каждого лежит одно — дискриминация. Еще никогда критерием дискриминации не было ничего настолько глобального и в то же время настолько эфемерного. Это душа. Не больше и не меньше.

Все началось с того, что спустя несколько десятков лет после открытия доктора Кейден, ученые выяснили, что кей-ген также воздействует на отдельные участки головного мозга. Он блокирует те его части, которые отвечают за способность человека испытывать положительные эмоции. Позже психологи доказали, что положительные эмоции неразрывно связаны с отрицательными, и тот, кто не способен на одни, не может испытывать и другие. Тут действует логический принцип: «черное» — это «не белое», значит, если нет любви, то нет и истиной ненависти. Проще говоря, кейдены платят за безупречную иммунную систему собственными чувствами. Какая ирония…

Религиозные фанатики сразу развернули мощную кампанию по дискредитации Сесиль Кейден и ее «творений». Самую популярную личность своего времени представили Сатаной, которая продает здоровье за душу. Так появился термин «бездушные», который сейчас используют все радикалы.

Так в одно мгновение из привилегированного класса кейдены превратились в изгоев, недолюдей. Бездушные стали самой презираемой частью населения, а фамилия «Кейден», ставшая нарицательной для носителей кей-гена, превратилась в позорное клеймо. Людям казалось, что в отношении кейденов оправдано любое насилие, ведь у них нет души. И все удивительно воодушевленно хватались за эту трактовку, которая попахивала религиозным фанатизмом, не говоря уже о том, что была слишком иррациональной для прагматичной современности. Представителям человечества было важно дискредитировать кейденов, чтобы перестать чувствовать себя ущербными из-за слабой иммунной системы. Я всегда считала это мерзким. Люди вели себя, как варвары, пытаясь раздавить непохожих. Это, как минимум, недостойно.

К счастью, этот период прошел довольно быстро. К власти пришли либералы, которые оперативно приняли ряд законов, призванных если не прекратить, то хотя бы ослабить дискриминацию кейденов. Среди них был запрет на проведение исследований по выявлению активного кей-гена без ведома и желания человека. Да и сама процедура была усложнена в разы, чтобы делать анализ было невыгодно, и невозможно было наверняка опознать в ком-то кейдена.

Но с другой стороны, при сильном давлении всегда можно сделать анализ и доказать, что ты человек. Ну, или самому узнать, что ты кейден, с перспективой взлома государственной базы и последующим оповещением всей страны о твоей сущности. Риск есть, но в случаях особо сильной дискриминации он сходит на нет. Тут обратная связь между ним и степенью притеснения.

Другими словами, дискриминация осталась, просто выражаться она стала не так прямо. Поэтому большинство сейчас так старается быть дружелюбным и чувствительным на людях. Им важно, чтобы никто не заподозрил в них кейдена. Стоит проявить чрезмерную уравновешенность или подозрительное спокойствие, станешь для всех бездушным — существом второго сорта.

Конечно, результатов исследований нет в открытом доступе. Но практика показывает, что данные лаборатории постоянно просачиваются в сеть. Выходит, что, сдавая анализ, ты фактически сообщал всему миру о его результате. Поэтому Мален так удивлена моим визитом. В ее глазах я хочу сыграть в русскую рулетку со своей жизнью без всякой на то причины.

Прагматикам не понять, что общественное мнение — это еще не все. Человек не сводится к тому, что видят в нем окружающие. Важно то, кто ты есть, а не то, кем тебя считают. За этим я здесь — чтобы понять, кто я есть. Да, именно так. Мне надоело терзаться неизвестностью, так не может больше продолжаться. Я не смогу жить дальше, если окажусь кейденом, но я и сейчас не живу. Так что в некотором роде мне тоже нечего терять.

— Мисс Виллер? — я и не заметила, как Мален вернулась. — Вы приняли решение?

— Да. Вы спросили, зачем я здесь. Я здесь, чтобы понять, кто я. Мне это нужно.

Наверное, в моем голосе прозвучала отчаянная решимость, потому что Мален не стала спорить.

— Что ж, это право каждого человека — познать самого себя, — ее проницательные глаза, казалось, видят меня насквозь. — Думаю, нашу беседу можно считать законченной. Распишитесь вот здесь и пройдемте в лабораторию.

***

Поверить не могу, что решилась! После стольких лет малодушного игнорирования я, наконец, сдала анализ. Вот только вместо облегчения ощущаю лишь тоску: как будто должно случиться что-то ужасное, что-то, что положит конец моей жизни. Идя домой в вечерних сумерках, я чувствовала, что погружаюсь во тьму куда страшнее ночной.

От мыслей меня отвлек звук шагов за спиной. Обернувшись, я никого не увидела. Черт меня дернул срезать путь через этот переулок! О чем я думала? И это после всех тех ужасных убийств, которыми пестрят газеты! Да, в нашем городе объявился маньяк. Надо бы ускориться, чтобы как можно раньше выйти на освещенную улицу. Какая же я все-таки трусиха…

Удивительное дело — люди, пытающиеся обвинить кейденов во всех смертных грехах, оказались вынуждены признать, что маньяков-психопатов среди бездушных быть не может. Какое разочарование. Очень удобно было бы списать эту поразительную, беспричинную до иррациональности жестокость на отсутствие души, но увы. Психопат наслаждается процессом и результатом своих деяний, кейдены же физически не способны на такие сильные эмоции. Этот факт просто находка для интернет-активистов вроде Светоча — защитников кейденов. Но мне нет дела до этих фанатиков.

Этот маньяк — особый случай. Он похищает людей, а потом пытает их с помощью какого-то химиката, который воздействует на нервные окончания по всему телу, вызывая боль буквально в каждой клеточке. Полицейские назвали его "эбс", а маньяк получил прозвище Химик. Но кроме жестоких пыток эбсом у Химика есть еще одна черта, которая отличает его от остальных, — он убивает исключительно людей. Забавно, что бытность самым презираемым существом на земле является лучшей защитой от серийного убийцы, которого уже окрестили самым страшным маньяком столетия.

Сегодня утром слышала в новостях, что нашли еще одно тело. Это уже двенадцатая жертва. А от рассказов о том, каким пыткам они подвергались перед смертью, меня до сих пор в дрожь бросает. Запредельная жестокость. В этом есть горькая ирония — на истинную жестокость оказался способен не бездушный мутант, а человек.

Меня снова отвлек шум за спиной. Да что же это такое? Нет, я уверена, что там было какое-то движение. Может, собака бездомная?

Я почувствовала, как учащенно забилось сердце. По коже побежали мурашки. Мое тело как будто почувствовало опасность раньше меня. И я ему доверилась. Поэтому просто побежала, сама не зная от кого.

Нога подвернулась неожиданно. Я вскрикнула, падая на чуть влажный от вечерней росы асфальт. Отлично. Теперь еще и колени рассадила в кровь. Я оглянулась, но никого не увидела. Господи, какая же я неудачница. Накрутила себя мыслями о маньяке и теперь шарахаюсь от каждой тени.

Отчего вдруг мне стало так противно? Я поднималась с асфальта, чувствуя острую ненависть к себе. Потому что мое нынешнее поведение было очередным доказательством того, что я — кейден.

Парадокс в том, что неспособные на чувства бездушные обладали гипертрофированным инстинктом самосохранения. И это одна из причин, по которой кейденов так презирают, — физически неприспособленные к полноценной жизни, они цепляются за нее в разы сильнее людей. Думаю, это жалко. И я жалкая.

Чуть прихрамывая, я поплелась дальше, продолжая самобичевание. Я так глубоко ушла в свои мысли, что заметила лишь светлое пятно, метнувшееся к моему лицу. Когда сильная рука зажала тряпкой, смоченной каким-то химикатом, мне рот и нос, я не успела даже вскрикнуть. Все попытки вырваться были тщетными, меня сковала дикая паника. Я была абсолютно беспомощна. Но это длилось лишь пару секунд, потом мир погрузился во тьму.