Глава 2

Как же холодно… И рука онемела. Не открывая глаз, обняла себя второй рукой за плечи, чтобы унять сотрясающую тело дрожь. Я забыла закрыть балкон? Глаза не желали разлипаться, но я сдаваться не собиралась.

Воспоминания нахлынули неожиданно, рождая панический страх, который помог мигом открыть глаза. Я находилась в темной комнате с облезлыми обоями и заколоченными окнами. Единственным источником света была мигающая лампочка, одиноко свисающая с потолка с облупившейся краской.

Немного привыкнув к полумраку, я осмотрела себя. Левая рука была прикована наручниками к батарее. Понятно, почему она онемела. Больше никаких повреждений, кроме разбитых коленок, не обнаружилось. Вот только этот факт не произвел на меня должного впечатления. Я ведь похищена неизвестным и вряд ли выберусь живой, так что мое относительное здоровье сейчас — не повод для излишнего оптимизма.

Господи, это ведь наверняка Химик! Какая ирония! Я была настолько убедительна в своей игре в человека, что обманула известного маньяка… Это было бы смешно, если бы мне не хотелось рыдать от страха и бессилия. Удивительно, что слезы из глаз до сих пор не полились. Наверное, у меня шок. Жаль, что позорно всхлипывать он мне не мешает.

В противоположном углу комнаты, самом темном, вдруг что-то зашевелилось. Я непроизвольно вжалась в батарею, подсознательно надеясь слиться с ней. И просто до смерти боялась того, что выйдет из темноты. Но моему взору предстала прикованная к трубе блондинка.

Теперь, когда она оказалась на свету, я смогла разглядеть свою сестру по несчастью. Молодая женщина, с виду на несколько лет старше меня. Ее длинные светлые волосы были немного спутаны, но на лицо не падали. Поэтому я без труда разглядела высокий лоб, прямой нос, тонкую линию губ и острые скулы. Но самым примечательным в ней были глаза — холодные, серые и невыразимо спокойные. Хотя нет, не глаза. Взгляд. Он пугал, потому что в нем была пустота. Блондинка была не стройной, а неестественно худой. Эта худоба делала ее вид еще более болезненным.

— Эй! — она никак не отреагировала на мой возглас. — Мисс, вы в порядке?

Да… Нашла, что спросить у человека, похищенного психопатом. Молодец я. Впрочем, похоже, мои слова совершенно не задели незнакомку. Она вообще никак не отреагировала, продолжая сидеть, уставившись в никуда. Что с ней такое?

— Вам плохо? Он вколол вам что-то? — эта мысль пронзила меня неожиданно.

Если нас действительно похитил Химик, то он мог дать той женщине эбс. Я слышала, что от долгих пыток многие теряют рассудок. Может, именно это произошло с блондинкой — она сошла с ума из-за эбса? Хотя безумной она вроде не выглядит. Просто равнодушной.

— Скажите что-нибудь, — я услышала в собственном голосе отчаяние. — Вы можете говорить?

Никакой реакции. Господи, как же это страшно. Она сидит в углу, как мертвая, и смотрит на меня своими жуткими глазами. То неуловимое чувство облегчения, которое я испытала, когда поняла, что не одна, исчезло без следа. На его место пришел панический страх, источником которого был не Химик, а эта странная блондинка.

— Вы понимаете меня? — может, иностранка? — Кивните, если понимаете.

Выражение лица незнакомки ни на йоту не изменилось. Она и не думала общаться со мной! Эта мысль пронзила меня внезапно. От абсурдности и иронии происходящего захотелось рассмеяться.

— Ты же прикидываешься… — моя речь была торопливой, наверное, со стороны на безумную теперь походила я, — ты знаешь, что это Химик, поэтому косишь под кейдена! Гениально!

Я таки рассмеялась. Надрывно, истерически. И успела заметить, как взгляд блондинки на пару секунд стал осмысленным, но в следующий миг она снова надела маску безразличия. Это краткое проявление человечности окончательно убедило меня в правильности моей теории.

Подумать только, как посмеялась надо мной судьба! Меня, кейдена, схватил Химик только потому, что я научилась идеально изображать человека. Я всю жизнь несу крест бездушной, и у этого факта есть только один плюс — я не нужна Химику. А вот блондинка — человек, она здесь неслучайно. Она всю жизнь прожила, наслаждаясь всеми гранями собственных чувств. В отличие от меня. Она не могла не знать, что находится в опасности, как и все люди в нашем городе. Но все же она облажалась — оказалась здесь. И теперь пытается выторговать себе жизнь, притворяясь тем, кем не является. И раз она до сих пор жива — то успешно. Меня брала злость от мысли, что кто-то может притворяться кейденом. Пусть даже ради того, чтобы выжить.

Я поймала себя на том, что за мыслями о блондинке отвлеклась от страхов относительно собственной неминуемой смерти.

— Я тебя раскусила. — От звука собственного голоса мне становилось спокойнее. — Ты пытаешься сойти за кейдена, чтобы Химик сохранил тебе жизнь. Это дохлый номер.

Блондинка никак не отреагировала на мои слова, но я другого и не ожидала. Шум где-то в недрах здания заставил меня замолчать. Сердце вновь сжалось от всепоглощающего страха. В груди что-то закололо. А я притихла: меньше всего мне нужно привлечь внимание маньяка.

***

Сколько я пробыла тут? Пять часов? Семь? Сутки? Я не знаю. Просто сижу, прислонившись к стене и прижав щеку к холодной батарее. Иногда плачу, иногда проваливаюсь в болезненную дрему. А иногда мне кажется, что все происходящее — бред, больная галлюцинация.

Это очень странно — осознавать неминуемость собственной смерти. Не уверена, что у меня получилось. Мне все еще кажется, что это неправда. Я не могу умереть вот так. Я не хочу умирать! И хотя я прекрасно понимаю, что все это гипертрофированный кейденовский инстинкт самосохранения, легче не становится. А перед смертью мне предстоит испытать адские муки. Нет-нет-нет, я этого не вынесу!

Иногда на меня нападала странная меланхолия. Тогда я говорила. Говорила с блондинкой. Она, конечно, не отвечала, но мне это и не было нужно. Я смирилась с ее молчанием. Мне было достаточно того, что она здесь и слышит меня. Так я не чувствовала себя помешанной, высказывая свои мысли вслух. А мне это было нужно, потому что тишина напоминала о смерти, о которой я не могла думать, настолько это было страшно.

— Знаешь, а я ведь всю жизнь завидовала таким как ты. Людям. Ты не можешь себе представить, каково это — жить моральным инвалидом. Я с рождения несу в себе неполноценную душу.

Я нервно рассмеялась от собственных слов. Блондинка вздрогнула от этого звука, в ее глазах на секунду мелькнула какая-то сильная эмоция, но я не успела понять, какая именно.

— Неполноценная душа… Это я себе польстила. У кейденов ведь нет души, верно? Хотя откуда тебе знать? Ты только играешь роль. Знаешь, я жила так больше двадцати лет. Притворялась человеком. И получалось у меня получше твоего. Никто ни разу не заподозрил во мне кейдена. Вот только счастья мне это не принесло: внутри я всегда знала, кем являюсь.

Блондинка, наконец, посмотрела на меня. Ее взгляд был осмысленным, моя речь явно ее заинтересовала. Я тяжело вздохнула и продолжила:

— Я поняла, что со мной что-то не так, еще в детстве. Мне было лет двенадцать. Хотя иногда мне кажется, что я всегда знала, просто запрещала себе думать в этом направлении. Детская психика очень гибкая и сама себя защищает. Поэтому детство у меня было счастливое.

Мне показалось, что губы блондинки чуть дрогнули в печальной улыбке, но не могу ручаться. Есть шанс, что это просто игра моего воображения.

— Так странно говорить об этом. Я еще никогда не произносила вслух ничего, что могло бы обнаружить во мне кейдена. Даже когда была уверена, что никто не слышит. Вот такая я мнительная. А сейчас мне нечего терять.

Я на секунду прикрыла глаза, не в силах справиться со слезами. Так не хотелось быть жалким кейденом, который цепляется за свое существование вместо того, чтобы без боли и сожалений отпустить свою неполноценную жизнь. Я открыла глаза, всматриваясь в силуэт блондинки. Может, в этом все дело?

— По-твоему, я должна пожертвовать собой ради тебя, потому что я кейден?

Она никак не отреагировала на мои слова, снова напустив на себя бесстрастный вид.

— Знаешь, я безумно люблю людей и завидую им, сколько себя помню. Но расисткой я никогда не была. За всю свою жизнь я ненавидела только одного кейдена. Себя. Не думаю, что ты можешь себе представить, что это такое. В этом нет ничего глобального — это в меру острая, ноющая и ни на секунду не прекращающаяся боль. Можно уйти от чего угодно — от ненавистного предмета, человека, будь это хоть родная мать. Но от себя никуда не деться, поэтому каждая секунда моей жизни — пытка.

Мой голос дрожал от эмоций. Даже в экстремальной ситуации я не могла спокойно говорить о своей истиной сущности. Эта обида душит меня слишком давно. Но необходимость выговориться оказалась сильнее.

— Даже во сне подсознание продолжает мучить, показывая мою собственную ничтожность. А знаешь, как? Во сне я почти чувствовала. А потом просыпалась, искала хотя бы тень этого наяву и не находила. Ни разу. И от этого ненавидела себя еще сильнее. Это ощущение каждую секунду разъедает изнутри, как кислота. И хуже всего то, что оно всегда со мной. Нет места, где я могла бы спрятаться от него, потому что от себя не уйти.

Блондинка внимательно смотрела на меня, явно вслушиваясь в каждое слово. А мне вдруг расхотелось говорить. Я прикрыла глаза, чтобы не расплакаться. Мне стало безумно жаль себя. Прожила никчемную жизнь, чтобы умереть вот так жалко.

— Не хочу умирать! Не хочу! — я не сразу осознала, что произношу это вслух.

Истерические возгласы сменились судорожными всхлипами. Я остервенело задергала рукой, прикованной к батарее, как будто рассчитывая сбросить наручник. Уже стертое в кровь запястье пронзило острой болью, но мне было все равно.

Я злилась на все на свете — на Химика, за то, что он псих-садист, на себя, за то, что чертов кейден, не заслуживающий жизни, на блондинку, за то, что молчит, как мертвая, но больше всего на эти гребанные наручники, за то, что уже самим фактом своего существования они обещают мне смерть!

Посмотрите на меня — забившаяся в угол, хнычущая корова. Эта мысль немного отрезвила меня. Я еще раз взглянула на блондинку. Да, по сравнению с ней я и правда корова. Мне всегда говорили, что у меня потрясающая фигура.

Пусть я и не дотягиваю до девяносто-шестьдесят-девяносто, но компенсируется это округлыми женственными формами моего тела. Я ни разу не чувствовала себя коровой. До сегодняшнего дня. На фоне болезненно худой, но удивительно красивой блондинки, я впервые ощутила себя громоздкой. Она напоминала гордую плененную королеву эльфов, а я жалкую ревущую доярку.

— Забавно, что мы с тобой настолько разные. Противоположности во всем. Блондинка с прямыми волосами и кудрявая брюнетка. Худая и полная. Молчунья и болтушка. Человек, косящий под кейдена, и кейден, косящий под человека. Смешно.

Судя по лицу блондинки, ей было совершенно не смешно. Этот факт развеселил меня еще больше, но это было нездоровое веселье. Я расхохоталась. Надрывно и нервно. Блондинка вздрогнула от этого звука и бросила на меня странный, задумчивый взгляд.

— Я с детства любила читать, — сменить тему показалось мне удачным решением, — в книгах я находила чувства и эмоции, которых мне не хватало в реальности. Это было приятно. Но стоило мне отложить книгу, как я осознавала свою неполноценность во всех красках. Контраст был слишком резким.

Блондинка украдкой бросала на меня быстрые взгляды и сразу отворачивалась. Такой живости в жестах я еще за ней не замечала.

— А знаешь, что самое ужасное в жизни кейдена? Осознание. Ведь ни одно существо не знает наверняка, что чувствует другой. Я могла жить и понятия не иметь о собственной духовной неполноценности, ведь я росла среди людей. Тогда я была бы счастлива. Но это не мой случай. Я все осознавала.

Блондинка отвернулась от меня, опять отползая в темный угол. С моего места его было совсем не видно. Обиделась?

От этих мыслей меня отвлек странный запах, от которого почему-то стали слипаться глаза. Что происходит?

***

Когда я открыла глаза, я все еще была жива. Это обнадеживало. Правда, прикованная рука нещадно ныла, а все тело сводило от холода.

Звук тяжелых шагов в коридоре заставил меня сжаться. Мне стало настолько дурно, что я едва не потеряла сознание. В голове крутились лишь мысли о грядущей смерти. Я начала задыхаться от всепоглощающего страха.

Вошедший мужчина был довольно крупного сложения в широком черном пальто и маске, полностью скрывавшей лицо. Я вжималась спиной в батарею и позорно хныкала: он шел ко мне. Почему я? Блондинка тут дольше!

— Пожалуйста, не надо, — умоляла я, когда он склонился надо мной с ключом от наручников. — Я не хочу умирать! Прошу, не надо!

Было так страшно, что я почувствовала резкую боль в груди, как будто мое сердце понимало, что конец близок. Мне уже было плевать, что надо мной взял верх знаменитый кейденовский инстинкт, я просто хотела жить. И была готова на все ради этого.

— Нет, не трогайте меня! — вопила я, пытаясь помешать ему отстегнуть меня от батареи. Безуспешно.

— Возьми меня, — произнес высокий женский голос.

Химик резко обернулся, а я от шока даже заткнулась. Что она сказала?

А Химик двинулся к блондинке. В полной тишине он снял наручник и почти нежно поднял ее на ноги, держа за локоть. А я сидела, тряслась и молилась, чтобы Химик не передумал.

Блондинка уходила с высоко поднятой головой. Ее лицо не выражало ни страха, ни грусти, оно было совершенно бесстрастно. Только мелкая дрожь в пальцах, и губы, сжатые чуть сильнее, чем раньше, выдавали ее чувства.

— Боже-боже-боже, — шептала я, раскачиваясь взад-вперед.

Казалось бы, я должна чувствовать облегчение, но я ощущала лишь стыд и отвращение к себе. Вот оно — лучшее свидетельство, что я мерзкий кейден. Всю жизнь я мечтала проявить себя и доказать, что кейдены не рабы своего основного инстинкта. А когда у меня появилась такая возможность, струсила. Поддалась инстинкту и позволила другой стать героем. Я повела себя точно как бездушная. Господи, именно в эту секунду я действительно стала кейденом. Что же я натворила?

Не знаю, сколько я просидела вот так, находясь в шоке от собственной низости.

— Я из полиции, — прозвучал мужской голос откуда-то из коридора. — Здесь есть кто-нибудь?

— Я тут! Помогите!

В моем сердце вспыхнула надежда на спасение. Через пару мгновений в комнату ворвался мужчина с пистолетом. Его образ навсегда запечатлелся в моей памяти. Высокий, крепкий, с коротко стриженными русыми волосами. На нем была кожаная куртка, свитер и брюки. На его покрытом густой щетиной лице было сосредоточенное выражение, серо-голубые глаза внимательно осматривали помещение. Убедившись, что опасности нет, он бросился ко мне.

— Мисс, вы в порядке? — я только кивнула, все еще трясясь от нервного напряжения. — Не бойтесь, все кончено. Теперь все будет хорошо, вы в безопасности. Я — детектив Джексон.

Я лепетала в ответ что-то невнятное, тем временем он снял с меня наручники и опустился на колени напротив.

— Где он? — выговорила я.

— Он мертв, я убил его, — поглаживая меня по голове, сообщил детектив. — Вы ранены? Как вас зовут?

— Джун Виллер, — я, наконец, сумела взять себя в руки. — Нет, только мелкие ушибы.

До моего слуха донеслись звуки полицейских сирен.

— А вот и подкрепление, — сообщил детектив. — Вы можете встать?

С помощью Джексона мне удалось подняться на ноги; опираясь на него, я даже смогла идти. Разглядывать дорогу я и не пыталась: мне опостылело это место, и я могла думать лишь о том, как выбраться отсюда. Только в этот момент я вспомнила о блондинке.

— Со мной была еще одна женщина. Он забрал ее незадолго до вашего прихода. Вы спасли ее? — я говорила быстро и сбивчиво.

— Мне очень жаль, Джун, — лицо детектива исказила гримаса боли. — Я не успел. Она погибла.

У меня подкосились ноги. Блондинка умерла вместо меня. Я ее убила. Боже… Я не смогу с этим жить. Я не человек, а чертов кейден — мерзкая, лишенная чувств тварь. Я не заслуживаю жизни!

Я плохо понимала, что происходит вокруг. Заброшенный дом быстро наводнили полицейские, они бегали туда-сюда, что-то говорили, но мне было все равно. Еще никогда в жизни я так не походила на кейдена, как в эти минуты. И первый раз в жизни мне было глубоко безразлично, что обо мне подумают.

Невозможно ненавидеть сильнее, чем я сейчас ненавидела себя. Мне хотелось выть, рвать на себе волосы, биться головой о стену, но почему-то я просто сидела, как статуя, вперив взгляд в никуда.

Я слышала гул голосов, какие-то из них даже называли мое имя. Но все это казалось таким неважным, таким лишним, что я не считала нужным пытаться вникнуть в их слова.

Только когда Джексон выводил меня из здания, я немного пришла в себя. Прямо перед нами на носилках несли тело, накрытое простыней. Я заметила, что она пропиталась кровью в центре. Повинуясь неясному порыву, я вырвала руку из ладони детектива и откинула край белой ткани. Увиденное врезалась в мое сознание, обещая преследовать в кошмарах.

На носилках лежало тело блондинки. Ее глаза были широко раскрыты и смотрели вверх невидящим взором. Он очень мало отличался от того, каким она одаривала окружающий мир меньше часа назад. Но в том взгляде были разум и эмоциональная пустота, в этом кроме пустоты не было ничего. Ее и без того бледная кожа сейчас и вовсе сливалась с простыней. Тонкие черты застыли восковой маской. Чуть приоткрытый рот придавал лицу выражение удивления, но в сочетании с мертвым взглядом картина наводила ужас. А когда с носилок свесилась невозможно худая рука, измазанная в крови, у меня потемнело в глазах. Только подоспевший Джексон спас меня от падения.

Я еще ни разу не видела смерть, и в моей голове не укладывалось, как могла блондинка, совсем недавно сидевшая в паре метров от меня, сейчас лежать тут бездыханная. Мертвая в самом прямом смысле. Это вдруг оказалось выше моего понимания.

Я тихо скулила, как раненный зверек, в кольце рук детектива. Его успокаивающий шепот не достигал сознания. Осталось только лицо блондинки перед глазами. И единственные сказанные ею слова: «Возьми меня».

***

Я обнаружила себя сидящей на неудобном стуле в полицейском участке. Напротив меня за широким столом расположился детектив Джексон. На его лицо легла тень скорби, но взгляд был тверд.

Он так переживает из-за смерти блондинки? Винит себя? Но она мертва из-за меня. Не будь я такой трусихой, все было бы иначе. А самое страшное: блондинка знала, что я — кейден, и все равно пожертвовала собой. Сегодня последние сомнения в том, что бездушные — это недолюди, отпали раз и навсегда. Я стала лучшим доказательством порочности кейденов, а молчаливая и внешне безразличная ко всему девушка показала истинное величие духа человека. А я ведь даже не знаю ее имени.

— Как ее звали? — мой голос звучал глухо.

— Карина, — после небольшой паузы проговорил Джексон. — Карина Принт.

Я видела, как тяжело ему произносить ее имя.

— Красивое имя, — прошептала я. — Она погибла из-за меня.

— Не говорите глупостей, — отмахнулся Джексон. — Вы были прикованы к стене и ничего не могли сделать. Смерть Карины на моей совести. Я нашел Химика слишком поздно.

— Вы не понимаете: он выбрал меня! Карина заняла мое место, она попросила его забрать ее! Если бы у меня хватило мужества принять свою судьбу, она была бы жива. — Я разрыдалась, не в силах совладать с эмоциями. — Карина доказала, что люди — действительно высшие существа, — проговорила я в перерывах между всхлипами.

— Джун. — Я никак не отреагировала. — Джун! — более настойчиво произнес детектив, — Карина была кейденом.