Глава 8

Глава 8. На даче

— Как-то он долго, — Катя стала не на шутку переживать, но наведываться в погреб не спешила: криков не слышно, да и сведения, необходимые им, казались важнее ее волнения из-за инструментов Пети.

— Как думаешь, нас никто не заметил? — Борис сидел в кресле, пролистывая многочисленные пестрые журналы.

Дачный домик представлял собой сложенную под старину деревенскую избушку и внутри выглядел так же: деревянные полы с ковриками, бревенчатые стены, гобелены икон, вся мебель изысканная, искусственно состаренная, но расставлена явно без идеи: где попало.

— Если только пенсионеры, но и те по огородам за высокими заборами, — ответила на рациональное опасение Катя. — Хотя они любопытные…

Дверь со двора распахнулась и в комнату вошел Петя.

— О, господи, — Катерина прикрыла рукой рот. — Что ты с ним сделал?

С одежды, обильно выпачканной кровью, на круглый вязанный коврик капали сгустки темной вязкой субстанции, с фартука, смачно отлепившись, плюхнулся у ног Пети кусок кишечника.

Борис вздрогнул, его замутило и, в миг побледнев, он выскочил через переднюю дверь на свежий воздух.

— Извини, — пробормотал виновато Петруха. — Ничего не вышло. Молчал, гад. Придется брать второго. Я в душ.

И ушел, подобрав испачканный коврик. Кате так захотелось расплакаться, поистирить и разбросать стулья, что-нибудь сломать из опостылевшей вдруг мебели, но позволить себе подобные выходки она не могла: “Что случилось, того уже не изменить. Нужно рассуждать, отталкиваясь от свершившихся обстоятельств. Счетчик мести включен: один мертв, осталось как минимум двое. Борис — будущий офицер, он соберется, он обязан придти в себя и придумать, как избавиться незаметно от тела, убрать следы. А мне еще нужно навестить Пашу, сказать ему о том, что сегодня не тот день, когда можно умереть. Сегодня он не умрет.”

Дверь с улицы хлопнула, Катя разжала кулаки и собралась уже высказать свои соображения Борису, повернувшись ко входу, но…

В комнату ввалились незваные гости: один держал на мушке Бориса, обхватив того за шею, еще двое в легких кожанках и джинсах с пистолетами уверенно зашли, осматриваясь и деловито ухмыляясь, и последний — этого Катя запомнила на всю жизнь, только здесь он не жмурился, нажимая на спусковой крючок, а боязливо выглядывал из-за плеча крупного коллеги.

Катя попятилась назад.

— Стоять! — скомандовал видом не русский, обросший бандюган, пригрозив стволом.

— Не стоит геройствовать, девочка, — посоветовал тот, что держал в заложниках Бориса, теперь она вспомнила и его, только на фото он выглядел помоложе. — Верни моего друга и забудем весь этот день, как чудной сон.

— Как вы нас нашли? — Катя лихорадочно прокручивала в голове варианты развития событий.

— Долго ли, умеючи, — Липачев натянул жуткую гримасу самодовольства. — А мы искать умеем. Да, Гриш? Это она?

— Ведьма, — еле слышно подтвердил за спиной сыночек депутата.

— Вот видишь, что ты натворила с парнем, — искренне жаловался Костя, в голосе присутствовали ясно различимые нотки раздражения. — Кошмары спать не дают. В бога уверовал…

— Я натворила? — Катю взбесили слова Липачева, инстинкт самосохранения притупился. — Зачем вы в Пашу стреляли? Что мы вам сделали?

Девушка обессилено рухнула в кресло, устав быть твердой и рассудительной. Угроза, исходящая от преступников, осталась для нее на той стороне комнаты, словно между ними возникла пропасть в километры.

— У меня есть для тебя объяснение, — Липачев толкнул Бориса к круглому столу в центре, но чтобы тот не делал глупостей, напомнил движением глаз о пистолете, — так сказать, теория.

Между тем два амбала пытались разом усесться в одно кресло, толкаясь и цыкая друг на друга, как дети.

Костя, не обращая на них особого внимания, продолжал:

— Вот вы смотрите фильмы, сериалы и очень часто во время погонь и перестрелок, спасающиеся бегством герои притворяются влюбленными и начинают страстно целоваться, а преследующие пробегают мимо.

Липачев бросил строгий предупреждающий взгляд на братков и те немного успокоились.

— Вот мне интересно: откуда взята эта фишка? Кто ее придумал? Наверно в реальной обстановке однажды именно так и случилось, момент вставили в фильм, и он превратился в классический способ ухода от погони. Но неужели режиссеры и сценаристы, использующие избитый эпизод в своих гребаных киношках, думают, что никто так до сих пор и не подозревает, что во время преследования нужно поглядывать и на целующихся? И вот, когда я вижу сосущихся на улице влюбленных, меня просто раздирает от несправедливости и глупости происходящего: ведь они по-любому что-то скрывают, прячутся от кого-то.

Катя смотрела на Липачева и не могла понять: на самом ли деле эта его теория стала причиной случайного выстрела в Пашу, или же он просто над ней издевается?

— И… — девушка не находила слов для ответа на подобное.

— И ты сейчас покажешь нам, где Гоша, — спокойно закончил за нее Костя.

— Я не знаю, — Катя отвернулась, закусив губу, изо всех сил удерживая слезы.

Но тут в комнату вошел Петруха в одних плавках, он вытирал голову махровым полотенцем и заметил нагрянувших бандитов не сразу.

— А ты, тощий, случаем не знаешь, где Гоша? — Липачев направил пистолет в сторону искупавшегося паренька.

— В погребе, — Петя неопределенно махнул в сторону двора, продолжая вытираться.

Гришу, который все это время старался держаться ближе к Косте, вдруг охватила первобытная паника, запах смерти забил нос, щекоча задрожавшие руки.

— Я выйду, — попросился он, стараясь не выдать своим видом страх. — Чет мне поплохело.

— Димыч, — Липачев кивнул небритому бандиту, — сходи проверь с этим дистрофиком. Геныч, — обратился к другому, — следи тут, я Грише объясню, как нужно себя вести в приличном обществе. Только не куролесь, держи себя в руках, пока Гошу не найдем.

— Да я и не умею это… — Геныч нахмурился, словно обидевшись, и, как только его товарищи вышли, закончил фразу, — куролесить.

У Геныча красовался еще розовый, недавний шрам на щеке, что опровергало его святую непогрешимость.

Димыч тем временем, пройдя вслед за Петей метров двадцать по огороду, приблизился к сараю, в котором находился погреб.

— Открывай! — приказал бандит, взмахнув для убедительности стволом.

— Да, пожалуйста, — Петруха потянул за ручку дверцы в полу сарая и отошел в сторону.

Димыч наклонился, всматриваясь в темноту погреба, из глубины которого навстречу ему ударил резкий запах скотобойни. Дневной свет вырисовывал едва различимые детали, но и те никак не желали складываться в четкую картинку.

— Что за хуйня? — бандит, вцепившись в ручку дверцы, сощурился, наклонился ниже и тут же получил резкий пинок под зад.

Глубина погреба около трех метров и железная лестница не оставляли случайных шансов на удачное приземление.

Вечерело и Петрухе в одних плавках становилось зябко. Хорошо, что свой ящичек он предусмотрительно достал и оставил в сарае.

Дальнейшие действия худенького щуплого паренька нельзя назвать ожидаемыми ни для Кати с Борькой, ни тем более для Геныча, который восседал на стуле, покачиваясь на задних ножках и крутил бутылочкой на гладкой поверхности стола свой ПМ.

Петя вошел, сжимая в каждой руке по крюку и стремительным шагом стал приближаться к опешившему преступнику, который в эти несколько секунд пытался схватить закрученный пистолет, не выпуская из поля зрения надвигающееся зло. И вместо того, чтобы вернуть стул в устойчивое положение, он по инерции отклонился назад и обязательно упал бы, но резкий выпад Пети — и крюк подцепил неловкого бандита за шею, вонзившись в плоть. Отпустив инструмент смерти, рыжеволосый монстр позволил телу грохнуться, а сам спрятался у входной двери, дожидаясь следующую жертву.

Костя не заставил себя долго ждать, ворвался с валыной в руке и тут же принял крюк в основание черепа.

Катя вскочила с кресла, схватила ПМ со стола и направила на Липачева. Тот прошел еще пару шагов с крюком в затылке, выкатив глаза, и рухнул возле своего подопечного.

Остался еще один. Гришка стоял на коленях возле куста смородины в саду, смиренно опустив голову, молился, сильно жмурившись то ли от заходящего солнца, то ли от страха перед неумолимо приближающейся расплатой.

— Ты — ведьма, — прошептал он дрожащим голосом, боясь поднять голову и посмотреть на подошедшее сзади порождение ада.

— Я — перст божий, — ответила на это Катя и приставив дуло к затылку, нажала на спусковой крючок.

От звука выстрела с веток рябины шумно взмыла ввысь гурьба воробьев.

Девушка проводила взглядом скрывшихся за соседней дачей птиц. Ветер осуждающе зашумел высоко в листьях деревьев, немым укором загоняя в душу тревогу и сомнения. А правильно ли она поступила, ответив осмысленной жестокостью на бессмысленную?

Вернувшись на дачу, Катя устало опустилась в кресло. Борис выбежал на свежий воздух. Петя пытался, зацепив крюками, вытянуть два трупа во двор, но силенок не хватало: жлобы весили кило под сто каждый.

— Оставь их, — Катя махнула рукой. — Я отцу позвоню, от него уже одиннадцать пропущенных… Есть специальные люди, которые все приберут без лишних вопросов.

Петруха присел на пол.

— Сходи-ка ты еще раз в душ, — добавила она заботливо, — а я попробую найти тебе что-нибудь из одежды.

Но расслабляться нельзя. Ей нужно еще о многом подумать: как обезопасить себя и друзей? И сделать так, чтобы свершившаяся месть не потянула за собой ответной реакции. Кате совершенно не хотелось продолжать бойню. Но если придется… И что-то надо делать с Петей. Если отпустить его без присмотра, натворит он немало бед. А Борька очухается, он же будущий офицер, потому просто обязан взять себя в руки.

Как же не хватало ей сейчас Паши. Как же хотелось снова стать просто слабой и нежной, быть любимой. И если уж любить, то погрузившись с головой в чувство, если жить, то каждый день, как последний. Если мстить, то твердо и беспощадно...