Вечность дарована нам

Вербер так и продолжил ходить каждый день докладывать о произошедшем и в установленные дни задерживался. Заранее говорил что на утренней перекличке будет отсутствовать. С улыбкой наблюдал как неповоротливый замок издаёт заветные щелчки. Нойбауэр выключает свет. Они почти сразу отказались от лампы, что б никто с улицы не мог увидеть их силуэты в окне. Источником света служил уличный фонарь, окрашивающий стены кабинета в синий цвет. Придаващий коже особый фарфоровый оттенок, поселял в изгибах тела глубокие тени отчего происходящее виделось обоим чем-то не земным. Нойбауэр настаивал чтоб они перебрались в его личные покои, сменили жёсткий стол на мягкую кровать. Он хотел провести с ним всю ночь. Вербер колебался, хоть и предложение было соблазнительно. 

— Да, я помню как это произошло в первый раз. Можно даже сказать два раза в первый раз. Так к чему ты это спросил? 

— Хотел узнать, помнишь или нет. 

Вербер улыбнулся. Продолжая расстегивать китель. 

— Так ты завтра поедешь в город? 

Короткий кивок. Нойбауэр снимает китель с его плеч. 

— Не переживай, это максимум часа три. Посмотрим как с загрузкой, но не больше трех часов. 

— А водителем возьмёшь Штайнбаера? 

Кивок. Вербер хочет снять майку, но Нойбауэр остановил его. Вербер догадался о чем сейчас пойдёт речь и потёр глаза уставшие от полумрака. 

— Ты вообще в своём уме? Этот криворукий на днях протаранил столб рядом с крематорием. Радиатор кое-как починили, ладно починили, о чем ты конечно в курсе. А мне вот лучше скажи, как он смог не увидеть его? И как ты смог увидеть в нем водителя? 

— Это не я увидел

— Вот тем более, он может покататься пока по территории. У нас ещё много столбов или конечно ограждений. Мы не в первый раз об этом говорим. 

— Он только недавно получил право управлять автомобилем. Тем более грузовик. Боится пока, но я ездил с ним и он хотя бы перестал бросать руль. Считаю это успехом

— Это недавно длится уже пол года. Погоди, он руль бросал? И ты хочешь поехать с ним с горы по узкой колее с этими дикими поворотами? 

— Ему нужна практика, – поговорив это, Вербер тепло улыбнулся попытался поймать руки Нойбауэра, тот раскусил жест и не дал этого сделать. 

— Почему не Карл? Он отличный водитель, более 35 лет стажа. И водить научился раньше чем ходить. 

— Карлу за 60, он завтра помрёт на руле и что тогда? Будем ждать водителя, а пока ждём его кто сядет за руль? Я или может ты? А мальчику нужна практика и съезд с горы будет отличным опытом. Да и Карл тем более завтра отправиться раньше нас.  

— Тогда возьми моего. Если он мерседес водит, то и с грузовиком справится. А этот пусть катается по территории. 

— Ты меня слышишь, нет? Маль-чи-ку нуж-на прак-ти-ка, – повторять в третий раз Вербер решил по слогам, – это не обсуждается. Я беру его и точка. 

Нойбауэр хотел прямо на месте испепелить Вербера взглядом. Опять это упрямство, как же давно он не слышал о его. 

— Ты сейчас об этом будешь думать? – он все-таки поймал Нойбауэра и притянул к себе поборов слабое сопротивление, уткнулся в его грудь. 

Нойбауэр запустил руку в его волосы. Поцеловал в макушку, но напряжение не проходило. Он решился на последнюю попытку:

— Я видел как он водит. Точнее слышал жалобы что это безумец чуть не переехал людей и я не понимаю почему ты не хочешь прислушаться к голосу разума? 

Вербер поднял голову, не выпуская из объятий. Руки Нойбауэра по шее спустились на его плечи. 

— Я тоже научился водить не сразу и так же врезался во всякое, и не потому что не видел этого. Просто мой первый учитель был друг отца с практически единственной машиной на район. Старая истеричка, чтоб в аду ему кувыркаться. Орал под руку, а потом к отцу бежал чтоб рассказать какого идиота тот вырастил. Что машину он больше не даст, а потом отстегивал несколько марок и этот все равно давал. Но я тебе говорю, это все временное. Да и я буду там, не переживай. 

Он потянулся за поцелуем и Нойбауэр не смог отказать. Прикоснувшись к его сухим губам, он всецело решил довериться ему и больше не думать об этом. Второй поцелуй оказался более настойчивый, но в мыслях Нойбауэра ещё витала тревога печальный отблеск которой Антон видел в глазах. Он слез со стола набрасывая китель на плечи. 

— Давай я сегодня останусь с тобой, а когда приеду то ещё раз останусь. Хочу чтоб тебе было спокойнее.

Они вышли из здания. Опасаясь света прожектеров. Напряжённо шли к жилому корпусу. Вышки игнорировали их. Они дошли до корпуса, поднялись на второй этаж. Нойбауэр как можно тише отпер визгливый замок. Тенью спутник проник в комнату. Тень кидается на кровать и удобно располагается на ней. Шёпотом жалуется, что у оберштурмфюреров матрасы гораздо жёстче. Нойбауэр запирает дверь. Вербер обнимает его сзади, улыбается в темноте. Поцелуи. Форма остаётся на полу. Вербер признаёт что действительно зря так долго колебался и кровать лучше стола, от которого у него начала болеть спина. Нойбауэр же совсем презирал стол и предпочитал прижиматься к Верберу. Вскоре она заснул у него на груди под рассказы о Дрездене . 

На следующий день когда машина была готова, Нойбауэр вышел проводить её. Вербер заметив Нойбауэра подошёл к нему: 

— Господин оберштурмбанфюрер? 

— Я решил проверить все ли у вас хорошо. Всё ли готово. Как себя чувствует водитель. Готов ли он к поездке, – Нойбауэр прищурился 

Вербер закатил глаза, но это увидел только нойбауэр 

— Прекращай, – прошептал он одними губами. Нойбауэр понял это. 

— Будь осторожен, — ответил он ему одними глазами и Вербер тоже это понял. Он почувствовал как Нойбауэр прямо сейчас хочет обнять его, уткнуться ему в плечо чтоб грубая ткань опять успокоила его. Как он хочет поцеловать его вот так на глазах у всех, потому что он ему дорог и потому что он кажется его любит. И Вербер конечно был бы не против. Нойбауэр вдруг понял что никогда не признавался ему в любви, за все встречи, прикосновения и улыбки. Даже вчера лежа под одним одеялом и сплетая руки, он не сказал ему что чувствует. Сейчас он очень жалел об этом. 

Вербер коротко кивнул. Обвел глазами занятых разговором солдат, заметили они. Нет, кажется нет. 

Он обернулся к открытой пассажирской двери и ловко забрался в кабину. 

— Ну всё Курт, можем отправляться. Только не бросаем руль, — Вербер посмотрел на парня слишком маленького для такой большой кабины, слишком бледного для такого солнечного дня. Поправил фуражку. 

— А господин оберштурмбанфюрер, зачем он пришёл? Проконтролировать меня? 

Вербер посмотрел в боковое зеркало, увидел все ещё стоящего Нойбауэра. 

— Да нет, это ему просто скучно в кабинете стало сидеть, вот он и решил прогуляться. А мы тут машину вытащили и завели зачем-то. Ему ж интересно что у нас тут, да как. А мы с тобой на самом деле бежим же из лагеря, но он глупый даже не подозревает что мы не вернёмся. 

Краем глаза он заметил улыбку парня, а это хороший знак. 

— Посмотри-ка стоит ещё, какой важный. Ладно, сбегаем. Трогай красавицу, как учили. 

Машина взревела и поехала к воротам. Вот Фридрих выбегает чтоб открыть их. Машина разбросала клубы пыли вокруг себя и рывком двинулись за ворота. «Господи, какой недотепа. Он не справиться с ней», — промелькнула мысль в голове у Нойбауэра.

Может если побежит, он ещё успеет остановить их. Попросить Вербера сесть за руль. Что значит попросить? Приказать. Пусть Вербер закатит глаза, но хотя бы он будет уверен в нём. А если они выедут за ворота и поменяются? Тогда Вербер опять подорвет его авторитет, опять осушается. А Нойбауэр просто будет выглядеть глупо. Фридрих провожает оберштурмфюрера привычным жестом. Нойбауэр хотел подбежать к воротом, попросить не закрывать, выбежать за них чтоб как можно дольше не упускать машину из виду. Ведь пока он смотрит на неё, ничего плохо с ней не произойдёт. Нет уж, если решил пускай едет. Три часа. Потерпи три часа. 

Ворота закрылись. Нойбауэр отдернул рукав чтобы посмотреть на часы. Три часа начались. Он посмотрел на пригревающее солнце, прищурился и отметил что как Вербер вернётся, он уговорить его вновь посмотреть на звезды. 

Час прошёл. Из-за работы Нойбауэр и не заметил как он пролетел. Поглядел на часы. Должно быть они уже доехали до города. Вот если бы знать точно. Хотя он же может позвонить, спросить. Но тогда выходит он не уверен в чем-то.

Я просто буду ждать. 

Второй час на исходе. Должно быть они уже едут обратно. Нойбауэр все чаще подходит к окну в надежде увидеть машину. Клубы дыма, а потом машину или хотя бы Вербера. 

Третий час. Работа не клеится, он не спускается с часов глаз. Вербер обещал ему три часа и точно не больше. Он даже выходил спросить у Фридриха, не появлялась ли машина. Может Нойбауэр пропустил, не услышал, не увидел. Но Фридрих ответил, что скоро должны приехать. 

Четвёртый час. Может у них спустило колесо? Что-то сломалось? И Курт решил пойти в город за помощью, тогда как Вербер остался в машине. Разочарован, что Нойбауэру приходится за него переживать. 

Пятый час. Солнце медленно скатывается к горам. Еще час и начнёт уже темнеть. 

Шестой. Раздалось тарахтение мотора. Завидев машину Нойбауэр спешно пошёл на улицу. Но из кабины вылез Карл. На вопрос а где другая машина, тот пожал плечами. Где Вербер? Может они остались в городе. Может там у них что то сломалось. Может Курт сбил кого-то в городе и теперь Вербер пытается решить это. Но почему он тогда не связался с лагерем из города? Потому что это Вербер. 

Седьмой. Солнце ушло за горы. Нойбауэр решил выйти на улицу. Мысленно приказывая машине вернуться. Он постоял на крыльце. Вспомнил как Вербер тогда выбежал из кабинета, что то боромоча под нос. А потом он увидел его сидящим на этом крыльце. Они вместе смотрели на звёзды. 

Подходя кабинету он услышал иза двери трели настольного телефона. Он кинулся к двери, вставляю ключ на бегу. Распахивает дверь и бросается к телефону:

— Оберштурмбанфюрер Нойбауэр, слушает. 

— Да здравствуйте. Это вас беспокоит мэрия города. Я же позвонил в трудовой лагерь?

— Да, все верно. По какому вопросу вы звоните? 

— Скажите пожалуйста, будьте любезны, вам знакома машина с номером…? Мы просто не уверены чья она. Но она была обнаружена на дороге ведущей в лагерь и решили поинтересоваться у вас. 

Сердце Нойбауэра похолодело. Обнаружена. 

— Алло, вы ещё здесь? Если она не ваша.. 

— Нет, нет она наша. Так вы говорите, что случилось с ней? 

«Будь жив. Просто будь жив», — стучало в голове. 

— Дело в том, что ее обнаружили на склоне на повороте. Видимо водитель не вписался в поворот и она слетела с обрыва… 

Этот кретин опять бросил руль. Закрыл глаза руками и будь что будет. Какой же идиот. 

-…у нас часто такое случается, сами же наверное слышали про это. У нас буквально на днях сын пекаря сорвался в пропасть с него на велосипеде. Отец до сих пор места себе не находит… 

— Погодите, погодите, – он почти не слышит собственный голос. 

-… он таким чудесным ребёнком был, вы бы знали. А отец его трудолюбивый немец каких поискать только и такое горе, кто бы мог представить. А вот прошлой зимой.. 

— ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ. ЧТО С ПАССАЖИРОМ? 

Молчание. Видно обиделся и не хочет больше разговаривать. Сейчас бросит трубку и тогда Нойбауэр прямо в ту же минуту приедет к нему и разобьёт проклятый телефон об его голову. И плевать что это скандал, и сколько объяснительных он потом напишет. 

Из трубки доносится кашель. 

— Вы ещё здесь? Просите, я видно… Не важно. В машине был пассажир и водитель, что с ними?

Он не хочет услышать ответ. Смотрит в стол и мысленно просит чтоб ему не отвечали. Пожалей его пожилое сердце и не говори. 

Секунды растянулись в вечность, которую Антон хотел провести рядом. Которую он ему обещал, когда улыбался притягивая к себе. 

Нойбауэр уже хотел положить трубку. Ведь если он не услышит, то Антон будет жив. Но в трубке раздалось:

— Да, да. К сожалению они оба разбились….

Нойбауэр сглатывает приговор. Его пальцы не произвольно разжимаются и трубка выскальзывает из них. Пустой жалобный звук упавшего телефона. Он обхватывает голову руками. Небо грозно скрепит готовое упасть на его подрагивающие плечи чтоб раздавить. Теперь он ждёт его там, на самом дне скалистого моря в изуродованной кабине. Он еле слышно произносит драгоценное имя. Запах крови перемешивается с сигаретным дымом и он спускается по проткнутым лёгким. Трубка кричит из под стола. Пытается вернуть его в мир, который больше даром ему не нужен. Ему нужен другой. Нойбауэр закрывает уши, чтоб услышать его голос. Он опять зовёт его, только громче. Невидящие глаза поднимаются ко мраку неба жестяной согнутой крыши. Он отвечает ему, сглатывая кровь и улыбается разбитым губами . 

Скрип ржавых петель растягивает имя, он оборачивается к ним. Больше нет гор, их забрала тьма. Свет фонаря бьёт в глаза. Искалеченная железная пасть лишилась пассажира. Он в последний раз зовёт его. Небо стремиться его настигнуть, но он лишь насмешливо смотрит небу в глаза и падает прямо в его распахнутые объятья на дно скалистого моря.