Так-с, написал таки. Но длинное вышло, а сокращать нет сил. Не пройдет на конкурс, пусть будет вне его.

 

Здоровая почка

 

— Значит, она будет… будет, — на глазах Татьяны выступили слезы.

Сколько их было за последние недели? И только теперь эти слезы стали другими. Они блестели неподдельной, ни с чем несравнимой выстраданной радостью. Но тень сомнения все же никогда не покинет женщину, если жизнь ее дочери всего несколько дней назад висела на волоске.

— Но то, что ей столько… Ему, то есть, — от волнения Татьяна плохо собирала мысли в слова.

Однако врач понимал и без слов.

— В медицинской практике иногда случаются чудеса. И ничем другим, кроме чуда я объяснить этого не могу. Да, вашему донору 96 лет, да, ни о каком донорстве в таком возрасте не может быть и речи. Но,… – доктор лишь развел руками и широко улыбнулся. – Но его почки действительно здоровы, как у младенца. Знаете, подобный случай настолько уникален, что мне прямо хочется детективное расследование провести. Ну как, в самом деле, он сохранил их в таком совершенном состоянии. Как? Вы можете мне ответить?

— Нет, я не врач.

— Я врач. А тоже не могу.

— А что он сам говорит?

— Он сам говорит, что это чудо и все тут. Как будто мне это непонятно?! Я уже и так к нему и эдак. Отшучивается, и все.

— Но, может быть, он и сам не знает?

— Может быть, может быть, — задумался доктор. — Знаете, вдруг он с вами поделится своей тайной, а?

— А я потом с вами? – хитро прищурилась Татьяна.

— Ну, это уж как решите. Петр Федорович в пятой палате, если что.

 

На койке лежал сухой сморщенный человечек, которого уж никак нельзя было назвать могучим старцем. Пожелтевшее лицо покрывали тусклые пятна, жидкие волосы, казалось, отпадут с висков, чуть тронь их ладонью. И он пожертвовал своей почкой для совершенно незнакомой девочки! Другие просят за это неслыханные деньги. Да что там просят?! Родственники умирающих сами рады поделиться последим. А тут…

Татьяна смотрела на своего спасителя и не находила хоть отчасти равносильных слов благодарности.

— Как дочурка-то, рисует уже? – первым произнес Петр Федорович. И хотя голос его звучал слегка дребезжащее, Татьяна отметила, что из одной этой фразы ясно, что старик сохранил здоровыми не только почки, но и рассудок, чем в его лета похвастать могут далеко не многие.

— Лиза просила краски, но я никак не принесу. И ей пока лучше лежать. Так говорят. Но она обязательно напишет ваш портрет.

— Уж лучше ваш – от моего цветы в горшках повянут.

— Петр Федорович, ну что вы такое говорите! Хотя в чувстве юмора, вам не отказать! Мне кажется, вы бы могли украсить любую КВНовску команду.

Татьяна сказала это и тут же испугалась, какую же чушь она несет.

— Я вернее, то есть… Я вам настолько благодарна.

— Ох, только избавьте меня от этого, — сморщил лоб старик. – Лучше про КВН уже. Хотя я его не шибко люблю. Шутки там примитивные. Не Уальд с Ларошфуко, в обчем.

Глаза Татьяны округлились:

— Вы их читали? Ой, извините. Почему это должно меня удивлять?!

— Ну, потому что мне 96 лет хотя бы. А еще не совсем маразматик, верно?

— Не то слово.

— А это знаете, почему? Наверное, потому что я хотел стать писателем. Да, да, я довольно усердно графоманил. И романы строчил, и повести… В основном, чушь выходила несуразная. Но я это позже только понял. А сразу ж все на тупость редакторов списывал.

— Они вас не хотели печатать?

— И правильно делали. Нет, бывали писаки и похуже меня, но и я не сумел свое слово обвенчать с мыслью. Теперь уж и не смогу. Двух чудес в одной жизни быть не может. Но я действительно горд, что своим единственным чудом сумел поделиться.

Татьяна не удержалась. Она нагнулась и поцеловала старика в шершавую щеку.

— Спасибо вам, спасибо…

— Врачей благодарите. Они научились делать операции. Они прошли долгий путь к тому, чтобы научиться помогать людям. А я что?! Мне это свалилось на голову. Я эти почки и не заслужил, если честно. Просто оказался в нужное время в нужном месте.

— Мне трудно судить, поскольку мало что знаю.

— Так присаживайтесь, и я расскажу больше.

— Хм, а Денис Иваныч говорил, будто из вас тайну клещами не вытянешь.

— Это врач наш? Да он мужик хороший, только Фома неверующий. Как такому что расскажешь? Но вы же другая?

— Другая.

— Вижу. А случилось все, когда мне за полтинник перевалило. Я тогда слесарем в ЖЭКе работал. Да, писать писал, а работал слесарем. Бывает. И вот раз вызов. Жильцов на третьем этаже подтапливает. Естественно, с четвертого. Мы туда. А там дед жил глухонемой. Вполне себе порядочный пенсионер, только ни сказать не может, бедолага, ни услышать хоть что-то. Еле достучались до него. Наверное, вибрацию двери увидел.

В общем, нашел я где у него труба протекла, хомут поставил. Уже уходить собрался. Но тут слышу. Или не слышу, а кажется только – тихий голосок откуда-то из спальни: «Отпусти меня, отпусти меня..». Я и заглянул – кто там помощи просит. А там никого. Только аквариум с рыбкой. А рыбка, ну точно золотая. И плавает уже почти на боку. Словно еще чуть и умрет. Я ближе подошел, рассматриваю, прислушиваюсь. Ну не рыбка ж это говорила, думаю! Заглянул и под кровать и за шкаф. Нет никого. И снова тоненький голосок: «Отпусти, любое желание твое исполню…» Я уже и не знаю, что думать?! Галлюцинации у меня, что ли? Ближе к рыбке подошел. Смотрю, действительно она как будто рот открывает и говорит это свое: «Отпусти меня, отпусти»… А сама еле ж плавает. У меня аж мурашки по спине. Но тут старик подошел, и мне как-то неловко стало. И в спальню зачем-то зашел, и рыбку разглядываю. В общем, распрощался я и ушел. А ночью эта рыбка мне приснилась. Крепко, видать, в голову засела. Так до утра и не заснул. Но не только из-за рыбки – камень в почках зашевелился. Ох, и болючая зараза эта дрянь! Я и лекарства пил и компрессы всякие. Бестолку. Надо было на операцию ложиться. А страшно ж. Тем более, он то болит, то нет. Но это ладно. Через пару дней опять меня в тот дом вызвали, где глухонемой жил. И так вышло, что его встретил и в гости напросился, как бы хомут проверить. А самому ж неймется на рыбку глянуть! И глянул. Совсем она сдала. Даже блеска золотого почти не осталось. «К ветеринару ее надо», — старику говорю. Он не поймет. Тогда решил ему написать на листке. Он и прочитал. И ответил: «Не поможет». Я и сам не особо верил. А спросил его про другое – откуда рыбка? Он мне ответ: поймал. Карасей ловил и тут эта случайно. Он ее и принес. Уже несколько лет прошло. И тут меня как-то аж передернуло: а вдруг она правда говорящая была?! Этот же дед и услыхать ее не мог. Теперь-то что, теперь она и дышит через раз, куда уж слово молвить. Короче, переписывались мы так с дедушкой, общались. И как-то я уговорил его продать мне рыбку. Зачем? Сам не пойму. В сказку что ли поверил? А ведь, правда, поверил. И прислушивался, не скажет ли чего опять эта рыбка золотая? Увы, не услышал. Еще и почка разболелась опять. В общем, понес я к ветеринару свою страдалицу сказочную, а он лишь вздохнул. Поздно было что-то сделать, бессильна медицина оказалась. Взял я рыбку да и отнес к реке. Подумал, если уж и умрет, так на свободе хоть. И когда выпустил ее в воду, то зачем-то про свои почки все говорил. Говорил, говорил, камень этот проклинал… И вдруг – бац! Пропала боль. Совсем пропала. Я на рыбку смотрю, а она лишь чуть шевельнула хвостиком да и всплыла животом вверх. Я тогда еще подумал, может похоронить ее? Но не стал. Вернулся домой, вернулся к обычной жизни. И все в ней было обычно, кроме одного. Ни разу, никогда больше почки у меня не болели. И гипертония была, и простуды всякие, и язвы, и артрит. А почкам хоть бы что! Впервые на это врачи обратили внимание, когда мне за семьдесят перевалило. Уже тогда один два раза узи делал. Все поверить не мог — как так?! А вот так. Есть на свете чудеса, есть. Поздно я это понял. Поздно, да не опоздал. Знаете, с одной почкой жить можно вполне ничего, если эта почка настолько здорова. А уж здоровее моей во всем мире не сыскать. Так что живите счастливо. И ничего со своей дочуркой не бойтесь. Теперь ее сама Золотая Рыбка под охрану взяла. А если считаете, что я все выдумал, то найдите другое объяснение – я ж не против. А пока что, пока что я хочу малость вздремнуть. Вот и весь мой рассказ.

Старик улыбнулся и сладко закрыл глаза. А Татьяна еще долго смотрела на него и ловила себя на мысли, что вернулась на двадцать с лишним лет назад, в то вкусное время, когда еще верила в сказки.