Жутко порадовал нас автор своей нетленкой, под чудным названием «Хронотень». Так о чем, собственно, этот рассказ? – спросите вы. Да ни о чем. Удручает то, что начинается он со слова «Засланцев…», что в свою очередь сбивает читателя, настраивая его ожидания на неких засланных казачков куда-то, и только лишь с третьего прочтения начальной строки (Кстати это не самый крутой показатель. Иные понимаю только с десятого раза), так вот только с третьего раза понимаешь, что это фамилия.

Данный рассказ о нелегкой судьбе некоего неопределенного возраста бухгалтера Заслацнева, вынужденного жить в вечном противостоянии с трудовым коллективом и своим начальством. Бедный, сутулый Засланцев, тянет все отчеты за своих коллег с длинными ногами и ресницами со стразами. Надо признать, что вешать стразы на ресницы – это особая степень риска, ну да не о том речь. Заунывное, тягомотное начало рассказа утомляет жутким перечислением массы перечитываемых объявлений очкариком Засланцевым, мечтающим поменять работу на несуществующую должность. Да кому это вообще интересно? — возникает вопрос. И, когда герой наконец-то, откладывает газету в сторону, невольно вздыхаешь вместе с ним. Ну наконец-то. У меня лично возникла мысль, что на этом рассказ закончен. А-н нет. Автор продолжает трепать тонкие струны читательского терпения грубыми пальцами своей фантазии и бьет его упоминанием самого неэстетичного и заунывного фильма отечественного кинематографа «Кин-дза-дза», который не поддается никакой критике вообще. Нет, ну в самом деле, что это такое? Прославлять общество, где градация классов идет по цветовой гамме штанов? Интересы Засланцева требуют вмешательства психиатра. Ну да не будем отвлекаться.

Итак, герой произведения натыкается на искомые строчки «Тайм-менеджмент по-новому!» И вот тут перед нами раскрывается истинный характер героя, его мировоззрение и отношение к делу. Читаем: «…по телефону Василий звонить не стал, — все равно наверняка никто уже не снимет трубку…» Хочется спросить. Автор, откуда такая халатность к идеалам у вашего героя, что за пессимизм? Чему вы учите молодое поколение? Развитию депрессивного характера личности с низкой самооценкой, покрытый махровым одеялом безысходности действительности? Но автор не останавливается на этом. Увы, он идет дальше, описывая интересы своего героя. «…он даже знает это здание. В том доме, где обувной магазин «Золушка», с этой монструозной «хрустальной туфелькой…» И далее мысли героя: «…сколько ходил мимо, а кроме обувного, ничего в том доме не видел». Возникает мысль, что интересы героя не поднимаются выше женских ножек. Он видит только «монструозные туфельки». Как же низко пал секам! Какие низменные потребности у главного героя! До чего же дошел писательский цинизм.

Но, несмотря на всю безысходность морально-этического состояния героя, автор сводит Засланцева с культурным человеком Попандосом Хронопуло, который в философских красках открывает ему глаза на окружающий его мир. Читаем: «…это время само управляет нами. Нашими поступками, нашими жизнями…» Так вот кто виноват! Время.

Далее автор утомляет читателя, откровенно издеваясь над ним мутным и беспредметным диалогом продавца с Засланским по вопросам надежности и гарантии устройства, и заканчивает вопросом цены, от которой «…Василия чуть не хватил удар…» Невольно возникает мысль, что наши бухгалтера мало получают. Интересно, с чего такие деморализующие патриотическое сознание намеки? Это просто возмутительно. Почему бы не написать, что российского бухгалтера вопрос стоимости не интересует, чем самым поддержать отечественные институты…

В целом первая часть рассказа удовлетворительна. Автору удалось создать настроение герою и испортить его читателю. Идеи в первой части так, увы, не видно. Чувство патриотизма на нуле, жизненный уровень ниже плинтуса, слог отвратительный, обстановка мерзопакостная, описание жизни унизительное, настроение прескверное.

О второй части произведения, начинающегося с описания бесшабашного бардака в канторе, где Вероника и Анечка пьют чай, вместо того, чтобы вкалывать как все пролетарские бабы, я напишу отдельно, во второй части своего повествования.