Нашествие туарегов на Нижние Сероглюки произошло в пятницу. Первым в село ворвался коренастый бородач на белом верблюде (может, конечно, это была и верблюдица — сероглюченцы не шибко различали такие тонкости), потрясая в поднятой над головой руке огромным маузером. Резко осадив горбатого перед сельпом, магрибский верблюдник, нагло пнув дверь ногой, вошел внутрь.

Мирно отдыхавшие перед сельпом сливки сероглюченского общества от удивления даже забыли про текилу и с интересом стали ждать, чем закончится такое грубое вторжение незнакомого мужчины во владения Мартыновны.

А Мартыновна, хотя и служила простой продавщицей, мужских грубостей не переносила до такой степени, что бывало грубиянов выносили после ее возмущений, по причине медицинской невозможности самостоятельного передвижения.

Чуда не произошло и на этот раз — вскоре дверь с взрывным звуком открылась вновь, и тело правоверного вынесло наружу невидимым потоком энергии. Скатившись со ступенек, стирая по дороге бренную сероглюченскую пыль белоснежными одеждами, бородач затормозился о ноги верного верблюда, который впрочем, судя по выражению его глаз, уже подумывал о позорном бегстве.

Следом за неудачником на крыльце появилась и раскрасневшаяся от возмущения богиня торговли с разбитыми деревянными счетами в руке.

— Басурман! — уперев в бока могучие руки и презрительно сплюнув (верблюд при этом отчаянно отскочил и прижал уши, стараясь стать незаметным), она метнула остатками своего оружия в распростертое на земле тело,

— Подавись, сволочь!

Сцена расправы вызвала у зрителей молчаливое одобрение. Колька-ассенизатор лишi лаконично заметил:

— Надо же, и до нас басмачи добрались…

Потеряв интерес к инциденту, народ вернулся к более важным вещам.

Но тут послышался топот копыт — лавина туарегов приближалась со стороны Верхних Кандюков, поднимая тучу пыли и оглашая окрестность визгливыми выкриками.

— Вот засранцы, — Микки с досадой оторвался от своего стакана, — придется звонить Полковнику, чтоб показал этим нехристям Кузькину мать…