Ту зиму в Нижних Сероглюках было неспокойно. Медведь, которого оставили цыгане заместо похищенной дочки Игнатьича, в спячку, гад, так и не впал. А совсем даже напротив — снюхался со статуями из сеновала, и вступил с ними в преступную связь. И теперь кроме обычных жутких звуков, к которым сероглючане уже как-то немного привыкли, из сеновала по вечерам доносились разнузданные звуки цыганских мелодий, которые подпоенный сердобольными мужиками Топтыгин отмачивал на бубне, а ПионЭрка так мастерски освоила эротичные цыганские танцы, что на эти вечерние концерты с охотой приходили почти все местные лица мужского полу — все ж таки халявный стриптиз… И поскольку в сарае отопление проектом не было предусмотрено, обогрев организмов, слетевшихся на культурное мероприятие, происходил исключительно старым дедовским способом — приемом нагревающей жидкости внутрь. Побочным эффектом этой жизненно необходимой процедуры являлось досадное изменение психологического состояния любителей культуры — они попросту упивались в зюзю. Это не нравилось женской половине Сероглюков, которая и так ревновала мужчин к гипсовым бесстыдницам, а с появлением распутного медведя эти нимфоманки совсем утратили всякое приличие в поведении.

Короче говоря, на тайной сходке сероглюченских баб у Никитичны было принято смелое решение — призвать участкового полиционера из района, чтобы тот навел порядок и приструнил медведя, а лучше — вообще сдал в зоопарк какой.

Бабский заговор был своевременно раскрыт двойным агентом Иркой-Микки, работавшим сразу на два фронта.

На очередной культурной сходке мужиков Микки, солидно попыхивая своей видавшей виды сигарой, изложил коварный план лучшей сероглюченской половины. Общество было потрясено такой низостью, впрочем — чего еще было ждать от этих баб?! Контрмеры взял на себя обязательство принять сам Дон Лебидо. У мафии всегда найдутся рычаги воздействия на слабенький местный орган.

— Смотрите и слушайте спокойно, братки! — Дон, почесывая свалившегося с ног от перепоя мишку за ухом, успокаивал односельчан.

— Мы этого Пономаренку сюда и на выстрел не подпустим! — подкрепил он свои обещанья короткой, но убедительной очередью из ППШ, выпущенной в потолок.

Односельчане одобрительно закивали.

— Кто к нам за медведем придет, от медведя и погибнет! — выразил животновод Тришка общую мысль, витавшую в теплой дружеской атмосфере.

На том и порешили.

Правда утром, на трезвую голову, Микки придумал военную хитрость, как выставить сероглюченских баб дурами перед полиционером, не доводя дело до огнестрельного конфликта с властями.

Похмеляясь с несколькими активистами сеновальных посиделок на скорую руку перед уроками в школе, он успел изложить им свою идею и получил одобрение. ППШ то был только один — у Дона, а тот поутру как на зло двинул куда-то в Майами на прилетевшем срочно за ним «Сикорском» — у него свои дела. Вот и приходилось выкручиваться…

… Когда возбужденно гомонящая стайка сероглюченских дамочек притащила бедного участкового к сеновалу, и он, прикрываясь ржавым наганом без патронов, боязливо заглянул внутрь, то вместо спящего там, по бабской версии, пьяного топтыгина, увидел только замерзшего зеленого льва, который был из гипса и никаких плясок устраивать поэтому не мог. С облегчением сплюнув и пригрозив бабам штрафом за ложный вызов и поклеп на статую, Пономаренко укатил обратно в район и больше на бабские сообщения не реагировал.

Культурные мероприятия с участием мишки продолжались теперь уже беспрепятственно до самой весны, пока Дон Лебидо не увез цыганского медведя куда-то в Южную Америку. Он убедил мужиков, что тому там будет спокойней, и сероглюченские бабы его там уже не достанут…