История криминальная

 

Через два дня после того, как Дон Лебидо из командировки вернулся, из ФАПа пропало три десятка клизм. Все фельдшерское наследие еще с военных лет. Что тут поднялось! Фельдшер Афанасий Климович Мертвецов поутру с похмелья прибежал к полиционеру и давай орать:

— Ууууубью, с… и! Это ж надо: такое передовое селение лишить медицинской помощи! Да я! Да они!

Что «да я», что «да они» он объяснить не сумел, потому как физическая нагрузка поверх зверского восьмидневного похмелья сделала свое коварное дело! Инфаркт микарда! Воооот такой рубец!

Пока скорая с райцентру ехала, пока смерть констатировали, пока труповозку ждали, так и день прошел. Весь этот неспокойный день полиционер Понаморенко размышлял: кому могут тридцать клизьм понадобиться? Случались, конечно, у сероглючан поносы, но таких масштабов в их краях еще не случалось. К вечеру ответ так и не был найден, но сам лейтенант для себя решил точно: даже если у него нет официального заявления о пропаже, найти преступника он обязан! Хотя бы ради светлой памяти фельдшера Мертвецова.

Утром, пока село спало, вышел лейтенант за добычей улик. Весь ФАП перевернул – ни одной улики! Сел на крыльцо – пригорюнился. Глядь: Мироновна в сельпо тащиться. «Чего то она так рано? – мелькнула тревожная мысль. – Уж не улики ли старуха прятать пошла?» Решил за пенсионеркой проследить. Но не вышло. Пока сидел ноги затекли. Встал и с грохотом рухнул. Дубинка вывалилась из штанов и покатилась по ФАПовской лестнице. Мироновна вздрогнула и крестясь обернулась на шум.

— Ой, милок! Не вбивай! Я ж сердешница!

— Дура ты, Мироновна! Это же я – Понаморенко! Расследую кражу ФАПовскую. Ты случаем не слыхала чего?

Бабка, сплюнув через левое плечо, заговорщицки зашептала:

— Слыхала! Как не слыхать! Да и не только слыхала, а и нюхала! Вот слушай… Пошли мы давеча с Никитишной в лес по грибы. Идем значит, мимо сеновала, а оттуда стоны и крики. Ну, Никитишна она же глухая на оба уха – не слышит ничего, а мне все слыхать. У меня знаешь, какие локаторы? У меня дед когда ноччу в кровать ссыцца, я и то слышу. А тут крик: «Сунь! Да куда ты сунешь! Кто тебя так учил? Огнетушитель хренов! Это же статУя! К ней же подход особый нужон! Смотри как надо!» И стон. Протяжный стон такой… Аж жуть берет. Подошла я поближе. Глядь в щелочку, а там сам Дон Лебидо ПионЭрке клизьму ставит! И приговаривает: «А не хрен тебе, дура, суп из старой говядины литрами жрать! Ты же статУя! Изящной должна быть и стройной! А то станешь скоро как Баба!» А опосля этих слов скульптуру как пронесло! Так, что задохнуться можно было… Никитишна даже в обморок грохнулась. Она хоть и глухая, а натура чувствительная. Так шо ты, милок, на сеновал сходи. Там твоим клизьмам самое и место!

Подумал-подумал Понаморенко: «Сам Дон клизьмы ставит… Странно».

Подумал и связываться с главой мафии не решился.

А Мертвецова назавтра схоронили. И на венке от местных мафиози надпись накалякали: «Низкий поклон всякому за свое дело болеющему». О как!