Даже больше – я находился в волшебной прострации, в какую частенько впадал после хорошо сделанной работы.
Чарующая мелодия, казалось, окутавшая весь зал, мягким, нежным одеялом. И что-то в ней было новое, с одной стороны чужое, а с другой – до боли знакомое и родное.
С одной стороны ее заявление было приятно, с другой стороны – меня пробрал неприятный холодок отвращения.
Не пойдем? Счас! Меня прям тянули к себе свисающие с потолка, тяжелые портьеры неопределенного оттенка.
Сквозь дыры в своде светило яркое, апрельское солнышко, медленно витали в воздухе шаловливые пылинки.
Я забрался на сцену. Прогнившие половицы опасно поскрипывали, но мне было пофиг. Я хотел играть.
То есть, ты хочешь сказать, что один и тот же человек, конкретно парень-старший школьник мыслит (а все цитаты — это «авторский текст», не диалог, т.е. мысли я-героя) одновременно категориями «волшебная прострация», «прям пофиг» и «шаловливые пылинки»?
Нет, оно, конечно, в жизни такое бывает (ты сама тому пример))), но это рассказ, а не роман. Рассказ слишком мал, чтобы в него вместилось вся многоплановость человеческой души, поэтому надо либо делать героя цельным, либо заостряться на одном конфликте, иначе вместо сложной разносторонней натуры получается размытость образа, к которому трудно проникнуться.
Ну и, наконец, вот это:
Он меня не замечал. И, оказывается, совсем не был похож на Лену. Лена была красива лишь внешне, ангел же настолько светился внутренней красотой, что внешняя оболочка была уже не важна, да и незаметна.
Тут Паша говорит, что Лена красива только внешне, но разве он так думает? Нет, тут он еще не думает так, тут он еще любит ее.
Ну и, наконец, в гнилой душе он сразу узнал Лену, как будто был к этому готов, а я ожидал шока. Он осознания своей гнили шок есть, а от осознания гибели любви — не особо.
Че-то ты в последнее время добрый, Бес))Ну так запугали насмерть )))