Ведь ты же хорошо знаешь, что в это время я занят важными делами, мне нужно сосредоточиться
Кто из них ребенок — император или охранник? Потому что «занят важными делами» — это по-детски, а по-взрослому говорят конкретно: разбираю дипломатическую почту или рассматриваю судебные дела или изучаю отчет казначея.
словно фотографии из старого потёртого альбома,
Откуда у императора, который диктует писцу с пергаментом, понятия о фотографиях и альбомах?
И почему вообще слово «император» и «империя» с большой буквы?
И почему цезарь — это император? Цезарь — это царь.
И почему император все время так!!! сильно!!! орет!!!? Он слабак?
Это был мужчина лет пятидесяти. Лицо его покрывали ранние морщины
Почему ранние? Пятьдесят лет — рано для морщин? Маски делал? В СПА ходил?
Годы, проведённые за пределами городских ворот
Где-где? Легко опознаваемая территория простиралась аж до городских ворот, а дальше — типа, неизведанные земли что ли?
покрыв лицо лёгкой сетью морщин
Морщины уже выше были.
Император готов был броситься к нему и задушить в крепких дружеских объятиях, но сдержал порыв
Очень высокопарно. Вообще текст страдает излишней высокопарностью.
Но ты лишил их свободы выбора, свободы «совести»
совесть в кавычки — зачем?
Император закрыл глаза и вновь помассировал правый висок.
Прокуратор Иудеи Понтий Пилат?
Был ещё один. У меня. Ты не знал о нём, но тебе и не положено было знать, как и мне знать все твои установки.
А вот это уже откровенный рояль.
— Но я… я не хочу…
За окном послышался хорошо знакомый, и, казалось, навсегда забытый рёв реактивных двигателей, почти заглушающий лязг железа и испуганные крики людей. Ирвин посмотрел в сторону окна.
— Время, Тим…
Он набросил на голову капюшон, развернулся и направился к выходу.
— Я… я не хочу… — повторял Тим, слегка покачиваясь на троне и глядя безумными глазами в пол. — Не хочу… не хочу…
— Время, Тим, время…
Вообще-то мы и первый раз все поняли )))
Если честно, слабый рассказ. Прежде всего слабый потому, что образ императора не складывается: тот человек. что тут описан, не смог бы собрать империю и встать во главе.
За окном послышался хорошо знакомый, и, казалось, навсегда забытый рёв реактивных двигателей, почти заглушающий лязг железа и испуганные крики людей. Ирвин посмотрел в сторону окна.
— Время, Тим…
Он набросил на голову капюшон, развернулся и направился к выходу.
— Я… я не хочу… — повторял Тим, слегка покачиваясь на троне и глядя безумными глазами в пол. — Не хочу… не хочу…
— Время, Тим, время…