Смысл постов и Джета и Эра идентичен — смысла в моих стихах нет, рифмы нет, образов нет. Они на данном форуме находятся в друзьях. А не выглядит ли дежавю и вендеттой попытка Джета сказать мне тоже самое, что сказал его друг?
Ниже текст поста Эра. Ничего не напоминает?
ОффтопикНу так вам здорово польстили. Пост мой оттого такой пафосный, что некоторые очень сильно просят сделать посладше горькую правду. А правда в том, что стих слабый и неумелый.
На стенку лезть не нужно, нужно или учиться писать хорошо или не позиционировать себя поэтом, даже и любителем.
Я не один — со мною зверь всегда,
Рычит он громко, просится наружу.
Но отпущу на миг и вот тогда,
Он начинает разъедать мне душу.
Всегда-тогда рифма из серии самых детских.
В моей груди чудовище живет,
Я часто в море крови просыпаюсь,
Но, зная все, когда луна зовет,
Я ночью темной в зверя превращаюсь.
Живет-зовет, просыпаюсь-превращаюсь — две подряд глагольных рифмы, то же самое, что всегда-тогда — примитивно по форме. Тем более, если учесть повтор однотипных фраз: я часто просыпаюсь, яночью превращаюсь.
Ну и образ «в море крови» — и кто бы говорил о неуместном пафосе.
Не помню я, что делаю, куда иду,
Когда в себе теряю человека,
Но смерть всегда я за собой веду,
В душе же полузверь — калека.
Ритм сбит: первая строка длиннее первых в двух предыдущих катренах на «куда» (на два слога). Последняя строка катрена как раз на те два слога короче, чем в первых двух.
И иду-веду — опять глагольная рифма. (Четыре-пять упрощенных рифм на стих из пяти -шести катренов это было бы ничего, терпимо, но у Вас их гораздо больше)
Под утро вою на обманщицу-луну,
Что будит все, что люто ненавижу,
Она смеется и не скажет почему
Лишаюсь воли лишь ее увижу.
Первая строка как в третьем, а последняя — как в первых двух — гуляет ритм.
Вторая строка: что-что — повтор, который кроме того еще и путает смысл.
Ненавижу-увижу — глагольная рифма.
И с каждым днем теряю память я,
Не помню матери, что так меня любила,
Что умирая не смогла проклясть меня
И смерть свою в зубах моих простила.
Постоянные что-что при каждом случае никак не улучшают восприятие стиха и понимание его смысла.
я-меня — рифма в духе «всегда-тогда», а любила-простила — опять глаголы.
По смыслу: если матери не помнит, то откуда знает, что любила и умерла в зубах? Опять же, если не помнит, то какой трагизм в том, что съел? Все равно же не помнит. Или трагизма нет, а просто декларация, вот мол, я какой: зверь-калека и убийца матери, примите к сведению. Непонятно. И эмоциональной акцентуации нет — ровно все. Так что не так-то у оборотня в жизни и душе? Что за чувство описано?
Все меньше человек, все больше зверь,
Я с нетерпеньем ожидаю полнолунья,
Людская кровь милей всего теперь
И жив я только в хаосе безумья.
Первый катрен за весь стих, такой немаленький в общем-то, обошелся без примитивной рифмы. Но зато есть неточная полнолунья-безумья, да слова в паре еще и усечены под ритм, вместо грамматически-правильного -и- устаревший и пафосный -ь-, что тоже в общем-то стих не красит, потому что делает его упрощенным.
Итого в активе формально три полноценных рифмы: наружу-душу, человека-калека и зверь-теперь. Ни одну из них нельзя назвать находкой.
И где главное-то — где поэтическая образность? Это я более-менее форму рассмотрел, а образов даже не касался почти, потому что кроме «моря крови» и штамповой «обманщицы луны», которая «смеется» над героем, в стихотворении больше ничего нет, совершенно. (Если я проглядел — будьте так добры, покажите, что?) А стихи без образа — это просто фразы, написанные в столбик.
Вот теперь можем вместе посмеяться над тем, что смешно.
На стенку лезть не нужно, нужно или учиться писать хорошо или не позиционировать себя поэтом, даже и любителем.
Я не один — со мною зверь всегда,
Рычит он громко, просится наружу.
Но отпущу на миг и вот тогда,
Он начинает разъедать мне душу.
Всегда-тогда рифма из серии самых детских.
В моей груди чудовище живет,
Я часто в море крови просыпаюсь,
Но, зная все, когда луна зовет,
Я ночью темной в зверя превращаюсь.
Живет-зовет, просыпаюсь-превращаюсь — две подряд глагольных рифмы, то же самое, что всегда-тогда — примитивно по форме. Тем более, если учесть повтор однотипных фраз: я часто просыпаюсь, яночью превращаюсь.
Ну и образ «в море крови» — и кто бы говорил о неуместном пафосе.
Не помню я, что делаю, куда иду,
Когда в себе теряю человека,
Но смерть всегда я за собой веду,
В душе же полузверь — калека.
Ритм сбит: первая строка длиннее первых в двух предыдущих катренах на «куда» (на два слога). Последняя строка катрена как раз на те два слога короче, чем в первых двух.
И иду-веду — опять глагольная рифма. (Четыре-пять упрощенных рифм на стих из пяти -шести катренов это было бы ничего, терпимо, но у Вас их гораздо больше)
Под утро вою на обманщицу-луну,
Что будит все, что люто ненавижу,
Она смеется и не скажет почему
Лишаюсь воли лишь ее увижу.
Первая строка как в третьем, а последняя — как в первых двух — гуляет ритм.
Вторая строка: что-что — повтор, который кроме того еще и путает смысл.
Ненавижу-увижу — глагольная рифма.
И с каждым днем теряю память я,
Не помню матери, что так меня любила,
Что умирая не смогла проклясть меня
И смерть свою в зубах моих простила.
Постоянные что-что при каждом случае никак не улучшают восприятие стиха и понимание его смысла.
я-меня — рифма в духе «всегда-тогда», а любила-простила — опять глаголы.
По смыслу: если матери не помнит, то откуда знает, что любила и умерла в зубах? Опять же, если не помнит, то какой трагизм в том, что съел? Все равно же не помнит. Или трагизма нет, а просто декларация, вот мол, я какой: зверь-калека и убийца матери, примите к сведению. Непонятно. И эмоциональной акцентуации нет — ровно все. Так что не так-то у оборотня в жизни и душе? Что за чувство описано?
Все меньше человек, все больше зверь,
Я с нетерпеньем ожидаю полнолунья,
Людская кровь милей всего теперь
И жив я только в хаосе безумья.
Первый катрен за весь стих, такой немаленький в общем-то, обошелся без примитивной рифмы. Но зато есть неточная полнолунья-безумья, да слова в паре еще и усечены под ритм, вместо грамматически-правильного -и- устаревший и пафосный -ь-, что тоже в общем-то стих не красит, потому что делает его упрощенным.
Итого в активе формально три полноценных рифмы: наружу-душу, человека-калека и зверь-теперь. Ни одну из них нельзя назвать находкой.
И где главное-то — где поэтическая образность? Это я более-менее форму рассмотрел, а образов даже не касался почти, потому что кроме «моря крови» и штамповой «обманщицы луны», которая «смеется» над героем, в стихотворении больше ничего нет, совершенно. (Если я проглядел — будьте так добры, покажите, что?) А стихи без образа — это просто фразы, написанные в столбик.
Вот теперь можем вместе посмеяться над тем, что смешно.