Иван Васильевич человеком был терпеливым, старой закалки. Привык в очередях стоять, знаете ли, с детства. Мамаша, одинокая женщина с разбитым сердцем и низким артериальным давлением, часто просила сына постоять за майонезом, пока она купит атлантическую сельдь пряного посола. И Иван Васильевич, тогда ещё Ванечка, стоял. «Что же сделаешь, если нужно?» — думал Ванечка, с тоской глядя на весёлую чехарду воробьёв, птиц весёлых и не связанных никакими обязательствами перед салатом «Сельдь под шубой». И пока Ванечка так думал, в нём происходили изменения. Острая жажда свободы и юношеская энергия, не находя выхода, обращались внутрь ребёнка и переплавляли его характер. В Ваниной натуре стали доминировать такие качества, как терпение и упорство в достижении цели.

Но даже кевларовое терпение не вечно. Сломал Ивана Васильевича цирк.

В этой тёплый майский день ласковые, как поцелуи девушки, солнечные лучи нежно оглаживали кожу. Ничто не предвещало беды: не бились зеркала, не опрокидывались солонки и не каркали зловеще хромые вороны. Тем не менее свершилось: в город въехал цирк. Бело-красный полосатый купол, похожий на большую карамельку, расположился на поле, недалеко от дома Ивана Васильевича. В пределах слышимости. Днём голова раскалывалась от детского визга и фальшивой игры шарманки, вечером тишину нарушали звуки гитары, хрипловатый приблатнённый бас исполнителя дворовых песен и стыдливый девичий смех. А ночью… а ночью мешали спать кони. Их тихое ржание проникало сквозь стёкла окон, его не сдерживали стены, и даже если закрыть голову подушкой – всё равно было слышно. Ночи напролёт Ивану Васильевичу снились американские прерии, вольный табун мустангов и горячая черноглазая скво, похожая на известную актрису Наталью Фатееву. А утром его терпение лопнуло.

Чеканя шаг, словно суворовец на выпуске, Иван Васильевич вошёл в кабинет директора. При его появлении замокли все, кто находился внутри, а народищу было немало: вся цирковая труппа. Люди расступались, словно льды перед ледоколом «50 лет Победы». Мускулистые гимнасты съёживались и старались сделаться как можно незаметнее. Отважные дрессировщики боялись встретиться с Иваном Васильевичем взглядом. А переливающийся блёстками кордебалет в едином порыве призывно улыбнулся, кокетливо махнув страусиными перьями. Иван Васильевич подошёл к столу директора, хлопнув по нему ладонью и заявил:

— Так жить невозможно. Я прошу… нет! Я требую… нет! Я ставлю вас в известность. С завтрашнего дня я буду у вас работать. Фокусником. Сегодня ночью я понял, что хотел этого всю жизнь. А у вас как раз вакансия открыта – я объявление на тумбе видел. Поэтому берите и не думайте даже.

Но директор не согласился. Он сначала подумал, а потом всё равно взял.

Мораль: не в «Селёдке под шубой» счастье. И не надо заниматься самообманом.