Голова болит, раскалывается. Так началось это утро у Игната. И опять этот голос, Тенга будто караулил, когда он проснется, и начал говорить то, что, видимо, долго обдумывал во время бессонной ночи. Зачем он это делает? чтобы деморализовать его? Один лишь раз Игнат спросил Тенгу, кто тот, и вот теперь должен слушать всё новые и новые версии. Будто перебирая их и проговаривая вслух, Тенга себя пытается в чем-то убедить и найти правильный ответ.

— Вот вы всё боитесь, что вас захватят какие-то далекие и страшные инопланетяне. А захватывать-то вас уже и не надо, это произошло уже давным-давно. Почему, как ты думаешь, человек из животного, живущего инстинктами вдруг стал существом наделённым разумом и интеллектом? Да потому что в каждом из вас живет по одному из нас. Инопланетян, вселившихся в вас незаметно и давно. Вы зовёте нас своей душой. Мы строим, учим, руководим вами. Вы нас носите, кормите. Правда бывают случаи, когда, не доживя до естественной смерти, кто-то из вас решает умертвить своё тело или тело другого носителя с одним из нас. Но на эти случаи мы подсказали вам создание религии, с её запретами на вред себе, своему телу и телам других особей вашей породы. Мы живем долго и много раз возвращаемся в разные тела, разные времена. Не всегда оказываясь в будущем, иногда в прошлом, так как время для нас понятие относительное, вот мы и кочуем. Отсюда и появление ясновидящих. Просто в этом человеке Наш из вашего будущего. И если между человеком и его «душой» налажен контакт, то просто идет считка информации. Причем зачастую человек и сам не понимает, откуда то или иное знание. Взять хотя бы юродивых. Слишком слаб свой ум, и поэтому Наш говорит и руководит вашим. Или возьми раздвоение личности. Случайность, нелепость. Двое наших поселились в один дом. А обратно никак, только через смерть. Поэтому такие люди и идут часто «самостоятельно» на саморазрушение.

Когда-то и мы имели свои физические тела, свой дом, родную планету. Но наши тела были бренны, а жить хотелось вечно. Вот наши ученые и стали сначала записывать наши воспоминания, составляя на каждого карту личности. Потом после смерти клонировать и внедрять карту с нашей памятью в новый биологический информационно чистый объект. Цель была достигнута, но слишком трудоёмка, ведь кому-то приходилось постоянно выращивать клонов, а рожать и выращивать естественным путем ребенка для чьего-то чужого внедрения женщины отказывались.

— Почему для другого? Можно ведь для себя!

— Это означало бы, что в момент зачатия ты уже должен был бы умереть, чтобы твоя личность оказалась в твоём ребенке, а это невозможно. Ведь если родители мертвы, то как же тогда произойдет зачатие и кто выносит ребенка. А почему мертвы? Элементарно, ведь растущий и развивающийся естественным образом объект, получает информацию самостоятельно и формирует свою собственную личность, начиная с момента зачатия. Единственный способ этого избежать — сразу заполнить сосуд собой.

— А зачем обязательно мертвы? Ведь можно же просто вселить карту, не затрагивая и не умерщвляя родителей.

— Не знаю уж почему, но одновременное существование двух идентичных личностей в одном времени невозможно. Они негативно влияют на полярность друг друга, и в скором времени это приводит к гибели обоих, без возможности восстановления карты личности. Поэтому и стали клонировать и вселять в них умерших. А потом пошли ещё дальше! Для минимизации затрат и волокиты с чужими картами, клонами… дошли до того, что из карт смогли переживить нас в просто невидимый и вполне самостоятельный импульс, и разлетелись наши личности во все части нашей необъятной галактики в поиске тех, в ком мы можем прижиться и чувствовать себя более или менее комфортно. Разные миры, различные цивилизации. Интересно поначалу было. Но потом оказывается, что не всегда получается полностью изолировать личность, вложенную родителями в аборигена при рождении. Вот как с тобой. Приходится соседствовать. А в некоторых мирах, так вообще до смерти приходилось быть просто наблюдателем, потому что совсем не получалось взять власть, слишком сильна связь между телом и врожденными информационно-личностными оболочками объекта.

— Но зачем мы вам нужны, ведь в качестве импульса вам и проще, и самостоятельнее. А с нами одна морока, ведь вам ещё мириться приходится с нашими слабостями, болезнями… Приспосабливаться к нашим привычкам, укладу, психологии, нравам…

— Периодически нам нужна подзарядка от физических тел. То время, пока мы можем обходиться без вас, мы путешествуем по галактикам, другим планетам. Но когда наступает критическое обесточивание, мы вселяемся в ближайшее, желательно высокоорганизованное тело. Есть несколько подобных вашей планет, которые являются нашими базами, причем их жители даже не догадываются об истинной причине своего процветания. Душа — вечна, тело бренно. Мы даём вам бесценные знания, накопленные веками. Мы никого не обманываем, мы лишь не говорим, что тело является собственностью души, но мы, души не являемся вами — людьми. Да, мы будем жить вечно, но не вы. Вы — прах и уйдете в никуда. Поэтому не надейтесь на жизнь после смерти, а живите сейчас и сегодня! После вашей смерти жить будем мы. А пока вы ещё дышите, то ловите каждый шанс быть счастливыми, и я даю тебе этот шанс. Твоё дело лишь воспользоваться им, и слушать меня, раз уж у нас с тобой такая необычайно тесная связь установилась и прямой контакт, которого не было ни с одним из прежних носителей. Прогрессирую.

— Лучше бы его и со мной не было, глядишь, жил бы себе спокойнее, ни о чем не тревожась и не подозревая.

Раздался скрип открываемой двери. Это явилось полной неожиданностью не только для Игната, но и для его собеседника тоже. Странно, такого раньше не было, чтобы Тенга пропускал приближение постороннего, он ведь чуял присутствие чужого, будто пес.

***

— Врёшь ты всё, никакая ты не душа моя, и не все такие, как я! Моё состояние противоестественно, я это ощущаю всем телом, не тот ты, за кого всё это время пытаешься выдать! — так продолжился разговор, после того, как Ольга с Аршавиным, зашедшие к Игнату на утренний осмотр, удалились. И вчера прерванный разговор возобновился, будто и не было временного разрыва.

— Глупости! Надумал за ночь невесть чего! С чего вообще ты это взял? — отозвался нехотя Тенга. Общение на повышенных тонах у Игната и Тенги стало входить в привычку. В любой момент мог случиться взрыв, и терпение у Тенги просто лопнуло бы. Обвинения Игната становились всё более и более безапелляционными и резкими, так он того и гляди мог совсем выйти из-под контроля. А Тенге во что бы то ни стало необходимо заручиться его поддержкой, потому что без Игната он был пшик, тень, никто и ничто, вернее нечто бесформенное и бестелесное. — Я же всю жизнь оберегал тебя, — ласково начал он, смягчив тон и став более вкрадчивым, он придвинулся ближе. — Я же был с тобой, когда все отвернулись, и ты нуждался больше всего…

— Ну, во-первых, давай сразу расставим все точки над i. Ты никогда не заботился обо мне, а лишь о себе во мне, а это кардинально меняет всё дело. Врал ты и про то, что это я бабу Нюру убил. Ты просто хотел совсем меня деморализовать, чтобы я стал более податливым. А я не спал всю ночь, пытался вспомнить, что же тогда произошло на самом деле, и многое в памяти восстановил. Она хотела сделать то, что ей сказала бабка, когда они ездили с мамой по поводу моего появления на свет. Правда, это должны были сделать мои родители, но видимо им действительно было не до этого. А та бабка то ли видела что-то, то ли предвидела, а может и сама спровоцировала твое появление во мне своими манипуляциями с миром потусторонним (хотя я меньше всего склоняюсь к этой версии). Но, в общем, я должен был пройти обряд крещения. Дед, несмотря на твои старания и ему заткнуть рот, успел хоть это мне сказать перед пожаром. А крещение тебе было ой как не на руку, и ты совершил захват, вероломный и грозящий гибелью мне и, соответственно, тебе, но видимо у тебя не было другого выхода, и ты пошел на это. Захватив моё тело и отодвинув моё сознание на задворки, ты и совершил то преступление, в котором пытался уличить меня. Ты столкнул бабу Нюру, которая всегда была так добра ко мне и по-настоящему любила. Это были мои руки, но ими руководил и двигал ты. Тебе легко было справиться с моим детским сознанием. Если бы ты сейчас впервые решил начать проводить подобные эксперименты надо мной, то у тебя вряд ли что-то получилось бы. Потому что сейчас моя психика была бы готова противостоять этому вмешательству. Наверное (если, как ты и говоришь, вас здесь много), как и у многих ваших ничего не выходит. Потому что переломный шаг труден и зачастую слишком поздно начинать брать тело в свои руки. Человеческая личность в нем слишком сильная и окрепшая. Вы, попав в людей, остаетесь в них лишь в виде неразвивающихся зародышей, подсказки которых мы часто приписываем своей интуиции. И дедов дом ты сжег. А проделав процедуру захвата моего тела несколько раз, ты просто настолько расшатал границу, что стал в силах перешагивать её всё чаще, внедряясь всё глубже в моё сознание. И для меня это стало менее болезненно, ко всему привыкаешь. Хотя первый раз я, помнится, почти не умер. Но потом все легче и легче. Затем ты стал подспудно подкидывать мне идеи, мысли, выдавая их за мои. И если сначала тебе для управления моим телом необходимо было убрать моё сознание, нейтрализовать его, то постепенно ты научился свои желания, мысли и приказы внушать мне, будто они мои собственные. Я разучился различать, что хочешь ты, а что — я. Ты старался стереть мою личность. И так постепенно я становился невольным свидетелем и участником твоих действий, а не своих. Я не жил, не делал то, что действительно хочу и могу. Да у меня (тебя) появились некоторые способности, которые помогли мне строить карьеру, но это разрушило мою семью, отпугнуло друзей. Эти способности я поначалу с радостью приписывал себе и пользовался ими. И потом, когда узнал про тебя, я не отказался от них. Потому что поначалу я считал тебя своим ангелом-хранителем. Но видит бог, я не хочу больше этого, не хочу и не буду. Даже если это будет стоить мне жизни.

— А ты не боишься, что я опять просто захвачу твоё тело, а ты даже не догадаешься об этом, плавая счастливый в своих снах подсознания?

— Раньше боялся — теперь нет. Я стал сильнее и знаю чего опасаться, и к чему быть готовым. Предупрежден — значит вооружен. На этот раз тебе это так просто не удастся сделать, как с маленьким и беззащитным пятилетним мальчиком. Захотелось окунуться в то время, когда его любили, и окружали заботой.(откуда это предложение вообще, чувство, что кусок из другого места)

***

— Игнат, Игнатушка, вставай, уже давно будильник прозвонил, а ты всё ещё не проснулся. Я завтрак приготовила и Аню в садик отвела, чуешь, как кофе вкусно пахнет? Вставай милый, — Лена по утрам была, как всегда, чрезмерно суетлива и успевала многое переделать, пока он ещё спал или просто нежился, ленясь встать с кровати и помочь жене. Его очень раздражала и даже порой бесила эта её способность так распланировать своё время и не лениться, чтобы всё успеть. А не нравилось ему в ней это потому, что он будто чувствовал упрек с её стороны безмолвный: вот, мол, посмотри, ты ещё спишь, а я уже всё сделала, и вообще что ты можешь? Только ленишься вечно да спишь…

Именно с такими мыслями чаще всего и просыпался Игнат. Но ещё хуже дело обстояло в выходные, когда не нужно было, едва проснувшись и выпив чашку кофе, убегать срочно на работу. В выходные он должен был, словно военнообязанный, службу нести в кругу семьи: делать вид, что ему доставляет удовольствие шарахаться с ними по магазинам, кафе, кино и прочей ерунде, куда он с гораздо большим удовольствием сходил бы один или с друзьями, а может, и вообще не пошел. И все эти жертвы лишь для того, чтобы считаться нормальной семьёй, такой, как все. Его это тяготило. А ещё хуже было, вообще становилось невыносимо, когда жена затевала уборку, или должны были придти гости, и всё было охвачено суетой. В такие дни он пытался найти отмазку и попросту свалить на работу. Почему так было, он и сам не понимал. Вроде и женился по любви, и Ленка не дура, не доставучка, красавица и прелесть во всех отношениях. Но было что-то, что душило Игната в их кругу, он задыхался, не мог открыться, показать истинного себя, надев маску добропорядочного главы семьи, нес это бремя. Правда бывали и срывы. Вот, например, такой, что назревал сейчас. Он чувствовал, как подступает и накатывает ком раздражения, который вырвется наружу. Причем его появление не было обусловлено никакими видимыми причинами. Игнат это прекрасно понимал и оттого злился ещё больше.

— Игнат, что ты так смотришь? — Лена присела на краешек кровати и потянулась к мужу, попытавшись его обнять. — Милый опять снился тот сон?

Мужчина отклонил объятия, возможно, немного грубее, чем следовало бы. Но он больше не мог сдерживать себя, всё больше и больше распаляясь. Внутри него все кипело, и даже дыхание начало захватывать, а сердце колотилось как бешенное, готовое выскочить наружу. Уже ничто не могло его успокоить. Опять она лезет со своими вопросами, со своими телячьими нежностями, почему не оставит его просто в покое, одного. Это его жизнь, его сны, пусть просто отстанет и не указывает, когда ему ложиться, когда вставать, когда приходить домой. Почему он, в конце-то концов, должен в этой, его, жизни давать кому-либо отчет? Это его жизнь! И она у него единственная! Он хочет её прожить так, как хочет этого он, а не так, как велят глупые условные нормы жизни, в которые нас с детства вгоняют, и мы их придерживаемся. Так он, сам себя всё больше распаляя, уже не хотел ни видеть, ни слышать никого вокруг. Да, сделал в своё время глупость — рассказал о снах, но это было на заре их отношений, когда кажется, что с близким человеком нужно делиться всем. Это мнение ушло, но она помнит и постоянно достаёт вопросами. Чуть что сразу — "… это сон..."? Достала! Он пытался раньше объяснить ей суть этих ночных кошмаров, но постепенно желание пропало, ему на смену пришло чувство тщетности попыток. Как ей объяснить весь их ужас, если она, успокаивая, говорит, чтобы он не волновался и это просто сны. О чем с ней можно говорить, если она не в состоянии его понять и разделить его точку зрения. Ведь он-то чувствует, что это не просто сны! Это что-то большее, чем игра подсознания, которое ночью перерабатывает полученную за день информацию. Его сны — это нечто большее. Каждый из них — это жизнь, которую он продолжает проживать в состоянии безвольного участия. А иногда даже имеет возможность менять и действовать. В эти мгновения он чувствовал прикосновение чего-то необъяснимого и загадочного, сущностей из другого мира. Вот и сегодня среди ночи он почувствовал присутствие кого-то у своей кровати. Проснувшись, но не имея возможности даже шевельнуться, из темноты он выхватил взглядом две тени. Лиц их он не мог разглядеть, настолько они неопределённы. Игнат даже не понял, какого они пола и есть ли он у них вообще. Они склонились над ним, будто решая что-то или совершая какой-то обряд. Страх непонятного, необъяснимого и незнание того, что можно ожидать от них, пронизал его, моментально прошиб озноб и по всему телу выступили огромные капли ледяного пота. Оцепенение и возбуждающая неизвестность. Кто? Они будто нависли над ним. Что-то липкое и невидимое протянулось от них к нему и связало, сковало по рукам и ногам, не давая возможности даже шелохнуться. Это длилось всего мгновение, но в состоянии обездвиженности и беззащитности этот миг показался слишком долгим. Будто невидимые энергетические хоботки протянулись от них к мужчине, словно лежащему на жертвенном алтаре. Обездвиженному, но всё понимающему и не имеющему возможности даже позвать на помощь. Сквозь эти хоботки существа высасывали из него силу. Он, то приходя в сознание, то вновь погружаясь в забытье, уже не мог четко определить, где сон, а где явь. Но вот венец его усилий! Вот спасительная свобода! Ему, несмотря на их силу и гипновозможности, удалось стряхнуть транс. Он мотнул головой — и эти исчезли. Кто они? Самостоятельные ли личности, или результат и проекция чьей-то мысли на расстоянии? Игнат не знал, и узнать теперь не представляется уже возможным. Он лежал, а пот градом струился (нельзя струиться градом, град не струится) по всему его телу, застилал глаза, разъедая их признанием в позорном и трусливом бессилии. Хотелось встать и пройти в ванную, чтобы смыть с себя липкий ужас пережитого, но страх быть застигнутым Этими там, в пугающей темноте коридора, останавливала его. Он представил, как они подкараулили его и, выскочив из-за угла, охватили щупальцами, притягивая все ближе и ближе, чтобы окончательно поглотить и слиться с ним, влиться в его кровь. Стать им. Игнат очень отчетливо увидел, как они с чавканьем сожрут его душу, если он высунется хоть чуть-чуть из-под одеяла, если он даже пошевелится. Бррр, нет, он забился с головой под теплое одеяло рядом с Леной. И лежал так без сна до утра, боясь даже на мгновение сомкнуть глаза. Из опасения их возвращения он стал сам с собой разговаривать, чтобы отвлечься и дать работу мозгу. Нельзя пугаться и импульсы страха нельзя источать, ведь, возможно, это и есть именно та энергия, которая им нужна. Ради которой они пришли к нему и мучили. Ведь не зря же они напали не на спящего. Они хотели, чтобы он всё видел и боялся. Или это случайность, то, что он уже не спал? И просто он застал их врасплох…