В общем-то, написано хорошо, и хоть едва ощутимо, но все же чувствуется, что что-то непростое и, может, нехорошее, надвигается.
Скрытый текст
Герой производит впечатление «не от мира сего», не дурачка, но с хорошими такими тараканами в голове, жирными и огромными. Вообще, это и понятно, когда вынужден вести отличный от других людей образ жизни, где есть свои правила и запреты, то появляются такие вот «пойду-ка я спрячусь в кустах и похватаю людей за разные части тела» Да и общее его восприятие окружающего мира какое-то тягучее и обволакивающее, как кисель. Но оно и ясно, и ничего ужасного в том нет.
перевела запуганные карие глаза
испуганные
я неожиданно выскочил из своего укрытия поймав хрупкое запястье девушки в свою руку
повторы
сощурив хитрый, но добродушный взгляд
сощурить можно глаза
Да уж, надо поработать с собой, я пугаю людей, видимо
удивительно) если он так будет выпрыгивать из-за каждого угла и каждой «табакерки», как черт, то тут не просто пугаться будут, а шарахаться и хвататься за сердце))
Непонятно одно: зачем дробить повествование от разных лиц? В первой главе в конце был абзац, отличающийся подачей от основного текста, во второй и третьей — то кусок событий со стороны, то кусок от первого лица (от ГГ). Разве, когда подается повествование от первого, можно знать, что происходит за «кадром», вне поля его зрения? Вот если бы от лица Августа все подавалось в формате дневника, ну, его мысли, описание событий, которые касаются только его самого, но вплетенные в основное, тогда еще можно воспринимать такую путаницу.
В общем-то, написано хорошо, и хоть едва ощутимо, но все же чувствуется, что что-то непростое и, может, нехорошее, надвигается.
Герой производит впечатление «не от мира сего», не дурачка, но с хорошими такими тараканами в голове, жирными и огромными. Вообще, это и понятно, когда вынужден вести отличный от других людей образ жизни, где есть свои правила и запреты, то появляются такие вот «пойду-ка я спрячусь в кустах и похватаю людей за разные части тела»
Да и общее его восприятие окружающего мира какое-то тягучее и обволакивающее, как кисель. Но оно и ясно, и ничего ужасного в том нет.
испуганные повторы сощурить можно глаза удивительно) если он так будет выпрыгивать из-за каждого угла и каждой «табакерки», как черт, то тут не просто пугаться будут, а шарахаться и хвататься за сердце))Непонятно одно: зачем дробить повествование от разных лиц? В первой главе в конце был абзац, отличающийся подачей от основного текста, во второй и третьей — то кусок событий со стороны, то кусок от первого лица (от ГГ). Разве, когда подается повествование от первого, можно знать, что происходит за «кадром», вне поля его зрения? Вот если бы от лица Августа все подавалось в формате дневника, ну, его мысли, описание событий, которые касаются только его самого, но вплетенные в основное, тогда еще можно воспринимать такую путаницу.