— Так вы говорите…

— Так я говорю – книжный театр.

Осторожно спрашиваю, боюсь очередной вспышки гнева:

— А… это как?

Он смотрит на меня, думает, вспыхнуть или нет.

— Ну… вы театр себе представляете?

— Разумеется.

— А книги?

— Ну, конечно, — наугад беру с полки какой-то том.

— Так что же вам непонятно тогда?

Выдыхаю. Понимаю, что вспышки гнева не избежать.

— Книжный… театр…

— Ну как вы не понимаете… — он заламывает руки, пытаюсь сосчитать, сколько у него суставов, не могу, — гаснет свет… раздвигается занавес… и на сцене книги, книги, книги… а книги – они что?

— А ч-что?

— Да как вы не понимаете! Они же разные, разные! У каждой книги своя история, свой мир… и что будет, если эти миры встретятся?

— Ну… это… поссорятся… воевать будут…

— Может и воевать… — он задумывается, — а может, наоборот, сплетутся в новую, удивительную историю… И вот на сцену выпускают книги, книги, книги… разворачиваются интриги, сплетни, объединения против кого-то… каждый такой спектакль может стать бесконечным…

— Осторожно откашливаюсь:

— Это все здорово, но…

— …о деньгах не беспокойтесь, мы их найдем… люди будут очарованы, люди сочтут за честь финансировать наш театр! Достаточно попробовать одно маленькое представление…

— То есть, вы хотите пустить живых актеров, которые изображают книги?

— Да зачем же актеры? Книги, настоящие книги!

— Постойте, постойте… но книги…

— Что книги? – его зрачки сужаются в щелочки.

— …они не ходят… и не говорят…

Ожидаю вспышки гнева.

Не дожидаюсь.

Он расправляет крылья, выпархивает в окно.

Мне неловко перед ним, — за наш мир, в котором мы за века и века так и не смогли сделать книги, которые ходят и говорят…

…и теперь книжного театра не будет…