… левее нельзя, — одергиваю я Гиппу, когда она собирается свернуть на дорогу чуть севернее. Гиппа оборачивается, недоуменно смотрит на меня, как нельзя, почему нельзя, ты сравни дороги-то, ты дороги-то сравни, по какому бездорожью мы едем сейчас, я так ноги себе переломаю, и смотри как хорошо там дальше, ровнехонькое шоссе…
Да как ты не понимаешь, говорю я Гиппе, как ты понять не можешь, ты на границы-то посмотри, вот они, границы между книгами, тонюсенькие-тонюсенькие, в этой-то книге, по которой мы сейчас едем, я еще более-менее порядочный, а в той книге, которая там дальше начинается, я безжалостный хищник, и тебе горло в два счета прокушу…
Так что давай правее, правее, к югу, ну и что, что бездорожье, иначе не получится. А дальше не радуйся, что чистое поле, его обходить придется, крюк делать, вон, видишь на добрую часть поля расстилается та книга, где меня заманили и убили, ну и что, что в дом заманили, а тут не дом, а поле, все равно умру… вот, смотри… – вытягиваю руку, показываю, как на руке проступают следы тления, Гиппа тут же шарахается в сторону, не надо, не надо, ну пожа-алуйста…
— Ничего, ничего, — стараюсь утешить свою спутницу, — скоро приедем…
— А куда мы едем? – не выдерживает Гиппа.
Тихонько усмехаюсь, вот так вот, только что говорила, что со мной хоть на край света, и вот уже настораживается, а куда мы едем вообще…
— Тут неподалеку дом, где меня примут с радостью…
— … родственники твои?
— Не, друзья… что ты, родственники бы меня на клочки разорвали…
— А что так?
— А так… они же появляются только в той книге, где я предал свой род и уничтожил его…
— Ну, ты даешь…
— Я виноват, что ли, что про меня так написали?
Она косо смотрит на меня, думает, виноват я или нет, потом решает, что все-таки не виноват, хотя кто меня знает, может, это я сам все про себя писал…
— А сколько про тебя томов вообще?
— Да каких томов, одна книга…
— Так ты сам говоришь, то убили тебя, то…
— Так это все одна книга…
— Варианты, что ли?
— Да не варианты, вообще черт пойми что такое…
Холод подступающей ночи бросает в нас горсть облетевшей осени – не листьев, а именно осени, Гиппа зябко поеживается. Утешаю её, что осталось немного, только надо вот тут рощицу обогнуть, там начинается книга, где я какой-то выходец из мертвых, а вот тут можно проехать, осторожнее только, да нет, тут никаких книг нет, только мостик подгнил совсем…
Что-то не нравится мне, что-то настораживает темноте ночи, еще не могу понять, что именно, а, ну, конечно же, реальность книги, где меня должны убить, потихоньку оживает, шевелится, движется в нашу сторону, так что надо бы поторопиться, по мостику, по мостику, осторожнее… чер-рр-т…
Доски обрушиваются под копытами Гиппы, она перепугано отскакивает, — волей-неволей начинаю пришпоривать свою спутницу, забываю, что этого делать нельзя. Гиппа рычит, будешь меня каблуками колотить, скину тебя в реку, и дело с концом…
Спрашиваю как можно осторожнее:
— Перепрыгнуть… сможешь?
— Не думаю…
— А придется… боюсь, другого выхода у нас нет…
Гиппа подбирается, готовится к прыжку…
— Скорее… – умоляю, скорее, книга уже близко… совсем близко…
Гиппа замирает, шагает в сторону книги, какого черта она делает, еще надеюсь выпрыгнуть из седла, понимаю, что не успею…
— Ты… ты чего?
— Не бойся… ничего не случится…
Все буквально переворачивается внутри, когда книга наваливается на нас – жду неминуемой погибели, ничего не происходит, осень в самом своем разгаре все так же молчит, глядя на нас далекими звездами.
— Ты… ты чего… мы же сейчас чуть не погибли…
— Ничего бы не случилось.
— С чего ты взяла, это же… та книга, которая…
— Это одна и та же книга, как ты не понимаешь?
— В смысле… одна и та же?
Одна и та же книга в восприятии разных читателей… разных людей… кому-то ты показался героем, кому-то предателем, кто-то запомнил, что тебя убили…
Мне становится не по себе, мир настолько неожиданно встает на свои места, что у меня кружится голова.
— А ведь верно… здорово ты заметила, как я раньше не замечал… Ладно, поедем, еще немного, и будем дома…
— … а утром снова в путь?
Не понимаю, в какой путь, куда, зачем, если мы уже дома, почти дома, у людей, которых я спас, и которые готовы принять меня… и тебя…
— … мы должны найти книгу, — не соглашается Гиппа.
— Книгу? Зачем?
— Ты должен сам её прочитать… сам! И составить свой мир… настоящий…
Поторапливаю Гиппу, думаю, нужен ли мне этот путь, в который она меня зовет, и каким будет мир, который я прочитаю сам…
… левее нельзя, — одергиваю я Гиппу, когда она собирается свернуть на дорогу чуть севернее. Гиппа оборачивается, недоуменно смотрит на меня, как нельзя, почему нельзя, ты сравни дороги-то, ты дороги-то сравни, по какому бездорожью мы едем сейчас, я так ноги себе переломаю, и смотри как хорошо там дальше, ровнехонькое шоссе…
Да как ты не понимаешь, говорю я Гиппе, как ты понять не можешь, ты на границы-то посмотри, вот они, границы между книгами, тонюсенькие-тонюсенькие, в этой-то книге, по которой мы сейчас едем, я еще более-менее порядочный, а в той книге, которая там дальше начинается, я безжалостный хищник, и тебе горло в два счета прокушу…
Так что давай правее, правее, к югу, ну и что, что бездорожье, иначе не получится. А дальше не радуйся, что чистое поле, его обходить придется, крюк делать, вон, видишь на добрую часть поля расстилается та книга, где меня заманили и убили, ну и что, что в дом заманили, а тут не дом, а поле, все равно умру… вот, смотри… – вытягиваю руку, показываю, как на руке проступают следы тления, Гиппа тут же шарахается в сторону, не надо, не надо, ну пожа-алуйста…
— Ничего, ничего, — стараюсь утешить свою спутницу, — скоро приедем…
— А куда мы едем? – не выдерживает Гиппа.
Тихонько усмехаюсь, вот так вот, только что говорила, что со мной хоть на край света, и вот уже настораживается, а куда мы едем вообще…
— Тут неподалеку дом, где меня примут с радостью…
— … родственники твои?
— Не, друзья… что ты, родственники бы меня на клочки разорвали…
— А что так?
— А так… они же появляются только в той книге, где я предал свой род и уничтожил его…
— Ну, ты даешь…
— Я виноват, что ли, что про меня так написали?
Она косо смотрит на меня, думает, виноват я или нет, потом решает, что все-таки не виноват, хотя кто меня знает, может, это я сам все про себя писал…
— А сколько про тебя томов вообще?
— Да каких томов, одна книга…
— Так ты сам говоришь, то убили тебя, то…
— Так это все одна книга…
— Варианты, что ли?
— Да не варианты, вообще черт пойми что такое…
Холод подступающей ночи бросает в нас горсть облетевшей осени – не листьев, а именно осени, Гиппа зябко поеживается. Утешаю её, что осталось немного, только надо вот тут рощицу обогнуть, там начинается книга, где я какой-то выходец из мертвых, а вот тут можно проехать, осторожнее только, да нет, тут никаких книг нет, только мостик подгнил совсем…
Что-то не нравится мне, что-то настораживает темноте ночи, еще не могу понять, что именно, а, ну, конечно же, реальность книги, где меня должны убить, потихоньку оживает, шевелится, движется в нашу сторону, так что надо бы поторопиться, по мостику, по мостику, осторожнее… чер-рр-т…
Доски обрушиваются под копытами Гиппы, она перепугано отскакивает, — волей-неволей начинаю пришпоривать свою спутницу, забываю, что этого делать нельзя. Гиппа рычит, будешь меня каблуками колотить, скину тебя в реку, и дело с концом…
Спрашиваю как можно осторожнее:
— Перепрыгнуть… сможешь?
— Не думаю…
— А придется… боюсь, другого выхода у нас нет…
Гиппа подбирается, готовится к прыжку…
— Скорее… – умоляю, скорее, книга уже близко… совсем близко…
Гиппа замирает, шагает в сторону книги, какого черта она делает, еще надеюсь выпрыгнуть из седла, понимаю, что не успею…
— Ты… ты чего?
— Не бойся… ничего не случится…
Все буквально переворачивается внутри, когда книга наваливается на нас – жду неминуемой погибели, ничего не происходит, осень в самом своем разгаре все так же молчит, глядя на нас далекими звездами.
— Ты… ты чего… мы же сейчас чуть не погибли…
— Ничего бы не случилось.
— С чего ты взяла, это же… та книга, которая…
— Это одна и та же книга, как ты не понимаешь?
— В смысле… одна и та же?
Одна и та же книга в восприятии разных читателей… разных людей… кому-то ты показался героем, кому-то предателем, кто-то запомнил, что тебя убили…
Мне становится не по себе, мир настолько неожиданно встает на свои места, что у меня кружится голова.
— А ведь верно… здорово ты заметила, как я раньше не замечал… Ладно, поедем, еще немного, и будем дома…
— … а утром снова в путь?
Не понимаю, в какой путь, куда, зачем, если мы уже дома, почти дома, у людей, которых я спас, и которые готовы принять меня… и тебя…
— … мы должны найти книгу, — не соглашается Гиппа.
— Книгу? Зачем?
— Ты должен сам её прочитать… сам! И составить свой мир… настоящий…
Поторапливаю Гиппу, думаю, нужен ли мне этот путь, в который она меня зовет, и каким будет мир, который я прочитаю сам…