— Привет, малышка! – донесся до меня сквозь головную боль чей-то голос.

Приоткрыв глаза, я непонимающе взглянула на говорившего. Сейчас утро или вечер? Хотя, какая разница! Для меня в последнее время эти различия перестали существовать. Вечный кайф это лучшее, что можно позволить себе, а я всегда хотела получить только самое лучшее.

— Ты кто? – никогда не думала, что слова могут застревать в горле.

— Я тот, кто будет сегодня с тобой, — пробубнил непонятный мужик в расстёгнутой рубахе и рваных джинсах.

— Да пошел ты! – я запустила в него стакан, непонятно зачем оказавшийся в моей руке.

— Ты сама меня пригласила! – сложив руки на груди, обиделся мужик и замер в такой позе, наивно думая, что это меня впечатлит.

— Проваливай! – взвизгнула я, переворачиваясь на бок и ощущая приступ тошноты.

— Подумаешь! И мне истерички даром не нужны! – фыркнул мужик и, схватив что-то наподобие джинсовки, ушел.

— Ух, — облегченно выдохнула я, пытаясь сесть, — хочу в ванную под холодный душ!

— Так иди, — прошелестело где-то.

Так, это глюки или в моей квартире еще кто-то есть? Усевшись наконец на диване, я раскрыла глаза пошире и оглядела мутным взглядом комнату. Никого. Только остатки вчерашней вечеринки в виде пустых бутылок, разбитых тарелок, разорванных пакетов с остатками чипсов и пустых коробок из-под пиццы. Солнце слепило глаза сквозь оборванные шторы, желудок бурчал, напоминая, что неплохо бы перекусить. Шатаясь, я прошла дверной проем и прижалась головой к когда-то белой поверхности холодильника. Немного полегчало. Дернув ручку, открыла поцарапанную дверцу и увидела только тускло светящую лампочку. Это плохо. Идти в магазин лень, да и денег нет. Интересно, к кому можно сегодня зарулить, чтобы поесть?

— И сколько ты будешь продолжать все это? – голос-шелест отвлек меня от размышлений о еде.

Сосредоточенно сдвинув брови, я оглядела теперь уже кухню – на подоконнике окна, загаженного мухами, сидела маленькая, грустная тень. Хотя, нет, не тень, тень белой не бывает.

— Сколько захочу, столько и буду, тебе то что? — икнув, ответила я. – Это мое дело!

— И мое – то же, — все так же тихо проговорила белая тень.

— Бред! — вдруг рассмеялась я и дунула на нее. – Кому я нужна, кроме себя самой!

— Так я — это и есть ты, — всколыхнулось существо.

Хмыкнув, я опять прижалась к холодильнику лбом.

— Не поможет, — голос-шелест продолжал преследовать меня.

— Что тебе нужно? Отстань! – попыталась прикрикнуть я, но сил хватило только на всхлип.

— Мне уже ничего не нужно, а вот — тебе? – звук этого голоса начал раздражать меня.

Медленно присев на табурет, я удивленно уставилась на прозрачное, белое лицо, казавшееся знакомым. Где я могла видеть это?

— В зеркале, — угадало мои мысли белое лицо.

Сегодня странный день! Но я решила особо не задумываться над этим и, все еще пошатываясь, отправилась в ванную. Громко хлопнув дверью, я повернулась к зеркалу над краном и, улыбнувшись, высунула язык. И замерла. Сквозь мутные разводы на меня смотрело все то же бледное лицо. Набрав в ладони воды, я плеснула на зеркальную поверхность. Стекая, вода оставляла извилистые следы, в которых, размножившись, отражалась все та же белесая тень, только укоризненно качая головой.

— Ты что прицепилась? – мне стало не по себе.

— Да я не прицепилась, наоборот – отцепляюсь, — грустно вздохнуло отражение и растворилось в серебристом отблеске.

Я тупо смотрела в пустое пространство, из глубины которого вдруг всплыла комната с белыми стенами. Суетящиеся люди мешали рассмотреть того, кто лежал на высокой кровати, но безвольно повисшая рука с татушкой заставила вздрогнуть.

— Нет, нет! – выбежав из ванной, я хватала все, что попадалось под руки и скидывала на пол, пытаясь заглушить страх.

Стало вдруг так холодно. Выбившись из сил, я плюхнулась на старый диван, ничего не понимая.

— Успокоилась?

Было странно отвечать самой себе, и я лишь взмахнула рукой.

— Почему? Я не понимаю – почему? – закричала я, смотря в потолок, страх не проходил, он перерастал в отчаяние.

— А зачем тебе это знать?

— Мне важно…

— С каких это пор тебе стало что-то важным? – перебил меня шелестящий голос.

Я растерянно замолчала. Встав, неуверенно подняла стакан с пола, и, налив в него холодной воды, выпила. Белое существо переместилось на кухонный стол и с грустью следило за мной.

— А изменить это как-то можно? – решилась спросить я и развела руками в стороны, не зная как еще выразить свою заинтересованность ситуацией.

— А что ты хочешь изменить?

У меня сложилось впечатление, что это непонятное существо издевается. И это совсем не я, я не могу быть такой. Или – могу?! Растерянно размышляла я, наблюдала, как белая фигура поднимает руки, телепортируясь на подоконник.

— Времени осталось мало, думай быстрей! – фигура закачалась, перешагнув открытую раму.

— Странный вопрос, — прохрипела я, ощущая противную сухость во рту, — ну, что изменить? Изменить то, что в зеркале увидела, когда ты пропала там, в ванной.

— Свою жизнь? – ветер взъерошил волосы белой фигуры, но она словно не замечала этого.

Фигура сжалась, напряглась, словно боролась с чем-то невидимым и от ее борьбы мне вдруг стало невыносимо тоскливо. Я окончательно протрезвела, но по прежнему ничего не понимала в сегодняшнем дне.

— Причем тут жизнь? Да нормальная у меня жизнь! – горячая волна охватила меня, покрыв испариной лоб. – Лежать вот так, накрытой простыней – не хочу.

— Не хочешь – не лежи! – резко вскрикнула белая вспышка и, оттолкнувшись, полетела вниз…

Или это я полетела увлекаемая холодным вихрем по спирали, так, что уши заложило от противного, громкого воя, до тошноты, до судорог, до рези в животе.

— Не хочу! Не хочу этого! – закричала я изо всех сил, отчаянно барахтаясь в воздухе, ставшим, почему-то вязким, как желе…

— Тише, тише, успокойся, все уже нормально, — ласковый голос прорвался сквозь шум в голове.

— Раньше надо думать о том, чего хочешь, — чей-то резкий баритон неприятно завибрировал в ушах.

Открыв глаза, я тут же зажмурилась от ослепляющего света.

— Где я? – прошевелила я непослушными губами.

— В больнице, — ответил мне все тот же ласковый голос.

— А что я здесь делаю?

— День рождения второй справляешь, — резкий баритон, больно процарапав мою душу, отозвался гулким набатом в голове и я почувствовала, как по моим щекам покатилось что-то мокрое…