— Я слишком люблю комфорт чистой совести, чтобы ратовать за кровь. В этом смысле мне близок проф. Преображенский («на преступление не идите никогда»).

 

— вот именно и запутался)) жизнь — бесцельное мгновение между двумя небытиями)) Иисус ошибался, видя в жизни смысл а в словах — путь. Вот истина:

 

«Всё, что случается — прекрасно, ибо единственно возможно. Когда-нибудь ты поймешь, к примеру, что неизлечимых болезней не бывает. Ведь врач не может не лечить, да и больной не может не лечиться. Тот же, кто не излечивается, есть уже не больной, а умирающий. А разве можно помочь умирающему? Тот, кому можно помочь, называется иначе: выздоравливающий! Ну, и так далее… Простая путаница в словах создала целые миры человеческой мысли, глубины религий и философий. Но мудрого не интересуют глубины. Ему теплее на мелководье!..»

 

— да я про то, что в мире нет ничего кроме поводов для радости! Иначе — только для невротика))

 

— да. Я ТАК ХОЧУ

 

— то, что невроз Библии гораздо вреднее и принес людям неизмеримо больше горя. А ещё то, что в Библии сюжет неизмеримо ярче.

 

— Но не только он! А красота как же?

 

«День побледнел; так теряет краски лицо от которого отхлынула кровь. Небо заволокло морозным туманом. Деревья разом сбросили листья и густые волны дождевого леса по берегам широко льющейся к океану реки превратились в сухую щетину. Вот-вот налетит ледяной ветер, настанет вечная мерзлота, и покроются разодранные холодом в щепки мертвые деревья столетними ледяными торосами. Но до полярной ночи и обжигающих клубов метели дело не дошло. Вместо того пошел вдруг крупный, пушистый снег. Пелена над головой редела, и сквозь её седую рванину проступал отдающий чернотой густо-синий цвет зимнего неба. Маленькое горячее солнце заливало лучами снег и по всей долине из-под него вытаивали уютные цветные домики, окруженные почтенными столетними елями. Они чем-то напоминали новогодние коробки, в каких дарят детям конфеты. Кое-где над кирпичными трубами каминов вился дымок.

 

Словно стая летучих мышей, в долину слетались скорые зимние сумерки. Плетеные окошки домов загорались желтыми огоньками. В воздухе на фоне морозных запахов новогоднего леса ещё какое-то время реяли тревожные нотки только что шелестевших вокруг джунглей. Но вот дебри Амазонки окончательно уступили место маленькой лесной деревушке. Приехавшие с работы хозяева затопили печки своих конфетных домиков. Сегодня вечером всех ждал праздник; одних — в шумном семейном кругу, других — в поэтичном одиночестве. Кто-то собирался всю ночь танцевать с друзьями, а кто-то предвкушал долгие часы раздумий у окна. Вернувшийся из города одним из последних крупный пожилой бородач только что за рулем придумал новую мелодию, и сосредоточенно напевал её, торопясь закрыть гараж. У математика по соседству был сегодня такой необыкновенный прилив энергии, что даже салфетки в доме все оказались испещрены формулами. С серверов, разбросанных по миру, летели в деревушку гигабайты любимых фильмов и музыки, на экранах компьютеров улыбались лица родных и друзей. Одни являлись в гости на фоне пальм, развалившись на песчаном пляже, другие — в теплых шапочках и с заиндевелыми усами горнолыжника…

 

А когда совсем стемнело, в деревушку въехали сказочные сани, запряженные тройкой крепких лошадок. В санях стоял и правил бородатый старик, напоминавший одного из местных жителей. А колокольчики под дугой пели прекраснейшую в мире мелодию, очень похожую на ту, что случайно родилась из тишины сегодня ночью».

 

У читателя от этого предполагается дикая душевная борьба: это же гадость — но как красиво — но гадость — но красиво — но — но.... И всё заканчивается блаженной улыбкой над осколками прежде священного))

 

Ведь это же ГИМН ЖИЗНИ! Без всяких богов-шмогов, без страха и укропа, без надежды на бессмертие, черт побери!

 

Я написал о том же, что и Шварц:

«Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто они бессмертны!»