Если главный герой произведения не вызывает ни капли симпатии или понимания, возникает вопрос, в чем корни непонимания людей.

Адвокат Ингрид не вызывает симпатии. Она надменно и осуждающе относится ко всем живым людям: к прохожим, к продавщице, к адвокату живых, к гостеприимной, но любопытной соседке:

плюгавенького субъекта с почти непроизносимым именем я терпеть не могла. И нападала на него все яростнее

Страшно хотелось на нее наорать или наброситься и оторвать ко всем свиньям дурацкую пуговицу, нелепую, как неприличное слово в проповеди

Естественно, что положительную героиню окружают сплошные морды, но зато она умеет делать лицо:

Любопытная острая мордочка госпожи Гесты высунулась посмотреть, что за шум. Я поспешно сделала более-менее нормальное лицо.

Но при близком рассмотрении выясняется, что соседка героини приличная женщина, даже занятые яйца возвращает через пару месяцев в целости и сохранности:

принесла молоко, ведь свое я расплескала о лестницу, вернула пару яиц, занятых месяц назад

Молоко можно расплескать по лестнице, а о лестницу — разбить бутылку.

У Ингрид постоянно нервные срывы, она вымещает раздражение даже на ни в чем не виноватых продуктах. При этом она удивляется, что не видит к себе уважения, что ее никто не защищает. Уважает ли она сама хоть кого-то? Судья в ее глазах предатель, а его размышления воспринимаются как указание или совет, как ей самой поступать. Точно так же девушку обижают слова священника, в которых ей послышался упрек.

К концу рассказа возникает вопрос: за что борется героиня? Если за память, то почему ей безразличны все книги кроме одной? Если она борется за память о конкретных людях, то сами по себе могилы — не память о живших людях. К тому же, если все живые глубоко несимпатичны Ингрид, то чем лучше были те, кто умерли раньше? Вряд ли адвокат сильно хотела бы хранить память о глупой соседке Гесте или предателе судье.