«Б» и Ё" в собственном произведении — это святое дело сказать )))
ОффтопикНа пороге «Зубаток» стоял Незабудка, с ног до головы мокрый, нижняя рубаха, в которой его увели утром, была порвана и грязна, волосы облепили избитое, в синяках и ссадинах лицо. Он остановился, обвел зал пустым, без малейшего выражения взглядом, отыскал хозяйку и пошел прямо к ней.
В первый миг Блинда обрадовалась, но тут же поняла, что что-то не так.
— Незабудка, ты?
Он не ответил, только остановился напротив, все такой же спокойный и безучастный.
Она протянула руку, провела по щеке, убрала назад слипшиеся кудри. Пальцы коснулись ссадины на шее и замерли: след петли, морская вода, холодная бледная кожа…
— Малыш… что с тобой сделали?
Он опять промолчал, но не отстранился — просто стоял, смотрел ей в глаза, и от этого взгляда пробирало до костей холодом и страхом. А вокруг — оглушительная тишина, словно вся таверна оцепенела.
И Блинда поняла: это не ее мальчик — ее Незабудка мертв, удавлен, утоплен… По-другому просто не могло быть — Демон не отпустил бы убийцу побратима. А это… не иначе призрак — мстительный призрак, явившийся, чтобы требовать ответа за предательство. Нежность, жалость, любовь, даже раскаяние — все вытеснил дикий животный ужас.
— Это не ты… — прошептала Блинда, а потом закричала в голос, — Не ты!
И бойцы в засаде, опомнившись, вскинули арбалеты.
Шагнув в двери «Зубаток» Эр привычно, даже не задумываясь, отметил множество зажженных светильников, по-новому расставленные столы и чистые скатерти, непривычную трезвость большинства посетителей, взволнованное возбуждение, густо висящее в воздухе, странный, неправильный трепет теней по углам — под лестницей на входе в винный погреб. Тишину, внезапно накрывшую зал при его появлении. Потом он увидел и узнал Ассинга со всей приближенной компанией, дежганского капитана с белобородым помощником и несколькими матросами. И Блинду.
Зачем он вернулся? Эр и сам вряд ли знал причину. Месть? Но псы не мстили. Их учили только служить: защищать, воевать, убивать, умирать — как велено, кого велено, когда велено. Боль от предательства? Но то, что для этих людей он только оружие, острый бездушный клинок, было ясно сразу. Клинок, вот именно. Эри привык считать себя драгоценным булатным клинком, за который платят золотом не торгуясь, он никак не думал, что после первой же службы будет брошен в сточную канаву. Это унижало, оскорбляло гордость майорданца, с этим он не смог бы жить и сражаться дальше. И оскорбленная гордость помогла ему забыть боль и усталость, отрешиться от всего и идти напролом, не думая о последствиях и не надеясь на спасение.
Но было и еще что-то. То, от чего предостерегал наставник Буст: забота и внимание старого Билкума, взгляд криворожего пирата на испуганную девчонку, свежий хлеб, молоко и мед в руках Блинды… все то, чего никогда больше не будет, теперь уже точно — никогда… Дом, семья, дружба… любовь.
Блинда была тут же, у стойки бара. Когда он подошел, она что-то залепетала, стала гладить его волосы, лицо. А он сжимал рукояти ножей и медлил, тянул время. Зачем? Неужели не мог решиться? Как же это глупо — Буст бы долго смеялся.
Но эта женщина опять все решила сама — она закричала.
Крик еще не затих в ушах, а Эри уже различил движение, опасность, готовую сорваться смерть. И выучка пса спасаться любой ценой сработала: левой рукой — по шее, правой — под спину, а самому — вниз, скрыться между стойкой и еще бьющимся в агонии телом.
Успел. Болты ударили в стойку, в спину Блинды. Она еще раз дернулась и застыла. Эри оттолкнул труп и кинулся через зал под лестницу, где укрылись стрелки.
В первый миг Блинда обрадовалась, но тут же поняла, что что-то не так.
— Незабудка, ты?
Он не ответил, только остановился напротив, все такой же спокойный и безучастный.
Она протянула руку, провела по щеке, убрала назад слипшиеся кудри. Пальцы коснулись ссадины на шее и замерли: след петли, морская вода, холодная бледная кожа…
— Малыш… что с тобой сделали?
Он опять промолчал, но не отстранился — просто стоял, смотрел ей в глаза, и от этого взгляда пробирало до костей холодом и страхом. А вокруг — оглушительная тишина, словно вся таверна оцепенела.
И Блинда поняла: это не ее мальчик — ее Незабудка мертв, удавлен, утоплен… По-другому просто не могло быть — Демон не отпустил бы убийцу побратима. А это… не иначе призрак — мстительный призрак, явившийся, чтобы требовать ответа за предательство. Нежность, жалость, любовь, даже раскаяние — все вытеснил дикий животный ужас.
— Это не ты… — прошептала Блинда, а потом закричала в голос, — Не ты!
И бойцы в засаде, опомнившись, вскинули арбалеты.
Шагнув в двери «Зубаток» Эр привычно, даже не задумываясь, отметил множество зажженных светильников, по-новому расставленные столы и чистые скатерти, непривычную трезвость большинства посетителей, взволнованное возбуждение, густо висящее в воздухе, странный, неправильный трепет теней по углам — под лестницей на входе в винный погреб. Тишину, внезапно накрывшую зал при его появлении. Потом он увидел и узнал Ассинга со всей приближенной компанией, дежганского капитана с белобородым помощником и несколькими матросами. И Блинду.
Зачем он вернулся? Эр и сам вряд ли знал причину. Месть? Но псы не мстили. Их учили только служить: защищать, воевать, убивать, умирать — как велено, кого велено, когда велено. Боль от предательства? Но то, что для этих людей он только оружие, острый бездушный клинок, было ясно сразу. Клинок, вот именно. Эри привык считать себя драгоценным булатным клинком, за который платят золотом не торгуясь, он никак не думал, что после первой же службы будет брошен в сточную канаву. Это унижало, оскорбляло гордость майорданца, с этим он не смог бы жить и сражаться дальше. И оскорбленная гордость помогла ему забыть боль и усталость, отрешиться от всего и идти напролом, не думая о последствиях и не надеясь на спасение.
Но было и еще что-то. То, от чего предостерегал наставник Буст: забота и внимание старого Билкума, взгляд криворожего пирата на испуганную девчонку, свежий хлеб, молоко и мед в руках Блинды… все то, чего никогда больше не будет, теперь уже точно — никогда… Дом, семья, дружба… любовь.
Блинда была тут же, у стойки бара. Когда он подошел, она что-то залепетала, стала гладить его волосы, лицо. А он сжимал рукояти ножей и медлил, тянул время. Зачем? Неужели не мог решиться? Как же это глупо — Буст бы долго смеялся.
Но эта женщина опять все решила сама — она закричала.
Крик еще не затих в ушах, а Эри уже различил движение, опасность, готовую сорваться смерть. И выучка пса спасаться любой ценой сработала: левой рукой — по шее, правой — под спину, а самому — вниз, скрыться между стойкой и еще бьющимся в агонии телом.
Успел. Болты ударили в стойку, в спину Блинды. Она еще раз дернулась и застыла. Эри оттолкнул труп и кинулся через зал под лестницу, где укрылись стрелки.